Светло, легко, непринуждённо

               
  СВЕТЛО,  ЛЕГКО  ,  НЕПРИНУЖДЁННО
                Опубликовано в журнале "45 параллель"
СВЕТЛО:

Над  городскими  окраинами, где проживал не служивый люд, а пролетарий, над еврейскими¬местечками,домики которых(видсверху: http://video.mail.ru/mail/a125.52/944/16715.html) , , напоминали  курятники,  проплывала Идея. Идея была легка и прозрачна, как тучка. И как тучка, она была проста и вечна(см. М.Ю.Лермонтов:¬"Тучки небесные, вечные странники...")Было время, она(Идея), плыла на голубом небосводе Римской империи и невзначай коснулась головы Спартака. Чего там случилооось! -историки до сих пор рассказывают... И подалась  она (Идея) от греха подальше, чтоб не смущать неокрепшие умы. Добралась до извилин мозговых Томаса Кампанеллы, где и определилась под названием "Город Солнца". Не ужилась Идея там, может, ещё не доросли  до понимания своего счастья местные туземцы?
В век ХХ, в самом его начале, обосновалась Идея над просторами Российской империи. Обосновалась прочно и надолго, да и то, право слово, сколько ж можно кочевать по поднебесьи планеты? Теперь она, Идея , прозывалась - "Мы наш, мы новый мир построим!" Идея овладевала массами, массы овладевали миром.
Сколько тысячелетий тащилась История пешим образом - кто сейчас помнит, историки промеж себя спорят: кто-то эти тысячелетия на десятки множит, кто-то - на сотни... Самые отчаянные да смелые - даже на тысячи тысячелетий. Но тут прогресс наметился,  пересела История на конную тягу и время, вроде бы, даже на галоп перешло. Так в ритме галопа и продвигалась она, История, ещё несколько тысячелетий.  Однако, даже и галоп с трудом преодолевал эту дремотную атмосферу, где всё было уютно, знакомо, разложено по полочкам, и ... не дай Бог чихнуть, чтобы не нарушить этот покойный порядок мироздания...
Учёные...Недаром, недаром про них сочинили: "Это гады физики на пари шарик раскрутили наоборот!" И в конце века Х1Х -в начале века ХХ века вместо конной тяги изобрёл человек двигатель внутреннего сгорания, Время с "космической скоростью" авто и аэропланов стремительно вторглось в безмятежную патриархальную жизнь местечек, захолустий и окраин.
Одним из тех, кем овладела Идея, был подросток, четырнадцатилетний мальчуган Михаил Шейнсман , житель Екатеринослава и сын ремесленника.. «Я, Михаил Аркадьевич Светлов, родился в 1903 году, 4/17 июня. Отец – буржуа, мелкий, даже очень мелкий. Он собирал 10 знакомых евреев и создавал «Акционерное общество». Акционерное общество покупало пуд гнилых груш и распродавало его пофунтно. Разница между расходом и приходом шла на мое образование. Учился в высше-начальном училище. В комсомоле работаю с 1919 года. Сейчас – студент 1-го МГУ. Стихи пишу с 1917 года.
М. Светлов»
Со всей своей подростковой горячностью ухватил он Идею за хвост, ибо был это единственный для него шанс вырваться из замкнутого круга, начертанного судьбой. Судьба была проста и незамысловата: живёшь себе в рабочем захолустном предместье - и живи, тебя ж никто из него не гонит. Сын ремесленника с четырёхклассным образованием - а больше и не надо - таки на роду написано перехватить из рук отца ремесло, а потом уже, с годами, и детям своим передать то, что на роду написано, ремесло, значит. Об этом времени, о "Мы наш, мы новый мир построим!", позже Михаил Шейнсман  , ставший к тому времени Светловым, напишет:
              Моим друзьям
        Голодному и Ясному

Задыхались, спеша, на ходу мы,
Холод глянул в глаза Октябрю,
Когда каждый из нас подумал:
"Дай-ка вместе полюбим зарю!"

