Успех безнадёжного предприятия глава 12

Заходит как-то вечером к нам сосед Тед:  глаза горят,  руки места себе не находят – по карманам шарят. И прямо с порога: «Я сегодня познакомился  с русской  Айрин»,- достаёт из широких, как у поэта, штанин  салфетку, где написано «Ирина Круглова» и телефон.
 
А Тед продолжает:  «Живёт с племянником недалеко от нас.  Работает в церкви – играет на пианино, а лицо со следами порока».

Вот тебе и  тихий американец Тед!  Такую характеристику в двух предложениях!  Сюжет для фильма!  У меня,  глаза даже  зачесались, как захотелось увидеть Айрин, чтобы понять, что есть «лицо со следами порока» в его понимании.
 
На всякий случай  спросила.  На что он улыбнулся самой многозначительной улыбкой того рыбака, который видит издалека.  -  «По-моему, она любит выпить…. И потом, она курит.  У неё очень красивый племянник.  Как кинозвезда».

Куда он клонит?  Ремейк «Лолиты»?  Его ответ  ещё больше  заинтриговал и  требовал проверки, ибо я не привыкла полагаться на чьё-либо мнение.
 
«А   как  вы с ней познакомились?» - продолжала  расследование.  – «Я услышал, как её племянник говорил с ней по-русски и спросил, не из России ли они?  А когда услышал её плохой английский, сказал, что у меня в соседях живут две русских.  Вот она и дала мне телефон, чтобы вы ей позвонили».
 
 -  «И происходило это в кафе, не так ли?» - задала я предпоследний вопрос, потому что Тед на него  прореагировал так же, как Маша.  Она на русском, а он синхронно на английском произнесли одно и то же: «Тебе бы в  милиции/полиции работать!» - «Да, это моя детская мечта, которой не суждено было осуществиться. И всё-таки, да?» - «В кафе, в моле».
 
«Наверное, Ирина там пила пиво и курила», - подумала я  вслух.  Тед с Машей переглянулись, и он утвердительно кивнул.

«Мисс Марпл, а обедать мы сегодня будем?» - съехидничала Маруся. И Тед сразу заторопился домой, пожелав нам хорошего дня, и, оставив номер телефона нашей соотечественницы.
Только дверь за ним закрылась, как я кинулась к телефону и набрала тот самый номер.
  Ответил  женский голос с нотками металла.
- Hello!  Irin’s speaking!  (значит,  это она представилась  как Айрин)

- Здравствуйте, Ирина!  Это – Людмила.  Получили Вашу записку от Теда.  Вот, звоним… Нас тут двое. Учителя.  Ещё  Мария есть.  Она  вот рядом тут - кивает.

- Здравствуйте!   Тед сказал, что вы в Истпойнте живёте.  Я могла бы подъехать.  Хотя, Тед сказал, что вы тоже  на колёсах. У вас Хюндай?

- Давайте, лучше вы к нам. Записывайте адрес.

А про себя подумала: как много Тед успел сказать?

Вечером они зашли: Ирина и её племянник Максим.
 
Первое, что бросилось  в глаза,  – балахонистый комбинезон жёлто-фиолетовой раскраски.  Затем - рыжие распущенные волосы.  Потом -  одутловатое лицо, с правильными чертами, щедро  сдобренное  яркой косметикой.   И, наконец, - жёлтые  туфли  на высоком каблуке.

Улыбнулась -  и просканировались   ровные, но уже подсыхающие зубы курильщика, некогда красивые.

Возраст  -  Марии, рост -  мой, размер – в лидерах – 14.

 Максим, действительно, был красавчик.   Этакий  улучшенный    вариант  Леонардо Ди  Каприо за счёт синего цвета глаз и  высокого роста.  Волосы цвета соломы подстрижены длинным каре.

Бывшая москвичка, которая никак не хотела ею оставаться. Была замужем, разведена, муж  спился и умер. Золотая молодёжь столицы.  Пить начинали вместе весело и безмятежно. Свекровь предупреждала: «Ирина, ты остановишься, а он  –  нет».  Так и вышло.  Детей не было.
 
