Ореховый лист

                ОРЕХОВЫЙ  ЛИСТ

     Тяжело, кто бы знал, как тяжело жить с раненой душой, кровоточащим сердцем и слишком тонкой кожей. Хуже ещё то, что ни сказать, ни пожаловаться никому нельзя. Нельзя объяснить простому человеку, который считает себя «нормальным», как болит невидимая стороннему человеку рана. И эта рана саднит во всякое время и обостриться может боль в любую минуту, всего лишь от падающей листвы. До чего же мне жаль прохладных на ощупь, ещё упругих листиков. Они, эти листики, манерно кружась и красуясь, летят, покачиваясь на ветру. Глупые, доверчивые и такие беспомощные листики, не ведающие, что произойдёт с ними через день, через неделю, через месяц… Дальше уже и загадывать нет смысла.
     Возле хлебозавода, за весовой, растёт высокое дерево, очень похожее на грецкий орех. Похожее, но орешки в сибирском климате не вызревают. Однако каждый год дерево цветёт и видимо надеется, что может быть в этом году, ему удастся вырастить своё потомство. Листья дерева конечно же поменьше, чем у его собратьев, выросших на Украине, но запах сока тот же, хоть и кора потемнее.
     Каждый день я смотрела на это дерево из окна пультовой, где в то время работала. Видела, как позже остальных дерев оно распустилось, как цвело, роняя на землю буроватого цвета цветоносы, больше походившие на огромные гусеницы-крапивницы. Как сочным зелёным шатром нависали ветки над крышей весовой. Машины подъезжали, уезжали. Люди о чём-то говорили и никому и в голову не приходило, всего-то на одну минутку задержать шаг, поднять голову и полюбоваться таким же живым, только безмолвным братом своим. Люди уходили, уезжали, иногда пробегали мимо гладкого ствола. Но труднее всего было смотреть на то, как люди наступают на красивые опавшие листья ореха. Каждый лист состоял из семи листов и каждый из них покрупнее тополиной листвы. Лист, ложась по воле случая и злого рока на устилавшую землю берёзовую и тополиную листву, выделялся своей породистостью, особой, элитной статью. И хоть участь их была одинаково печальной, именно ореховую листву было особенно жалко.
     Моросил дождь. На неровно уложенном асфальте собирались лужи. Стального цвета вода морщилась от злобного наскакивающего ветра, вздрагивала от жёстких поцелуев дождя. Однажды порывом ветра принесло ей в подарок большой ореховый лист. Как воспитанный чистоплотный интеллигент, лист лёг к верху лицевой стороной. Красавец, жёлто-лимонного цвета, он даже не потерял свою привлекательность от окативших его грязных брызг из-под колёс грузовика проехавшего краем лужи. Мутные брызги просто стекли по глянцевой поверхности и смешались с дождевой водой в луже.
     Я стояла у окна и с ужасом думала, что очередная машина может проехать чуточку левее и…
     «Нет, этого нельзя допустить… - подумала я и торопливо выбежала на широкий заводской двор перед эстакадой. Шагнула в лужу и выудила мокрый ореховый лист, унесла к себе, на второй этаж, вымыла под краном и поставила в литровую банку с водой.
     «Прости, я знаю, что ты достоин хрустальной вазы, но это завод и достойной тебя посуды тут не сыскать…» - шептала я, устраивая на своём письменном столе осенний скромный букет.
     Сменщица, заступившая в ночную смену, только мельком взглянула на стоящий букет и занялась своими привычными делами. Ровно через сутки, когда я пришла заступать в ночную смену, ореховый лист было не узнать. Листики сморщились, свернулись бесформенными уродцами. «Как? Почему?.. Ведь я же его в воду поставила…», - вполуха слушая всё, что полагалось сказать мне сменщицей, думала о своём. Сменщица ушла, а я вынула из банки увядший лист и, открыв окно, выпустила его, как отпускают затосковавших птиц – на волю.
     С тех пор я больше не пытаюсь «спасти» осенние листья, Они, как люди, свой путь должны пройти до конца. Жалко, больно, горько, но так устроен мир…

                21.03.13 г.