Рэй Брэдбери. GBS mark V

G.B.S. - Mark V *

Ray Bradbury.

1976




— Чарли! Куда ты собрался? – oкликнули его проходящие мимо члены экипажа.
Чарльз Уиллис не ответил. Он плыл  вниз по вакуумной трубе, окружённый приветливым гудением, исходящим  из недр космического корабля. Он медленно падал и думал: «Вот он, настал "звёздный час"».
— Чак! Ты куда? — спросил ещё кто-то.
На встречу с тем, кто мёртв и в то же время жив, в ком холод уживается с  теплом,  кто вечно недосягаем, и всегда доступен.
— Идиот! Дурак! – звучало эхо голосов… Он улыбнулся.
Потом он увидел Клайва, своего приятеля, который плыл по трубе вверх, навстречу ему. Он сделал вид, что не заметил его, но голос Клайва пропел в  наушнике, напоминающем морскую раковину:
— Нам нужно  встретиться!
— Позже! — отозвался Уиллис.
— Я знаю, куда ты напрапвляешься. Ненормальный!
И Клайв проплыл мимо него вверх, а Уиллис,  продолжил мягко  падать вниз.
Руки его дрожали.
Наконец, его ботинки  коснулись твердой поверхности. На мгновение им овладело острое чувство предстоящего наслаждения.
Он двигался мимо скрытых механизмов корабля. «Господи, — думал он, — можно сойти с ума!  Уже сотню дней мы плывём в безграничном космосе, сто дней назад мы оставили Землю, и всё это время  большинство из экипажа лихорадочно накручивают программы своих афродизикальных аниматронных кукол, которые ласкают и убаюкивают их в их тесных грейферных кроватях. А я, чем  занимаюсь в это время я? — размышлял он.
—  Да, вот чем… »
Уиллис подошел и заглянул в тесное  складское помещение.
Там, в неизменном сумраке сидел старик.
— Сэр, — произнес Уиллис и замер в ожидании.
— Шоу, — прошептал он, — О, Мистер Джордж Бернард Шоу *.
Глаза старика широко открылись, словно его только что осенила Мысль.
Он хлопнул себя по костлявым коленям и  громко усмехнулся.
— Ей-богу, я полностью принимаю это!
— Принимаете что, мистер Шоу?
Мистер Шоу сверкнул на Чарльза Уиллиса  своими ярко-голубыми глазами.
— Вселенную! Она мыслит, следовательно, я существую! Это лучший способ
принять её, правда? Садитесь.
Уиллис сел в углу комнаты и обхватил руками колени, испытывая непередаваемое
блаженство  от того, что он снова находится здесь.
— Могу ли я, мой юный Уиллис, исходя из Ваших домыслов, поведать Вам о том, к каким выводам Вы пришли со времени нашей давешней беседы?
— Вы умеете читать мысли, мистер Шоу?
— Слава Богу, нет. Было б, ужасно, если бы я, робот - Джордж Бернард Шоу, - железяка с этой  клинописной табличкой * , умел бы ещё сканировать Ваши мозговые извилины и пересказывать Ваши сны…  Это было бы невыносимо!
— Однако, Вы уже делаете это, мистер Шоу.
— Touche! * 
Что ж, — Старик поскрёб тонкими пальцами свою рыжую бороду и легонько ткнул Уиллиса в бок. — Скажите, как вышло так, что Вы единственный на борту этого корабля, кто наведывается ко мне?
— Видите ли, сэр…
Щёки молодого человека впыхнули ярким  румянцем.
— Ах, да, я понимаю, — произнес Шоу. — Все ваши трутни, битком набившие этот космический улей, сидят каждый в своей сотовой ячейке со своими приторными, заводными, сладкоголосыми и шустроглазыми куколками, со своими распрекрасными самками-марионетками.
— И при том, совершенно безмозглыми.
— О, да. К счастью, так было не всегда. Во время моего прошлого путешествия, Капитан пожелал сыграть со мной в «скрэббл», используя в качестве слов только имена моих персонажей, а также понятий и идей, взятых из моих пьес. Итак, странный юноша, отчего же Вы околачиваетесь здесь в компании этого отвратительного старого Эго?  Вы не нуждаетесь в приятном и спокойном обществе там, наверху?