Вбились выстрелы скачущим боем
В убегающий пульс станка...
Мы пришли окровавить зарею
Засыпанный снегом закат…”

Перечитываю стихотворение, что-то вводит меня в смущение... Вот, вот оно:"Мы пришли окровавить зарёю засыпанный снегом закат". А чего, собственно, смущаться? Идея так прямо и говорит: "Весь мир насилья мы разрушим до основанья!", то есть, "окровавит зарю".
И друг, поэт Михаил Голодный, которому и адресовано это стихотворение, отзовётся строками:
     И в нас, бичуемые страхом,
Враги прочтут свой приговор:
Наш век им приготовил плаху,
Мы подадим ему топор.

Сомкнёмся! Будут дни тревоги -
Спокойно их переживём.
Вожди седеют понемногу.
Отцы уходят, мы - идём.

Вперед, заре навстречу,

Товарищи в борьбе!

Штыками и картечью

Проложим путь себе.

Другой поэт, другая судьба, Александр Безыменский, но интонация, но голос, как же схож этот голос с голосом Светлова и его друзей. И можно было бы привести в пример стихи Владимира Луговского, или Николая Деменьтьева:
Весь мир, пожалуй, был бы нами отдан —

Леса, закаты, звезды, птичий свист,

Моря и реки, сердце и природа —

За эту скорость, за такую жизнь.
И невольно задумываешься, какой же, однако была та самая эпоха, которая вызвала такой ураган неприятия, такое стремление  к "заре навстречу"?

Сегодня, в век инноваций, модернизаций, глобализаций, а также циничого прагматизма и рационализма, мужчина в возрасте 20-,30-,40-, и т.д. - инфантилен, изнежен, робок(вспомните: "глупый пингвин робко прячет!"), "дайте мне, мол, точку опоры... я так и быть, воспряну!" А тогда в начале века, четырнадцатилетние уже становились кормильцами семьи. А дай им ещё Идею в голову - горы свернут! Или империи порушат...
Странное поколение... Читаю их стихи и ловлю себя на мысли, что строка Высоцкого "Все судьбы в единое слиты" - давно превратилась в афоризм. И действительно, ровесники века ХХ-го, они схожи своими биографиями, своими судьбами и своим творчеством.
  Михаил Светлов: " МЫ пришли окровавить зарёю...
                МЫ долго, МЫ долго стучали..."("Моим друзьям")

  Михаил Голодный: "МЫ подадим ему топор...
                Отцы уходят, МЫ идём..."

  Эдуард Багрицкий: " НАС водила молодость в сабельный поход!
                НАС бросала молодость на Кронштадский лёд."( "Смерть пионерки")
В этих повторяющихся местоимениях "МЫ, НАС, НАШ" - осознание коллективизма, общности судеб. Там, старом мире, где властвует индивидуализм, у каждого - свой "курятник и свой насест".

А добавьте к этому - "Мы пришли ОКРОВАВИТЬ ЗАРЁЮ.."; "Наш век им ПРИГОТОВИЛ ПЛАХУ , Мы подадим ему топор..."; добавьте щепотку Багрицкого - ""Но В КРОВИ ГОРЯЧЕЧНОЙ подымались мы" - почти одинаковые строки таких разных поэтов ассоциируются с живописью художника, современника и Светлова, и Багрицкого - Петров-Водкин:"Купание красного коня".Перед нами эпоха, cтранная, загадочная, вздыбленная, дошедшая до нас строками того, уже ушедшего поколения. И - ритмика, "космическая ритмика" Авто и Аэропланов: "Мы ехали шагом, мы МЧАЛИСЬ в боях..."; Багрицкий - "Нас БРОСАЛА молодость..."
Попробуйте "примерить" вот этот юношеский максимализм, это ощущение общности на "одёжку" поэтов, писателей, корнями вросших в тот самый старый мир на "конной тяге".Попробуйте представить поэтов "серебряного века с "МЫ, НАС, НАШ..." . Не получается... Чужд им и этот максимализм, и эти "скорости", и эта общность "целей и интересов"... Отсюда - желание молодых ровесников века "отсечь" себя от тех, "олимпиоников".
Из стихотворения Бориса Слуцкого "Псевдонимы":
                Когда человек выбирал псевдоним
Веселый,
он думал о том, кто выбрал фамилию
Горький,
а также о том, кто выбрал фамилию
Бедный.
Веселое время, оно же светлое время,
с собой привело псевдонимы
Светлов и Веселый,
но не допустило бы
снова назваться
Горьким и Бедным…

