04-23. На краю пропасти

7 января 1991 года страна впервые за много лет официально праздновала Рождество.  День  объявили  выходным,  по  случаю  чего  на  мое  занятие, совпавшее с незапланированным выходным, пришло всего 7 человек. Мне было обидно. Как мало мои йоги взяли от меня, если столь приземленно - только, как освобождение  от  «работы», расценили значение этого  праздника. Рождественское занятие  я  полностью  посвятила эзотерическим  аспектам христианства и, заодно, рассказала «своим» о земной жизни Марии, провела коллективную  медитацию со  свечой,  зажженной  мной  в  центре  нашего затемненного зала.

Человек очень  легко  произносит  слова,  в  которые даже не пытается вдуматься. Кто из нас искренне готов повторить судьбу этой «благословенной в женах» женщины?  С трех лет ее, лишив материнской ласки, отдали в храм для постов и молитв, в 14  лет  без  любви  и  желания выдали замуж за восьмидесятилетнего  старца  Иосифа  и навсегда отняли у нее все житейские радости. Ее божественный первенец уже с 12-и лет начал указывать ей, его матери, ее место:  «Зачем Вы меня искали?  Я там, где Мне должно быть,» - заявил юный  Иисус,  покидая  дом.  Снова  увидела  Мария  своего  сына  и защитника только  незадолго  до  его  мучительной смерти,  свидетельницей которой ей выпало стать... Есть чему радоваться.

Служение христианской  вере  должно  быть  или  вечным  подвигом,  на который мало кто из нас способен,  или не считаться таковым,  и в этом  не надо  лукавить.  Мои,  знающие и «любящие» меня йоги даже в первое в нашей советской  истории  Рождество  не  смогли  совершить  подвига  жертвования выходным днем ради Работы...

Все в этот год смешалось и перепуталось - и в моей жизни, и в стране, и  в  душах  людей.  «С  мамой все время ругаемся.  Я  совсем озверела и не понимаю себя. Друзей нет, а тех, кто еще есть, не хочу видеть. «Я живу,  как будто  бы  в  другом  мире,   и  никак  не могу сделать этот мир целым.  Он распался для меня на кусочки,  которые противоречат друг  другу,  и  ни  в одном из них я не чувствую себя счастливой. Маша - прелесть, но в ней - ни капли авантюризма,  огня,  она слишком любит комфорт  и  в  этом  -  копия бабушки.  В  стране  происходит  черти  что.  В  Литву ввели войска,  были человеческие жертвы.  Разные политики говорят разное,  а я не понимаю, где правда.  Сочувствую слабым,  опасаюсь уверенных,  но личного опыта в делах державных не имею,  и потому присваивать себе право  судить  кого-либо  не хочу.  Завтра  Ленинград  не  работает  -  забастовка против ввода войск в Литву. Я свою «забастовку» проведу в проруби, куда давно уже не окуналась.  Вокруг  меня  - бесчисленные игры,  в которые все мы играем,  умудряясь не просыпаться»

Зимой я  снова побывала на Балхаше:  требовалось осуществить передачу на  объект комплекта готовой документации. В качестве помощника, носильщика  тяжеленного  чемодана  с  книгами  - мне выделили Колю Кунина, инженера, недавно принятого в ОКБ. При приеме недоглядели его странностей: Коля был тих и безобиден,  но жил в каком-то иллюзорном,  выдуманном мире, на который совершенно неадекватно реагировал.  Тем не менее, мне с Колей - этим  заботливым,  добрым и очень странным,  большим ребенком,  на Балхаше было спокойно. Без него я чувствовала бы себя неуютно в чужом, споенном и спаянном  коллективе  командировочных. В  этот раз мы добирались до озера через Караганду,  где я была  впервые.  Зимой  степь  выглядела  необычно: сильный,  но  легко  переносимый  из-за  сухости  воздуха  мороз, белый, искрящийся ковер снега на много километров  вокруг и  бездонное  звездное небо над головой.  Балхаш был скован льдом и усеян лунками подледного лова наших рыбаков.

