Щёлк, щёлк... стук, стук

Щёлк, щёлк. Стук, стук!

Исповедь друга, заглянувшего ко мне в час ночи, началась со слов:

– Сегодня, например. Утро. Стою перед зеркалом и стараюсь сделать лицо счастливым. Надо скрыть отчаяние. Я говорю себе – всё хорошо! Выхожу из дома – всё хорошо! Метро. Давка. На выходе помят, на переходе меня обливает грязью лужи шикарный джип и срывает мантрическую установку… И накрыло меня по полной… На работе сидел до упора, потом взял бутылку и пришёл к тебе…

Выпили, вздохнули…

Друг молча закусывал, а я вспомнил деревню, куда меня отправляли на всё лето. Кругом лес, речка, красота. Рядом жила семья учителей, их сын был младше меня, но тогда уже перечитал почти всю их огромную библиотеку. Так мы подружились. С ним было интересно. А его сестра, девчонка моего возраста, была в нашей компании заводилой. То с утра тащила нас в лес за ягодами или грибами, то – на речку рыбу ловить и нырять с обрыва. Там я плавать научился. Осенью домой уезжать не хотелось. Родители радовались, что я нашёл себе хороших друзей.

После школы друг поступил в Плешку, жил в общаге, а в выходные мы встречались и гудели в компашках. Все думали, что мы с его сестрой поженимся, но я влюбился и женился на другой. До сих пор чувствую какую-то вину перед ней, она-то меня любила… Друг женился на москвичке, но его так достали непомерными требованиями, что он сбежал от них через два года с одним чемоданом, оставив жене только что купленную машину.

Пришлось помочь: нашёл ему квартиру в нашем доме с одинокой старушкой. После её смерти друг взял кредит и выкупил эту квартиру у её сына. Видимо, кредит и довёл друга до депрессии. А тут кризис грянул, сокращения пошли…
Год назад моя жена ему и невесту нашла, но любви не случилось. Ей хотелось многого, а друг мог потянуть только выплату по этому чёртову займу… Теперь он сидит напротив меня и наворачивает вторую тарелку борща. Жена наварила мне его полную кастрюлю и уехала с детьми к тёще на дачу. Друг отставил тарелку, и в его почти мёртвых глазах промелькнуло нечто живое. Мы закурили. Друг, сделав пару затяжек, снова заговорил первым: 

– Так это или не так, но пока мне кажется, что бедность безжалостна, что она вырывает из сердца сочувствие к ближнему и опустошает душу… И тянет человечек свою лямку в вечном страхе ожидания очередного несчастья. Как я… Пять лет прошло, радовался, что скоро кончится моё рабство, а тут кризисом по башке ударило. У нас на работе уже двоих уволили, а у меня никакой страховки на случай безработицы...

Выпили, вздохнули…

– Надоела до чёртиков это извечная борьба, которую ведёшь беспрестанно, хотя заранее обречён на поражение. Утро – на работу, вечер – спать. Кровать-диван утором щёлк – собрал – на работу, вечером щёлк – разложил – спать. Щёлк, щёлк, и внезапно с ужасом понимаешь, что ничего не меняется, а дни бегут. И их у человека не миллион, как казалось, а 20 тысяч… Всего! И задаёшься вопросом, как можно так бездарно проживать каждый день? За квадратный метр, кусок хлеба…пусть даже за собственный самолёт.

Выпили, вздохнули…

– И тебе в праведном гневе кажется, что только деньги и свобода позволяют увидеть все красоты мира, постигнуть его тайны. Разве не для этого ты пришёл в этот мир? Но тебе не дано это счастье, потому что   завтра ты, снова преодолевая отвращение, пойдёшь по выбранному пути повседневного однообразия, по унылой, пустопорожней серой действительности, изобилующей страданием несвободы и обязанности. Путь, как приговор.

– Но юность была! Почертили… - напомнил я.

– Была. Трудно поверить.

Выпили, вздохнули…

– Раньше спасала литература, кино, музыка и живопись, потом они же открыли лежащую на поверхности истину о мире и о себе. И эта истина невыносима, как голая правда: родился, учился, работал, женился и помер. И кажется, что искусство придумали лишь для того, чтобы разукрасить разноцветными лампочками этот короткий путь в никуда.

