Лев LION с чёрной гривой

               



- Надо бы написать по Хэму сценарий для Ялты... - как-то-заикнулся, допивая, поперхнулся и тут же проглотил идею в присутствии Леонтия, его потенциальный сопродюсер Духлин, тут же прогнав про иностранный канал, что его беспокоит...

- Ощущением в канале, значит, обеспокоен,Ё! - уже пьянея, тут же отомстил Леонтий, в ожидании лжедоговора.

И, наконец, этот день настал, но сначала, начитавшись любимого писателя, он увидел в Ялте, будто на экране своего фильма - в бассейне перед одноэтажным домом с мавританскими окнами---

---ТИТР:                Ялта - бассейн у дома


Плавает у бортика Хемингуэй (далее просто Хэм) и неподалёку, жена его Мэри.
---------

В раскладных, полотняных креслах, стоящих у воды на бортике бассейна, сидят Хэм и Мэри, им уже лет по шестьдесят.

- Нет ни прошлого, ни будущего, есть только настоящее и мы с тобой, - Хэм наклоняется за трубкой с табаком, - мы с тобой, Мэри, находимся прямо в нем! Здесь и сейчас! Настоящие...

В доме звучит негромкая музыка. Чёрный, виниловый диск вращается на проигрывателе. Слышен всплеск, нырнувшего в воду бассейна,  человека...


ГОЛОС ХЕМИНГУЭЯ за кадром. Мне довольно одной фляжки, Мэри. Давай уже разольем эту бутылку.

В бассейне водичка прозрачно плещется у каменного борта, взволнованная купающимся человеком.


ГОЛОС МЭРИ за кадром. Виски осталось немного, но одну, так и быть, возьми…


Вокруг тихо и пока не видно никого, только кошки перемещаются независимо...


ГОЛОС ХЕМИНГУЭЯ (за кадром).  Мне было нужно только одно: работать. Я не особенно задумывался над тем, как это получится. Я уже не принимал всерьёз свою собственную жизнь. Жизнь других людей – да. Но не свою…


Хорошим кролем плывёт мужчина от края до края бассейна.


ГОЛОС ХЕМИНГУЭЯ (продолжает) … Работа всегда давала мне хорошее самочувствие. А жизнь – моя, чёрт возьми! Жизнь – в моих руках!


Хэм со стаканом махито в руке, высунувшись по пояс из воды бассейна, облокачивается о бортик.


ХЭМ. И я буду жить где и как вздумается. Страна всегда лучше, чем люди.

Он ставит стакан на каменный бортик, на мокрую и блестящую от воды, гладко отшлифованную мраморную плиту. Звук стакана, словно точка в предложении-

ТИТР (на изображении, блестящей на мраморе бортика, воде)


             Лев ЛИОН с чёрной гривой


2
НАШИ ДНИ. Москва. Центральный дом предпринимателя
Презентация в большом зале второго этажа с барной стойкой в дальнем углу.

Через стекло фужера с шампанским, сквозь поднимающиеся пузырьки – черные полосы МРАМОРА плывут, искажаясь квозь мокрое стекло - белом мраморном полу.


3
Алёна (34) стоит рядом со своим мужем, сценаристом Леонтием Львовичем(42). В руках у них фужеры, чуть дальше  официант разливает шампанское, несколько человек бродят с бокалами, поглядывая друг на друга.
В её холёных пальцах, в стекле на высокой ножке крутится бокал и---

---сквозь пузырьки шампанского, через вино преломляются черные полосы на мраморном полу, лестница и плакаты в ряд: О. Р. Н. О. С. (неясно то ли издательство, то ли партия какая)

Молодой человек с небольшой видеокамерой в одной руке, глядя через видоискатель, приподнимает свой стакан, приветствуя сквозь него---

---улыбающуюся в ответ Алёну, чуть отстающую от мужа, направляющегося в зрительный зал. У стойки несколько человек встают из кресел белой кожи, ставят стаканы на низкие круглые, черного пластика столы. Проходят в просмотровый зал.

4
Сценарист Лион поднимается на сцену под музыкальную фразу, бодрую и призывную.

ЛИОН (в микрофон) Наш слоган такой: «УШЛИ КРАСНЫЕ – ИДУТ ЗЕЛЕНЫЕ!»

«Ушли» у него получается, как «уши»  - легкий смех в зале, по-приятельски. Раздаются одобрительные реплики:

ЛИОН. Новая! Зеленая! Антиколониальная Партия Экологического Освобождения! И наше издательство…

ГОЛОС из зала (перебивает). Не запомнишь сам, Леонтий!

ЛИОН. Сокращённо, зато звучит гордо! (общий смех) С ударением на второй слог. На букву "А" естественно.

Атмосфера в зале весёлая, все понимают, что всерьёз никакой работы, а тем более партии, уже не будет, а кончится это показом фильма и фуршетом.

Лион даёт отмашку в проекционную, луч света гаснет. Зал медленно погружается в темноту. Лица зрителей высвечиваются мерцающим экраном.

На экране возникают кадры, явно «нарезанные» из интернета, но сделано это мастерски и все выдумки французских левых философов типа Ги Дебора, присутствуют осознанно или нет, но отрефлексированы и проиллюстрированы динамично смонтированными сценами, даже не совсем понятно, игровыми или это репортаж с места событий в стиле мокьюментари.

3
КАБИНЕТ Карабаса-Барабаса.
Довольно молодой человек, на вид ему нет и сорока, то ли владелец этого здания, то ли издатель, пока неясно, беседует с Леоном.

Офис отгорожен от приемной стеклянной стеной и Алёне, прохаживающейся вдоль стен, делая вид, что разглядывает карандашные эскизы памятника неясному мужчине, на стен. Ей не слышно, о чем там говорит Карабас за круглым столом с её мужем. Но видно, что этот сутулый и, похоже, даже слегка горбатый мужчина в белой рубашке с короткими рукавами, явно здесь главный.

Леон молчит и водит рукой по листу бумаги, словно поглаживая белое девственное пространство, как бы перед написание буков). Ёрзает локтями по круглому пластиковому столу, поворачивается туда-сюда в офисном кресле, то и дело бросая взгляды на стекло, отгородившее приемную с Аленой.

Так продолжается довольно долго. Пауза… заполняется светом ламп под высоким потолком, их мертвенным подрагивающим люминисцентным свечением, покрывающим карандашные эскизы парковой скульптуры советских времен, прикнопленные на стенах.

Она разглядывает эскизы статуй с веслами и даже одну - с крупной рыбиной под мышкой, статуи в гипсовом купальнике. Алёна обаятельно взъерошивает довольно длинные волосы, мол, ну и ну, просто сюр какой-то))

4
Лифт просторный, бесшумный и сплошь зеркальный - едет вниз. Сценарист Лион и Алёна словно двойники, спускаются среди зеркальных стен, глядя друг на друга.

Он раскрывает конверт, считает доллары и в зеркале всё то же самое, но наоборот, проделывает его двойник – считает зелёные деньги, мелькая американскими президентами.

Алёна внимательно смотрит.

ЛИОН. Десять долларов не хватает.

АЛЁНА. Вернись и скажи ему.

ЛИОН. Да пусть подавится. Типа Карабас-Барабас со своим цирком. Морочит голову часами своим куклам. Видел же, что ты ждёшь! Так специально же… ---

Двери открываются и они выходят из лифта, двойники исчезают в посеребрённом стекле. Пустые зеркала отражают друг друга.

ЛИОН (продолжает на ходу) …--- специально морочит голову, чтобы тебя подержать за стеклом. Ты поняла, что у него горб еще ко всему?

5
У выхода из большого сплошь застекленного по первому этажу здания, прямо к припаркованному тут же серо-голубому со стальным отливом микроавтобусу, Алёна садится за руль, плавно трогается японская машина, где за лобовым стеклом чуть виден силуэт Алёны.

ГОЛОС АЛЕНЫ. Просто сутулится человек… Ты не знаешь хорошо человека, а говоришь… аванс есть и…

6
Салон микро.
Шум улицы, в лобовом стекле движутся переулки Центра.

7
КВАРТИРА Лиона и Алёны.
Она быстро собирает чемодан, бросив его распахнутым на широкую кровать в спальне - напротив высоченного, до потолка шкафа-купе. Двигает дверьми,  одну за другой выкидывает на постель аккуратно сложенные рубашки, платки, носки и т.п.

В это время, в большой комнате - Лион неспешно прикрепляет к стене один доллар, вынутый из плотного конверта со слюдяным окошком. Смотрит на него, внимательно вглядываясь в---

---глаз на вершине пирамиды.

ЛИОН. Вот получу гонорарий… за сценарий… потом…
 
Он сидит на мягком сером диванчике с множеством подушек у длинного, заваленного по стеклу столешницы бумагами и тетрадками, журнального стола, задумчиво набивает трубку, роется под бумагами, находит пакет табака.

ГОЛОС Алены. Все вы так говорите…

Лион большим пальцем приминает в трубке табак, прикуривает от длинной спички.

Теперь Алена мечет в раскрытый зев чемодана, женское белье, чулки, купальник и лифчики, распределяет по углам флаконы, баллончики, пакеты с женскими прокладками и ватными дисками. 

ЛИОН (погромче, в раскрытую дверь спальни) Мне нужно думать об экранизации, надо прочесть три романа Хемингуэя, а тут этот Карабас со своей партией сраной… Эколог, йоптыть… антиколониальный! Книжки надо печатать, тиражи гнать… (раскуривает погасшую было трубку) Давай уже поедем! прямо сейчас. Там я уже напишу сценарий, получу аванс…

АЛЁНА (входит в комнату-кабинет Леона). Леонтий, у нас только неделя…. (видит прикнопленный к обоям доллар) Ага! Вот правильно, молодец, теперь смотри на него и читай свои мантры, причитай ему прямо в глаз: вот получу гонорарий… напишу сценарий…

Они весело смеются вместе.

8
Смех Леона и Алёши.
За лобовым стеклом микроавтобуса:  крымская степь по дороге Симферополь – Керчь в районе Белогорска.

Голубой микро сверкает на солнце, не спеша едет по узкому шоссе, а над асфальтом впереди плавится и дрожит в жарком мареве горячий воздух.

Алёша, не очень красивая, но очень обаятельная женщина, сидит впереди и болтает о чем-то с Водителем-крымчаком. Она успела, не ясно когда, сделать стрижку.

Лион дремлет, сидя за откидным столиком, на котором разбросаны листы писчей бумаги и планшет и на краю лежит толстый том собрания сочинений Хемингуэя.

ЛИОН. Хоть бы один столб какой стоял… ночью, наверное, здесь и лампочки-то не увидишь…

Пауза… - в окне над его столом отражается блокнот и раскрытая книга с портретом Хэма. В окне мелькает степь без признаков цивилизации.

Он опять прикрывает усталые глаза, но вдруг поднимает голову и, потирая сонное, бледное лицо, поправляет густые черные длинные волосы, собирает их в хвост, спрашивает громко в сторону жены и Водителя:

ЛИОН. Скоро Феодосия?

АЛЕНА. Да нам уже Александровка нужна, там поворот на парк львов! Какая Феодосия, чай не в Коктебель едешь, Леон!

Алена оборачивается веселым, задорным лицом путешественника, наконец вырвавшего на просторы прерий из грязной Москвы. Маршрут ей давно выработан, план действий на всю неделю ясен.
Микро тормозит у деревни, где на обочине у автобусной остановки сидит на рюкзаке парень лет двадцати двух, трех, в майке с каким-то темно-красным символом и буквами на неизвестном языке.

АЛЕНА (опустив окно) Здравствуйте, молодой человек! Скажите нам, а где деревня Александровка?

ТОМ. Так вот же она!

Они забирают знающего автостопщика  с собой. Микро сворачивает в степь у щита с рекламой парка львов.

ТОМ. Там на завтра концерт назначен. Должны собраться фаны группы «Орки». Киеская группа гастролирует, может, слышали, нет? По Крыму пока. Так мы вот решили… друзья подъехать ещё должны… решили заодно и львов посмотреть!
Говорят, там даже эстрада есть? Вот это клёво! Оттянемся под крики диких животных!

Пауза… Вдали, в жарком воздухе над асфальтом появляется мираж, будто лужи воды...-

--- и вновь видятся, как бы всплывают и дрожат буквы названия фильма:

                ЛЕВ      L I O N   С   ЧЁРНОЙ       Г Р И В О Й

9
Микроавтобус едет по крымской степи, приближаясь к национальному парку львов.

АЛЁНА. Девочки… и мальчики. Пока на львов посмотрят, да? потом музыку послушаем. А ты работай.

ЛИОН. Роман надо дочитать и африканские дневники Хэма… Аванс обещали…

ТОМ. А я ведь барабанщик (в руках у него появляется, вынутый из большого рюкзака, маленький там-там). А вы надолго? А  львы у них не настоящие, знаете?

АЛЁНА. Как это? Нам сказали…

ТОМ (будто всерьёз) Сейчас всё китайское, одноразовое, вот и львы… Тоже китайские.

АЛЕНА. Как?! Одно-разовые…

Общий смех.

10
Гостиница парка львов.
Лион входит в большой, двухкомнатный номер первым, сразу ложится на кровать, свесив ноги в сандалиях на босу ногу, ту же закрывает глаза, но при этом вынимает из карманов пачку табака «Klan» и неизменную трубку, раскладывает на груди.

ЛИОН. Всё. Иди, посмотри там эти львы, настоящие, вон рычат уже, погуляй там, а я здесь… поработаю...
Он раскрывает на груди тот же серо-голубой том Хемингуэя с черной гравюрой писателя.

Жена пытается обживаться в большом номере, раскладывая свои вещи и на ковре, и на кровати – всюду её чулки и разноцветные трусы.

ГОЛОС ЛИОНА. Смотри-ка, они тут охотятся за львом с черной гривой…

Она появляется в сильно коротких шортах, из-под которых, вот-вот выглянут румяные бодрые ягодицы. Упирается бедром в косяк двери, выгнув ногу в тенниске и носочке.

АЛЕНА. Так ты и есть лев с черной гривой, посмотри на себя в зеркало!

Мелькнув ляжкой, убегает в коридор, откуда слышны удаляющиеся лёгкие шаги по ковровой дорожке.

11
Парк львов. Ночь. Иногда откуда-то со стороны парка доносится рычание львов и тявканье шакалов. Писатель Леон стоит у окна, отражаясь в стекле.