     Все свободное от работы  время  в  военном  городке  я  занималась рефератом по астрологии - нашей итоговой работой к окончанию школы Глобы для получения диплома о знании основ астрологии. Темой реферата я выбрала анализ гороскопов Горбачева и Ельцина с точки зрения совместной реализации их космического  предназначения.  Этой  работе  я  отдавалась всей душой, позволяя на этот раз своей фантазии и интуиции торжествовать  над логикой. В чистовом варианте  реферат  состоял из 59 печатных листов, и я сильно надеялась получить его обратно после просмотра Глобой, но... Все мы  не только не удосужились какой-либо его ответной реакции и замечаний на свои сданные работы, но я так и не смогла добиться от  его  учеников возврата реферата, затерявшегося в пыльных шкафах Дворца Культуры Моряков,  где мы арендовали помещение.  Я даже сомневаюсь, читал ли кто-нибудь мой реферат, кроме  меня  самой...  В этом был весь Глоба - беспардонно необязательный, импульсивный,  неорганизованный, но имеющий божий дар в деле астрологии и, по-своему,  гениальный.  Мне всю жизнь было трудно общение с людьми водных знаков,  таких по судьбе было уже  встречено мной  немало  -  учителей  и мучителей, гениальных Мелочных Тиранов моей жизни.

Страна готовилась к голоду.  Никогда еще в своей жизни я не видела  в своем  городе таких  магазинов,  как  магазины 1991-го - пустые торговые полки,  где без талонов можно было приобрести  лишь хлеб да консервы с морской капустой, практически пустые секции готового платья и тканей. Егор Гайдар,  внук знаменитого писателя,  назначенный  в  это  время  премьером страны, собирался отпустить цены, которые в условиях рынка грозили вырасти в 2 или 3 раза. Если бы только в три...

США, кровно заинтересованные в нефти Кувейта, развернули войну против нашего торгового партнера - Ирака,  наглядно показав  всему  миру  и  свою вседозволенность,  полученную  за  счет их,  ни с чем не сравнимой военной мощи,  и наше отечественное военное убожество, делающее нас бессловесными. По радио и телевидению на всеобщее обозрение продолжали выносить ужасы нашей истории и возлагать надежды на Запад, который нас спасет и накормит.  Военно-промышленный  комплекс,  которому я лично отдала двадцать лет своей сознательной жизни,  получил хороший плевок  в  лицо  со стороны «нашего нового американского друга». Тот, кто действительно понимали происходящее тогда, чувствовали себя полностью раздавленными и униженными.

Чем больше разваливалась страна,  тем стремительнее бежали с тонущего корабля крысы.  Прежде известные и любимые,  талантливые евреи,  да  и  не только евреи, заполучив в подарок от Горбачева открытые границы, рванули на свои исторические родины,  понимая под ними самые разные  благополучные страны.  Страны  были рады талантливому пополнению и с восторгом наблюдали за ходом нашей перестройки. Навсегда покинули страну и многие из моих «учеников» - самых «преданных» и ласковых со мной. В числе их оказалась и наша Фанечка Розова, уехавшая в Израиль вслед за семьей ее дочери.

Каждый сам  выбирает  свою судьбу. Почему,  по какому праву я тогда вообразила,  что за эти годы смогла вложить частицу своего  сердца,  своих убеждений  в  души  людей,  так  долго  и  предано  внимавших  мне на моих занятиях?  Сколько же  во  мне,  оказывается,  было  этой  глупой  веры  в несбыточные  идеалы  типа  верности  своей  стране,  оказавшейся  в  беде, предпочтения духовного  начала  материальному,  если  каждое  известие  об отъезде «моих» отзывалось во мне новой болью! В склонности творить иллюзии я, кажется, была неисправима.