   ЛЕГКО:
" ...Но песню иную
О дальней земле
Возил мой приятель
С собою в седле.
Он пел, озирая
Родные края:
"Гренада, Гренада, Гренада моя!"
История созданий светловской "Гренады" - это один из "ключиков" в творческую мастерскую поэта. Случайно выхваченный глазом "кадрик" на Тверской улице, по которой тысячу раз хаживал, но - неожиданно: гостиница "Гренада". Тот самый редкий случай, когда пережитое, передуманое да прочуствованное вдруг пересеклись с коротеньким словом "Гренада, и этого было достаточно, чтобы вспыхнула искра, искра вдохновения. Иногда говорят - божье вдохновение, несомненно, что к Светлову на тот момент оно пришло сверху.И был год - 1926, и было автору на ту пору двадцать три года.   
Марина Цветаева в своем письме Борису Пастернаку писала: «Передай Светлову, что его “Гренада” – мой любимый, чуть не сказала мой лучший стих за все эти годы. У Есенина ни одного такого не было. Этого, впрочем, не говори, пусть Есенину мирно спится».
Вслед за Цветаевой, Владимир Маяковский восторженно отзывался о "Гренаде" и на своих поэтических вечерах часто читал светловскую "Гренаду" наизусть.
               

Судьба светловской "Гренады" удивительна. Не так часто встречаются случаи реанимирования стиха-песни через многие десятки лет. Замечательный бард Виктор Берковский превратил стихотворение в песню,которая стала своеобразным гимном для нескольких поколений. В годы шестидесятые прошлого столетия "Гренада" зазвучала неожиданно современно, несмотря на своё "Сорокалетие".
Кто не помнит за давностью лет - напомню, кто не знает - расскажу...
"Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!"( "Мы наш, мы новый мир построим"?); "Куба - любовь моя! Это идут барбудас...";"Руки прочь от Вьетнама!"; "Даёшь Асуанскую плотину!"; "Свободу африканскому континенту!"
Вот и всколыхнулась память лозунгами и девизами той эпохи шестидесятых... "Я хату покинул, пошёл воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать..."

         

               
Гремела атака и пули звенели,
И ровно строчил пулемет...
И девушка наша приходит в шинели,
Горящей Каховкой идет...


Из истории "Песни о Каховке":
                "– Однажды,- рассказывал Михаил Аркадьевич,- неожиданно ко мне явился ленинградский кинорежиссер Семен Тимошенко. Он сказал мне: «Миша! Я делаю картину «Три товарища». И к ней нужна песня, в которой были бы Каховка и девушка. Я устал с дороги, посплю у тебя, а когда ты напишешь, разбуди меня». Он мгновенно заснул. Каховка – это моя земля. Я, правда, в ней никогда не был, но моя юность тесно связана с Украиной. Я вспомнил горящую Украину, свою юность, своих товарищей… Мой друг Тимошенко спал недолго. Я разбудил его через сорок минут. Сонным голосом он спросил меня: «Как же это так у тебя быстро получилось, Миша? Всего сорок минут прошло!» Я сказал: «Ты плохо считаешь. Прошло сорок минут плюс моя жизнь…» Дело в том, – заключил свой рассказ Светлов,- что без накопления чувств не бывает искусства."
Удивительное ощущение остановившегося времени. "Песню о Каховке" отделяет от "Гренады" шесть лет, но как и в "Гренаде" - та же романтика, и - те же лирические герои: в "Гренаде" - "приятель-хохол", в "Песне" - "И девушка наша приходит в шинели Горящей Каховкой идёт..." Истории создания двух стихотворений схожи. Дан импульс - в одном случае название гостиницы, в другом - просьба друга; эмоциональный взрыв, пробудивший воспоминания о времени, о друзьях...
Через десятки лет другой поэт перекинет мостик от "Гренады" и "Каховки" в года шестидесятые, другому поколению рассказано будет о "романтике" революции и гражданской войны. Евтушенко уловил ту самую ноту, которая пленила ровесников века ХХ-го. И строки из поэмы "Братская ГЭС" зазвучали в унисон с стихами Светлова, Багрицкого:
  "Ты молод, я моложе был, пожалуй,
когда я, бредя мировым пожаром,
рубал врагов Коммуны всех мастей.
Летел мой чалый, шею выгибая,
с церквей кресты подковами сшибая..."   


