Сосульки

                С О С У Л Ь К И

     Весна только приглядывается, а Зима уже слезами исходит, - так говорили повеселевшие старики, глядя на плачущие сосульки. Что и говорить, сосульки были радостью, первой весенней весточкой для детворы. Скоро закончится их скучное заточение в тесной хате. Вот только моя бабушка, теребя в задумчивости кончик носа, прикидывала: каким оно будет будущее лето. По её выходило, что лето выдастся ветреным, грозовым. За окном ледяным частоколом свисали сосульки с соломенной крыши и называли мы их по-украински – бурульки. Какие-то они были неровные, кривобокие. А в боковом окне, с торца хаты и вовсе, как огромные свёрла с острыми плачущими пиками. Бабушка на них поглядывала с опаской. Именно они и предвещали грозы, град с ураганным ветром. Мой братик, Николка, грозился те сосульки посбивать палкой, чтоб не пугали бабушку. Вот только выйти во двор в непогоду было ему не в чем. В те годы с нашим скудным достатком обувку и одежонку ребёнку покупали только, чтоб было в чём в школу ходить, а до той поры зимой дети в хате сидели. Дедушка же успокаивал внука, говорил:
     - Сами исплачутся! Нашёл об чём горевать! Солнце выглянет, все ночные, а за одно и дневные страхи повыгонит…
     О чём дедушка дальше рассказывал, я уже не услышала. Собрав в маленький чемоданчик, заменявший мне портфель, вафельное полотенце и толстую косу цветных ниток, я, напрямик, через огород, направилась к соседям. Там жила моя подружка. По выходным дням мы ходили друг к дружке в гости, сидели, болтали и вышивали рушники.
      Первое, на что я обратила внимание, подходя к дяди Ваниному дому, так это на ровненько лежащий снег на жестяной крыше. Сосульки свисали ровненьким рядом, одинаковые по длине и толщине, прямо как зубья у расчёски. По утоптанному снегу вдоль завалинки, будто кто гвоздём выковырял дырочки. И точно в эту дырочку капала с сосульки вода. Выходило так, что у каждой сосульки своя дырочка в снегу.
     Пока я разглядывала сосульки, домашние заметили меня в окно и подружка выбежала встречать на крыльцо. Мы поспешили в хату. Хозяйка, тётя Оля, раскатывала тесто на вареники. Семья у них большая: дедушка да ещё трое детей. Вареников нужно было налепить много. Тётя Оля не выдавливала кружочки стаканом, а резала тонко раскатанное тесто ножом на ровные квадратики. Моя подружка, тоже Аня, пошла мыть руки, я тоже вымыла руки и мы вдвоём взялись лепить вареники с картошкой. Вареники получались крупные, пузатенькие.  Тётя Оля пока раскатывала очередной корж, мы уже вырабатывали нарезанные квадратики. Большой чугун воды дымился паром на плите. Хозяйка отложив скалку, взяла сито, на которое мы с обратной стороны складывали готовые вареники, и захватывая по два вареника сразу, побросала их в кипяток. Посолила, помешала большой деревянной ложкой.
     Два брата Ани: один старше меня, другой моложе, уже сидели на лавке, присмиревшие, ожидая первой партии вареников. Но попробовать тех вареников ни мне, ни старшему брату, Василю, так и не пришлось. А получилось вот как.
     Мы, две Ани, лепили вареники, а разговор вели неторопливый, о сосульках. Я, не усматривая в этом ничего плохого, рассказала о том, как моя бабушка по сосулькам погоду на будущее лето предсказывала. Окном их кухоньки, выходило в сторону хлева. Между домом и хлевом гуляли сквозняки. От того сосульки получились длинные, кривые, закрученные ледяным сверлом. Вот, указав взглядом на то «сверло», я, понизив голос, сказала, дескать, вот так вот ветер будет крутить перед грозой. Тётя Оля покосилась на видневшиеся из окна сосульки, вздохнула и принялась шумовкой вынимать из чугуна в большую макитру сваренные вареники. В это  самое время хлопнула входная дверь. Мы на это даже внимания не обратили. Потом услышали за окном постукивание. Это Василь палкой сбивал с крыши непонравившиеся ему сосульки. Самая толстая из сосулек не поддалась с первого разу. Василь получше размахнулся, но нога поскользнулась и он промахнулся. Удар пришелся  по стеклу окна кухоньки. И тут началось: звон стекла, крик, ругань. Скорый на расправу дядя Ваня, прихрамывая на больную ногу, выбежал в сени, схватил за дверью кнут, метнулся на крыльцо. Василь знал свирепый нрав отца, потому стремглав убежал на улицу. В одной рубахе и в кирзовых сапогах на босу ногу, ему ничего не оставалось, как искать тёплое укрытие. Я тоже знала, что после случившегося, мир восстановится в этой семье ещё нескоро. Наскоро одевшись, прихватив чемоданчик с вышивкой, огородами побежала домой. Василь оббежав круг дорогой, тоже в это время вошёл в нашу калитку. Голодные, испуганные, мы двое вошли в хату. Моя мама в это время макала в блюдце пучок связанных длинных куриных перьев и смазывала ими подсолнечным маслом верхнюю корочку только что вынутого из печи хлеба.  В макитре на столе исходила паром толчёная фасоль, приправленная чесноком. Мама, порасспросив нас о случившемся, утешила и усадила за стол. Вскоре вареники были забыты. Фасоли со свежим хлебом мы уминали, что называется – за милую душу.
     Вечером к нам пришла тётя Оля. Принесла крынку молока и, пожурив сына, рассказала о том, как дядя Ваня, ворча и придумывая новые наказания для своего неслуха, где-то раздобыл таки стекло, сам застеклил окно. А поев вареников, «поостыл сердцем». Перед заходом солнца, собрался и ушёл на полевой стан. До утра он будет сторожить бочки с бензином. Намёрзнется так, что ему будет уже не до Василя. Тем более что сын к тому времени уйдёт в школу.
     С того времени, как всё это происходило, прошло больше пятидесяти лет. Сосульки, свисающие с крыши пятиэтажек, длинные и безобразные, только пугают прохожих. Никакой радости в них я уже не вижу. Разве только напоминают мне моё детство, родителей и соседей. И ещё с доброй надеждой жду весну.

                15.03 13 года.