17. Остановка по требованию

Я ехала поздравить маму с завтрашним женским днём. Конечно, это бессовестно – навещать родителей только по праздникам. Но в последние годы всё моё время поглощала работа, поэтому общение сводилось в основном к телефонным звонкам.
В прошлый раз родители звонили, чтобы поздравить меня с днём рождения и с Новым годом по восточному календарю. Но праздники отметить не удалось – вечером нужно было ехать в срочную командировку. Сегодня же день оказался совершенно свободным.
До родительского дома езды всего-то минут пятнадцать. К тому же дорога очень приятная. Сначала по центральной улице Гончарова. Я прохожу по ней каждый день, но из окна автобуса всё выглядит иначе: вроде и поднялась-то над землёй всего метра на полтора – а обзор уже расширился, и начинаешь замечать то, чего не видишь с тротуара.
Раньше, когда в Симбирске ещё ходил кольцевой трамвай, объезжая весь центр по кругу в обе стороны одним маршрутом «К», я иногда совершала на нём маленькие путешествия, пропуская и пропуская свою остановку. И каждый раз открывала для себя что-то новое. Вот начали ломать двухэтажный дом на углу.  Жаль! Я очень его любила и из-за цвета кирпичей называла про себя «малиновый». Он простоял здесь больше ста лет и выглядел таким крепким, таким основательным! Да помешал строительству нового административного здания.
Зато через дорогу начали реставрировать деревянный «теремок». Наконец-то!  Его спроектировал и построил архитектор Лифчак ещё в 1916 году и с тех пор наверняка не ремонтировали.
Особенно я любила такие поездки ранней весной, когда засыпанные снегом и «зацементированные» льдом выбоины на тротуарах, оттаяв, снова становятся ловушками для пешеходов. А трамвай мчит по городу, расплёскивая непроходимые лужи, и на остановках врывается в его тёплый салон свежий воздух с запахом мокрого снега и оттаявших тополей …