ГОЛОС ХЕМИНГУЭЯ (за кадром) В АФРИКЕ, КОГДА МЫ ЖИЛИ НА НЕБОЛЬШОЙ РАВНИНЕ, В ТЕНИ ВЫСОКОГО ТЕРНОВНИКА НА КРАЮ ТОПИ, У ПОДНОЖИЯ ОГРОМНОЙ ГОРЫ, В ТО ВРЕМЯ У НАС С МЭРИ БЫЛА ОГРОМНАЯ ТАИНСТВЕННАЯ СТРАНА. СТАРИК НАЗЫВАЛ ЕЕ КРАЕМ, ГДЕ НЕ СТУПАЛА НОГА БЕЛОЙ ЖЕНЩИНЫ, В ТОМ ЧИСЛЕ И МИСС МЭРИ. ИЗО ДНЯ В ДЕНЬ МЫ ВИДЕЛИ ДАЛЁКИЕ, ГОЛУБЫЕ, С КЛАССИЧЕСКИМ ИЗЛОМОМ ВЕРШИН, КАКИЕ БЫВАЮТ ТОЛЬКО У МАНЯЩИХ ДО БОЛИ В СЕРДЦЕ ХОЛМОВ…

12
Отражение писателя в темном ночном окне высветляется и переходит в профиль местной женщины лет пятидесяти, красивой и загорелой.

МАРИЯ (50) стоит у окна и смотрит на своего мужа ХЭНКА (52).

Он выходит из дома, высокий, широкоплечий, прямой караим с узкими бедрами, все еще по-звериному гибкий в движении, быстрый и легкий и еще не старый, он свободно и плавно двигается на кривоватых ногах в тертых джинсах.

Хэнк садится в свою машину, старую, но надежную.

Его светлые, выжженные солнцем волосы, его лицо с широкими монгольскими скулами и узкие глаза, перешибленная переносица, большой рот и круглый подбородок–

--- он улыбается ей.

Мария плачет.

13
Море. Катер. Лунная ночь.

ГОЛОС ХЕМИНГУЭЯ.  «ОН ВСЕГДА МНЕ НРАВИЛСЯ И НЕ РАЗ МЫ ХОДИЛИ С НИМ НА ЕГО ЛОДКЕ. В ПРЕЖНИЕ ВРЕМЕНА. ТЕПЕРЬ ОН СТАЛ СОВСЕМ ДРУГОЙ. С ТЕХ ПОР, КАК ЛИШИЛСЯ РУКИ…»

Море. Катер в тишине болтается на волнах, двигателя не слышно, на палубе лежат трое то ли курдов ч коричневыми лицами, то ли просто азиатов, таджики они или узбеки, не поймёшь. Двое лежат на скамьях по борту, один из них свесил руку почти до воды за бортом, Третий, черноволосый, небритый с длинными ногами - лежит на палубе.

Из люка появляется голова Хэнка.

У Третьего рука откинута и пальцы вздрагивают.

Хэнк достает из люка автомат, с трудом выбирается на палубу, цепляясь крючком, торчащим из рукава левой руки.

Третий вдруг садится, оскаливает коричневое от загара азиатское лицо и стреляет из револьвера в Хэнка.
Хэнк раненый в живот, падает в рубку на выскобленные до темного дерева доски пола. В тишине слышно лишь плесканье волны о металлические борта списанного торпедного катера пограничной охраны, теперь окрашенного серо-голубой краской, неаккуратно размазанной по борту на том месте, где когда-то были черные цифры или название.

14
Кафе-бар «Жемчужное» на набережной Ялты.
Сценарист Лион с трехдневной щетиной и в темных очках на половину загорелого лица, рядом его жена Алёна - сидят у стойки.

Двери распахнуты и за ними видно море, пристань с катерами и яхтами, на горизонте, проходящий вдали теплоход.

Бармен наливает им из шейкера в высокие стаканы коктейль, кладет лед.

Алёна в коротко обрезанных шортах, поворачивается корпусом вправо от себя, подальше от мужа - к третьему туристу-

---с одутловатым багровым лицом и усами цвета ржавчины. На нем белая полотняная кепка. У него странная манера говорить слова, он оттопыривает губы, как будто бы ест что-то горячее или просто пыжится, напрягаясь.

ТУРИСТ (через Алену обращается к Леону). Очаровательно. Я еще никогда не слыхал, этого выражения в разговоре. Я полагал, что это литературный оборот времен колониальной войны с черкесами… в районе Сочи.

АЛЁНА. Всё это байда!
Она ерзает задом, обтянутым шортами, вращая высокий табурет с мягким сиденьем.

ЛЕОН. Не обижайтесь на неё. Это моя жена. Вы с ней знакомы?

ТУРИСТ (Алене) Прелестно. Вы так мило это произносите. Интересно, откуда пошло это выражение?

АЛЕНА. Байда и есть – бай-да! полная херь! Как вы себя здесь чувствуете?

ТУРИСТ. Ничего. А вы как?

ЛЕОН. Она себя чувствует замечательно. Вот увидите сами.

В двери кафе входит Хэнк.

Алёна поворачивается к нему всем корпусом, раскинув ноги навстречу.

АЛЁНА. До чего бесподобен! Как раз то, что я хотела! Купи мне это, папик дорогой!

ЛЕОН (Бармену) Можно мне с тобой поговорить, Фрэд?

АЛЁНА. Ну, конечно! Сейчас же и о чём угодно.

ХЭНК. Заткнись уже, ты! Фрэд, пойдём туда.

Он обращается к бармену, показывая в сторону столика у окна, где сидит Адвокат, еврей лет шестидесяти.

Хэнк проходит в дальний угол, где у большого окна ждёт Адвокат.

Бармен Фрэд выходит из-за стойки и присоединяется к Хэнку с Адвокатом, поставив на стол бутылку «UZO».

Там они втроём рассаживаются вокруг небольшого столика и негромко переговариваются. (Слова их слышны, но на первом плане продолжается громкий, пьяноватый разговор Туриста и Алёны с мужем)

ФРЭД. Слушай, Хэнк, ты это… брось так разговаривать с моими клиентами. Ты по делу пришел, так и не ругайся. Дама эта тебе не шлюха. Так в приличном заведении не говорят с женщиной, тем более она с мужем.

ХЭНК. Похожа на шлюху, ты правильно говоришь. Слышал, что она сказала?

ФРЭД. Не надо женщине в лицо так говорить…

ХЭНК (Адвокату) Ладно, вы принесли мои деньги?

АДВОКАТ. Конечно, почему бы мне не принести деньги? Разве я не сказал, что принесу ваши баксы? Клиенты расплатились честь по чести.

ХЭНК. Покажи-ка.

Адвокат передаёт ему деньги. Хэнк считает десять бумажек по сто долларов. И четыре по двадцать.

ХЭНК. Должно быть тысяча двести.

АДВОКАТ. Это за вычетом моей комиссии.

ХЭНК. Дайте сюда остальное!
АДВОКАТ. Больше нет.

ХЭНК. Ну, ясно. Я должен был подумать об этом. Слушай, - говорит он Бармену, - Фрэд. Мы с тобой не первый день знакомы. Я знаю, что твой катер стоит тысячу ждвести долларов. Тут не хватает ста двадцати. Возьми и рискни остальными. И оплатой за аренду.

ФРЭД. Триста двадцать баксов, значит.

ФРЭД отирает пот со лба.

АДВОКАТ. Я могу написать расписку.

ФРЭД. Не надо мне никаких нотариусов, понял? Ладно, я рискну. Но ради бога, - он говорит это Хэнку, - будь острожен с моим катером. Обещай, мне Хэнка?

ХЭНК. Как со своим.

ФРЭД. Твой арестован таможней, -  он опять отирает лоб тыльной стороной ладони, - свой катер ты прошлёпал.

ХЭНК. Я буду очень острожен.

ФРЭД. Я положу деньги в сейф.

ГОЛОС АЛЁНЫ. Хозяин!

Фрэд возвращается в бар за стойку.

АЛЁНА. Этот человек оскорбил меня.

ХЭНК (Адвокату) Я буду стоять у пристани ровно в десять. Они должны захватить лодку силой, понятно? Я ничего не знаю ни про курдов, ни про Болгарию, понятно вам?

АДВОКАТ. Еще что?

ХЭНК. Я просто проверяю мотор, понял, земляк?

АДВОКАТ. Я вам не земляк.

ХЭНК. Как хотите, но у меня ничего не готово, поймите. Я нанял лодку у Фрэда, чтобы везти любителей подводного плавания. Ваши люди должны под угрозой револьвера заставить меня запустить мотор. Вот если что, вы-то что будете говорить нашим полиментам?

АДВОКАТ. Они курды из Ставрополья. Я встретил их в гостинице. Одному из них нужно помочь получить по чеку. Что тут невероятного?

ХЭНК. А вы ничего не заметили?

АДВОКАТ. Ничего. Я уговорился встретиться с ними в банке.

ХЭНК. На чем они приедут?

АДВОКАТ. На такси.

ХЭНК. А шофёр что подумает?

АДВОКАТ. Мы найдём такого, который не думает. Совсем не думает. В этом городе полно таких. Взять можно Саида.

ХЭНК. Саид себе на уме. Он только разговаривает, как татарин придурошный.

АДВОКАТ. Я скажу им, чтобы выбрали совсем безмозглого.

ХЭНК. Лучше без детей.

АДВОКАТ. У них у всех полно детей, где вы видали татарина без детей? Да ещё с машиной?

ХЭНК. Продажная вы шкура, товарищ Адвокат.

АДВОКАТ (смотрит в глаза Хэнку) Зато я никогда никого не убивал.

ХЭНК. И никогда не убьёте. Ладно, я пойду выпью.

Лион и его жена Алёна сидят на своих высоких табуретах.

Когда Хэнк подходит она поворачивается к нему спиной.

ФРЭД (Хэнку) Что будешь пить?

ХЭНК. Что сегодня пьёт дама?

ФРЭД. Водка-лимон.

ХЭНК. Тогда дай мне чистой водки. Русский стандарт.

Лион в своих широких очках с темными стеклами наклоняет к Хэнку своё широкое небритое лицо.

ЛИОН. Послушайте, с какой стати вы нагрубили моей жене?

Хэнк оглядывает сверху, сидящего Леона и говорит бармену Фрэду:

ХЭНК. Что это у тебя тут с утра делается?

ЛИОН. А всё-таки?

ХЭНК (Леону) Успокойтесь.

ЛИОН. Со мной вам это даром не пройдёт.

ХЭНК, Слушайте, вы приехали поправиться и набраться сил? Вот и успокойтесь.

Хэнк допивает свою водку и уходит.

15

ЛИОН. Вероятно, я должен был его ударить. Как ты думаешь, Алёша?

АЛЕНА. Жаль, что не мужик.

МУЖИК (снимает свою белую бейсболку, обнажая лысину) Вы бы далеко пошли при вашем сложении.

Мужик отирает кепкой лысину и бубнит себе в кружку с пивом.

ЛИОН. Что вы сказали?

МУЖИК. Вы можете узнать его фамилию и адрес, написать ему письмо и сказать всё, что вы о нем думаете.

ЛИОН. А ваша фамилия как?

МУЖИК. Можете звать меня профессор Гордон.

ЛИОН. Моя фамилия Львович, я писатель. Леонтий Львович.

ГОРДОН (отирает белой полотняной кепкой свою потную лысину) Очень рад, Леонтий Львович. А часто вы пишете?

ЛИОН (оглядывается по сторонам) Уйдём отсюда, дорогая. Здесь все или хамы или психопаты.

ГОРДОН. Это необыкновенный городок. Поистине обворожительный. Правда, этот бар – единственное, что я успел повидать.

АЛЁНА. Вот теперь я вижу, что вы настоящий профессор. Вы мне нравитесь.

ГОРДОН. Вы мне тоже. Но мне уже пора.

Он встаёт, выходит за дверь и выкатывает свой велосипед на тротуар.

Пауза… - за окном он медленно уезжает, медленно крутит педали, исчезая за край стекла…

16
ГОЛОС ЛИОНА. Придурки и сумасшедшие. Все! Кругом одни козлы.

АЛЁНА. Мне понравился профессор, он очень обаятельный.

ЛИОН. А тот, что приходил…

АЛЁНА. О! Он просто красавец! Такая разбойничья красота. Пхож на караима. Жаль, что он такой нахал. Лицо у него просто как у… Хана Гирея. УУУхх!! До чего хорош-и-й…

ЛИОН. У него нет одной ноги.

АЛЕНА. ???

Алёна выкатывает и без того выпуклые глаза и шевелИт пальцами возле своего уха, мол, ты чо? ёкнулся?

ЛИОН. Или руки.

АЛЕНА. Ты это серьезно. Я не заметила. Выпьем еще. Интересно, кого еще мы тут увидим?

ЛИОН. Может быть, Тамерлана с Чингисханом.

АЛЕНА. Ух, ты! Какой же ты ученый и образованный. С меня довольно хАна этого. Почему профессору понравилось слово «байда»?

ЛИОН. Просто он не был в Одессе. Не ловил там рыбу. Не знает про шаланды и байды.

АЛЕНА. Я ему понравилась такой, какая я есть! До чего же милашка, этот профессОр!

Алёна, вспомнив школу, произносит это, якобы с французским проносом, ударяя на последний слог.

ЛИОН. Так ты его, наверное, еще увидишь…

ФРЭД. (из-за стойки) Вы его всегда увидите, когда бы не пришли сюда. Он тут живет. Он уже две недели тут.

ЛИОН. А кто тот человек, который так грубо разговаривает?

ФРЭД. Тот? А… это наш, местный.

ЛИОН. Чем он занимается?

ФРЭД. Да всем понемножку.

ЛИОН. Почему у него нет руки?

ФРЭД. Не знаю, повредил где-то.

АЛЁНА. Какой красивый!

Фрэд добродушно смеется.

ФРЭД. Много чего мне приходилось о нем слышать, но такого не слыхал никогда.

АЛЕНА. По-вашему, у него не красивое лицо?

ФРЭД. Будет вам, мадам, У него лицопохоже на бандита с большой дроги, да еще и нос перломан.

АЛЕНА. Фу! Какие мужчины глупые! Он мне по ночам снился.

Пьянеющий Леон смотрит в пространство перед собой, поворачивается к жене и его лицо тут же отправляется к улыбке.

17
В бар входит Бэн.

БЭН. Где Хэнк?

ФРЭД. Пошел на пристань.

Бэн выходит и в окне стоит, озираясь по сторонам в поисках Хэнка.

