ТютЮня

Сказка для взрослых

Пришла в птичье царство-государство весна,
всеми жданная-званная. Из далёкого Засинеморья, из неведомого Заокеанья
слетелись лесные пернатые жители. Дольше сказка сказывается, чем их песнями лес
полнится: хлопотное время – весна, всего-то года кусочек с воробьиный носочек! Оглянуться не успеешь, глядишь, уж на гнёзда садиться надо, а на гнезде не попоёшь, - беду накличешь.
Схоронятся пташки малые в укромных уголках, затаятся, оберегая самое дорогое – будущих
певцов-летунов.
Не замолкает только переклик кукушек: ку-гу.
А это и не песня даже, а – обряд-ритуал. « Не кокушица во сыром бору кукует,
а Кукушкин, ей принадлежащий», - говорили на Руси. Длиннохвостый, с тёмно-серой
спинкой и полосатой грудкой, похожий на хищного ястреба-перепелятника, он
отпугивает пичужек от гнёзд, пока его рыже-бурая подруга своё дело делает. Но
на кукушкиных яйцах не высидишь цыплят.

У дурной славы ноги длинные, она завсегда поперёд бежит: весь мир наслышан
о беззаботности этих птиц, да не всем ведомо,как им живётся-можется, какие беды их
подстерегают, сколько рыщут они, по чужим гнёздам летаючи , чтобы отложить своё
драгоценное яйцо. Да ещё и хозяина гнезда надо выследить-обмануть и самому не обознаться:
отложишь яйцо в зелёную крапинку, а в гнезде – с голубыми разводами.
Пригнездится хозяйка, взглянет зорким оком и чужое яйцо в разгон пустит. Начинай всё
сызнова да не оплошай в этот раз. Слухом земля полнится: говорят, что где-то в Засемиморье живут кукушки семьями, нашим сродственниками приходятся, но в гости не прилетают и к себе не зовут.

А наши вещуньи каждую осень летят на юг и по-другому не умеют.
Но птичье царство велико, за каждым жителем не углядишь и
стражу к каждому не приставишь. Иногда случается путаница с маршрутами
перелётов. Такое случилось два лета назад с одной молодой кукушкой. На белый
свет она впервые взглянула из гнезда полевого скворца. Росла в шумной
скворчащей семье, а осенью улетела с весёлой стаей в Заокеанье.
И так - два года. Вот и случился в птичьем царстве переполох, да и было из-за чего
всполошиться: эта кукушка объявила, что СВОИХ детей САМА высиживать и
воспитывать будет! Где это видано? Куковала кукушка на свою голову!
На сухом дереве посредине поляны собрались окрестные кукушки. Все галдели,
и невозможно было понять, осуждают они отступницу или завидуют ей.
Когда две кукушки кукуются - перекликаются, и то шумно в лесу, а тут все жители
взволновались- раскричались. Гам поднялся такой, что встревоженные звери
подумали: не пожар ли начался, и приготовились дать стрекоча.

- Да она же свету белого не взвидит, бедная, - сказала Первая Кукушка.
- Не нами заведено, не нам традицию рушить – спокон веков так было, -
отозвалась Старшая.
Потом заговорили все разом и стали слышны лишь отдельные выкрики:
- Оттого Кукушка по чужим гнёздам бедует, что своего нет.
- За то Кукушка без гнезда, что в Благовещенье его завила.
- Мне всегда грустно становится, когда слышу: «кукушкины дети»,Так
хотелось бы на своих поглядеть, - печалилась Младшая.
- А муж сбежит, попомните мои слова.
- Да и сама одумается-опомнится.
- Не диво, что Кукушка по чужим гнёздам летает, а вот бы диво, кабы своё
завила!
- Вот и посмотрим на это диво.

На поляне наступила тишина, казалось, что все обдумывают сказанное.
- А ведь мы, подружки, малым пташкам большую услугу оказываем: даём
возможность добро творить, – чужих детей воспитывать. За это им зачтётся, а
нам?
- Ну, хватит тоску разводить! – крикнула Кукушка С Верхней Ветки, - будем
петь и веселиться. Дело мы своё исправно выполняем, род кукушиный не в ущербе.
А всё остальное, - сантименты. Эта дурёха сама в хомут сунулась, пусть тютюхается.
ТютЮня она! Настоящая ТютЮня!
Так у нашей кукушки имя появилось – ТЮТЮНЯ.