Поэтическая вселенная Михаила Светлова имела два полушария. В одном, именуемом "Идея", слышен был свист пуль, звон сабель и крики: "МЫ! НАС! НАШ!"  В другом полушарии, которое звалось незамысловато и просто - "Чувство", было тихо, едва слышен был ночной шёпот, а из местоимений наличествовало лишь одно:"ТЫ." Природа любит равновесие, и обязательно где-то рядом с ором, отыщется и тишина...
Чтоб ты не страдала от пыли дорожной,
Чтоб ветер твой след не закрыл, -
Любимую, на руки взяв осторожно,
На облако я усадил.

Когда я промчуся, ветра обгоняя, 
Когда я пришпорю коня,
Ты с облака, сверху, нагнись, дорогая,
И посмотри на меня.


Не так уж много в поэзии Светлова "тихих" стихов, всего лишь несколько,в которых "Чувство" возвысилось над "Идеей". "Все ювелирные магазины", "Живого или мёртвого", "Перемены", "Разлука", "Песенка"... И... "ЗА зелёным забориком".
За зеленым забориком
Ты не можешь уснуть...
Уж вечерняя зорька
Повторяет свой путь.

Я измученным лицом яснею –
Может быть, увижуся я с нею,
Может быть, со мной до вечера
Будешь ты бродить доверчиво...
Специально выделил это стихотворение, потому как к нему и музыка была поэтом сочинена. А музыка - знакома "кое-кому" из тех, кто помнит студенчество "шестидесятых". Под музыку "заборика" уже другой поэт, другого поколения сочинил слова:"Я не знаю, где встретиться нам прийдётся с тобой. Глобус крутится-вертится словно шар голубой>"

