Сельская чернокнижница

Рассказ 18+ (содержит откровенные и шокирующие сцены).
Несовершеннолетним, а также впечатлительным взрослым читать настоятельно не рекомендую.
Фрагмент картины неизвестного художника, права полностью принадлежат правообладателю.
__________________

Я живу в Подмосковье, в маленьком городке. Город наш делится на две части – современный микрорайон с комплексами высоток и сельскую часть со старыми частными домами. Я, как и вся моя семья, с детства живу в обычной квартире, поэтому тетя Лиза, единственная моя родственница из «сельской» части городка, для меня поистине инопланетянка. И вот, по закону подлости, жарким июльским днем родители отправили меня к ней аж на две недели – помогать по хозяйству. Сказать, что я расстроилась – ничего не сказать. Мама мотивировала это тем, что я взрослая кобылушка – целых 20 лет уже, а тетя Лиза старая и одинокая. И я поехала.

На самом деле, жалко ее, эту всем двоюродную, никому не нужную тетку. Я ее видела последний раз довольно давно, и никогда не питала к ней родственных чувств. Но совесть взыграла – ведь страшно представить себя на ее месте: ни детей, ни подруг, ни мужа. Только дальние родственники. И, как выяснилось чуть позже, коза, куры, гуси и собственный огород. Я рассчитывала помочь чем смогу и поскорее вернуться домой. Знала бы я, на что подписалась…

Когда я приехала, тетя Лиза, как видно, не особо обрадовалась – она была молчаливая и катастрофически спокойная. Уже вечерело, моя постель была расстелена, на столе стоял горячий чай с булками. Мне кусок в горло не лез, но тетка пригласила к столу, и неудобно было отказываться. Посмотрев, как я ем булку и запиваю ее обжигающим чаем, тетка удовлетворенно кивнула и отправилась вон из дома. Я подумала, что так и надо, ведь ей наверняка надо проверить свои угодья на ночь глядя. И я, не дожидаясь ее, ушла спать.
Встала я специально пораньше, чтобы заняться делами по хозяйству. Кроме как заняться капитальной уборкой дома, ничего на ум мне больше не пришло. Тетку искать не стала – ее не было ни внутри, ни во дворе. Я подмела и вымыла пол, затем принялась мыть окна. Старые рамы с облупившейся, некогда белой краской, плотный слой пыли и грязи на каждом стекле, подоконники все в неведомых разводах и каплях… Натирая окно, я заметила тетю Лизу вдалеке на огороде. Вот и славно, - подумала я, - она мне не мешает, а я ей.

Ближе к вечеру я начала нервничать – тетка не появлялась до темноты, мне было жутковато в этом доме, а во двор идти, казалось, ни к чему. Я устала от хозяйственных дел за день, хотелось поскорее лечь, хоть и было не больше девяти вечера. В этот день я обнаружила, что мой телефон не ловит ни интернет, ни обычную связь. Родители уехали заграницу на эти две недели, и мы планировали общаться в сети. Но – не судьба. Я же не маленькая девочка, чтобы чуть что хвататься за юбку матери…

Внезапно тетка выросла прямо передо мной, у меня аж мурашки по коже побежали. Она, совершенно меня проигнорировав, прошла в дальнюю комнату, единственную из всех запертую на ключ. Я удивилась ее манерам, но уже было неважно – выпив чаю со вчерашней булкой, я улеглась спать. Не успела я задремать, как слышу – дверь в ту комнату вновь хлопнула, и тетка зашумела на кухне. Вскоре она окликнула меня и предложила поужинать. Только тогда я поняла, как зверски проголодалась, съев за сутки всего две маленькие булки.

Передо мной стояла чашка супа, который я старалась есть и не морщиться – суп был на редкость мерзкого вкуса. Я так и не поняла, что, кроме осклизлого лука, составляло другие ингредиенты. На вкус он был то ли как кислые щи с запахом старой половой тряпки, то ли просто скисший… А я не могла вот так вот просто отказаться или не доесть – какая-то сила заставляла меня методично отправлять в рот ложку за ложкой.

