Господа. ру

— Пол, ты куда пошел? — на вдохе, словно продолжая во сне плыть баттерфляем, спросил Кирилл. Симметрично всплеснул руками в очередном мощном гребке и вновь погрузился лицом в подушку.

— Я же тебе говорила — на концерт!

Полина критически осматривала свое отражение в зеркале, пытаясь припомнить, когда в последний раз надевала свое самое длинное, чуть выше колена, платье.

— С Дюбуа! — зачем-то добавила она, словно эта фамилия могла внушить особое доверие.

— Воскресенье, Пол, ты с ума сошел?! — Кирилл уже плыл на спине, привычным движением нащупывая пульт под подушкой.

«И что за манера придумывать мне дурацкие клички и сочинять кошмарные речовки?» — подумала Полина, вслух размышляя:

— Мда… не комильфо.

— Да ладно, шарфик какой-нибудь — и нормуль! —уже в прозе отозвался бойфренд, окончательно добив девушку словечком неведомой части речи.

Полина фыркнула и с трудом вытянула из-под красно-белого фанатского шарфа на вешалке свой платочек цвета топленого молока.

Незатейливый утренний диалог полностью реабилитировал Полину в собственных глазах, и она со спокойной совестью пошла на встречу с Евгением Дюбуа — мужчиной средних лет и внешних данных, с которым девушка познакомилась на сайте с неоднозначным названием «господа.ру».

У входа в один из особняков в центре города, который мог быть отнесен, судя по информационной табличке на фасаде, к культурному наследию ЮНЕСКО, Полину уже ожидали Евгений и молодой человек очень приятной наружности.

Шею незнакомца искусно драпировал абсолютно идентичный с Полининым шифоновый шарф. Оттенок оригинального для мужчины аксессуара необычайно сочетался с цветом его в меру тронутого автозагаром лица и выдавал в своем владельце человека творческого склада. На мгновение идеально подстриженная бородка приятеля Евгения заставила Полину усомниться в достойном состоянии своих бровей и в том, что она правильно трактовала характер свидания с Евгением. Возможно, надо было взять с собой Кирилла? Когда же молодой человек, элегантно приложившись губами к руке Полины, передал Евгению пригласительные билеты на мероприятие, девушка успокоилась и даже устыдилась своих порочных мыслей.

Публика, пришедшая на концерт, в основном состояла из зрелых дам, пожилых джентльменов, иностранцев и курсантов военных училищ, одетых в военную форму царской армии. Базовый инстинкт увлек Полину туда, где, по ее представлениям, должен был находиться буфет. С деланным интересом осмотрев все экспозиции, размещенные в фойе, и восхитившись артистическим интерьером особняка, девушка была вынуждена с сожалением заключить, что дневной формат мероприятия не предполагал подобных излишеств.

Выполнив ритуал «рукоцелования» и удостоив всех остальных знакомых дам своим вниманием, к Полине и Евгению присоединился молодой человек по имени Арсений. Оказалось, что он — потомственный художник. Полина сделала вид, что имена его гениальнейших предков ей хорошо известны, и, стараясь не выдать в себе человека далекого от искусства вообще, а от изобразительного в частности, периодически вставляла восторженные междометия в светскую беседу. Немного утомившись от имитации живого интереса к теме, о которой она не имела ни малейшего представления, Полина искренне обрадовалась тому, что всех наконец пригласили занять свои места в зале.

Вдруг в зал вошел пожилой мужчина. На вытянутых перед собой руках он нес большой портрет молодого человека, причесанного и одетого по моде начала XIX века. Пустых мест было предостаточно, но мужчина почему-то направился к компании Полины, а именно к Евгению, с оттенком возмущения говоря:

— Юноша! Это мое место!

Лысоватый Евгений сорока с лишним лет неспешно встал, передал Полине на ответственное хранение свои белые перчатки и проговорил:

— Извините, но это мое место!
 
Человек с портретом в золоченой раме не уступал:

— Нет, мое!

Евгений с достоинством сверкнул очками в направлении упрямого старика:

— Нет…

Полина с новым знакомым тоже поднялись со своих мест. Девушка и художник, который, видимо, чувствовал неловкость, не зная, как исчерпать внезапно возникший конфликт посредством известных ему джентльменских трюков, с удивлением смотрели на происходящее. Как только Полина собиралась открыть рот, чтобы предложить мужчине сесть на ее место, а портрет поставить на свободное кресло по соседству, дедок с портретом, поразмыслив, вдруг спросил Евгения:

— А вы что, потомок?
 
Пока Полина переваривала информацию, Евгений ответил:

— Да, я — потомок! — и тут же с пафосом добавил: — Я потомок русского народа!