Первый раз приехала  в Штаты аккомпаниатором  сборной союза по художественной  гимнастике  три года назад.   Многие спортсмены тогда  эмигрировали в Штаты. Вот и ей тут понравилось. В следующий раз приехала по гостевой визе  к кому-то из своих  бывших по команде.  Пожила у них месяц, потом с ними рассорилась, уезжать не захотела,  переехала к другим знакомым, и с ними та же история,  стала искать работу.
 
Один из наших русских порекомендовал её своему доктору.

Взяли горничной в огромный особняк  бывшего иранского подданного, а ныне американского хирурга, имеющего  многочисленную семью, частную клинику и не один миллион в банке.

 Следующая ниже,  душещипательная история записана со слов самой Ирины.
 
Автор попытался максимально точно передать стиль и  особенности речи рассказчицы.
 
«Жила у них же,  в крошечной комнатушке для прислуги. Ну, одевалась я, конечно, не как эти клуши. Они на себя напялят, не пойми чего. А я- то,  одевалась в нашей Берёзке. Качество европейское.  Отец меня  и  сестру нарядами из загранки баловал. Он, когда жив был, часто по командировкам ездил.   Ну, короче, на прислугу я не была похожа.
 
Как-то вечером, когда хозяев не было дома, зашла я  в зал и села за рояль.  Что-то такая тоска подкатила…, и   руки сами по  клавишам побежали….   Я уж не один месяц за инструмент не садилась. Соскучилась.  В общем, играю с вдохновением…. Что  я  тогда играла,  и не помню, но, вдруг, слышу,  кто-то рядом стоит.  Поворачиваюсь – хозяин!   Он, знаете, такой видный мужчина. Не то, что его жена – каракатица: маленькая, кривоногая…
 
Он такой высокий, представительный, с  седой шевелюрой. Глаза огромные, карие. Хоть и в возрасте, но ещё  ого-го!  Стоит и смотрит  так по-особому, а самого аж трясёт.

Я только за крышку взялась, чтобы закрыть, а он свою руку на мою  положил и говорит: «Прошу вас, играйте!»

И стала я для него играть… по вечерам….  И доигралась…
 
Каракатица его увидела -  такой концерт устроила…, громче нашего.

Короче, он мне эпатмент  снял, в которой мы сейчас живём. Поменьше вашей, конечно, но окей.  Инструмент купил…
 
Вот месяц назад машину подарил: юздная, конечно, но у какой-то гренни  в гараже простояла  - она на ней только в церковь и обратно каталась. Выглядит, как нулёвая, пробег смешной. Вон под окнами стоит. Записана она, конечно, на него,  а у меня  - доверенность.

А я через неделю в аварию попала. Представляете?!  Одна корова  ездить не умеет:  резко притормозила, прям передо мной, ну, я ей в зад и влетела. А штраф-то выписали ему.

Опять скандал -  почту каракатица  берёт. Прочитала.  Она ж не работает. Они вообще все на его шее сидят. И она, и  детки  черномазые, а их четверо.

А я сейчас два дня в неделю в церкви для хора играю.  Да, что там играть-то…  Иранец мой два раза в неделю приходит.  Скучища… Хорошо, что   Максим приехал в прошлом году.

Сейчас в 9 классе учится. У него там,  в рашке  был класс  дебильный.   Родители его, конечно, присылают нам, на его содержание.
 
Вы здесь с кем-нибудь из наших уже познакомились?» - первый раз она прервала свой рассказ вопросом.

- С  Асей из супермаркета, - успела вставить Маша.

- С этой сплетницей? Она вам про меня что-нибудь говорила?
 
Я пожимаю плечами, Маша пытается что-то сказать, но тщетно, собеседница нашла свободные уши.