Все время, пока я ела, тетя Лиза смотрела на меня - не отводя взгляда, молча. Потом она начала что-то говорить себе под нос – очень неразборчиво. Я машинально кивнула. Следующая ее «фраза» прозвучала с вопросительной интонацией, все так же неясно. Я переспросила. Тетка повернула ко мне свое некрасивое лицо и повторила свой вопрос на том же тарабарском языке. Я в ужасе смотрела на нее, впервые так близко разглядывая глаза: правый, с черной радужкой, абсолютно бешеный, с красными прожилками воспаленных сосудов; левый, водянисто-голубой, да еще наполовину закрытый безобразным бельмом…

Тетка отвернулась, а я сидела ни жива ни мертва, поражаясь, как сразу могла не заметить такой ее особенности. Ее голос все еще звучал, но это был диалог с самой собой – вопросы и ответы лились чередой неведомых слов, превращаясь в ровное гудение голосовых связок. Я почувствовала, что засыпаю, поднялась и направилась к кровати. Тетя Лиза не обратила на это никакого внимания, и я уснула под ее монотонные речи.

На другой день история повторилась – с утра тетки в доме не оказалось, и я опять убиралась, чистила и мыла. Ближе к полудню я заметила, что дверь в таинственную комнату не заперта. Несколько минут во мне боролись опасения, что тетка внезапно вернется, и любопытство. Последнее победило. Я вошла – лишь на порог, одной ногой, и то, что я увидела, заставило меня пожалеть о содеянном. Стены были разрисованы жуткими картинами, на полках и тумбочках белели черепа, лежали сушеные, как я понимаю, головы быков и козлов, в дальнем углу висела тонкая желтоватая кожа, силуэтом напоминающая человеческую… На полу были начерчены неведомые символы, просыпан уголь вперемешку с недожженной травой. И волосы, повсюду – косы, пучки, пряди длинных волос.

Не успела я выйти и закрыть за собой дверь, как в дом вошла тетя Лиза. Адреналин ринулся по моим сосудам, сердце отбивало бешеный ритм. Я старалась дышать спокойно и ничем не выдать своего волнения. Тем более, при дневном свете все выглядело безобиднее - даже глаза тетки казались гораздо более обычными и не привлекали внимания. Я заметила, что она не снимает платок с головы с того момента, как я ее впервые увидела. Да и вообще, одета она была как-то необычно – старый сарафан поверх нижней юбки, затертая вышиванка с красным кантом по манжетам и вороту, кожаные ботиночки не знаю какой давности, рукодельный пояс с круговым узором. Даже в деревнях уже так давно не одеваются, насколько я понимаю. Ну да черт с ней, не мое это дело.

Тетя Лиза совсем не обращала внимания на пресловутую «помощь по хозяйству». Ни о чем не просила, не говорила спасибо. А я делала это, как само собой разумеющееся, считая дни до отъезда домой. Меня очень напрягало отсутствие связи с цивилизацией – дом стоял на отшибе, и здесь не только сеть не ловила, я вам больше скажу – здесь даже телевизора не было. Только древнее радио, которое, впрочем, издавало только потрескивание и шуршание. Как раз на третий день, когда тетка опять ушла в неведомые дали, а я разбирала шкаф недалеко от входной двери, радио зашуршало – причем само. Ничего разборчивого оно не выдало, хотя и напугало меня внезапным самовключением. И довольно быстро затихло – я еще не успела подойти.

Стоило мне вернуться к шкафу – опять раздалось характерное потрескивание. Я не стала реагировать – старая техника часто бывает непредсказуема. Как и старые шкафы, как я выяснила. В горе древнего мятого тряпья, в грязных пятнах, источающих запах плесени, лежала целая груда маленьких косточек, подозрительно напоминающих кости младенцев, насколько я помню из врачебных пособий отца. Там же покоились окровавленные тряпки, птичьи перья и какая-то труха. Меня била дрожь, я побросала все обратно и отошла от чертова шкафа. Что за ересь – та комната, эта расчлененка, кровь… Сатанятина ритуальная, а не дом старой девы. Тьфу.

Я попыталась успокоиться и найти логическое объяснение происходящему. Быть может, это не кровь, а краска, кости нужны для… Теткина рука легла мне на плечо. Я чуть с ума не сошла – ведь ее не было в доме! Входная дверь, которая жутко скрипит и обязательно хлопает при закрытии, мистическим образом не выдала возвращения тетки. В доме была тишина – а тетя Лиза порядочно шаркает своими кожаными ботинками на старых ногах… Бред какой-то. Тетка взглянула на меня, указала на тот самый шкаф и произнесла лишь одну фразу: «Не трожь».