В проеме двери появляется загорелый, светловолосый, хорошо сложенный высокий мужчина в полосатой футболке и шортах защитного цвета до колен, а с ним хорошенькая смуглая молодая женщина в белом шерстяном свитере и темно-синих брюках, но такая маленькая, что голова её болтает возле пуза огромного человека.

ОН. Кого я вижу! Привет, Леон. Здравствуйте, Алёна.

ЛИОН. Привет, Полоша. Вы тут пьяного профессора видели?

ФРЭД. Да он только что вышел отсюда.

ЛИОН (жене) Хочешь вермуту?

АЛЕНА. Если ты будешь, я тоже выпью. Привет, ребята! Как ты? Яна? Да? С прошлого лета не виделись. А так, по-моему, у сестер Романовых были на вечеринке, нет? Да. Фрэд, сделайте мне, пожалуйста, пополам. Французский с итальянским.

Алёна сидит на высоком табурете, поставив ноги на перекладину и, раскинув колени, вяло смотрит в окно. Лион смотрит на неё, на её смуглые ноги, колени, бритые голени с восхищением ---
--- и его лицо вновь отправляется к лёгкой добродушной спьяну улыбке.

ПОЛОША (Леону) Как работа?

ЛИОН. Идёт неплохо, а у вас как?

ЯНА. Женя не хочет работать. Он только пьёт.

ПОЛОША. Скажите, кто такой этот профессор?

ЛИОН. Какой-то профессор экономики, кажется, а сейчас в академическом отпуску или что-то в этом роде. Это приятель Алёши.

АЛЁНА. Он мне нравится.

ЯНА. Он мне тоже нравится.

АЛЁНА. Он мне первой понравился.

ЯНА. О, можете взять его себе. Такие примерные девочки, как вы, всегда получают, что хотят.

АЛЁНА. Оттого мы такие примерные.

ЛЕОН. Я выпью еще вермуту. А вы?

ПОЛОША. Можно. Скажите, вы идете завтра к сёстрам Романовым?

АЛЁНА. Конечно, он идет.

ЛЕОН. Они мне нравятся, знаете. Они интересуют меня и как женщины и как социальное явление.

ЯНА. Ух ты! Вы выражаетесь почти так же учёно, как профессор.

ПОЛОША. Не стоит кичиться своим невежеством, дорогая.

АЛЁНА. А с социальными явлениями спят?

Она смотрит в распахнутую дверь на набережную и море.

ЛЕОН. Не говори глупостей.

АЛЁНА. Я хочу знать, входит ли это в задачи писателя.

ЛЕОН. Писатель должен знать обо всем. Он не может ограничивать свой опыт в угоду буржуазной морали.

АЛЁНА. Вот как! А что должна теперь делать жена писателя?

ЯНА. Массу всяких вещей. Ах, вы бы видели, только что сюда приходил человек и оскорбил меня и Женю. Какой страшный!

ПОЛОША. Я должен был его ударить.

ЯНА. Очень стршный.

АЛЁНА. Я иду домой. Ты идёшь, Леонтий?

ЛЕОН. Я, пожалуй, ещё побуду в городе.

Отражение за спиной бармена Фрэда показывает участникам сцены их самих, двойников.

АЛЁНА (смотрит в зеркало) Да?

ЛЕОН. Да.

Алёна надулась и вот-вот заплачет.

ЛЕОН. Хочешь ещё чего-нибудь выпить?

АЛЕНА (качает головой) Нет.

ЯНА. Скажите мне, что такое с вами? Разве вам здесь не весело?

АЛЕНА. Мне страшно весело. Но все-таки я, пожалуй, пойду домой.

ЛИОН. Я вернусь рано.

АЛЕНА. Можешь не торопиться.

В стекле: Алена выходит из бара, нерешительно озирается и уходит в другую сторону, противоположную той, куда уехал профессор.

18
Алена идет по набережной,
---спускается по каменной лестнице на пляж-
---бредет через пляж босиком, держа сандалии в руке,-
---вдоль полоски прибоя,-
---пересекает пляж еще раз в обратном направлении…

Её фигура удаляется всё дальше и постепенно теряется сначала в тени деревьев, а потом растворяется в аллее парка, выходящего на набережную. Вдали виднеется неподвижное колесо обозрения.

19
Дом Хэнка. День
Мария и девочки (12 и 14) сидят за завтраком.

СТАРШАЯ. Здравствуй, папа. Папа пришел!

Хэнк стоит в дверях, на месте левой руки пустой рукав от локтя, из под расстегнутого манжета торчит железный крючок.

ХЭНК. Что у нас на завтрак?

МАРИЯ. Есть жареное мясо.

МЛАДШАЯ. Говорят, твою лодку украли, папа?

ХЭНК. Уже нашли.

Мария смотрит на него

МАРИЯ. Кто нашел?

ХЭНК. Таможенники.

МАРИЯ (жалостливо) Ой, Хэнка…
СТАРШАЯ. Ведь это же хорошо, что ее нашли, папа?

ХЭНК. За едой не разговаривают. Ну, где же мой завтрак? Чего ты дожидаешься?

МАРИЯ. Сейчас несу.

ХЭНК. Мне некогда. Девочки, вы кончайте и уходите отсюда. Мне надо поговорить с матерью.

МЛАДШАЯ. Дай нам денег, папа мы пойдём в кино.

ХЭНК. Шли бы лучше купаться. Бесплатно.

СТАРШАЯ. Ну, папа, купаться уже холодно. Нам охота в кино.

ХЭНК. Ладно, ладно.
В комнате Мария и Морган.

ХЭНК. Ты мне нарежь.

МАРИЯ. Сейчас, мой хороший.
Она режет мясо на кусочки.

ХЭНК. Спасибо. Ник черту я теперь не гожусь. От девчонок наших прок невелик, верно?

МАРИЯ. Верно, мой хороший.

ХЭНК. Чудно, что у нас не было ни одного мальчика.

МАРИЯ. Это потому, что ты такой. От таких мужчин всегда бывают только девочки.

ХЭНК. Какой я теперь к черту мужчина… Слушай, я иду в рейс – прямо к черту в зубы.

МАРИЯ. Расскажи, что с лодкой.

ХЭНК. Её увидели с грузовика. С высокого грузовика.

МАРИЯ. Дело дрянь.

ХЭНК. Просто сказать, дерьмо.
МАРИЯ. Ну, ну, Гарри, без таких слов.

ХЭНК. Ты иногда в постели не такие слова говоришь.

МАРИЯ. Это другое дело. У себя за столом я не хочу слушать «дерьмо».

ХЭНК. Все дерьмо.

МАРИЯ.  Ты совсем расстроен, мой хороший.

ХЭНК. Нет. Я просто думаю.

МАРИЯ. Ну, думай, думай. Я в тебя верю.

ХЭНК. Я тоже в себя верю. Больше мне верить не во что.

МАРИЯ. Ты мне не хочешь рассказать, в чем дело?

ХЭНК. Нет. Не тревожься, что бы ты ни услышала.

МАРИЯ. Я не буду тревожиться.

ХЭНК. Слушай, Мария. Подымись наверх и принеси мой «УЗИ», а в деревянном ящике найди патроны и проверь, все ли магазины заряжены.

МАРИЯ. Не бери автомат

ХЭНК. Надо.

МАРИЯ. Коробки с патронами тоже нужны?

ХЭНК. Нет. Я сам не мгу заряжать. У меня есть четыре магазина.

МАРИЯ. Скажи, мой хороший, это будет последний рейс?

ХЭНК. Это будет скверный рейс.

МАРИЯ. О господи! О господи, как бы я хотела, чтобы тебе не нужно было этого делать.

ХЭНК. Иди достань автомат и иди сюда. Свари мне кофе.

МАРИЯ. Сейчас.
Мария перегибается через стол и целует его в губы.

ХЭНК. Не трогай меня. Мне нужно подумать.

Он сидит за столом и смотрит: на пианино, буфет и радиоприемник, гравюры с купидонами, поднимающими лук над головой, блестящий дубовый стол и блестящие дубовые стулья и занавеси на окнах.

ГОЛОС ХЭНКА. Придется ли еще спокойно жить у себя дома? Почему мне теперь хуже, чем было, когда я начинал? Если я не разыграю, как следует эту партию – пропало и это всё. Нет, черта с два. У меня и шестидесяти долларов не осталось, если не считать дома, но я всё поставлю на карту. Чертовы девчонки! Ничего лучшего мы со старухой не сумели сделать. Может быть, все мальчики кончились в ней еще до того, как мы поженились?

МАРИЯ (держит автомат за холщовый ремень) Вот. Все четыре полны.

ХЭНК. Мне пора.

Он поднимает разобранный на части автомат УЗИ, бесформенной грудой оттягивающий холщовый чехол

ХЭНК. Положи в машину, под переднее сиденье.

МАРИЯ. До свидания.

ХЭНК. До свидания, старушка.

МАРИЯ. Я не буду тревожиться. Но смотри береги себя.

ХЭНК. Будь умницей.

МАРИЯ. Ох, Гарри.

Мария крепко прижимает Гарри к себе.

ХЭНК. Ну, пусти, некогда мне.
Он постукивает её по плечу своей культяпкой.

МАРИЯ. Ты морская черепаха. Ох, Гарри, будь осторожен.

ХЭНК. Мне пора. До свидания, старуха.

МАРИЯ. До свидания, Гарри.

Мария стоит у окна.
Хэнк выходит из дома, высокий, широкоплечий, прямой, с узкими бедрами, все еще по-звериному гибкий в движении.

ГОЛОС МАРИИ. Быстрый, легкий и еще не старый, он так свободно и плавно двигается...---

Хэнк садится в машину. Его светлые, выжженные солнцем волосы, его лицо с широкими монгольскими скулами и узкие глаза, перешибленная переносица, большой рот и круглый подбородок.

Мария смотрит в окно.

Он улыбается ей.

Она плачет.

ГОЛОС МАРИИ (продолжает) ---…Проклятое лицо. Как только увижу это проклятое лицо, мне хочется плакать.

20
Вечер. Хэнк лежит в рубке и стонет, открывает глаза, долго смотрит в пространство перед собой, закрывает.

21
Море. Багровое солнце садится за горизонт. Лодка дрейфует по воле волн.

Море. Ночь.
Хэнк стонет с закрытыми глазами. Пытается что-то сказать в беспамятстве.

Ночь. Море. Катер, когда-то до списания бывший пограничным и даже торпедным, теперь облезлый, но рабочий и надежный, крашеный серо-голубой краской качается на волнах в полной тишине, лишь легкая волна плещется о борт.

Хэнк, загорелый до коричневатости сухой кожи, заросшей почти до глаз седой щетиной, со своим перебитым носом и волосами, собранными в хвост на затылке, он появляется из открытого люка катера.

На расстоянии вытянутой руки на скамьях лежат двое азиатов, а молодой сидит к нему спиной, на высоком табурете, чётко выделяясь в свете нактоузного огня.

Хэнк оглядывается – на темном фоне воды видна фигура азиата, развалившегося на корме. Рядом с ним по палубе катается бутылка водки “UZO”.

ГОЛОС ХЭНКА (продолжает) ---…это самое большее, четыре очереди по пять. Зевать не приходится. Ладно. Давай. Хватит тянуть.

Он протягивает левую руку вниз, вытягивает небольшой черный израильский автомат.

ГОЛОС ХЭНКА (продолжает) Сейчас бы глоток УЗО. Всё. Теперь никаких глотков.

На мушке автомата затылочная ямка черкесского юноши, ясно различимая в свете нактоузного огня.

Пламя ярко вспыхивает в темноте.

Пули щелкают по открытой крышке люка и по палубе.

Тело юноши тяжело сползает с табурета.

Хэнк оборачивается и стреляет в темную фигуру на левой скамье почти в упор.
Вздрагивающее огнедышащее дуло, поворачивается кругом.

Второй приподнялся на локте и пытается выхватить револьвер.

Хэнк пригибает голову как можно ниже и оглядывается на корму.

Старшего черкеса там больше нет - оба стула стоят пустые, на полу бутылки выделяются на фоне неба. Юноша не шевелится. Первый бьётся на скамье, другой лежит ничком, наполовину свесясь за борт.

Хэнк взглядом ищет Старшего.

22
Море. Лодка кружит на месте. Светает.

Хэнк на корточках возле люка осматривается вокруг. Видит тень в углу возле самой палубы.

Тень шевелится.

Хэнк ползёт на коленях, почти прижавшись к палубе.
Ползет к тому черкесу, что лежит, свесившись за борт.
Он ложится на живот и, прижимаясь, следит за его движениями вдоль ствола автомата. Стреляет.

Вспышка освещает колени и руки ползущего. Звон пуль о металлические части и ограждения палубы смолкает. Слышно, как черкес судорожно бьётся на палубе.

Хэнк сует руку в люк и достает новый магазин. Его рука вся мокрая. Он выбрасывает пустой магазин и вставляет новый.

Он садится и выпрямляется с автоматов в руке.

Азиат на левой скамье вдруг садится, тщательно прицеливается и-

---выстреливает Хэнку в живот.

Он, качнувшись назад, упирается локтем о палубу и всаживает очередь в азиата и тот бесформенной массой падает навзничь.

Хэнк шарит вокруг крючком культяпки, находит их старшего, который лежит на спине, поворачивает к себе его голову железным черным крючком протеза, правой рукой зацепляет за волосы, приставляет к голове дуло автомата и спускает курок. Звук от выстрела такой, будто палкой ударили по зрелой тыкве. Хэнк кладет автомат и ложится на палубу.

ГОЛОС ХЭНКА. Я сволочь, сволочь. Теперь мне пришел конец.

Он встаёт на четвереньки, толкает крышку люка, она с шумом захлопывается, он ползет через неё вперед к штурвальному сиденью. Цепляется за него, подтягивается, встаёт на ноги, наклоняется вперед, обрубком опирается на компас, поворачивает оба рычага. Тишина. Слышно, как хлещется о борт вода. Больше ничего не слышно.

23
Море. Лодка поворачивается ветром, качается на волнах.

24
Рубка лодки.
Хэнк повисает на штурвале, опускается на сиденье, прислоняется к спинке. Блюёт. Расстегивает рубашку здоровой рукой, ощупывает рану ладонью, потом пальцами. Крови мало.

Луна полная и яркая освещает палубу катера. Хэнк осторожно сползает и ложится на деревянные доски пола рубки.

