Вевё, притягивающий таланты

 Фото автора
               
     Первое яркое впечатление о Швейцарии – милый городок Вевё на берегу Женевского озера. Уже схлынула туристическая волна, и город, утопающий в цветах, залитый солнцем, погрузился в тихую радость бархатного сезона, подобно той радости, когда съезжают с дачи шумные, беспокойные гости, а впереди еще бабье лето, неспешное время, когда  можно насладиться теплом и услышать робкую поступь ранней осени.
     Не случайно в этот далекий от мирской суеты город устремлялись беспокойные талантливые сердца, искавшие уединения: Байрон, Руссо, Жуковский, Вяземский, Гюго, Флобер, Дюма, Гоголь, Достоевский, Набоков, Хемингуэй, Грэм Грин...
     Этот городок  стал последним пристанищем  для маленького бродяги – Чарльза Спенсера  Чаплина. Недалеко от Вевё  он прожил последние двадцать пять лет,  и в этой земле  покоится его прах.
     Въезжая в город, видишь два самых высоких шестнадцатиэтажных дома-близнеца.  Одна высотка белая, другая – черная, как возможные контрасты в жизни человека. На стенах этих домов запечатлены кадры из популярных фильмов Ч.Чаплина: «Золотая лихорадка», «Огни большого города», «Цирк», «Король в Нью-Йорке».
     В память о гениальном Ч.Чаплине в Вевё проходит Международный кинофестиваль комедийных фильмов, создатели лучших из них награждаются Золотой тростью. На набережной Женевского озера в окружении роз – памятник  маленькому бродяге Чарли, стеснительному, неуклюжему человеку с большими грустными глазами. В его левую руку, которую он прижимает к  сердцу, благодарные швейцарцы часто вкладывают живую красную розу.
     Гид рассказал нам, что  в Вевё есть еще одна любопытная достопримечательность – Поэтическая аллея, она интересна тем, что на ней находятся так называемые «скамейки знаменитостей» - поэтов, писателей, философов, посетивших некогда этот город.  Скамейки оснащены своеобразными устройствами,  и, нажав на кнопку  аудиогида, можно прослушать отрывок из произведения автора на швейцарском диалекте немецкого языка или французском. Вот тут швейцарцы не продумали: было бы больше желающих пройтись по этой аллее, если бы  текст звучал на языке оригинала. 
     Самое оживленное место в Вевё – это, конечно, набережная,   от озера она отделена  огромными камнями-валунами, в них вмонтированы белые кресла. Выбираю самое близкое к воде. Перед глазами бирюзово-серебристая гладь Женевского  озера, вдали возвышается голубовато-серый Монблан. Мерно бьются о камни волны.     Чистота озера привлекает огромное количество птиц, особенно очаровательны на  его водных просторах черные лебеди. Вот такая гордая лебединая чета проплывает недалеко от меня.  Захотелось подольше  полюбоваться этими редкими птицами. Из  съестного у меня лишь гроздь винограда. На воде заколыхались крупные сердоликовые виноградины, но лебеди равнодушны к моему угощению. Зря они так... Виноград здесь отменный!
     Склоны холмов над городом сплошь покрыты виноградниками. Вчера была суббота, и местные виноградари какого только винограда не привезли на рынок!  Виноградные горы: желтые, зеленые, лиловые, темно-синие – из тугих, наполненных соком тяжелых гроздьев, над которыми  вьются беспокойные осы. 
   А дальше – целая батарея бочек. Виноделы, одетые в национальные костюмы, зычными голосами зазывают отведать молодое вино.
     Надо сказать, что жители Вевё к питанию относятся очень серьезно; в городе даже есть Музей еды, который открыла знаменитая на весь мир фирма «Нестле». Напротив музея  среди вод Женевского озера огромная вилка – своеобразный символ этой фирмы, штаб-квартира которой находится в этом городе. Часть нашей группы пошла в этот необычный музей на дегустацию продукции «Нестле», а большая часть предпочла посещение Шильонского замка –  некогда резиденции герцогов Савойских.
 Когда-то в юности я прочла поэму Байрона «Шильонский узник», и в память врезался мрачный образ этого замка,  в казематах которого томились шесть братьев Бонивар, боровшихся на свободу Женевы.
    Каково же было мое изумление, когда я увидела Шильон своими глазами!  Он предстал передо мной как романтично-сказочный замок, выросший на скалистом острове, который омывали волны Женевского озера.
     Шильонский замок состоит из трех дворцов, окруженных  дозорными башнями с конусообразными терракотовыми крышами.  На самой высокой из них колышется красный с белым крестом флаг Швейцарии. Сегодня неприступный замок, облагороженный  красотой пейзажа, ярким солнцем,  синевой небес и  лазурью вод, утратил свой прежний воинственный облик.
     Проходим через мостик на сваях и оказываемся во внутреннем дворике замка.  Поражает контраст -  серый камень стен  и многообразие  цветов. Они  - в кадках у дверей, на окнах – в глиняных горшках, в длинных ящиках -  на деревянных галереях, на которых   несла дозор грозная стража.
     Поднимаюсь в покои герцогов.  Рыцарский зал блещет воинскими доспехами, хотя по ним не назовешь рыцарей богатырями. Но ведь главным для рыцарей было мастерское владение оружием.  В экспозиции зала  - копья, мечи, щиты, кинжалы, шпаги, арбалеты...
     А вот Зал правосудия с черными мраморными колоннами, украшенный многочисленными гербами, дорогими старинными гобеленами. Здесь подписывались важные государственные документы, проходили пышные торжественные приемы.
     В центре Каминного зала – длинные столы, покрытые белоснежными скатертями, рядом с ними резные стулья. Привлекает внимание необычно большой камин, который не только обогревал просторный зал зимними вечерами, но в нем на вертеле повара могли зажарить целого барашка или поросенка.
     В этот солнечный день окна всех залов распахнуты настежь, чувствуется свежее дыхание Женевского озера.
     А сейчас  идем в отдаленный от покоев герцогов дворик. Разительный контраст – сплошной серый камень, несколько аккуратно сложенных поленниц из дров, в центре которых воткнуты шесты. К ним привязывали жертв, обвиненных в колдовстве или ереси, обреченных на сожжение.
     Спускаемся в казематы. Гулкое эхо разносится под высокими каменными сводами. Вот семь готических колонн, о которых Байрон писал:
                На лоне вод Шильон;
                Там, в подземелье, семь колонн
                Покрыты влажным мохом лет.
                На них печальный брезжит свет...
В темнице   Шильонского замка содержались особо важные преступники. Им надевали на шею железный ошейник, который при любом движении вызывал нестерпимую боль, и короткой цепью приковывали к колонне. Священник Бонивар провел  здесь шесть бесконечно долгих лет, в холоде, голоде, когда разрывалось  его сердце от стонов  страдающих младших братьев. Сила духа, вера  этого человека поражает. Он единственный из братьев дожил до дня, когда восставшие женевцы в 1536 году освободили его. Первым, кто художественно запечатлел подвиг Бонивара, восхитившись его стойкостью, был Байрон. На стене об этом событии напоминает  табличка, что в 1816 г. английский поэт посетил Шильонский замок, а на колонне, к которой был прикован Бонивар, остался его автограф.
     Пребывание в темнице неизбежно вызывает душевное смятение, оно усиливается тем, что   на стены неожиданно проецируются тени  стражников и монахов, слышатся звон цепей узников, их стоны.
     Покинув  подземелье  Шильонского замка,  особенно остро ощущаешь свободу и красоту окружающего мира.