Ловлю себя на мысли, что лирика Светлова имеет одно особое свойство: она относится к категории, которую зачастую называют "гражданской лирикой." Да ведь и "Рабфаковка" - это лирическое стихотворение, в котором Лирическая Героиня поставлена в определённую жизненную ситуацию. И "Каховка", и "Гренада" - вероятно тоже - лирические стихи, и "девушка наша в солдатской шинели", и "мечтатель-хохол" - лирические герои. Лирика Светлова неотделима от "Нового мира".
  "Новый мир"... А "Новый мир" был построен к 1937 году. В учебниках, которые писались "на века", а изучались десятки лет так и было написано: "К 1937 году социализм в СССР победил полностью."
"Мы наш, мы новый мир построим!", "Вперёд, заре навстречу!"... Вот она и взошла, "Заря" 1937 года...
Из справки ГУГБ НКВД СССР для И.В.Сталина о поэте Михаиле Светлове:
"В 1933 году Светлов, используя свои связи с предательскими элементами из работников ОГПУ, содействовал улучшению положения находившегося в ссылке троцкиста-террориста Меклера и продолжал встречаться с ним после освобождения Меклера из ссылки...
Семьям арестованных троцкистов Светлов оказывал материальную поддержку...
В 1934 году по поводу съезда советских писателей Светлов говорил: «Чепуха, ерунда. Созовут со всех концов Союза сотню, другую идиотов и начнут тягучую бузу. Им будут говорить рыбьи слова, а они хлопать. Ничего свежего от будущего союза, кроме пошлой официальщины, ждать нечего»...
По поводу репрессий в отношении врагов народа Светлов говорил: «Что творится? Ведь всех берут, буквально всех. Делается что-то страшное. Аресты приняли гиперболические размеры. Наркомы и зам[естители] наркомов переселились на Лубянку. Но что смешно и трагично – это то, что мы ходим среди этих событий, ровно ничего не понимая. Зачем это, к чему? Чего они так испугались? Ведь никто не может ответить на этот вопрос. Я только понимаю, что произошла смена эпохи, что мы уже живем в новой эпохе, что мы лишь жалкие остатки той умершей эпохи, что прежней партии уже нет, есть новая партия, с новыми людьми. Нас сменили. Но что это за новая эпоха, для чего нас сменили, и кто те, кто нам на смену пришли, я ей-ей не знаю и не понимаю»...
Приводим высказывания Светлова, относящиеся к концу июля с.г.: «Красную книжечку коммуниста, партбилет превратили в хлебную карточку. Ведь человек шел в партию идейно, ради идеи. А теперь он остается в партии ради хлеба. Мне говорят прекрасные члены партии с 1919 года, что они не хотят быть в партии, что они тяготятся, что пребывание в партии превратилось в тягость, что там все ложь, лицемерие и ненависть друг к другу, но уйти из партии нельзя. Тот, кто вернет партбилет, лишает себя хлеба, свободы, всего. Почему это так, я не понимаю и не знаю, чего добивается Сталин».

Пом[ощник] нач[альника] 4-го отдела 1-го упр[авления] НКВД
капитан государствен[ной] безопасности В.Остроумов" 
(  http://www.hrono.ru/dokum/193_dok/19380913.php)

Как результат - в 1928 году поэт был исключён из комсомола. О том, бывает ли власть адекватна, шептались всегда и везде. Да и сейчас, порою, уже даже и не шепчутся, а криком кричат. В случае же со Светловым, власть исключить из комсомола исключила, но по своей всегдашней привычке что-нибудь да не доглядеть, забыла выключить состояние души и способность мыслить и творить. И появляются стихи: "Молпдёжи", "Каховка", "Пятнадцать лет спустя".

Войну, ту самую, Великую, Светлов провёл честно и достойно. Есть много воспоминаний не только его товарищей, военных корреспондентов, но и тех, о ком Светлов писал фронтовые очерки и стихи, и тех, кому он на самой передовой читал и "Каховку", и "Маленького барабанщика." Из воспоминаний Евгения Долматовского:
"Вагон был полон взволнованных людей. Светлов сказал слова, которые мне очень запомнились:

– Конечно, мы победим в этой войне, только, кажется, не скоро. Но это еще и испытание для каждого человека, главное событие в жизни тех, кто есть сейчас на белом свете. Выяснится, кто чего стоит, кто какой. И кто на что способен.

Это было сказано по-светловски тихо."
Насколько фронтовых эпизодов Светлова: Майор Светлов в составе танкового экипажа участвует в прорыве.

…Майор Светлов в дни Бобруйского «котла» столкнулся с группой немецких солдат во главе с генералом, взял их в плен и привел в штаб.

…Майор Светлов выпускает газету, находясь вместе с корпусом в глубоком рейде в глубь Польши и Германии. Между прочим, он опять взял в плен группу солдат.
А закончил войну Михаил Светлов в Берлине.
Это была первая и последняя "заграничная командировка" поэта. В мирные годы его уже заграницу не пускали по причине: "может по пьяни ляпнуть что-либо компроментирующее наш строй."
В войну была написана поэма о Лизе Чайкиной, партизанке, казнённой фашистами, множество стихотворений. Мне же хочется остановиться на одном, "Итальянце."