Меня вдруг накрыло тяжелое безразличие к происходящему. Я устала бояться и нервничать. Я подумала собраться и уйти отсюда, наконец-то. Собиралась медленно, не попадаясь на глаза тетке. Пусть думает потом что угодно, с меня хватит. Я дождалась, пока она запрется в своей тайной комнате, зашнуровала кроссовки и попыталась открыть дверь – та не поддалась. Я проверила защелку, попробовала надавить сильнее – нулевой результат. Ни с того ни с сего колени пронзила адская боль, у меня подкосились ноги и я рухнула на пол. Суставы будто выкручивало, кровь обжигающе носилась но ногам, боль лишала способности ясно мыслить. Не знаю, сколько я пробыла в таком состоянии – очнулась я посреди ночи в постели, накрытая одеялом.

Открыв глаза, я почувствовала, что на меня кто-то смотрит. И правда, тетка стояла неподалеку и молча на меня смотрела. Ее молчание, пристальный взгляд, странное поведение – все это вгоняло меня в ступор. У меня пересохло в горле, а тело не повиновалось, я его практически не чувствовала – кроме ног, до сих пор обутых в кроссовки. Я ощутила нарастающее давление в области груди, что мешало мне нормально дышать. Паника обрушилась резко – я не могла вздохнуть, я задыхалась, а тетка стояла и смотрела. Я прохрипела что-то, гоняя отработанный кислород сквозь будто опаленные жаром дыхательные пути. Она подошла, отрезала широкую прядь моих волос, после чего картинка перед моими глазами смазалась и я отключилась.

На утро все было подозрительно спокойно – я поднялась с кровати, ощупала тело – все было в порядке, колени не болели, разве что ступни затекли в зашнурованных кроссовках. Дышала я просто замечательно. Даже настроение было вполне терпимым. Я попробовала найти ту прядь, которую мне ночью отхватила тетка – безуспешно. Было спокойно, полное ощущение, что все идет как надо. Я уже подумала, что накрутила себя сама, вот по ночам и снятся всякие кошмары. Тетя Лиза хлопотала на кухне. Она была необычайно приветлива, ласково со мной поговорила на тему жизни в частном доме, накормила вкусными оладушками со смородиновым вареньем. Потом тетка сказала, что ей необходимо отлучиться до вечера, попросила вынуть яйца из-под кур и помыть посуду после завтрака.  Я пребывала в некотором обалдении от такой стремительной перемены ее отношения. Подойдя к окну, я смотрела вслед удаляющейся тетке, бодро семенящей по сельской дорожке с тряпичной авоськой в руке.

В этот момент я заметила то, что поразило меня до глубины души – несравнимо более прочего. Окно, которое я с таким усердием отмывала сразу после приезда, было чуть ли не грязнее, чем я его тогда обнаружила. Я поочереди обошла все окна в доме – грязные, пыльные, подоконники в подтеках и липких каплях. Я не знала, были ли у меня галлюцинации о том, что я окна мыла, или они настигли меня только сейчас. Учитывая сегодняшние вежливые разговоры тетки, я так и не услышала от нее ни одного слова благодарности за тщательную уборку. По большому счету, я привела в порядок весь дом – кроме шкафа у двери и той самой запертой комнаты. Каждый сантиметр был обязан сиять чистотой! И все было в порядке, все, кроме окон.

Я не знала, что и думать. На ум пришло только сходить и проверить ту самую комнату с кучей всякой дряни. Дверь была заперта, но ключ от нее лежал совсем рядом. Я отворила дверь и заглянула внутрь – прибранная, самая обычная комната. Шкаф, старый диванчик, тумба, письменный стол, типичная советская настольная лампа. Сделав круг по комнате, я внимательно оглядела обстановку – никаких странностей. С ума сойти. Либо я съела что-то галлюциногенное, либо моя крыша отчаянно едет. Я замела за собой следы проникновения, затем направилась проверить степень своего сумасшествия по состоянию жуткого шкафа у выхода. Приблизившись, я вспомнила слова тетки, но это меня не остановило. Я резко дернула дверцу на себя, и, будто ожидая этого момента, включилось радио. Среди шорохов и скрипов методично раздавалось одно только слово – «Да». Бесконечное «Да, да, да, да, да». Торжественным голосом, вроде как на церемонии бракосочетания, в ответ на «Согласны ли вы…». А в шкафу было пусто. Совсем.