Море. Луна освещает весь катер, качающийся на волнах и поворачивающийся так, что теперь освещается вся рубка, на полу лежит Хэнк с закрытыми глазами, стонет, что-то бормочет…

ГОЛОС ХЭНКА. Полным-полно. Вот ведь как. Полным-полно. Что она теперь будет делать? Что Мария будет делать?

25
Ялта. Пристань. (Бред Хэнка возвращается к началу истории с азиатами)

Машина Хэнка останавливается у пристани, напротив того места, где стоит катер Фрэда, списанный, но рабочий, крашеный серо-голубой краской, неаккуратно замазанной на том месте на носу лодки, где были цифры пограничной заставы. Хэнк вылазит с переднего сиденья, шарит рукой под местом водителя и вытаскивает сверток из черной кожи, перетянутый ремнем с пряжкой от сумки той же кожи.

Поднимает люк, опускает туда сверток.

Лодка заводится, здоровая рука Хэнка появляется из люка, закрывает крышку.

Под палубой, внизу, у мотора он раскрывает сверток, собирает автомат. Короткоствольный, лоснящийся маслом, черный «УЗИ». Ремнем, явно лямкой женской сумки, подвешивает автомат под палубой, над мотором.

Автомат висит и слегка покачивается.

Он выбирает один из четырех магазинов и вставляет его на место.

Поднимается к люку, высовывает голову наружу, протягивает руку вниз и пытается схватить автомат. Делает, репетируя, два коротких движения.

26
Над берегом летают белые чайки. На палубе стоит Хэнк и отирает чистой белой тряпкой вспотевшее лицо, потом руки.

На пристани стоит Бэн. Темноволосый одноклассник алкоголического вида с прической по моде конца семидесятых, нестриженые патлы свисают на шею и небритые щёки.

БЭН. Слушай, Хэнка, может, ты все-таки возьмешь меня с собой?

ХЭНК. Бэн, что там еще у тебя случилось?

БЭН. Слушай, Хэнка, нас на административных работах переводят… нах… на трёхднёвку, типо… сёдни сказали тока. Нужно что-то другое поискать, а?

ХЭНК. Ладно. Ладно, давай.

БЭН. Оооохх, класс, а то мне старуха устроила такой расгондон, что я просто охх-у-еее... Я что ли сократил эти работы?!

ХЭНК. Да что она, твоя старуха, отодрал бы ее и все дела.

БЭН. Ага! Попробуй её отдери. Я бы послушал, что она скажет на это!

Пауза. Хэнк наклоняется к люку и бросает туда тряпку.

Выпрямляется.

ХЭНК. Давай так: бери мою тачку и поезжай в порт на железнодорожный склад, купи там шесть свечей, таких, как эта.

Хэнк вынимает из кармана куртки свечу и протягивает Бэну.

Тот радостно перепрыгивает на палубу и разглядывает свечу на свет.

ХЭНК. Потом купи, на стольник, что ли – лёд, две банки растворимого кофе, четыре банки тушенки, хлеба пару буханок, только чёрного, понял?

БЭН. Сгущенки надо.

ХЭНК. Да, возьми шесть. Запомнил всё? Потом жди меня, если что, я у Фрэда, понял? Завтра выходим с туристами на погружение с аквалангами скажи. Ну, они там, еще попытаются с подводным ружьем охотится типа…

БЭН. Холодно уже.

ХЭНК. Туристам по барабану, они говорят, что тепло.

БЭН. Может, удочки взять? У меня есть дома спиннинг.

ХЭНК (смеется) А ты чо, на ****ку собрался? Ты давай, чтобы через час был здесь и соляру долей, чтобы бак был залит полный. Понял, нет? Давай, вперед. На моей поедешь! Ничего не забыл?

Хэнк кричит вслед Бэну, который уже садится в машину,.

27
Хэнк присаживается на край люка и крутит сигарету, ловко сворачивая еще промасленными слегка руками, закуривает и оглядывает набережную за пристанью.

Каменное здание и главный подъезд банка. Банк стоит в начале улицы, не дальше квартала от пристани. Бокового подъезда отсюда не видно.

Он смотрит на часы.

Начало третьего.

Он захлопывает люк.

Прыгает с борта на пристань.

Выходит на набережную и идет в переулок, чтобы не проходить мимо банка.

28
Улица Ялты. Хэнк сворачивает в переулок.

ГОЛОС ХЭНКА. Можно пойти в «Жемчужину» и остаться там. Можно просто остаться и выпить несколько стаканов и опьянеть, и тогда я не впутаюсь в это. Вот только «УЗИ» теперь мой там. Но никто же, кроме моей старухи, не знает, что он мой…

29
Кафе-бар «ЖемчужИна». Буква «И» на вывеске скособочилась.

Хэнк сидит у стойки спиной к окну, за которой никого нет, да и в зале ни души. Летает и зудит назойливая муха… зудит и летает.

ГОЛОС ХЭНКА (продолжает) … Я ведь купил его в Сочи, в один из рейсов, когда я перевозил контрабанду. Никто не знает, что я купил его. Можно сейчас остаться здесь и разделаться с этим. Но как же тогда жить?

В подсобном помещении за стойкой, дверка в которое занавешена бамбуковыми палочками-висюльками до каменного пола, слышен звук протекающей воды из-под крана. Звон бутылок.

ГОЛОС ХЭНКА (продолжает) Откуда взять средства, чтобы прокормить Марию и девочек? У меня нет лодки, нет денег, у меня нет образования. Что может делать безрукий калека? Можно остаться здесь и выпить ещё…

За стойку выходит через бамбуковую шторку, загромыхавшую в тишине деревянным суком палочек, с бутылками в руках, бармен Фрэд.

ГОЛОС ХЭНКА (продолжает) … ещё, ну, пять стаканов, и тогда всё сорвётся, я пропущу время. А можно ничего не делать и будь что будет.

Фрэд вопросительно смотрит на Хэнка, подняв брови.

ХЭНК. Дай что-нибудь выпить. Можно сдать дом, пока не найду какую-нибудь работу. Никакой работы. Можно пойти в банк и донести, а что я получу за это? Спасибо.

Хэнк выпивает из стакана, поставленного перед ним заботливым и молчаливым по-дружески, Фрэдом.

ХЭНК. Ну, конечно. Спасибо. Гады пограничники стреляли в меня без всякой надобности, и это стоило мне руки, а таможенники отобрали лодку. Что ж, теперь ещё и от дома оказаться и получить спасибо? Нет, спасибо. У меня нет выбора.

ФРЭД. Сколько теперь в городе таких… с пустым брюхом. Но никто из них пальцем не шевельнет. Будут умирать с голоду понемножку, день за днем. Они с рождения только этим и занимаются, не все, но многие…

ХЭНК. Слушай, Фрэдди, мне нужно две бутылки.

ФРЭДИ. Чего?

ХЭНК. «УЗО»

ФРЭНК. Ладно.

ХЭНК. Только откупорь их. Ты ведь знаешь, я зафрахтовал твою лодку, чтобы перевезти компанию курдов.

ФРЭНК. Да, ты говорил.

ХЭНК. Я не знаю, когда они поедут. Может быть, сегодня вечером. Мне еще не дали знать.

ФРЭНК. Лодка может выйти когда угодно. Сегодня ночь будет тихая, ехать хорошо.

ХЭНК. Они как-будто сегодня хотели выехать на погружения.

ФРЭД. Ну, что ж… с богом.

ХЭНК. Вот что, дай мне еще бутылку.

ФРЭД. Чего?

ХЭНК. Виски.

ФРЭД. Ты, кажется, теперь пьешь «УЗО»?

ХЭНК. Это я буду пить, если замерзну ночью в море. Перелью во флягу.

ФРЭД. Будешь идти всё время при попутном ветре. Я бы сам охотно пошел в рейс в такую ночь.

ХЭНК. Да, ночь должна быть хорошая. Так дашь мне еще бутылку?

30
Тут входят Леон и его пьяненькая жена Алёша.

Алёша. Да ведь это же мой красавец.

Усаживается на табурет рядом с Хэнком.

Он оглядывается на неё и встаёт.

ХЭНК. Я ещё зайду, Фрэдди. Пойду на пристань, может, мои подводники хотят уже выйти в море.

АЛЕША. Не уходите, пожалуйста, не уходите.

ХЭНК. Не валяй дурака.

Хэнк выходит из бара.

31
Торпедный катер списанный с пограничной базы, неаккуратно крашеный серой краской с пятном на месте цифр, замазанных на скуластом борту.

Бэн (Бондаренко), одноклассник Хэнка, уже на борту.

ХЭНК. Я запущу мотор и проверю те два цилиндра. Ты уложил провизию?

БЭН. Да.

ХЭНК. Так проверь наживку.

БЭН. Ты чего, Хэнк? Какую на хер, наживку? Старые времена вспомнил?

Бэн открывает бутылку пива.

Хэнк у штурвала разогревает мотор. Вдруг на берегу что-то бабахнуло, как будто лопнула автомобильная шина. Он оглядывается и видит-

---из банка выбегает человек. В руке у него револьвер.

Он бежит по улице,-
---сворачивает в проулок.

Из дверей банка выбегают еще двое с револьверами и кожаными портфелями и бегут туда же.

Хэнк оглядывается на Бэна, занятого пивом.

Четвертый, с коричневым лицом, который в баре назвался Адвокатом, показывается в дверях банка с автоматом «УЗИ» и начинает пятится от двери. В банке начинает выть сирена.
Дуло автомата дергается, слышится дробное и сухое щёлканье, цоканье пуль среди воя сирены. Адвокат поврачивается и бежит, на ходу стреляет еще раз в дверь банка.

Бэн вскакивает и кричит.

БЭН. Хэнка! Банк грабят! Что нам делать?

На набережной слышится шум машины - Форд-такси несется к пристани.

32
В машине.

Трое курдов сидят сзади и рядом с шофером Адвокат.

ПЕРВЫЙ. Где катер? (на «исламском» наречии)

ВТОРОЙ. Вот он, кретин.

ПЕРВЫЙ. Это не тот катер.

ТРЕТИЙ. Капитан тот самый.

АДВОКАТ. Живей, живей, черт тебя подери!

Машина сходу останавливается у пристани.

ВТОРОЙ (шоферу) Вылезай. Руки вверх.

Шофер выходит из машины, Второй засовывает ему за пояс нож и, рвет к себе, разрезает на нем пояс и брюки почти до колен. Дергает брюки вниз.

ВТОРОЙ. Не двигаться.

Двое швыряют портфели на палубу лодки и все четверо, толкают друг друга вперед.

ПЕРВЫЙ. Пшёл!

Рослый с автоматом тычет Хэнка дулом в спину.

ПЕРВЫЙ. Живо, капитан, поехали.

ХЭНК. Спокойно, спокойно. Убери ствол.

Все столпились на палубу у рубки.

ВТОРОЙ. Отчаливай.

ПЕРВЫЙ (Бэну) Ну-ка!

БЭН. Стой, Хэнка! Это террористы! Они ограбили банк!

Рослый бандит поворачивается и направляет автомат на Бэна.

БЭН. Ой, не надо, не надо!

Ствол близко от его груди – три пули одна за одной входят ему в грудь почти рядом, разрывая рубашку и выступая кровью на светлой ткани. Бэн медленно опускается на колени с выпученными глазами и с раскрытым ртом.

РОСЛЫЙ. Обойдёшься без юнги! Сволочь однорукая. (Дальше говорит на «исламском» наречии без перевода) Возьмите нож и перережьте канаты. (потом снова по-русски) Живо! Поехали! (потом снова по-исламски) Приставьте ему к спине револьвер! Живо, поехали, не то голову тебе разобью!

ХЭНК. Сейчас поедем.

Море. Катер идёт, набирая ход, в сторону маяка.

33
Море. Ночь. Катер.

И вновь - в рубке на полу лежит раненый в живот Хэнк, он в бреду мечется и стонет. Вдруг открывает глаза.

34
Дом Хэнка и Марии.
В доме темно. Хэнк раздевается, ложится в постель, там просыпается Мария.

МАРИЯ (сонно) Хэнка…

ХЭНК. Спи, спи, старуха.

МАРИЯ. Хэнка, в чем дело?

ХЭНК. Сорбираюсь в рейс.

МАРИЯ, С кем?

ХЭНК. Моэет, с Бэном.

МАРИЯ. На какой лодке?

ХЭНК. Я взял свою.

МАРИЯ. Когда?

ХЭНК. Только что…

МАРИЯ. Ты попадешь в тюрьму…

ХЭНК. Никто не знает, что я взял ее.

Пауза… в саду слышны цикады, лунный свет освещает лицо Хэнка и губы Марии, ищущие губы Хэнка,-

---прикосновение её руки к его руке, лежащей на груди. Хэнк поворачивается и крепко прижимается к ней…

ГОЛОС МАРИИ. Ты хочешь?

ХЭНК. Да. Сейчас.

МАРИЯ. Я спала. Помнишь, как мы делали это во сне?

ХЭНК. Слушай, тебе не мешает культяпка? Тебе не противно?

МАРИЯ. Ты глупый. Мне даже нравится. Все, что твое, мне нравится. Положи ее сюда. Нет, сюда. Вот так. Правда… мне нравится…

ХЭНК. Точено ласт морской черепахи.

МАРИЯ. Ты вовсе не черепаха. А верно, что они это делают целых три дня?

ХЭНК. Верно. Слушай, ты потише. Мы разбудим девочек.

МАРИЯ. Они не знают, какой ты у меня. Они никогда не узнают, какой ты у меня. Ох, Хэнка, если б тебе не надо было уезжать. Если б тебе никогда не надо было уезжать. Скажи, тя со многими женщинами спал – кто лучше всех?

ХЭНК. Ты.

МАРИЯ. Неправда.

ХЭНК. Правда. Ты лучше всех.

МАРИЯ. Я уже старая.

ХЭНК. Ты никогда не будешь старая…

Свет луны освещает его лицо. Всё вокруг тонет в темноте.

ГОЛОС МАРИИ. Я счастливая. Глупые девочки. Они не знают, что у них будет. Я знаю, что у меня есть и что у меня было. Я счастливая женщина. Он говорит, как у морской черепахи. Я рада, что случилось с рукой, а не с ногой…

35

Ночь. Море. Катер.
Луна освещает лицо Хэнка, лежащего в рубке. Глаза его закрыты, иногда он стонет.