— Нам еще долго лететь, мистер Шоу - два года за орбиту Плутона, и обратно. Куча  времени - для общества наверху. А для Вашего общества времени никогда не бывает достаточно. У меня фантазии козла, но задатки святого.
— Хорошо сказано! — Старик легко вскочил на ноги и зашагал по комнате, борода его заслоняла собой, то Альфу Центавра, то на туманность в Орионе. — Так, что у нас сегодня в меню, Уиллис?  Может, мне предложить Вам на первое что-нибудь из святого Иоана? Или?..
— Чак?
Уиллис вздрогнул. Радиоракушка шептала ему на ухо:
— Уиллис! Это Клайв. Ты опоздал на обед. Я знаю, где ты. Спускаюсь к тебе. Чак…
Уиллис шлёпнул себя по уху. Голос смолк. 
— Скорее, мистер Шоу! Умеете ли Вы быстро бегать?
— Уменье бегать – ценный дар, коль с солнца падает Икар!
Бежим! Пари, - что я обгоню Вас на своих  «ходулях»! —
И, вместо воздушной трубы, они помчались вверх по винтовой лестнице и, достигнув её верхней площадки, увидели, как тень Клайва, промелькнув мимо, устремилась в ту могилу, где Шоу умер только для того, чтобы снова воскреснуть.
— Уиллис! — донесся крик Клайва.
— К чёрту его!— буркнул Уиллис.
— Вы, кажется упомянупи Владыку Преисподней? - просиял Шоу. – Ступайте за мной,
и я покажу Вам её во всём блеске. Добро пожалавать на шоу Шоу!
И с хохотом прыгнув в трубу невесомости, они стали падать вверх.
Спустя несколько минут, они оказались в царстве звёзд. Это было единственное место на всём корабле, откуда открывался величественный вид на всю Вселенную, с её мириадами и миллиардами звёзд, которые нескончаемым потоком лились навстречу, и поток этот никогда не иссякал, словно, вышедшие из кисельных берегов молочные реки, пролитые из бидона Вселенского Молочника.
— Восхитительный ужас, или Внезапное Проявление. Если хотите, - следы отчаяния  Господа Иеговы, погрузившегося в сон, до тошноты уставшего от своего Творения и порождающего динозавровы миры, вращающиеся вокруг Сатанинских солнц.
Вот они, тёмные дебри нашего сознания, — заключил мистер Шоу, покосившись на своего юного спутника.
— Мистер Шоу!  Вы умеете читать мысли?
— Ерунда. Я просто читаю лица. Ваше лицо — незамутнённое стекло. Стоило мне взглянуть на него, и я увидел страдания Иова, увидел Моисея и Неопалимую Купину.
Подойдите. Давайте заглянем в Бездну и посмотрим, к чему пришёл Господь за те
десять миллиардов лет с тех пор, как Он вошел в противоречие с самим Собой и
породил Бесконечность.
И они стояли, наблюдая Вселенную, считая звёзды до миллиарда и далее.
— О, — простонал молодой человек внезапно, и слёзы брызнули из его глаз. — Как бы мне хотелось жить в одно время с Вами, сэр.  Как бы мне хотелось быть знакомым с Вами, с настоящим!
— Этот Шоу лучше, — возразил старик, — одна начинка, никаких обёрток! Вокруг простирался Космос - безбрежный, как первая мысль Бога, глубокий, как Его первый вдох.
Они стояли - один высокий, другой ниже ростом - у сканирующего окна, из которого открывался великолепный вид на великую Туманность Андромеды, и на чём бы они ни пожелали сфокусировать свой взор, стоило лишь прикоснуться к кнопке, увеличивающей изображение и выдвигающей его на передний план.
Вдоволь напившись звёздами, молодой человек  вздохнул.
— Мистер Шоу… Ещё! Вы знаете, что я хочу услышать.
— Вы уверены, мой мальчик? — Глаза мистера Шоу блеснули.
— Весь Космос был вокруг них, вся Вселенная, вся ночь небесного Бытия, все
звёзды и всё пространство между ними, и корабль, следующий  своим безмолвным курсом, и экипаж корабля, и его члены, занятые работой или  тискающие своих амурных кукол, — и только эти двое были одни, наедине со своей беседой, эти двое стояли, взирая на Тайну Мироздания, и говорили то, что должно быть сказано.