Часть предсказаний соседок сбылась: муж упорхнул из гнезда, сказав на прощанье:
- Я в жизни на гнезде не сиживал, меня соседи засмеют.
Но ошиблись соседки, предсказывая, что Тютюня бросит своё чудачество.
Чад милых она ждала с нетерпением.
Когда появился первенец, обрадовалась, да только преждевременно: сынок норовил
хрупкие домики братцев выкинуть из гнезда. Да так старался сердечный, что в
изнеможении упал на дно гнезда. Пришлось матери его уговаривать, объяснять, что
они родные, что им нельзя обижать друг друга, надо любить. И так – каждому. Она
согревала и ласкала двух сыночков и дочку. Сновала между гнездом и огородом.
Исхудала, - кожа да перья. Но ни разу даже в мыслях, не посетовала на свою
долю. Сердобольные соседки иной раз пожалеют бедняжку:
- Устала, небось, сердечная? Зачем ты хомут на шею надела?
Тютюня не слушала, - не до того.

Детки оперились. Настало время первого полёта. Матери стоило большого труда удержать
Кука и Куша в их стремлении взлететь раньше времени на неокрепших крылышках. И вот
пришёл день, когда мать показала, как надо держать равновесие, взмахивать
крыльями, при этом она приговаривала:
- Вы уже не птенцы, а Подлётыши. Пора крылья пробовать.
- Мы – подлётыши! Мы – подлётыши! – весело кричали Кук и Куш, и, смело
кинувшись вниз, полетели! Полетели так уверенно, словно всегда это умели
делать. А Ука с самого утра плакала и твердила:
- Ой, мамочка, боюсь!
- Не надо бояться, мы с тобой, поможем, поддержим, не дадим упасть, -
уговаривали её в три голоса. – Вставай на край гнезда.
Ука встала, глянула вниз и ещё горше заплакала.

- Не бойся, Ука, ты ведь – птица. И мы рядом. Ты что, всю жизнь в гнезде
просидеть хочешь? – уговаривали Кук и Куш. – Если летать не научишься, в тёплые
края не полетишь. А здесь, говорят, умереть зимой можно от голода и холода.
Это так напугало Уку, что она, собрав всю свою храбрость, зажмурив глаза,
ухнула в бездну. Острые крылышки сами собой распластались. Ука
взмахнула ими сперва неуверенно, но вдруг почувствовала, что они её слушаются,
держат. Ей стало совсем не страшно. Уверенно взлетела она на край гнезда, а
потом – на самую высокую ветку над ним, всегда так хотелось там посидеть, всё
рассмотреть. И вот мечта исполнилась.
- Мама, мальчики, я умею летать!
- Молодец, храбрая девочка, - хвалили Уку.

А время всё мчалось себе да мчалось, не обращая ни на
что внимания. Вот и Солнце-колесо сузило свой круг, стало лениться: позже
вставать, раньше ложиться, знать, умаялось за лето долгое. Примолкли птицы,
даже кукушки не перегукивались, - не кукуется кукушечке за Петров день.
И вдруг Тютюня захворала.. Первой это заметила Ука.
- Мамочка, что с тобой? Ты кушать хочешь?
- Худо мне, детушки, - тихо ответила мать.
- Мальчишки, быстро за едой! – скомандовала Ука.
Кук и Куш послушно слетали на соседний огород. Даже пугала не побоялись.
Принесли полные клювы лакомства – волосатых гусениц.
- Поешь, мамочка, - уговаривала Ука, поглаживая лёгким крылышком мать по
голове.