ГОЛОС МАРИИ (продолжает) …Я бы не хотела, чтобы он потерял ногу. Почему это нужно было, чтоб он потерял руку? Чудо все-таки, но мне это не мешает. Я счастливая женщина. С ним мне ничего не мешает. Я счастливая женщина. Таких мужчин больше нет. Кто не пробовал, тот не знает. У меня их было много. Я счастливая, что мне достался такой. Может ли быть, что черепахи чувствуют то же, что и мы? Может ли быть, что они все время это чувствуют? Или, может быть, самке это больно? Господи, я могла бы это всю ночь, если бы мужчины были иначе устроены… Я бы хотела так: всю ночь, и совсем не спать. Совсем, совсем не спать… совсем-совсем… я все еще хорошая, он сказал… я на два года старше его… как он спит, точно маленький…

Её слова смешиваются с плеском волны о борта катера…

36
Море. Лунная ночь. Катер.

ГОЛОС ХЭНКА.  Что Мария теперь будет делать? Может быть ей выплатят награду. Будь он проклят этот чучмек! Пожалуй, как-нибудь она проживет. Она женщина с головой. Пожалуй, мы бы все как-нибудь прожили…

В рубрике Хэнк поворачивается на бок в луже засохшей крови на недавно отскобленных некрашеных досках пола.

ГОЛОС ХЭНКА.  (продолжает)  …Пожалуй, это с самого начала была нелепая затея. Я откусил больше, чем мог прожевать…

Катер, качаясь, поворачивается так, что луна освещает её всю.

ГОЛОС ХЭНКА.  … НЕ надо было мне лезть в это дело. Но ведь я обдумал все до конца. Никто не узнает как это случилось. Если б я мог что-нибудь сделать для Марии. Куча денег здесь на лодке. Я даже не знаю сколько. С такими деньгами всякий мог бы жить , ни о чем не думая.

Катер. Море. Рассвет.

Пауза заполняется проявляющимся над морем светом – долго, в реальном времени…




ЧАСТЬ 2

1
Ялта. Наши дни. Набережная.
Утром Лион отъезжает от кафе-бара на велосипеде, придерживая пакет с упаковкой жестянок пива и большой пластиковой бутылью швепса в багажнике над передним колесом.

Благородная коричневатая жидкость в граненой бутылке виски булькает и болтается в его правой руке на рукоятке руля горного велосипеда.

Колени его торчат в разные стороны, экстремальный велосипел с металлическими рессорами и мощной синей рамой – не высокий, предназначенный для спусков с горных круч и холмов.

Навстречу идет вдоль дороги, прямо по асфальту ближе к осевой прерывистой белой, недавно нанесенной разметке, безумная растрепанная женщина пятидесяти лет – это Мария.

Велосипед Лиона похмельно виляет, булькая содержимым банок и бутылок швепса. На ходу он вставляет квадратную стеклянную бутылку виски во внутренний карман тертого летнего пиджака.

Толстая, громоздкая, голубоглазая женщина с крашеными золотистыми волосами, выбивающимися из-под старой мужской фетровой шляпы, торопливо переходит улицу-

---глаза у неё полны от слёз.


2
Дом Алёны в Ялте.

Она что-то готовит на веранде с раннего утра.

Варит кофе и одновременно курит…

Леон подъезжает к дому на велосипеде.

Входит на веранду.

АЛЕНА.  Ну что ты узнал, Лион?

ЛИОН. Не разговаривай со мной. Я сажусь работать. У меня все готово в голове.

АЛЕНА. Вот и прекрасно. Я тебе не буду мешать.

Он садится за большой стол в первой комнате и-

Вместе с его ручкой, следя за быстрыми буквами, появляющимися на чистом листе бумаги,-

3
---мы отплываем в размытую даль утреннего тумана в крымской степи, где на бескрайних просторах бегают львята за своей мамой-львицей! Жизнь прайда львов – пауза…


4
Море. Рассвет.
Катер метров девяти в длину и трех или даже трех с половиной в ширину, без номерного знака на носу, небрежно крашенный сероватой краской старый, но рабочий и надежный торпедоносец списанный с пограничной базы, движется вместе с течением, бортом к ветру, милях в десяти от маршрутной границы прогулочных судёнышек и редких рыбацких лодок.

Пробоины выделяются с одной стороны корпуса ниже планшира.

Еще несколько пулевых отверстий чуть ниже ватерлинии с правой стороны, напротив задней подпорки, поддерживающей навес.

Из самой нижней пробоины вытекла какая-то жидкость и липкими ручьями черного цвета, застыла на серой, отдающей голубизной моря, светлой краске.

Светло-серо-голубая краска весело выделяется на фоне темной синевы моря.

Вдоль борта лениво покачиваются жирные спинки медуз.

Легкий норд всё время относит катер, лодку Хэма, арендованную у Фреда, дальше, к еле-еле темнеющей полоске песчаной косы вдали. На катере не заметно никаких признаков жизни.

5
Жизнь прайда львов –

6
---ручка Леона водит по бумаге, дописывая предложение.

ГОЛОС АЛЕНЫ.  У тебя губная помада на сорочке! И около уха…

ЛИОН (остается пока в жизни львов) Что ты скажешь на это?

АЛЁНА (бесясь)  Что я? Я?! Скажу на это?

Сценарист трясёт головой, вскакивает и, будто приготовился к схватке, поднимает слегка руки, жестом похожим на боксерскую стойку на ринге.

ЛИОН (переходит в нападение)  Что ты скажешь на то, что я тебя застал лежащей на диване с этим пьяницей? Неумытым, задрипанным учителишкой?

АЛЕНА. С каким… учителем? Ты очумел, что ли? Это же неправда.

ЛИОН. Ну вот, а говоришь с каким учителем? Труда учителем физкультуры!

АЛЕНА. Это неправда.

ЛИОН. Что не правда? А как же я вас застал?

АЛЕНА. Если ты про профессора, то мы сидели на диване, по-моему, я и не помню уже…

ЛЕОН.  В темноте.

АЛЕНА. Где ты был?

ЛИОН. У Фрэда.

АЛЕНА, Да. Я знаю. Не подходи ко мне – от тебя воняет водкой! И женщиной!

ЛИОН. А от тебя, чем… пахнет?

АЛЕНА. Ничем. Я сидела и разговаривала с хорошим знакомым.

ЛИОН. Ты его целовала?

АЛЕНА. Нет.

ЛИОН. Он тебя целовал?

АЛЕНА. Да. Мне это было приятно.

ЛИОН. Ты сука.

АЛЁНА. Если ты будешь меня так называть, я уйду от тебя.

ЛИОН. Ты - сука.

АЛЕНА. Пусть, все равно все кончено. Если б ты не был таким самонадеянным и если б я тебя так не жалела, ты бы понял, что все уже давно кончено.

ЛИОН. Ты сука.

АЛЕНА. Нет, я не сука. Я старалась быть хорошей женой, но ведь ты самонадеян и себялюбив, как… как... Только и знаешь кукарекать. Так вот, ты мне вовсе не дал счастья, и с меня довольно. Я своё откудахтала.

ЛИОН. Тебе нечего кудахтать. Как-как! Ты не произвела на свет ничего такого, над чем можно было бы кудахтать.

АЛЕНА. Если б ты был еще хорошим писателем, я может стерпела бы остальное. Но я насмотрелась на то, как ты злишься, завидуешь и меняешь свои политические убеждения в угоду моде!

ЛИОН. Значит, ты хочешь начать сначала с пьяницей профессором?

АЛЕНА. Он добрый и сердечный и с ним так спокойно и мы одного круга и у нас есть общие духовные интересы и он похож на моего отца!

ЛИОН. Он пьяница.

АЛЕНА. Он пьет. Но мой отец тоже пил. Но он настоящий человек. А ты нет. И не можешь быть. Дело не в политических убеждениях и не в религии.

ЛИОН. У меня нет никакой религии.

АЛЕНА. И не приходи ко мне и не отбирай у меня всё, как ты уже отнял у меня всё!




7
Улицы Ялты. Ночь.
Леон идет от дома пешком. Луна уже взошла, деревья темнеют на фоне неба.

Он идет мимо деревянных домов с узкими двориками и запертыми ставнями, сквозь которые пробивается свет.

Леон идет мимо большого дома из которого доносятся звуки музыки, в дверях стоят девушки, а у крыльца сидит пограничник в форме.

Мимо кирпичного здания суда.

Мимо стоянки такси у гостиницы.

Мимо управления внутренних дел.

Переулком выходит к ресторану «Весенние почки», где работает казино.

Леон входит в игорный зал: рулетка вертится, маленький шарик звонко пощелкивает о металлические перегородки-

---рулетка вертится медленно, шарик жужжит.

Шарик щелкает, подпрыгивает и останавливается.

У стойки стоит Хозяин и рядом двое молодых барменов.

ХОЗЯИН. Привет, господин Леонтий Львович! Что будешь пить?

ЛИОН. Не знаю.

ХОЗЯИН, Вчера получше выглядели. Нездоровы?

ЛЕОН, Нет.

ХОЗЯИН. Я знаю, что вам приготовить. Такое, что прямо – ух! Пили когда-нибудь испанский абсент - oj;n?

ЛИОН. Давайте.

ХОЗЯИН. Выпьете – сразу станет хорошо. Захочется всех кругом поколотить. Ojen экстра для господина писателя!

Не отходя от стойки, Леон выпивает подряд три экстра.

ЛИОН. Дайте мне что-нибудь другое.

ХОЗЯИН. Что такое? Вам не нравится oj;n – экстра? Вам не стало хорошо?

ЛИОН. Нет.

ХОЗЯИН. После oj;n экстра надо пить с разбором.

ЛЕОН. Дайте мне чистого виски.

Леон выпивает виски и видит позади стойки, в зеркале – себя. И там, в отражении к нему обращается высокий, очень худой молодой человек с редкой порослью волос на подбородке.

МОЛОДОЙ. Скажите, вы не писатель Леонтий Львович?

ЛИОН. Да.

МОЛОДОЙ. Я Сергей Дашевский. Мы, кажется познакомились у сестер Романовых на вечере в Москве, нет?

ЛИОН. Возможно. Очень может быть.

МОЛОДОЙ. Мне очень понравилась ваша последняя книга. Мне вообще все ваши книги нравятся.

ЛИОН. Очень рад слышать. Выпьете чего-нибудь?

ДАШЕВСКИЙ. Вместе с вами. Вы пробовали этот oj;n?

ЛИОН. Мне он не помог.

ДАШЕВСКИЙ. А что с вами?

ЛИОН. Настроение скверное.

ДАШЕВСКИЙ. Попробуйте еще.

ЛИОН. Нет. Я возьму чистого виски.

ДАШЕВСКИЙ. Знаете, для меня целое событие, что я вас увидел. Вы, наверное, не помните нашу встречу на том вечере у сестер Романовых?

ЛИОН. Нет, но может быть, это был удачый вечерок. Удачные обычно не запоминаются, верно ведь?

ДАШЕВСКИЙ. Пожалуй, вы и правы. Это было в другом месте. Это было на тусовке в центральном доме предпринимателя. Вспоминаете? (с надеждой)

ЛИОН. Стараюсь.

ДАШЕВСКИЙ. Это я тогда поджег дом.

ЛИОН. ???

Пауза…

ДАШЕВСКИЙ. Да! И это был самый замечательный вечерок, из тех что я помню, конечно.

ЛИОН. И что теперь поделываете?

ДАШЕВСКИЙ. Да так, ничего особенного. Живу и оправдан этим. Я уже привык к этому. А вы пишете новую книжку?

ЛИОН. Да. Половину уже написал.

ДАШЕВСКИЙ. А о чем, если не секрет?

ЛИОН. О забастовке на электрообмоточной фабрике.

ДАШЕВСКИЙ. Великолепно. Ужасно люблю социальные темы. А есть там у вас прекрасная еврейка-активистка?

ЛИОН (подозрительно) А что?

ДАШЕВСКИЙ. Это роль для Маши Князевой. Я в неё влюблён. Хотите посмотреть ее фотографии? Давайте выпьем ещё! Подумать только, как это мы с вами встретились! Вы знаете, а я счастливый человек! Я сумасшедший. Это просто замечательно. Всё равно, что быть влюбленным, только все всегда кончается хорошо.

Лион слегка отодвигается.

ДАШЕВСКИЙ. Это вы напрасно. Я не буйный. Давайте выпьем ещё. Я как птица. Я даже лучше птицы. Я…. Я хорошенький маленький аист.

Он пристально смотрит на Леона, шевелит губами. Сзади ему на плечо кладет руку большой крупный блондин.

БЛОНДИН. Пойдём Гарольд. Нам пора домой.

Рослый молодой парень обнимает его за плечи, поднимает с табурета и они направляются к выходу.

8
К Лиону подходит Полимент в форме. Необыкновенно высокий, необыкновенно бледный и очень вежливый.

ПОЛИМЕНТ. Господин писатель, если вы не заняты, поедемте потом со мной.Погриничники ведут из пролива катер Фрэда из «Жемчужного». Вы же там вываете… с женой. Катер заметили недалеко от Сочи и захватили всю банду грабителей банка.

ЛИОН. Что вы говорите? Всех захватили?

ПОЛИМЕНТ. Все они убиты, только один жив ещё.

ЛИОН. Неизвестно, кто?

ПОЛИМЕНТ. Нет. Об это ничего не сказано. Что там произошло, один бог знает.

ЛИОН. Деньги, доллары при них?

ПОЛИМЕНТ. Никто не знает. Но должно быть всё там, на лодке, раз они добрались до российского берега.

ЛИОН. Когда они будут здесь?

ПОЛИМЕНТ. О, часов через десять, не раньше.

ЛИОН. Куда они приведут лодку?

ПОЛИМЕНТ. Вероятно, на пограничную базу. На причал береговой охраны.

ЛИОН. Где мы с вами встретимся?

ПОЛИМЕНТ. Я заеду за вами сюда

ЛИОН. Лучше к Фрэду... в смысле - в «Жемчужное». Я здесь столько не высижу.

ПОЛИМЕНТ. У Фрэдди… в «Жемчужном» сегодня не особенно приятно. Там полно погранцов и ветеранов со сборов на переподготовку, да ещё солдаты из нашей части. Они всегда в день пограничника страшно буянят.

ЛИОН. Как вы думаете, что произошло на катере?

ПОЛИМЕНТ. Один бог знает. Во всяком случае, что-то страшное.

9
Лион, а за ним Полимент идут мимо ярко освещённой витрины кафе «Жемчужина».