Итальянец
Черный крест на груди итальянца,
Ни резьбы, ни узора, ни глянца,-
Небогатым семейством хранимый
И единственным сыном носимый…

Я не дам свою родину вывезти
За простор чужеземных морей!
Я стреляю - и нет справедливости
Справедливее пули моей!

Никогда ты здесь не жил и не был!..
Но разбросано в снежных полях
Итальянское синее небо,
Застекленное в мертвых глазах...1943
В ранних стихах Светлова, в которых "гремела атака и пули свистели", враг был абстрактным, врагом была "отжившая эпоха" без определённого имени-фамилии, без лица. И сколько же горячности было брошено на этого абстрактного врага! "Мы пришли окровянить зарю!" Но вот здесь, спустя двадцать лет перед Светловым - враг конкретный, итальянский фашист. не увидел я в светловских строках ненависти. Даже "я, убивший тебя под Моздоком..." не несёт в себе ненавистнического заряда. Недоумение? Сожаление? "Я стреляю - и нет справедливости, Справедливее пули моей!"
Поэту исполнилос сорок лет. Это возраст зрелости, возраст, когда человек начинает постигать мудрость. Поэтому и звучат последние строки:"Но разбросано в снежных полях Итальянское синее небо, Застеклённое в мёртвых глазах" - как обвинение войне.

НЕПРИНУЖДЁННО:

По поводу своей сутулости Светлов часто шутил:
- Что такое знак вопроса? Это состарившийся восклицательный.
* * *
Прогуливаясь по морскому пляжу и обозревая распростертые на песке фигуры загорающих пожилых людей, Светлов сказал:
- Тела давно минувших дней...
                *  *  *
На фронте начальник политотдела армии укорял Светлова за то, что тот без спроса начальства оказался на передовой: "Говорят был такой огонь, что нельзя было голову поднять". - "Голову можно было поднять, - ответил Светлов, - но только отдельно от туловища".

* * *
Светлов как-то сказал:
- Больше всего боятся смерти отсталые люди. Гениальные же пишут: "Брожу ли я вдоль улиц шумных..."
* * *
Студент Литературного института защищал дипломную работу - читал морские стихи из своей книги. Выступая с критикой этих стихов, Светлов сказал:
- От моря можно брать ясность, синеву, грозность... Но зачем брать воду?
                *  *  *
В Центральном Доме литераторов шла конференция по вопросам языка и переводов. За столом сидели писатели Юрий Либединский и Лев Озеров. Светлов, войдя в зал, тут же прокомментировал:
- Шли на конференцию, а попали на "Лебединое озеро".
* * *
Михаил Светлов о поэте, переставшем писать стихи, но занявшем крупную должность:
- От него удивительно пахнет президиумом.
* * *
На писательском собрании прорабатывали пьесу, перед этим обруганную в одной центральной газете. Доклад делал критик, известный своим разгромным стилем.
Светлов печально заметил:
- Вы знаете, кого напоминает мне ваш докладчик? Это тот сосед, которого зовут, когда надо зарезать курицу.
* * *
Однажды Светлов пошутил:
- Занимать деньги надо только у пессимистов. Они заранее знают, что им не отдадут.
* * *
Бывало, что Светлову приходилось занимать деньги в Литфонде или у друзей. Он прибегал к этому в крайних случаях, всегда неохотно. При этом он всегда вспоминал поговорку:
- Взаймы берешь чужие деньги и на время, а отдаешь свои и навсегда.
* * *
Литфонд долго не переводил Светлову денег. Заждавшись, после многих напоминаний, из Ялты он послал такую телеграмму: "Вашу мать беспокоит отсутствие денег".
                *  *  *
Взглянув на свой шарж, надписал его обращением к художнику:
Твоею кистью я отмечен,
Спасибо, рыцарь красоты,
За то, что и з у в е к о в е ч и л
Мои небесные черты.
;   *  *  *
Из больницы М.Светлов позвонил Л.Либединской и сказал:
- Старуха, привези мне пива.
- Пива?!
- Да. Рак, похоже, у меня уже есть.
* * *
Уже безнадежно больной, Светлов сказал:
- Старость - это время, когда половина мочи уходит на анализы.
* * *
Врач (в больнице):
- Как чувствуете себя? Как дела?
Светлов:
- Прекрасно! Как у Степана Разина... До казни!.
* * *
В последний раз Светлов приехал из больницы в Центральный Дом литераторов - попрощаться... Его спросили, как он себя чувствует.
- Я чувствую себя ангелом, приехавшим в ломбард за своими крыльями.