Тютюня поклевала немного. Полежала. И вдруг ей полегчало, то ли – от еды,
то ли ещё от чего. Она заплакала, и с этими слезами уходили боль и усталость,
таяла тоска-обида, – это были слёзы очищения. Слабая,она пролежала в гнезде
до вечера, но уже не боялась, что умрёт, силы возвращались к ней.
А соседки, восседая на своих тронах-ветках, судачили:
- Чего ей, Тютюне, не жить: дети вокруг неё так и вьются, видели, как еду в гнездо несли?
А тут заболеешь, - никто и не вспомнит, - сказала Старшая Кукушка.
- А я сегодня своего сыночка видела, - тихо промолвила Младшая.
- Ты уверена, что это – твой? – спросила Кукушка С Верхней Ветки.
- Не могла я ошибиться, сердцем почувствовала. Но он меня не признал.
- С чего он тебя признает, если он даже не догадывается о твоём
существовании, глазом не видывал, слыхом не слыхивал.
- А что, подружки, может, Тютюня-то права? – спросила Старшая.
- Ну вот, запели старую песню да на новый лад, - прикрикнула Младшая
- И то правда, пора в путь готовиться, а мы всё про Тютюню да про Тютюню,-
согласились все.

А осень устроила душе праздник: размалевала лес яркими красками, - всё горит-светится.
Кажется, само солнышко разбилось вдребезги от чрезмерного старания. Осколки
разлетелись по далям и близям, попрятались в осенние листочки и раскалили их
изнутри: которые – до яркой желтизны, а которые – до такой красноты, что к ним
и прикоснуться страшно, вот-вот вспыхнут и лесной пожар устроят.

Кукушек-соседок становилось всё меньше. Улетали поодиночке. Сперва – старшие снялись.
Потом молодёжь полетит отыскивать своих сородичей где-то в далёкой Африке и на
затерянных среди океана островах. Какая сила ведёт их по правильному пути, не
давая сбиться, - одному Богу ведомо. Семейство Тютюни и тут всех удивило:
нарушая обычаи, улетали все вместе.

Накануне отлёта вернулся муж Тютюни. Присел на краешек гнезда, которое сам строил,
сказал:
- Здравствуй, жена, здравствуйте, дети.
- А вы – кто? – спросили кукушата.
- Я – ваш папа.
- А кто такой папа? Зачем он нужен?
- Папа нужен, чтобы защищать птенцов, учить слётков летать.
- А кто такие слётки? – допытывалась Ука.
Кук и Куш сидели в угрожающих позах, готовые, если
понадобится, попросить незнакомца из гнезда.
- Слётки – это птенцы, которые учатся летать, - терпеливо объяснял отец.
- А нас мама не слётками, а подлётышами зовёт, - сердито сказал Кук.
- Это – одно и то же. А ещё вы – спорхи, спорхнувшие с гнезда.
- Понятно, - недоброжелательно сказал Куш, - ну, а вы-то здесь причём?
Нас мама защищает, и летать научила.

- Виноват я перед мамой и перед вами: вольной жизни захотел.
- Предал! - тихо сказала мать.
- Согласен, - предал. Если можете, простите. Разрешите вернуться.
- Что же тебе не понравилось у молодой да свободной?
- Надоела она мне, бездельница да болтунья.
- Зато весело было.
- Да особого веселья-то и не было, она только себя любит да собой любуется. Примите.
- Но детям ты – чужой.
- Понимаю, что этих детей и потерял, не дай мне будущих лишиться. Позволь
лететь рядышком.
- Лети. Неба много.

;Прошла зима. Пригрело. Поодиночке возвращались
кукушки. Снова стали собираться на поляне. Позаутру светлого майского дня
соседи замерли на полуслове: над поляной кружилась стая кукушек, что само по
себе было необычным, - не стайные они птицы. Но как красиво летели! Загляденьеце.

 Но самое необычное было то, что это была не случайная стая, а семья Тютюни.
Отец гордо летел впереди, возмужавшие Кук и Куш - следом, оберегая сестру.
Последней летела Тютюня, оглядывая с высоты притихших соседок.
С высоты, но не свысока.

Она пригрела взглядом и этот задумчивый лес, по которому тосковала на
ласковой чужбине, и эту пёструю от цветов поляну, где растёт потаённая
трава-одолень, помогающая победить беды-напасти, как магнитом притягивающая к
родному гнезду.

Весна торжествовала. Берёзы примеряли новые наряды, а сосны обновляли – старые.
Черёмуха исходила горько-сладким духом.
Вокруг, до самого окоёмья, - синь ненаглядная. Солнышко, не скупясь,
разбрасывает полные пригоршни радости.

Тютюня присела на край гнезда и выдохнула:
- Слава Богу, мы – дома! Хорошо-то как!


© Copyright: Надежда Кудашкина, 2012
Свидетельство о публикации №112062101912