В баре полно народу. Люди, одетые в камуфляжную одежду, тельняшки и пограничные фуражки, а пара ребят просто в мотоциклетных касках на голое тело. Пьяные крики и дым коромыслом. Хрипло орут под свой тяжёлый хэви-металл, немецкие голоса группы «Рамштайн».
Из дверей вываливаются двое.

ПЕРВЫЙ. У вас нет десятки взаймы?

ПОЛИМЕНТ. Нету!

ВТОРОЙ. Ну так убирайся отсюда, полимент!

ЛИОН. Могу угостить вас.

ПЕРВЫЙ. Пошли.

ПОЛИМЕНТ. Я скоро заеду…

ЛИОН. Хорошо. Я буду ждать вас.

Леон и Первый ветеран протискиваются к стойке через три ряда пьяных молодых ребят-ветеранов. Первый, рыжий, веснушчатый человек с разорванным ухом и расцарапанноц щекой, хватает за рукав Леона.

ПЕРВЫЙ. А! Старый друг.

ВТОРОЙ. Он молодец!

ПЕРВЫЙ. Слушайте! Вы бы на нас посмотрели сегодня ночью в пятом лагере! Я его повалил и колотил по голове бутылкой! И хоть бы хны эти чучмекам! Прямо дробь отбивал, как на барабане. Ёкнул его раз пятнадцать по доброй бабайской морде.
ВТОРОЙ. Больше.

Толстый получеркес в белой куртке молча цедит пиво в стаканы. Передает им. Рядом с Леоном стоит высокий, худой человек, со шрамом на щеке от глаз до подбородка. Он смотрит на рыжего и усмехается.

ВЫСОКИЙ. Сначала это спорт, а потом переходит в удовольствие, йоптыть!

ВТОРОЙ. Ты в какой части служил?

ВЫСОКИЙ. Не твое дело!

ЛИОН (высокому) Стакан пива?

ВЫСОКИЙ. Спасибо. У меня есть.

ПЕРВЫЙ (Леону) Про нас не забывай.

ЛИОН. Еще три пива.

Получеркес цедит пиво, подталкивает по мокрой стойке к Леону. У стойки тесно, руки прижаты, Леон притиснут к Высокому.

ВЫСОКИЙ (Леону) Что? С России?

ЛИОН. Живу здесь.

ВЫСОКИЙ. А я думал, ты наш… Мы сегодня приехали из Сочи. Мы подняли там такой шум. Открытие им утроили по полной программе. На с побоялись держать там.

ПЕРВЫЙ. Он большевик.

ВЫСОКИЙ. Ты бы тоже был большевик… если бы тебя туда загнали (улыбается Леону)

ГОЛОС (из-за спин) А ну, дай ему по башке!

Лион видит-

---совсем близко от него поднимается кулак и бьёт кого-то по лицу.

Двое в камуфляже хватают того, которого ударили, тащат в зал ближе к столам.

На стене плакаты времен советской власти.

Крепкий мужик в камуфляжных шортах бьёт того по лицу, другой ногой в живот. Тот падает на каменный пол, закрывает голову руками-

---на предплечье татуировка: статуя свободы и кривые синие-зеленые буквы:

ЛУЧШЕ БЫТЬ МЕРТВЫМ ЧЕМ КРАСНЫМ

Высокий спокойно пьет пиво и смотрит внимательно в глаза уже пьяноватому Лиону.

ВЫСОКИЙ. Потому, что мы – конченные. Нам нечего терять. Мы дошли до ручки.

ЛИОН (упрямо пялится на Высокого, стараясь не потеряться) До точки.

ВЫСОКИЙ. Мы хуже люмпенов. Мы хуже тех рабов, с которыми имел дело ещё Спартак! Наше единственное утешение – алкоголь.

ЛИОН. Много у вас большевиков?

ВЫСОКИЙ. Человек сорок, не больше. Чтобы быть соцмал… большевиком, нужна жисциплина. Пьян не может быть большевиком.

РЫЖИЙ. Не слушайте вы его! Он красный, ну его нах!

На другом конце стойки Ветеран лет пятидесяти спорит с Получеркесом.

ПОЛУЧЕРКЕС. Вот столько ты выпил.

Лион смотрит на Ветерана.

Тот сильно пьян, глаза налиты кровью, на спне кожаной курки тесненный занк металлистов и буквы на неизвестном языке.

ВЕТЕРАН. Врёшь, хачик!

ПОЛУЧЕРКЕС. Пятьсот ты уже должен.

РЫЖИЙ. Смотрите, что сейчас будет.

Лион кладет обе руки на стойку. Он не сводит с Ветерана глаз, упрямо расширяя их, чтобы не вырубиться.

ВЕТЕРАН. Врёшь, собака.

Он хватает пивную кружку, тяжелую, полулитровую с массивным толстого стекла дном. Как только его волосатые пальцы сомкнулись на круглой рукоятке кружки-

--- рука Получеркеса описала под стойкой полукруг и обрушила на голову Ветерана тяжелую солонку, обмотанную посудным полотенцем.

ПЕРВЫЙ. Чисто сработано.

ВТОРОЙ. Вы бы видели, как он орудует битой.

Два ветерана, стоящие рядом с рухнувшим на мокрый пол, усыпанный окурками, Ветераном, злобно смотрят на Получеркеса.

ПОЛУЧЕРКЕС. Хай, давай теперь за счёт заведения.

Он оборачивается в сторону подсобки, откуда выглядвают трое молодых парней явно с Кавказа.

Они ставят на ноги зашибленного смолонкой Ветерана.

Он смотрит невидящими глазами.

ПЕРВЫЙ (Леону) Если вякнет, их набежит сразу человек сорок.

ВТОРОЙ. Они к нам уже относятся, как к этим… Может, повторим, писатель? (Леону)

Лион смотрит в зеркало позади стойки-

---лицо становится чужим, похожим на другого, более пожилого в сером свитере с высоким горлом и седой бородой. Леон достаёт трубку, берет её губами, но она не держится, выпадает.

Лион вынимает трубку изо рта и поднимает голову на Всыокого.

ЛИОН (Высокому) Как вас зовут?

ВЫСОКИЙ. Женя меня зовут, Красноштан ещё зовут.

ЛИОН. Где вы жили, как попали сюда?.

КРАСНОШТАН. О! везде! В Доминикане жил, в Москве, во Франции, в Париже, потом в монастыре, в женском!

ЛИОН. Завидую вам.

ВЫСОКИЙ. Почему завидуете? Почему не работаете?

ЛИОН. Я написал три книги. Сейчас пишу дневник, якобы дневник. Про охоту на льва с черной гривой…

ВЫСОКИЙ. Вы не путаете? По-моему, это у Хемингуэя… Как вы сказали ваша фамилия?

ЛИОН (перебивает) тА вы читали мои книги?

ВЫСОКИЙ. По-моему все они дерьмо.

Высокий отвернулся.

ЛИОН (Рыжему ветерану) Так… похоже, сегодня мой бенефис. Вы что будете пить? У мнегя ещё остались доллары.

РЫЖИЙ. Пиво. Слушайте, я ваш друг. Ваши книги, отличные книжки. Ну его нах, этого большевика.

ВТОРОЙ. Нет ли у вас с собой какой-то вашей книжки? Я бы подписал. Я бы почитал эту вашу…

ЛИОН. Что за птица, этот высокий?

ВТОРОЙ. Я же говорю, он просто паршивый красный. Лучше быть мертвым, чем красным. Наш народ часто не помнит.

ЛИОН. Чего не помнит?

ВТОРОЙ. Ничего не помнит.

РЫЖИЙ. Вы меня видите?

ЛИОН. Пока вижу…

РЫЖИЙ. Так она в меня влюблена, просто требует минет. По утрам. Налей-ка мне чашку кофе. Сейчас, папик. И чашка уже на… на животе.

Он принимается дико пьяно ржать.

ВТОРОЙ. Она умерла. Не будем о ней говорить.

ПЕРВЫЙ. А вы женаты?

У другого конца стойки, человека через четыре от Леона, виднеется красное лицо, голубые глаза и рыжеватые, мокрые от пива усы Профессора.

Профессор смотрит в пространство перед собой и, похоже, он единственный трезвый здесь персонаж.
Он обсасывает пену со своих усов.

ЛИОН. Видите вон того? С УСАМИ?

ПЕРВЫЙ. Какого?

ВТОРОЙ. Того что ли?

ЛИОН. Боджа мой.

ПЕРЫЙ. Ну и что?

ЛИОН. Ничего.

ВТОРОЙ. Он вам мешает?

РЫЖИЙ. Мы втроём его уроем. А вы попинаете.

ЛИОН. Неа… не поможет. Он отнял у меня жизнь.

ВТОРОЙ. Рыжий, захвати пару пузырей! Мы его изобьём до полусмерти. А когда он это успел (Леону)? Может, ещё повторим?

ЛИОН. У меня еще есть десять евро.

ВТОРОЙ. Тогда берем «УЗО»!

РЫЖИЙ. Сам пей эту жидовскую отраву! Бочкового ведро бери. Пойдём мочить этого.

ЛИОН. Не трогайте его.

РЫЖИЙ. Вы сказали, что этот усатый отнял у вас жену?

ЛИОН. Жизнь отнял, а не жену.

ВТОРОЙ. Вы уж его простите, братан.

ПЕРВЫЙ. Слушайте! Это он ограбил банк! Я видел его фотографию сегодня в сбербанке.

ВТОРОЙ. А что ты делал в сбербанке?

ПЕРВЫЙ. Что? За телефон платил.

РЫЖИЙ. Ты опять получку положил на книжку? А теперь здесь пьешь на халяву?! Получи!

Он, толком не размахнувшись в толпе, слегка влепил ему по физиономии.

Они неловко схватываются, падают и возятся среди окурков на мокром полу под ногами в берцах и сапогах. Кто-то пихает их ногами.

10
Лион теперь на другом конце стойки возле Профессора. Его теснят те ветераны, что отходят от дерущихся на полу: Первый стоит на четвереньках.

ПРОФЕССОР. Привет (Лиону) Пива?

ЛИОН. Только не с вами.

ПРОФ. Пожалуй, вы правы. Вы здесь такое видели?

ЛИОН. Нет.

ПРОФ. Это очень любопытно. Они, эти ветераны броуновского движения, местные, удивительные люди. Я каждый вечер сюда прихожу.

ЛИОН. И ни разу не получили?

ПОФ. Нет. А почему?

ЛИОН. Ну, бывают пьяные разборки, драки.

ПРОФ. Со мной никогда никаких историй не было.

ЛИОН. Пару минут назад, двое моих корешей, братков, собирались вас избить.

ПРОФ. Во как?

ЛИОН. И я жалею, что им помешал.

ПРОФ. Но это бы ничего не изменило. Если вам неприятно мое присутствие, я могу уйти.

ЛИОН. Не стоит, ведь я даже испытываю некое, извращенное удовольствие от вашего присутствия.

ПРОФ. Понял.

ЛИОН. Вы когда-нибудь были женаты?

ПРОФ. Да.

ЛИОН. И чем кончилось?

ПРОФ. Моя жена умерла…

ЛИОН. И зачем вам опять жениться?

ПРОФ. Ну, я думаю, в этот раз будет удачнее. Я думаю, может быть, сумею стать лучшим мужем.

ЛИОН. И для этого вы выбрали мою жену?

ПРОФ. Да.

ЛИОН. Скотина!

Леон бьёт по лицу Профессора тыльной стороной правой руки, но как-то слишком лениво и пренебрежительно не вкладывая в удар ни сил, ни ненависти.

Кто-то хватает его за руку. Он вырывает руку и получают удар в ухо.

Профессор весь красный стоит у стойки. Моргает глазами.

Тянется за другим стаканом.

Лион замахивается…-

---ярко вспыхивают все огни в баре и тут же гаснут.

Пауза… - темнота и тишина наполняется шумом улицы –

11
Лион стоит на пороге бара рядом с молодым человеком.

МОЛОДОЙ. Слушайте, хватит вам тут скандалить. Хватит того, что эта пьянь тут буянит с утра до вечера.

ЛИОН. Кто меня ударил?

МОЛОДОЙ. Я вас ударил. Профессор наш постоянный клиент.

Сзади подходит Профессор.

ПРОФ. Я вовсе не хотел, чтобы вас побили. Я вполне понимаю ваши чувства…

ЛИОН. Скотина!

Лион пытается шагнуть в Профессору, выбрасывая руку вперед, но заваливается на него всем корпусом…-

---Молодой его дергает за руку и он валится на пол.

Молодой человек поворачивается к Профессору.

МОЛОДОЙ. Теперь всё о’кей, Проф.
ПРОФ. Помогите мне поймать такси, надо его отвезти домой.

12
Они вдвоем грузят Леона в такси.

Запрокинутая голова Леона болтается на ходу у заднего стекла машины. При каждом дыхании, его голова поворачивается слегка в одну сторону.
Проф кладет ему руку под голову и поддерживает ее.

ШОФЕР. Куда ехать?

ПРОФ. На другой конец города. Мимо парка.

Проезжают мимо кафе.

ПРОФ. Стой! Купить надо! Сигарет.

Он осторожно опускает голову Леона и выходит.

На дороге пустынно, а из кафе донолсятся звуки музыки.

Проф выходит из кафе, закуривает.

Подходит к машине-

---на заднем сиденье никого нет.

ПРОФ. Где он?

ШОФЁР. Вон идет по улице.

Проф садится на переднее сиденье, хлопает дверкой.

ПРОФ. Догоните его!

Такси поравнялось с Леоном.

Лион, шатаясь, идет не замечая никого.

Проф подходит к Леону.

ПРОФ. Садитесь обратно. Мы едем домой.

Лион смотрит на Профа.

ЛИОН. Мы?! А я кто?!
Покачнувшись, он чуть не падает.

ПРОФ. Я хочу чтобы вы сели в такси и поехали домой.

ЛЕОН. Убирайтесь к черту.

ПРОФ. Вы всё-таки сядьте. Я хочу, просто чтобы вы добрались домой нормально.

ЛИОН. Где ваша банда?

ПРОФ. Какая банда?

ЛИОН. Бандиты, которые меня избили.

ПРОФ. Это вышибала из «Жемчужного». Я не думал, что он вас ударит.

ЛИОН. Вы врете.

Леон целится кулаком в лицо Профессора, но теряет равновесие и падает на колени.

В витрине светится манекен в одном белье и похоже, это женщина в кружевных трусиках зеленого цвета.

Леон пытается встать. Поднимает руки в боксерской стойке.

ЛИОН. Ну,давай!

ПРОФ. Я никогда не дерусь. Садитесь, ладно, один. Я не поеду.