-  Они все мне завидуют. Я их тут всех знаю. Лариса вам обязательно звонить будет, жаловаться.  Кстати, мне помощь ваша нужна.  У Максима в школе конфликт с одним мексиканцем.  Их там целая кампашка, они его третируют. Он в баскетбол хорошо играет, вот они к нему и цепляются. Мой инглиш, понимаете,  не пёрфект. А  надо чтобы с администрацией школы поговорил кто-нибудь  солидно.

Максим, сидевший всё это время на диване, перелистывая журналы, впервые поднял голову и взглянул на нас, словно соображал, кому можно поручить столь ответственное задание.  Взгляд его остановился на мне, так как я на два размера была солиднее Маши, но на столько же уступала его тёте.

- Да, - согласилась Ирина, поймав взгляд племянника.  -  У тебя, Люд,  внешность благообразная.
Вот как это расценивать,  если у меня существует устоявшийся штамп «благообразная старушка»?  Умела Ирина сделать комплимент!

В школу мы сходим через два дня и попросим администрацию « обратить самое пристальное внимание на вопросы дисциплины в  данном  учебном заведении. Уважая равенство всех наций перед законом в вашей демократической стране, мы удивлены  случаем  явной  национальной дискриминации в отношении русского мальчика. Ребёнок прекрасно учится, занимается спортом.  Родители  его  в данный момент  находятся в деловой командировке за рубежом, воспитанием очень серьёзно занимается тётя  подростка. Выбрав вашу школу, как одну из лучших, мы удивлены тем, что до сих пор никто не остановил этих хулиганов, порочащих имя вашего учебного заведения. И мы уверены, что вы сможете найти способ уладить данный конфликт.  Ну не обращаться же нам по этому вопросу  к вашему начальству?!».
 
Роль склочницы  от бюрократии я согласилась сыграть только ради   Максима и, вспомнив своего  Чучерика (так в детстве называли сына), который тоже  далеко от мамки и скучает по ней  не меньше, чем она по нему.

С Максимом мы подружились,  и он часто приходил к нам, чтобы поиграть на теннисном корте с кем-нибудь из соседей  и поплавать в бассейне.

Родители его в Москве после развода были заняты разделом имущества и переездами.  Тётя на глазах племянника занималась  устройством личной жизни,  забывая о правилах приличия.  Парень был одинок.  Друзья остались в рашке  (как тётя называла Россию), там же и мама, и  папа, и бабушка.

Ирина всякий раз, видя невесёлое настроение Макса, пыталась сделать упор на то же, что и Ася:  изобилие  еды,  выбор шмоток и возможность  получить водительские  права в 16 лет.  «Знаешь, как тебе одноклассники  в Москве  завидуют!» - был главный довод.
Это заявление, что  в России им все завидуют, было, по-моему,  определяющим вектором жизни многих эмигрантов.

Позже мы поговорили по телефону и с Ларисой, которая жаловалась на свою жизнь: «В Киеве у нас было всё: и квартира на Крещатике в сталинском доме, и дача за городом,  и почёт у мужа в университете, и у меня  доброжелательные коллеги. И дети бы учились нормально…

А здесь?    Муж по специальности работу найти не мог  - он был зав. кафедрой научного коммунизма;  мне язык ни за что не осилить, работаю на чулочной фабрике – стою у конвейера – пыль глотаю. У дочери был аппендицит, а страховки – нет: так с нас столько содрали…На что детей учить будем, не представляю.  Если бы у нас была возможность приехать – посмотреть, я бы ни за что  здесь не осталась».

Я её слушала и удивлялась. Вроде вменяема, но про научный коммунизм  - звучит как анекдот. На что люди рассчитывали? Кто над ними так жестоко подшутил?  Не зная языка, можно жить  в Нью Йорке  на Брайтон Бич, где русская диаспора составляет  300 000 человек.
Но  и там  большая часть  хотела бы раствориться, смешаться, слиться  с местным населением, чтобы почувствовать себя равными. Не у всех это получается.
 
У меня бы не получилось.

Москва слезам не верит….   Увы, но и Вашингтон  - тоже ….



Продолжение  следует. http://www.proza.ru/2013/04/12/2342