«Во дает!» — восхитилась Полина, глядя на внешне ничем не примечательного Евгения, который мог бы являться потомком любого народа северных широт.

Истинный дворянин также не нашел никаких контраргументов и, ретировавшись, сел рядом с благородной троицей. Заняв законные места, Полина с Евгением никак не могли успокоиться и еще долго украдкой подпинывали друг друга ногами и переглядывались, с трудом сдерживая плебейский смех. Художник Арсений, пытаясь разгадать причину их веселья, пожимал плечами, заговорщически подмигивал и поочередно заглядывал им в глаза.

На сцену вышел ведущий и огласил начало концерта. Видимо, собрав всю свою волю в кулак, Евгений незаметно показал его Полине, чем окончательно пресек все неподобающие ситуации смешки.

Концерт представлял собой музыкальное прозо-поэтическое действо. Полина порадовалась, что догадалась взять программку в вестибюле — так она сможет не только понимать, что происходит, но и знать, когда все это закончится.
 
Во время концерта Полина с удивлением обнаружила, что все актеры, читавшие отрывки из «Войны и мира» и других произведений и являющиеся классиками советского кинематографа, также потомки известных дворянских родов.

Убедившись в том, что она подвержена влиянию прекрасного, и испытав несколько искренних эмоциональных порывов, Полина с досадой заметила, что концерт подошел к концу. Начали чествовать меценатов, которые вложили душу и деньги в мероприятие. На сцену один за другим выходили представители транспортных, нефтяных и газовых компаний. Они говорили трогательные речи, и Полина прямо физически ощущала, как проникается чувством гордости за свое Отечество.
 
За меценатами вышли графы и князья. Один аристократ, произнося слова с характерным акцентом, прямо выбивал патриотическую слезу:

— Иа толко вчье(р)а приехафф в (Р)асию, и иа так щастлифф, так го(р)тт бьить патомкам аднаго из (р)усскихх льюдьей. Это п(р)ьек(р)асно, што мы нье потье(р)ьяли нашьей идьентичностьи, нашьего язьика!

В этот момент Полина, вспомнив французскую фамилию Евгения, с укором посмотрела на него. Но возникшее вдруг в памяти семейное предание о немецком прапрадедушке Карле Иоганновиче погрузило ее в раздумья о собственной национальной идентичности.
 
Концерт закончился. Пока Евгений и Арсений самозабвенно общались с потомками и меценатами, Полина размышляла, к кому из них она бы могла себя отнести. Принадлежность ко вторым, к ее великому сожалению, сразу же пришлось исключить. Впрочем, по линии мамы, кажется, не затронутой иноземным вмешательством, она все-таки могла надеяться на право быть причисленной к потомкам. На том и успокоившись, Полина стала делать своим спутникам знаки глазами: мол, пора уходить, пока в гардеробе не началось столпотворение. Но Евгений с Арсением, совершенно позабыв о Полине, продолжали предаваться всеобщему патриотизму в компании светских дам.

Расправив под пальто свой шифоновый шарфик, который явно не выдержал конкуренции с шляпками и диадемами, Полина, не попрощавшись, отправилась домой.

«Вот Кирилл никогда бы так не поступил!» — с грустью думала она, поднимаясь на свой этаж в привычно грязном лифте, стены которого украшали  надписи на разных, совсем не дружественных языках. Из квартиры доносился особый гул, по которому Полина всегда безошибочно распознавала трансляции матчей.

— Это ты, Пол? А у меня — футбол! — услышала она возбужденное приветствие разгоряченного телеспортом Кирилла.

Полину передернуло от этого нерусского мужского имени, которым по привычке назвал ее бойфренд. Прорычав сквозь зубы:
— А у меня «Война и мир», Кир! —
девушка разделась и прошла на кухню. Включила ноутбук, сразу же заметив, что секретная метка — раскрытый на триста пятьдесят седьмой странице журнал  “Гламур”, как бы случайно оставленный на крышке компьютера, — не тронута. «Где была, с какой Дюбуа?!» — по инерции продолжала рифмовать Полина. «Ему все равно!»

Однако целая армия иностранцев — друзей по переписке с сайта знакомств — незаметно заставила ее как-то по-новому отнестись к невниманию бойфренда. Все еще пребывая под впечатлением от дворянского собрания, Полина мысленно воскликнула: «Ах вы иноземцы бесстыжие!» И как снайпер, с каким-то особым остервенением и удовольствием, под одобрительные нечеловеческие вопли Кирилла из комнаты: «Вот это г-о-о-о-л! П-о-о-о-л!» стала последовательно расправляться с поклонниками, отправляя их в черный список своих контактов. При этом Полина Энгельгардт совершенно искренне считала себя потомком великого народа, к которому кто с мечом придет, тот от него и погибнет.