Лион направляется дальше по улице.

ЛИОН. Идите к черту.

Шофер. Да пусть идет! Ничего с ним не случится. Он уже вполне оклемался.

ПРОФ. Вы думаете?

ШОФЕР. Это ваш брат?

ПРОФ. Боджа, как говорят мусульмане. Вы татарин?

Машина уезжает, леон уходит по улице.

13
Ночь. Море. Катер.

Хэнк лежит скрючившись и поджав колени к подбородку, вокруг него большая чёрная лужа, освещенная луной.

Катер поворачивается на волнах.

Вдали появляется катер пограничной охраны.

14
Море. Рассвет. Пограничный катер ведет на буксире лодку Хэнка.

В рубке катера береговой охраны стоят двое погранцов.

ПОГРАН 1. Если ветер не покрепчает, все будет в порядке Лодка у него очень легкая. Хорошие лодки строили при советской власти. В ы чтио-то поняли из того, что он говорит?

ПОГРАН 2. Он просчто заговаривается в бреду.

ПОГРАН 1. Умрет, наверное. Такая рана в живот. Как вы думаете, этих четырех чучмеков он убил?

ПОГРАН 2. А кто теперь узнает? Я его спрашивал, но он не понял, о чем вообще речь…

ПОГРАН 1. Может, еще попытаться его расспросить? Пойдем взглянем, как он.

Рулевой погранец остается у штурвала, а они идут в командирскую каюту.

Входят в каюту. На железной койке лежит Хэнк. Глаза у него закрыты. Командир трогает его за плечо и он открывает глаза.

ПОГРАН 1. Как вы себя чувствуете, Хэнк? Что-нибудь вам нужно?

Хэнк смотри на него.

ПОГРАН 2. Он вас не слышит.

ПОГРАН 1. Хэнк, может тебе дать чего-то?

Он смачивает полотенце водой из пластикового жбана, укрепленного в гнезде у койки, прикладывает к его растрескавшимся губам. Губы сухие и черные.

Хэнк смотрит на него.

ХЭНК. Человек.

ПОГРАН 1. Понимаю тебя, говори, говори.

ХЭНК. Человек. Не имеет. Не может. Никак. Нельзя. Некуда.

Его лицо неподвижно, словно маска и ничего не выражает.

ПОГРАН 1. Говорите, Хэнк. Расскажите нам, кто это всё сделал? Как это всё случилось?

ХЭНК. Человек.

Он смотрит прямо перед собой своими узкими глазами.

ПОГРАН 1. Четыре человека?

Он снова смачивает губы Хэнку. Выжимает полотенце, так что несколько капель падают в рот.

ХЭНК. Человек.

ПОГРАН 1 . Ну хорошо, человек.

ХЭНК. Че-ло-век.

Он с трудом шевелит пересохшими губами.

ХЭНК. Как все идет теперь как все стало теперь что бы то ни было.

ПОГРАН 2. Кто это сделал, Хэнк?

Погран 1 смачивает Хэнку губы и на полотенце-

---остается кровавый след.

ХЭНК. Человек один не может…

Он закрывает глаза.

15
Большая толпа у ворот пограничной  морской базы.

Носилки подают с причала на катер.

Два человека ставят носилки на палубу.

Двое других выносят Хэнка и укладывают на носилки.

Вчетвером они поднимают носилки.

ПЕРВЫЙ СНАИТАР. Ну, поднимай.

ВТРОЙ САНИТАР. Придержи его ноги. Как бы он не соскользнул.

ТРЕТИЙ САНИТАР. Поднимай.

Они выносят носилки на причал.

Носилки вдвигают в машину «скорой». Рядом стоит Полимент.

ПОЛИМЕНТ. Ну, как он, доктор?

ДОКТОР, Пока жив. Больше ничего сказать нельзя.

ПОГРАНИЧНИК 1. С тех пор как мы его подобрали, он то бредит, то без сознания.
Пограничник небрит и в его очках длестит луч прожектора.

ПОГРАН 1. Все трупы там, в моторной лодке. Мы ничего не трогали. Только двоих перенесли на другое место, потому что они могли упасть за борт. Все в точности так и было. И деньги и оружие. Всё.

ПОЛИМЕНТ. Пойдем. Нельзя ли навести туда прожектор?

16
На борту катера.

ПОЛИМЕНТ входит на корму катера, светя себе карманным фонариком.

ПОЛИМЕНТ. Я хочу, чтобы вы мне показали в точности, как все было, когда вы нашли их. Где деньги?

ПОГРАН 1. Вот  в этих сумках.

ПОЛИМЕНТ. Сколько тут?

ПОГРАН 1. Не знаю. Я открыл одну сумку и увидел, что в ней деньги, и сейчас же закрыл. Я не хотел их трогать

ПОЛИМЕНТ. Правильно. Правильно сделали.

ПОГРАН 1. Тут все как было, только вон те два трупа мы перевернули и переложили на пол, чтобы они не вывалились за борт, а этого здоровенного быка Хэнка перенесли на катер и уложили на мою койку. Я не ожидал, что мы довезем его живым. Он очень плох.

ПОЛИМЕНТ. Он все время без сознания?

ПОГРАН. Сначала он бредил. Просто заговаривался. Мы слушали, слушали, но понять ничего нельзя было. Потом он совсем потерял сознание. Ну, вот вам вся картина. Всё так и было, только там, где теперь лежит вон тот, черножопый, тогда лежал Хэнк. А этот лежал на скамье, над правым баком, свесившись за борт, а второй черножопый, который рядом с ним, лежал на другой скамье, у левого борта, ничком скорчившись. Осторожно. Не зажигайте спичек. Здесь полно бензина.

ПОЛИМЕНТ. Должен быть еще один убитый.

ПОГРАН. Больше не было. Бабки здесь, в сумках. Оружие всё там, где было.

ПОЛИМЕНТ. Нужно, чтобы кто-нибудь из банка присутствовал, когда мы будем вскрывать сумки.

ПОГРАН. Точняк. Так и сделаем.

ПОЛИМЕНТ. Можно отнести ко мне в кабинет и там опечатаем.

ПОГРАН. Хай, так и сделаем.

Луч прожектора освещает причал, лодку, ворота и в луче появляется женщина, она бежит по причалу мимо катера береговой охраны и за ней идет вся толпа. Женщина немолодая, без шляпы, ее прическа развалилась, жидкие косицы съехали на шею, хотя концы их еще держатся на одной шпильке.

Она видит трупы в лодке и-

---пронзительно кричит. Похоже, это жена Бэна…

Она стоит на самом краю причала и кричит, запрокинув голову. Две местные женщины держат ее под руки. Вокруг толпятся люди.

Люди во все глаза глядят на лодку.

ЖЕНА БЭНА. Куда они его дели? Куда они девали Бэна?

Женщина, которая кричала, умолкла и заглянула в лодку.

ЖЕНА БЭНА. Его тут нет…  ЭЙ (Полименту) Где Бэн?

ПОЛИМЕНТ. Его не было в лодке.

Женщина запрокидывает голову и кричит опять, жилы вздуваются на ее худой шее.-

---кулаки сжимаются-

---голова трясётся.

Сзади неё толпа толкается, напирает на передних, кто-то пытается протиснуться к краю причала.

ГОЛОС 1. Пустите, дайте и другим посмотреть!..

ГОЛОС 2. Их сейчас накроют.

ГОЛОС 3. Дайте пройти.

ГОЛОС 4. Дайте взглянуть, дайте посмотреть.

ЖЕНА БЭНА (кричит) Бэн! Бэээн! Боже мой, боже мой, где Бэн?

Сзади в толпе два молодых не то татарина, не то адыгейца, которые только что прибежали и не могут пробраться вперед, отходят на несколько шагов, потом разбегаются и врезаются в толпу.

От толчка те, кто был сзади, наваливаются на стоящих впереди,-

---вдова Бэна и две женщины покачиваются, нависают над водой и-

---вдова летит в зеленую воду и ее крик теряется в раздавшемся плеске воды.

Двое матросов бросаются в освещенную прожектором светло-зеленую воду, где с шумом и плеском барахтается вдова.

Полимент с кормы протягивает ей багор.

Матросы подталкивают ее снизу, Полимент и погранец тянут сверху и втаскивают женщину на корму.

В толпе никто не шевелится, чтобы прийти на помощь. Вся мокрая она стоит на корме.

ВДОВА (потрясает кулаками) Шволочи! Шукины дети! Бэен! Хде Бэн?

ПОЛИМЕНТ. Его нет на лодке. Успокойтесь, госпожа Бондаренко, возьмите себя в руки.

ВДОВА (трагически). Мои жубы. Я потеряла жубы.

ПОГРАН 1. Мы их выловим утром. Они не пропадут.

Матросы влазят на корму лодки, вода стекает с них ручьями.

Полимент закутывает женщину в одеяло. 

ПОЛИМЕНТ. Ну, как вы, ничего?

ВДОВА. Ничего? Ничего…

Она сжимает оба кулака.

Она запрокидывает голову, готовая закричать. Толпа молчит.

Полимент и погранцы набрасывают одеяла на четыре мертвых тела.

17
Госпиталь.
Жена Хэнка и две их дочки сидят на скамье и ждут. Девочки плачут. Мария кусает носовой платок. Она не плачет.

МЛАДШАЯ девочка. Папа ранен в живот.

СТАРШАЯ девочка. Ужас.

МЛАДШАЯ. Тише, я молюсь за него, не мешай мне.

Мария не говорит ничего и только кусает носовой платок и нижнюю губу.

Выходит доктор. Она смотрит на него. Он покачивает головой.

МАРИЯ. Можно мне туда?

ДОКТОР. Нет еще.

МАРИЯ. Кончено?

ДОКТОР, Боюсь, что так, госпожа…

МАРИЯ. Можно мне взглянуть на него?

ДОКТОР. Нет еще, он сейчас в операционной.

МАРИЯ. А, черт. А, черт. Я отвезу девочек домой. Потом вернусь.

Она пытается сглотнуть.

МАРИЯ. Идем, девочки.

Они идут за ней к старой машине. Мария садится за руль. Включает мотор.

СТАРШАЯ. Как папа?

МЛАДШАЯ. Мама, как папа?

18
Ялта, у дома Хэнка.
Машина сворачивает к дому. Фары освещают впереди фигуру человека, похожего на Лиона, который нетвёрдым шагом идет по тротуару.

Они проезжают рядом.

Окровавленное лицо Лиона.

Машина подъезжает к дому. Леон нетвердым шагом бредет по тротуару.

У дверей дома останавливается машина Марии. Девочки выходят.

МАРИЯ. Ложитесь спать. Идите наверх и ложитесь спать.

СТАРШАЯ. Мама, но как же папа?

МАРИЯ. Не спрашивайте меня. Ради всего святого, не разговаривайте вы со мной.

Она разворачивает машину и едет назад.

19
Госпиталь.
На пороге она взбегает на крыльцо. Сталкивается с Доктором.

ДОКТОР. Всё кончено, Мария.

МАРИЯ. Он умер?

ДОКТОР. Да. Он умер очень спокойно, Мария. Он не чувствовал боли.

МАРИЯ. О-о, Господиии о-о-о-о!

Доктор кладет ей руку на плечо.

МАРИЯ. Не трогайте меня. Я хочу взглянуть на него.

ДОКТОР. Пойдемте.

20
Они идут по длинному, освещённому мертвым, мерцающим  светом потрескивающих, люминисцентных ламп.

Входят в белую комнату. Хэнк лежит на высоком столе, под белой простыней, прикрывающей его большое тело. Свет в комнате очень яркий и не даёт теней. Мария стоит в дверях.

ДОКТОР. Он совсем не мучился, Мария.

МАРИЯ. А, черт.

Плачет.

МАРИЯ. Что за проклятое лицо…

21
Ялта. Дом с бассейном, тот, где давеча сидел Хемингуэй с женой Мэри.

Лион входит в свой дом. На полках и в шкафах – пусто. Он выдвигает ящики, открывает настенный шкаф - посуды нет, ложек тоже.

Он идёт в комнату к большому окну, распахивает его и садится за старый компьютер и печатает, печатает, печатает много рядов черных букв, будто на белой бумаге, и слышно, как где-то потрескивает передвигаемая каретка маленькой ловкой печатной машинки.

22
Степь, вдали холмы. Лион, со своей черной гривой длинных волос, с пробивающейся сединой на висках, перетянутых веревкой на затылке и убранных под воротник куртки, идёт к холмам.

ГОЛОС ЛИОНА. Выпейте виски, Хэм.

ГОЛОС ХЕМИНГУЭЯ. Не хочу виски. Хочу антилопу.

Хемингуэй (здесь ему 60, как и в начале фильма), вполоборота оглядывается и боковым зрением видит-

---Проводника, местного жителя, караима с перебитым носом, чуть похожего на Хэнка, что идёт в нескольких метрах за ними с ружьём и рюкзаком на плече.

ХЭМ (продолжает) Я-то думал, что он вполне справится сам, если никто не будет подгонять и тормозить его. Ну, да всё наладится. Он молодчина.

Хэм в пустынной степи с Проводником, который идет чуть поодаль, недалеко от Мэри, той самой пожилой дамы из начала фильма.

Лион присаживается на камень подальше под густыми зарослями можжевельника.

ЛИОН. Нужно, чтобы кто-нибудь точно указал ему, что делать, но не раздражал его. Для него самое мучительное, стрелять на глазах у других. Он человек странный. Не то, что я…

Достаёт из кармана легкого городского пиджака свою трубку с пачкой табака «Клан».


23
Степь. Проводник с коротко стриженой белой бородой и расплющенным в драке носом, на вид ему лет пятьдесят пять, не больше - собирает хворост у низкорослых кустов можжевельника, за ними на склоне холма виден редкий лес.

У костра рядом с большой палаткой сидят Хэм и Лион.

ХЭМ. Он уложил леопарда прекрасным выстрелом.

ЛИОН. Двумя. И второй был не хуже первого. Чёрт возьми, он отличный стрелок. Любому из нас даст сто очков вперёд. Но он нервничает, а я всё время подгоняю его и только ещё больше расспрашиваю. Он же убил в своё время лучшего буйвола, лучшего водяного козла!.. и лучшего льва!

ХЭМ. Лучшего льва убила Мэри. Тут не может быть двух мнений.

ЛИОН. Давайте завтра выйдем спозаранку, чтобы добраться, прежде чем станет слишком жарко для маленькой Мэри.