Я не пила, не курила, наркотиков не принимала. Значит, это точно проблемы с психикой. Это меня не пугало, а напротив – успокаивало. Любое логически выстроенное предположение гораздо спокойнее теорий о мистической природе происходящего. - Ну ничего, и тебя вылечат, подруга. Никаких косточек невинно убиенных младенцев. Вот и прекрасно. Вот и прекрасно, прекрасно, - про себя напевала я, впервые в жизни отгоняя кур от насиженных мест и отнимая свежие яйца у несостоявшихся мамочек. Подбадривая себя таким образом, я дождалась наступления вечера, встретила улыбчивую тетю Лизу, потом мы поужинали отличными котлетами с домашним хлебом и отварной картошкой. Я поблагодарила ее, и она велела мне идти спать. Сил сопротивляться я не имела, и посему подчинилась.

Когда я проснулась посреди ночи, я уже даже не удивилась – для сумасшедшей такие кошмары вполне могут быть нормой. Было не по-летнему холодно, я была без одежды, мое одеяло лежало на полу, а тетя Лиза стояла у распахнутого настежь окна. Ночь была темной, тем более, в частном секторе на отшибе - ни единого фонаря. Я не сразу разглядела, что тетка стоит обнаженная, с лысой непокрытой головой. Ее морщинистое некрупное тело являло мне свои потерявшие упругость рельефы во всей красе, если можно так выразиться. Луна, вышедшая из-за облаков, неярко подсветила силуэт тетки. Она медленно провела руками по своей груди, по животу и спустилась ниже. Не буду описывать, что она делала там костлявыми пальцами…

Ее дыхание участилось, и она принялась выговаривать те же непонятные фразы срывающимся на выдохи шепотом. Затем старуха примостила свое голое тело вплотную к моему – я видела, как свет отражается от ее лысого, обтянутого сухой кожей черепа, я чувствовала ее дыхание и ее прикосновения – но не могла ни пошевелиться, ни что-либо сказать. Прижимаясь телом к моему боку, тетка осторожно положила руку мне на бедро, а губами приникла к моей груди. Раздалось причмокивание, будто она сосала меня, как ребенок. Вдруг ее рука скользнула между моих ног и судорожно зашевелилась. На удивление, меня пронзила волна бешеного удовольствия. Я будто наблюдала за происходящим со стороны – мне было отвратительно видеть это, но потрясающе приятно ощущать ее прикосновения… Она долго целовала меня – от шеи до бедер, не касаясь лица. Ее язык не раз оказывался там же, где прежде пальцы заставили меня чаще дышать. После очередной экстатической волны я потеряла связь с реальностью.

Проснулась я от жуткой боли, скручивающей мои ребра и колени. Дышать было не просто тяжело – было так больно, будто от малейшего движения мои ребра трещали по швам. Ноги опять жгло изнутри потоком бушующей крови, и голова кружилась так, что встать я не смогла. Я несколько раз теряла сознание и приходила в себя, и каждый раз мне казалось, будто тетка смотрит мне прямо в душу, пристально и молчаливо. В очередной раз, открывая глаза, я обнаружила тетку рядом с собой. На улице хлестал сильнейший ливень и завывал ветер. Небо, судя по всему, потемнело  раньше срока из-за буйства природы. Окно было вновь нараспашку, а тетка сидела на моей кровати, гладила меня по голове и ласково улыбалась. Я услышала негромкое: «Ну, ну! Скоро будет легче, потерпи, дружок». И она взяла меня под руки, опустила на пол  и волоком потащила на улицу.

Меня тошнило, спазмы сотрясали тело,  а по моему голому телу тек сплошной поток ледяного ливня. Перед глазами мелькала старенькая вышиванка тети Лизы, но боль нарастала, картинка плыла перед глазами, меняя форму. Последнее, что я помню – это как она спустила меня в яму, выкопанную посреди огорода, и как дождь размывал по моему телу черную землю.

Окончательно пришла в себя я в больничной палате. Как выяснилось, родители вернулись раньше времени и решили заехать за мной, но дома было пусто – лишь мои разбросанные вещи. Меня нашли во дворе, в сумерках, сразу после дождя, лежащую на дне могилы, залитой водой. Без каких-либо внешних повреждений у меня оказались переломаны ребра и колени.  Тетя Лиза пропала. Ее дом изнутри выглядел так, будто там не жили как минимум несколько лет. Все вокруг считают меня жертвой сумасшедшего маньяка. Не знаю, не знаю…
Тетя Лиза теперь снится мне каждую ночь. Я все ближе и ближе вижу ее глаза – черный, горящий бешеным огнем, с густой сетью красных сосудов, и водянисто-голубой, полуприкрытый все разрастающимся бельмом…