…Автобус преодолел центральную улицу и свернул не влево, к Волге, куда, в общем-то, и едет, а вправо. Несколько лет назад ближний к волжскому мосту спуск, из-за крутизны и замысловатости поворотов называемый горожанами «восьмёркой», после нескольких аварий закрыли. И пустили весь пассажирский транспорт по дальнему, но более пологому спуску. Новый маршрут добавил лишних несколько минут пути и ещё одно зрелище – панораму речного порта.
И вот уже показались справа вросшие в лёд корабли, а впереди – мост через Волгу…
Проделывая этот недолгий путь, я всегда испытываю волнение, словно возвращаюсь в далёкое счастливое прошлое. В родительской пятиэтажке, в которую сейчас направляюсь, я жила всего несколько месяцев, а дальше – у меня уже был свой дом, своя семья, своя жизнь. Но через дорогу от этого, не успевшего обрасти воспоминаниями дома, когда-то стоял маленький деревянный домик с садом, в котором прошло моё раннее детство.
Приезжая к родителям я почти всегда заглядываю сюда и вижу, как мало остаётся от того, что было…
Сейчас, глядя на заснеженную Волгу, я вспоминала такой же зимний день моего детства – сугробы выше забора, заваленный снегом сад и маленькую себя, глядящую в разрисованное морозом окно.
Думая об этом, я не заметила, что раскачиваюсь в такт своим старым стихам, которые невольно возникли в моей голове:
Когда томит меня тревога,
А на пороге ждёт беда,
Давно знакомая дорога
Сама собой ведёт сюда.
Здесь был мой дом. И это помнит
Та верба, что который год
Бугрит асфальт, ломая корни,
И вопреки всему растёт.
Её  я видела из окон,
Когда ещё я здесь жила…
Но как теперь ей одиноко
И как земля под ней мала!
И всё равно она сильнее,
Чем я, чем многие из нас –
Из тех, которые сумели
С родной землёй утратить связь.
Я удивилась, что помню это давнее стихотворение наизусть, а память услужливо достала из своих глубин следующее:
Я уходила без истерик –
Ушла и всё. И нет мне дела.
А память, словно мне не веря,
Уйти со мной не захотела.
Она осталась в этом доме
И ставни наглухо закрыла.
Где хлам да пыль везде, а кроме –
Лишь эхо бродит сиротливо.
Она живёт там и поныне,
Хоть дома нет давно на свете…
На пустыре среди полыни
Гуляет бесшабашный ветер.
Но ждёт она. И знает точно,
Что я вернусь на это место…
О, как безжалостно и прочно
К себе привязывает детство.
Незаметно мост кончился. На противоположном берегу до родительского дома – всего одна остановка, не считая той, что сразу за мостом. Но не помню, чтобы кто-то когда-то на ней выходил. Она называется «По требованию», поэтому автобус может проехать мимо не останавливаясь. А мне всегда хотелось выйти именно здесь.
Думая об этом, я машинально встала и направилась к первой двери.
«Выходите?» – спросил меня кондуктор.
Я кивнула, и водитель послушно остановил автобус.
На остановке не оказалось не только людей, но даже – следов. Вокруг также было совершенно безлюдно. Вдоль дороги, по той стороне, где я вышла, тянулись засыпанные снегом садовые участки.
За ветхими заборами среди голых фруктовых деревьев стояли маленькие, большей частью уже покосившиеся дачные домики, да кое-где – непокрытые плёнкой остовы теплиц, похожие на скелеты огромных доисторических чудовищ.
На противоположной стороне, метрах в ста от дороги, виднелись старые деревянные дома частного сектора. А ещё дальше возвышались новые бетонные коробки.
«Сколько понастроили! – подумала я. – Будто не была здесь не три месяца, а, по крайней мере, три года».
Стоял один из тех ранневесенних дней, когда утром ещё морозит, а к полудню снег по обочинам дорог становится ноздреватым и пропитанным водой, точно губка. Дорога ещё не раскисла, и я пошла по ней на удивление быстро.
Новые многоэтажки, видневшиеся впереди, то приближались, то снова удалялись, будто я шла по спирали. Но вдруг новостройки оказались далеко позади меня – я вошла в свой старый двор.
Наверное, и через сто лет здесь ничего не изменится! Будут стоять всё те же деревянные скамейки без спинок и качели с выломанными сиденьями. Расти тополя со спиленными верхушками, и своими устремлёнными вверх ветками они всё также будут напоминать растрёпанные метла, насаженные на толстые стволы-черенки…
Но почему-то во дворе было непривычно пусто. На лавочках не сидели любопытные старушки, не носилась детвора, не раздражал скрип качелей. И даже на деревьях не было птиц, а внизу – стороживших их кошек…
Поднявшись на четвёртый этаж, я увидела, что родители поменяли дверь: вместо обшарпанного дерматина – сияющий лаком натуральный дуб.
«Когда это они так разбогатели?» – удивилась я и нажала кнопку звонка.
Неожиданно раздалась мелодичная трель, а не привычный дребезжащий звук. Дверь открыла изящная женщина со струящимися по плечам светлыми волосами, одетая в длинную тёмно-зелёную юбку из тонкого драпа и оливкового цвета трикотажную блузу, расстёгнутые две верхние пуговицы которой открывали висящее на шее янтарное ожерелье.
Эти бусы я уже где-то видела. И лицо женщины кого-то мне напоминало, но не могла понять, кого именно.
– Вы ко мне? – спросила она каким-то очень знакомым голосом.
– Нет, я к Лидии Сергеевне…
– А вы, собственно, кто?
– Я её дочь Лана. Елана Неклюдова.
– Девушка, это я Елана Игоревна Неклюдова. И хотя не отказалась бы от ваших лет, но, к сожалению, несколько дней назад мне исполнилось уже сорок восемь.
Дверь захлопнулась. Я слышала, как женщина, должно быть, отвечая на чей-то вопрос, говорила:
«Какая-то ненормальная! Одета так, как мы ходили лет двадцать пять назад. И, представляешь, – с утра при макияже!».
Я была настолько обескуражена, что не заметила, как дошла до остановки. И только под жёлтой табличкой «По требованию» наконец догадалась: это же приехала мамина младшая сестра! Вот почему она мне показалась знакомой… Надо же, как разыграли! Теперь, наверное, смеются.
…И я снова оказалась возле родительской квартиры. «Лакированный дуб» почему-то уже не выглядел таким новым и дорогим, как в прошлый раз. А кнопка звонка вообще не отозвалась никаким звуком. Постучав несколько минут, я услышала тихие шаги.
Дверь приоткрылась на длину металлической цепочки. И в образовавшемся проёме возникла аккуратная, коротко стриженая старушка в узких штанишках до колена и свободной футболке. Она вопросительно на меня посмотрела.
– Мне Лидию Сергеевну… – не очень уверенно начала я.
– Что вы, деточка, она уж давно здесь не живёт.
– Переехала?
– Можно сказать и так. А для чего вам нужна Лидия Сергеевна?
– Я её дочь, Лана.
– Да Бог с вами! Если бы вы были её дочерью, то она родила бы вас уже за девяносто лет…
И дверь тихо затворилась.
…Каким-то непостижимым образом я снова оказалась на знакомой остановке. И теперь уже не понимала ровным счётом ничего: если это розыгрыш, то слишком уж затянулся!
«Этому надо положить конец!» – громко, словно обращаясь к невидимому собеседнику, сказала я. 
…И снова передо мной возникла дубовая дверь. Стучать пришлось долго. Но обитатели квартиры не подавали никаких признаков жизни. Наконец меня осенило: есть же ключ!
И только я вставила его в замочную скважину, как дверь сама с тихим скрипом отворилась. Из квартиры потянуло затхлым воздухом нежилого помещения. Несмотря на солнечный день, в ней было совершенно темно. И так тихо, как никогда не бывает там, где находится хотя бы одна живая душа.
Заходить внутрь расхотелось. И я, решительно захлопнув дверь, поспешила вниз, прыгая сразу через две-три  ступеньки.

…Улица как будто очнулась от спячки: весело чирикали воробьи, звенели падающие с крыш капли, дорога отзывалась на каждый мой шаг радостным хлюпаньем. А возле остановки образовалось маленькое озеро. И «подплывающий» к ней автобус гнал самую настоящую волну.
Увидев вместо номера маршрута табличку «Служебный», я всё равно подняла руку. И когда дверь открылась, заглянула в салон. Он был совершенно пуст. Я хотела спросить, куда едет автобус, но вместо этого получилось: «Скажите, пожалуйста, какой сегодня год?»
Молодой водитель не удивился вопросу и серьёзно ответил: «Сегодня седьмое марта две тысячи третьего года. Сейчас двенадцать часов дня. А находитесь вы на остановке «По требованию».

…Пустой автобус без остановок всего за несколько минут домчал меня до дома. Вбежав на пятый этаж, я с облегчением увидела, что дверь в мою квартиру не изменилась, и коврик под ней – всё тот же, и ключ подошёл. И в моей прихожей звонит телефон.
Подняв трубку, я услышала мамин голос: «Лана! Ты ещё дома! Мы же все тебя ждём…»
Ну как я могла ей объяснить, что буквально четверть часа назад я видела себя в сорок восемь и в девяносто шесть лет? И даже заглянула туда, где меня уже не было…


    Рассказ опубликован в книге "Один из вариантов жизни" (Ульяновск, 2005 год)