ХЭМ. Она бодрее всех нас… Как по-твоему, Lion (он произносит это имя с американским акцентом, так, что сразу становится понятно, что перед нами не Леонтий, а именно LION!) Проводник, он как по-твоему, красивый?

ЛИОН. По-моему, он не хуже всякого другого, но будь я проклят, если он красив.

ХЭМ. А, по-моему, он прекрасен. Но ты ведь знаешь, какие чувства я к нему испытываю, правда?

ЛИОН. Правда, я и сам люблю этого бродягу. С тех пор, как приезжаю сюда.

ХЭМ. И всё же, по-твоему, он некрасив?

Хэм допивает из своей большой походной алюминиевой, слегка помятой кружки, смотрит поверх неё на Лиона, приготовившего бутылку виски, опустошённую на треть.

ЛИОН. Нет.

24
Вечер. У палатки на спальниках и надувных матрасах, сложенных в виде кресел, сидят Мэри, а ей здесь около шестидесяти, и Хэм с неизменной трубкой.

МЭРИ. А тебе кто нравится?

ХЭМ. Лион и Проводник. И ты.

МЭРИ (отпивает чай из большой походной эмалированной кружки) Ну, а из женщин?

ХЭМ. Гарбо. Грэта Гарбо.

МЭРИ. Ха! Теперь уж её красавицей не назовёшь. Вот Марго – да!

Она наливает себе чай из протянутого Хэмом небольшого, но вместительного, закопчённого поверх хромированной стали, чайника с деревянной, обугливавшейся кое-где ручкой.

МЭРИ (продолжает) Я знаю, что я некрасива…

ХЭМ. (теперь отпивает виски из стакана в пробковом подстаканнике) Ты – чудесная.

МЭРИ. Поговорим лучше о Проводнике, нашем Сталкере. Мне не нравится, когда ты называешь его стариком. Это не уважительно.

ХЭМ. Мы с ним без церемоний.

МЭРИ. Он замечательный, правда?

Мэри протягивает свою кружку Хэму и тот наливает ей пару глотков из своей хромированной, обтянутой черной кожей, фляжки, которую достаёт откуда-то позади себя.

МЭРИ (отпивает и продолжает свою мысль) И ему не приходится читать книжонки мерзкой бабы, которой ты помог напечататься, а она в благодарность тебя же и обзывает.

ХЭМ. Марта просто ревнивая и злая. Не надо было помогать ей. Некоторые люди этого не прощают. Понимаешь, досадно, что она весь свой талант разменяла на злобу, пустую болтовню и саморекламу. Ей-богу, досадно. Её не раскусишь, пока не отправится на тот свет. Забавно, что ей никогда не удавались диалоги. Получалось просто ужасно. Журналюги все такие.

Хэм доливает себе виски из фляжки, достаёт из кофра позади себя горсть льда и сыпет в свой стакан. Доливает ещё из фляжки, дожидаясь последних капель, поднимает фляжку выше над стаканом, потом, тщательно завинтив крышку, аккуратно кладёт куда-то в складки спальника позади себя.

ХЭМ (потягивает виски малюсенькими глоточками из стакана) … ужасно. Она научилась у меня - использовать меня  в своей же книжке. Раньше она так не писала. С тех пор она уже не могла мне простить, что научилась этому у меня, и боялась, как бы читатели газет не сообразили, что к чему, вот и напустилась на меня. Просто смех и грех. Но, право же, она была чертовски мила, покуда не начала задирать свой нос. И ноги…

Хэм откидывается на спину, положив голову на край мягкого надувного кресла, покрытого его спальником, смотрит в звёздное небо.

ХЭМ. В то время она понравилась бы тебе, я уверен.

МЭРИ. Может быть, только вряд ли. Но ведь нам хорошо здесь, правда? Вдали от всех этих людей.

Вдали за холмами чуть светлеет небо, скоро рассвет.

ХЭМ. Дьявольски хорошо. Каждый год нам здесь бывает хорошо. Сколько я помню.

МЭРИ. Ах, как я рада, что ты это признал. Бедный Лион…

ХЭМ. Почему бедный?

МЭРИ. Он тут без жены.

ХЭМ. Да… бедный Лион.

25
Площадка перед недостроенным павильоном киностудии, недалеко от частных домов поселка Белая Горка. Дальше степь и холмы на горизонте.

ГОЛОС ЛИОНА. В то время она тебе не нужна была?

Взрывается рок-н-ролл! Огромные колонки в рост человека, со снятыми передними панелями, (они лежат тут же рядом на асфальте площадки), черные динамики пульсируют низкими частотами так-

---что у Алёны колышется декольте-

---ведь она дрыгается в такт музыке, сначала ногой-

---потом ляжками-

---потом бёдрами-

---а потом уже всей грудью, загорелой до самых бретелек-

---которые вдруг поправляют мужские руки сзади.
Парень прислоняется  к ней всем корпусом.

Шортами с металлическими крупными пуговицами на гульфике.

ГОЛОС ЛИОНА (кричит в микрофон) Посмотрите на экран!!!

Большой экран растянут между деревьями и на нём появляется слайд потного Мика Джаггера.

В толпе пляшут вокруг Алёны в легком сарафане – три персонажа из начала фильма. Автостопщик Том, менеджер группы «Орки» Димон. Молодым крепким телом бывшего подводного пловца, он выделывает некие движения, призванные напомнить потенциальному зрителю о его же потенции.

Рядом трётся третий, помельче и пониже ростом, неясный пока местный деятель возраста Алёши, но почему-то держится на втором плане, где переговаривается (не слышно за музыкой) с приблатненным урлаганом из местных.

Тех пацанов тоже трое, четверо… а дальше – дальше уже толпа и от дальних домов, где, конечно же, горят все окна светом электричества, разлитого в пространстве южного городка под звёздным небом, подходят всё новые кампании девчонок и парней с бутылками и велосипедами!

И дальше, дальше до самых холмов под низкими южными звёздами острова Крым, несутся звуки рок-н-ролла в сторону спящих где-то в степи львов и шакалов.

26
Степь недалеко от парка львов.
Рык зверя слышен в ночи и остальные звуки просто умирают, испугавшись. Палатка колышется под легким ветром или…-

---кто-то изнутри пытается выбраться наружу.

Полог палатки расстёгивается изнутри руками с блеснувшими колечками Мэри. Да! – это Мэри, а похрапывание пьяного Хэма доносится изнутри.

27
Недостроенный павильон.
Среди танцующих под музыку дискотеки, с велосипеда принимаются сгружать фотоаппаратуру фотографессы, Светланы Петровны, урожденной казачки, видать, по ширине бедер.

СВЕТЛАНА ПЕТРОВНА (зычным голосом) Фотографии ч-б! Чее Бэээ!

Она просто орёт, покрикивает зычно и визгливо.

Музыка вдруг резко останавливается. Пауза заполняется светом и уставшим голосом Лиона.

ЛИОН (диск-жокею) Ну вот как-то так надо работать.

Петя (19 лет) сматывает шнуры магнитофонов.

Он отирает пот со лба под белой бейсболкой и принимается за стакан со льдом, взбалтывает позвякивающий на дне стакана лед и удовлетворенно присаживается на стул диджея Пети.

28
Ночь. Звёзды.

Ворчание зверя переходит в урчание с повизгиванием львят, где-то неподалёку.

У большой палатки выпивают Хэм и Проводник.

ХЭМ. В прошлый раз им пришлось иметь дело не с антилопами, а с великолепным львом, огромным, тёмногривым. Огромный лев с темной гривой. Он не желал расстаться с тушей антилопы. А стрелять в него нельзя – вокруг заповедник!


29
Дискотека переходит на медленные танцы. Народ уже разбредается парочками кто куда.

Фотографесса разворачивает съёмочную аппаратуру, устанавливает штатив, свет. Алёна пьяно позирует, вокруг неё вьются молодые люди.

Фототграфесса делает снимок.

Том с помощью Димона тащит большой, в человеческий рост чёрно-белый портрет девушки перед зеркалом, с лицом Алёны. Теперь она в строгом костюме с инженерным поплавком, знаком о высшем техническом образовании на лацкане пиджака, склонилась перед зеркалом-трюмо, торопясь подкрасить губы, а под полой её официального, рабочего пиджака в стиле 60-х г.г. - виден край розовой полупрозрачной ночной рубашки не скрывающей белых ягодиц.


30
Степь. Рык львов. Предрассветные сумерки.

Уже светлеет за холмами небо.

Жизнь прайда львов из национального парка: Большой лев, с ним львица, а вокруг маленькие ещё, но уже резвые львята.

Лев глубоко зевает, встаёт, озираясь.

У палатки догорает костёр. Хэм и Проводник выпивают, доливая из стальной, обтянутой черной кожей фляжки,  последние капли виски.

Проводник тянет эмалированную кружку, ту из которой пила Мэри.

В палатке светится фонарик, подвешенный над входом, застегнутым изнутри.

ХЭМ. Приличные девушки (оглядывается в сторону палатки и понижает голос)  нам ни к чему. С ними только свяжись. Вовсе психом станешь. Верно я говорю? Приличные девушки, так это же всего на свете опасней.
Сразу тебе припаяют соучастие в преступных деяниях. Или изнасилование или покушение на изнасилование. Нет! К матери приличных девушек! Нам нужны шлюхи, которые знают своё дело. Хорошие, чистенькие – милые. Занятные, умненькие – умелые. И – не-до-ро-гие! (смеётся, вполоборота глядя на палатку, где колышется фонарь)

Проводник смеется, откидывается назад в темень за костром на спальный мешок, постеленный поверх разложенного надувного матраса, широкого, похожего на двуспальную, надутую плотно кровать. Отсмеявшись  - поднимается на свет костра уже с полной, новенькой бутылкой виски в руке.

ПРОВОДНИК. Хэм, ты справедливый. Но суровый.

ХЭМ. Я ужасный.

Он принимается расшнуровывать свои высокие рыжие ботинки, тщательно освобождая обмотанные вокруг голени, длинные шнурки.

Освобождает из верхних отверстий шнурок и вытягивает ногу в ботинке с рифленой светлокоричневой натуральной кожи подошвой - ближе к огню, ещё пылающего углями костра.

ХЭМ (заканчивает пьяное упражнение со шнурками) Другого такого скверного человека как я, тебе в жизни не встретить.

Хэм усаживается поудобнее, выуживает из нагрудных карманов плотной рубашки цвета хаки в стиле милитэр, потёртой и привыкшей к нему, видать, уже давно – трубку.

ХЭМ. Но я всё-таки хотел бы… (раскуривает трубку длинной охотничьей спичкой) …чтобы наше дело было получше.

ПРОВОДНИК. Ладно, пропустим ещё по стаканчику. Это всё от  той жизни, да… Искать нужно с толком.

Откуда-то раздаётся рычание льва, но доброе, сквозь предутреннее ворчание. Рассвет неумолимо приближается.

Хэм, с удовольствием жмурясь, выпускает дым и краем глаза смотрит через плечо в сторону палатки.

Там над входом колышется фонарь, освещая ставшую прозрачной в луче света, плотную ткань парусиновой палатки полувоенного типа.

ХЭМ (с напускной строгостью) Слушай, кончай эту хреновину. Виска тебе ударила в голову (выбивает трубку о пенек, на котором теперь сидит, встаёт). Этот ей рассеянный, тот грустный. А ещё раньше я был ужасный (размышляет вслух) Дальше что?

В палатке, Мэри громко расстёгивает длинную металлическую крупную молнию от верха до низа - в тишине утренней степи звучит, словно визг.


31
Рассвет. Гостиница в национальном парке львов.
Алёша пьяновато бредёт по длинному коридору, устланному ковровой дорожкой, мелькая белыми носочками, а за ней трое молодых людей – Том, Димон и Петя диск-жокей.


32
Утро. Хэм и Мэри бредут по степи в сторону холмов, где встаёт солнце. Добираются до невысоких кустов. Слышат, низкое, гортанное ворчание зверя.

Сзади появляется Проводник.

Хэм смотрит на Проводника.

ПРОВОДНИК. Лев.

ХЭМ. Где?

Мэри останавливается.

ХЭМ (Мэри) Это лев. А где Лион?

МЭРИ. Не знаю…

ХЭМ. Точно. Это тот самый. Иди туда. Под то дерево…

МЭРИ. Лучше я пойду с тобой…

ХЭМ. Ты забыла, что обещала ему (он кивает в сторону приблизившегося на три-четыре метра, Проводника) Лучше стой там.

ПРОВОДНИК. Там (он указывает вперед, на островки густой зелени у редкого леса.

ХЭМ. Вперёд.

Они двигаются медленно, вглядываясь в заросли. Позади них видна Мэри, снимающая с плеча ружьё.

Рычание льва становится громче.

Перед Хэмом и Проводником – огромный муравейник.

Они вскарабкиваются на него, оглядываются.

Опять идут по степи.

Пауза… заполняется светом поднимающегося солнца и пением птиц в степи.

Они проходят шагов пятьдесят и слышат рычание льва,      низкое, внушительное рычание зверя.

Они возвращаются той же дорогой.

У дерева их ждёт Мэри.

МЭРИ. Ну что, видели его?

ХЭМ. Нет. Но слышали рёв три или четыре раза.

МЭРИ. Страшно было?

ХЭМ. Самую малость. Только под конец. Но с каким удовольствием я бы пристрелил его, сказать невозможно.

Выстрел где-то там, за кустами.

МЭРИ. Ох, как я рада, что вы вернулись (она надевает на плечо лямку ружья)

ГОЛОС ХЕМИНГУЭЯ. Но, так как отказываться от любимого занятия мне не хотелось, я решил, что буду охотиться до тех пор, пока смогу убивать наповал, а как только утеряю эту способность, тогда и охоте конец…

ТИТРЫ на изображении: Алёна выходит из дверей гостиницы парка львов, садится в раскрашенный пацификами микроавтобус Фольксваген, где уже полно музыкантов во главе с Томом. За рулём подружка одного из них, рядом Петядискжокей.

Димон лезет через сиденья с там-тамом в руках.

Микро выезжает из ворот парка львов.

Выруливает на узкий асфальт в сторону деревни Александровка.

Над асфальтом встаёт солнце, создавая мираж - это как бы лужи в нагретом воздухе по которым плывут снизу вверх цветастые титры. Звучит песня группы «Орки».

В салоне сидят впереди на сиденьях трое музыкантов, а на заднем – Алёна целуется с Томом.

КОНЕЦ


E-mail: kuznecovsasha@mail.ru

Александр