Выпили, вздохнули…

– Поэтому только не хочу ни жениться, ни детей иметь. Бесит скрытый от меня смысл собственного рождения. Хотя, почему не известен – щёлк, щёлк, стук, стук – молотком по гвоздям твоего гроба. Тьфу ты! Договорился… А, что? Логично дошёл до конца, до полной свободы от маяты. Обидно, что эта маята происходит среди окружающей тебя красоты жизни. Красота есть, я вижу её, но не чувствую. Почему?! Потому что чаще смотрю вниз под ноги, а не вверх – на з… Хотя, какие в Москве звёзды? И где весь год солнце?! Лежу летом на берегу речки в траве, смотрю на небо. Небо голубое, облака лёгкие белые бегут в даль, как «белогривые лошадки», на грудь бабочка села… Любуйся, радуйся! А в голове чёрт поёт: «Бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк. А за ней воробышек прыг-прыг-прыг-прыг. Он её, голубушку…»

– Сейчас бы рвануть летом в нашу деревню!

– Рванул… Продал два раритетных издания чтобы не с пустыми руками… Мать с отцом почти не ходят, сестра вокруг них бьётся, как рыба об лёд. Обоим не помешала бы операция на сосудах. Я кинулся в Бакулевку, где узнал, что на такие операции очередь даже для блатных и с таким баблом, которое мне и не снилось. Прорвался к профессору с анализами и направлением, а он просмотрел всё и не увидел срочной необходимости оперировать. Выписал новейшее лекарство и пожелал здравствовать. Цена на лекарства… молчу! От покупки подарков пришлось отказаться, привёз старикам вместо них кучу таблеток и ампул. Так стыдно, вдруг, стало…

– Сестра замужем?

– Пока никого лучше тебя не нашла. Однолюбка.

– Вот и ты пока просто свою единственную не нашёл. Поехали завтра со мной, покажу участок, который купил под строительство. Рабочих нанял, фундамент должны уже выложить, надо посмотреть. Завтра выходной день. Поехали?

– Я вызвался работать в эти выходные, одну программу должен закончить. Обещали премию дать. 

– Я бы тебе, брат, помог деньгами, но, видимо, самому придётся кредит брать…

–  Я, кажется, ничего у тебя не просил!

– Помню, помню… Классную игру тогда сестра для нас, мальчишек, придумала. Ты Воин, который не должен просить пощады, даже лёжа на щите. И сама её не просила. А крапива была жгучая, зараза. Хорошие, вы, ребята. 

Выпили, вздохнули… Бутылка пуста… Запели, как два идиота у могилы нашей молодости:

– Земля трещит, как пустой орех, как щепка трещит броня… А Боба вновь разбирает смех: «Какое мне дело до вас до всех, а вам – до меня! А вам до меня».

В ту ночь я больше слушал, чем говорил. В душе сочувствовал, но считал, что парень просто мается дурью. На работе его ценят, как классного программиста, женщины чуть ли не на шею вешаются и квартира почти выкуплена. Ему и сорока нет, главное – свободен! А у меня семья с двумя оболтусами, на которых всё горит, и жена не работает. Слушал я его интеллектуальный бред вполуха, потому что был занят простым делом – строил дом… и жутко этому радовался, как и жизни вообще.

Друг жив, хотя казалось, что сорвётся в пропасть. Я каждый день звонил ему, таскал борщи, когда его всё же сократили. Из уже своего кредита я помог выплатить его последний взнос, а он мне оторвал от сердца очередные два раритета из своей библиотеки. И работу он нашёл, да ещё такую, что даже я позавидовал. Потом он влюбился, женился, год назад родил сына, сейчас строит дом неподалёку от моего. Только благодаря моим связям ему выделили заброшенный участок земли, хозяин которого помер, а наследников не нашли. На нём уже стоит домик-времянка, увитый плющом, цветёт яблоня-скороспелка… Он носится с фотографиями сына под этой яблонькой и счастлив безумно, напрочь позабыв про смысл жизни. Гнилая философия зарыта в компостную яму, которой он тоже гордится.

Я старше друга и такой простотой жизни объелся. Сыт! По горло! Из головы не выходит одна мысль: «Щёлк, щёлк… стук, стук». Складывающегося дивана у меня давно нет. Я, кстати, его со всей старой мебелью ему же и отдал. Дивана нет, а мысли есть… Это они, сволочи, отщёлкивают каждый прожитый день…
Утро. Стою перед зеркалом и стараюсь сделать лицо счастливым…

2008 год
Тина Вальен
Последняя редакция 2015 год