Ирония Михаила Аркадьевича Светлова стала легендой ещё при жизни поэта. Она и сегодня жива, пережив автора иронических и смешных реплик почти на пятьдесят лет. Способность шутить, иронизировать подчас над самим собой, будучи смертельно больным, зная об этой болезни, выдавала в этом щуплом, худощавом человеке небольшого роста сильную волю, мужественный и стойкий характер.
Странная вещь, перечитывая воспоминания о Светлове его друзей, современников, я не встречал упоминаний об искромётной иронии поэта в годы двадцатые, в годы тридцатые, тем более - в сороковые. И лишь - в пятидесятых годах словно "прорвало плотину", десятки и десятки воспоминаний о весёлом, шутливом и ироничном характере Светлова.
Порою мне кажется, что эта ирония, и вдобавок к ней ностальгическая память о той, давным-давно ушедшей эпохе, которую, наверное, можно выразить фразой "Как молоды мы были...", были спасательными кругами в том мире, где к 1957 году "социализм победил полностью и окончательно". И ещё одна мысль: когда долго взбираешься на вершину, когда наперекор всему рвёшься к цели, достигнув её, испытываешь опустошённость. И приходит понимание, что самым интересным была вовсе не вершина, а путь к ней.

"Пробитое тело
Наземь сползло,
Товарищ впервые
Оставил седло..."
Вглядываясь в фотографии Светлова, ловлю себя на мысли, как много было в этом хрупком небольшого роста человеке мужества и стойкости. В годы рьяной борьбы с космополитизмом(а в переводе на нормальный язык - попытки советской власти решить "еврейский вопрос"), Светлов позволял себе публично шутить, заглядывая в свой тощий кошелёк: "Опять Джойнт забыл перечислить деньги поэту..."
О страшной своей болезни он знал, и продолжал шутить, иронизировать над собой:"  его пришел навестить близкий друг, артист Ермоловского театра Семен Гушанский, и Светлов, указав ему на бутылку «Боржоми», что стояла на тумбочке возле кровати, сказал:
– Ну вот, Семенушко, и я скоро буду так…
– Как? – не понял Гушанский.
– А прочти, что на этикетке написано…
А написано было: «Хранить в темном и прохладном месте, в лежачем положении»…

Михаил Светлов скончался 28 сентября 1964 года. Было поэту шестьдесят один год...
    "Новые песни придумала жизнь. Не надо ребята о песне тужить. Не надо, не надо, не надо друзья! Гренада, Гренада, Грена..."



Из стихотворения Ярослава Смелякова памяти Михаила Светлова:
Все совершается, как надо,
хоть и не сразу, не сполна.
Но горсть земли из-под Гренады
была в Москву привезена.

И мы ее, чтоб легче было
тебе лежать от всех вдали,
на тихий холм твоей могилы,
как надлежало, принесли.
Ведь есть естественность прямая
в том, что сегодня над тобой
земля Испании сухая
    смешалась с русскою землей.               

*  *  *
  Как мальчики, мечтая о победах,
Умчались в неизвестные края
Два ангела на двух велосипедах —
Любовь моя и молодость моя.

(МИХАИЛ  АРКАДЬЕВИЧ  СВЕТЛОВ)
(http://video.mail.ru/mail/irenskop/6416/8611.html)