Разваливалась страна, навсегда  развалилась  моя семейная жизнь,  по швам трещали дружеские связи в нашей «пятерке», сначала ставшей четверкой, потом  тройкой  и,  наконец,  закончившейся моим тесным контактом только с одной Галей,  так же впоследствии навсегда потерянной мною.  Последний год шли  полноценные  занятия в моей, одиннадцатой по счету группе. Работа в двенадцатой в декабре 1992 года неожиданно прервалась на середине, как планировалось, лишь на месяц, но, как  оказалось,  навсегда.  Знак, указывающий мне на необходимость  завершения этой,  моей учительской деятельности,  заранее  посылался  мне  судьбой:  весь  последний год меня безумно  мучил  остеохандроз плечевого сустава,  из-за  которого  каждое движение  во  время  разминки  причиняло сильную,  до потемнения в глазах, боль,  постепенно ограничивалась подвижность.  Несмотря на это,  я все еще продолжала  ходить на Неву,  где на глазах редело число посетителей нашего клуба зимнего плавания. Плата за клуб росла, энтузиазм падал. Посещение проруби было для меня необходимым актом  верности Неве, которую я воспринимала своим Учителем. Именно теперь, когда все другие разбежались, я должна была поддержать ее, мою защитницу и покровительницу...

В ЛПТП объявили о предстоящем сокращении штатов.  Нечто похожее в это время  происходило и на «Ленинце»,  и под угрозой сокращения уже находился Саня Смирнов,  с которым мы изредка  перезванивались.  Дела  у  Сани  были совсем  плохи,  здоровье  его ухудшалось,  ему грозила инвалидность и даже постановка на учет в ПНД:  у него прогрессировало патологическое нарушение сна. Меня  эта,  первая  в  моей  жизни,  волна  сокращения  пока  еще не затрагивала, но происходящее вокруг сильно   тревожило. «Контора разваливалается. Самые толковые увольняются сами,  бестолковых - сокращают. Остающиеся либо инертны, либо умеют только руководить.  Я  руководить  не умею и ничего не предпринимаю.  Нет специальности. Нет энергии. Нет веры в себя. Делать эзотеризм своей профессией и основным заработком не хочу и не сумею.  Коллективный  договор  в  этот год у нас не подписан,  собрания не проводятся, а на работу большинство приходит только за особую плату».

Светлым лучиком  счастья  в  семье  в непростой жизни этого года стал Ириска - полуторамесячный,  черный породистый котенок с белыми «тапочками» на всех четырех лапках и несимметричным белым пятном на мордашке. Его мы с Машей купили за 85 рублей на Кондратьевском рынке  12 января 1991 года. Ириска  сразу  же  стал всеобщим любимцем и громоотводом в наших непростых отношениях с мамой. От умиления его красотой и повадками  быстро  стихали семейные  страсти  и  забывались  обиды, теперь у нас был свой хранитель домашнего  очага, семейный  магический  тотем, каким,  по утверждению астролога Рыжова, обычно становится в семье черный кот.

С 1 апреля 1991 года Гайдар отпустил на волю стихии рынка  все прежде государственные цены. Хорошо помню последний мартовский день, мой поход в столовую близлежащего института,  в который все наши сотрудники повадились ходить  обедать,  и  последний  в моей жизни обед, стоимостью в семьдесят копеек.  Спустя всего один день посещение той же столовой стало обходиться нам сначала в три раза дороже,  а потом и вовсе из обыденного и привычного события перешло в разряд редкой и непозволительной для меня возможности «шикануть» по поводу какого-то знаменательного события.

В точном соответствии с предсказаниями Нострадамуса страна  подошла к самому  краю  пропасти,  над  которой  ей  нужно  было  совершить прыжок в неизвестность и долгие  годы  лететь  над  бездной,  надеясь  когда-нибудь приземлиться на ее другом краю.  Моя жизнь тоже подошла к краю пропасти и, подобно нашей стране, я не знала, как пройдет и чем закончится мой полет в неизвестность.

                Конец четвертой книги

Окончено 05.03.98г