— Ещё, ещё, мистер Шоу.
— Извольте…
Мистер Шоу остановил свой взгляд на одной из звёзд, находящейся в двадцати световых годах от корабля.
— Что мы такое? Мы лишь чудесное сочетание энергии и материи, преобразующее самое себя в воображение и волю. Грандиозно. Жизненная Сила, экспериментирующая с формами. Вы - одна форма. Я - другая. Вселенная возвопила о себе: я живая! Мы – один из её криков.
Мироздание возвращается в свой первозданный хаос. Мы препятствуем этому, мыcля о себе как о формах. Пустота заполнена сновидениями. Десятки миллиардов, миллиардов и миллиардов соударений частиц света и  материи,  которая не осознаёт саму себя, она движется, но дремлет и пребывает в движении лишь для того, чтобы, в конце-концов, образовать собой живое Око, очнуться и увидеть себя. Среди всей этой груды шелухи и невежества мы - есть слепая сила, которая, подобно Лазарю, на ощупь пытается выйти из могилы глубиной в миллиард световых лет. Мы сами призываем себя. Мы говорим: О, Жизненная Сила Лазаря, воистину, выйди наружу! И тогда Вселенная, круговорот смертей, наугад протягивает руку сквозь Время, дабы ощутить собственную плоть и узнать, что эта плоть - наша. Наши руки встречаются в едином прикосновении, и мы чудом находим друг друга, ибо мы - Единое целое… — Мистер Шоу оглянулся и бросил взгляд на своего юного друга. — Вот Вам то, что Вы просили.  Довольны?
— О, да! Я… —
Молодой человек запнулся.
Позади них в дверном проёме смотровой комнаты стоял Клайв.  За спиной его  звучала музыка, пульсации которой доносилась из дальних жилых комнат, где члены команды вместе со своими тупыми куклами играли в свои амурные игры.
— Так, — сказал Клайв, — что здесь происходит?..
— Что здесь происходит? — развеселился  Шоу,  — Всего-навсего слияние двух энергий,
стремящихся  разгадать кое-какие загадки. Сей хитроумный агрегат, — он ткнул себя
в грудь, — говорит, исходя из заложенных в его компьютер восторженных эмоций. А
вон та генетическая конструкция, — он кивнул на своего юного друга, — отвечает,
исходя из своих незрелых, но прекрасных и истинных порывов. Что получается в результате данного сложения? Сущий ад, который мы намазываем на булку и поедаем с чаем за ужином. — Клайв перевел взгляд на Уиллиса.
— Проклятие, ты просто спятил! Слышал бы ты, какой хохот стоял сегодня за обедом! Ты и этот старикан часами болтаете безумолку! — говорили про вас. Просто, болтаете и болтаете! Слушай, кретин, через десять минут начнётся твоя вахта. Так что, будь на месте! О, Боже! —
Дверной проём вновь опустел. Клайв исчез. Медленно-медленно Уиллис и мистер Шоу поплыли вниз по трубе в сторону его маленькой каморки, скрытой под огромными машинными механизмами. Старик вновь уселся на пол.
— Мистер Шоу, — Уиллис потряс головой, негромко всхлипнув, — Чёрт. Отчего мне
кажется, что вы живее, чем все, кого я когда-либо знал?
— Оттого, мой дорогой юный друг, — мягко ответил старик, — что Идеи согревают
Вашу душу, верно? Я ходячий памятник идей, витиеватых сплетений мысли,
электрических философских бредней и чудес. Вы любите идеи? Я — их вместилище. Вы любите мечты в движении? Я двигаюсь. Вы не прочь поболтать о том, о сём? Аз есмь - самый совершенный собеседник. Вы и я, мы вместе пережёвываем Альфу Центавра и выплевываем общепризнанные мифы. Мы вгрызаемся в хвост кометы Галлея и рвём на куски туманность Конская голова, пока она не возвопит о пощаде во весь свой чудовищный голос и не отдастся во власть нашего творения. Вы любите библиотеки? Я — хранилище книг. Пощекочите меня, и из меня посыплются мелвилловские «Белый кит», «Призрачный фонтан» и всё остальное. * Почешите меня за ухом, и я выстрою для Вас Платоново государство, в котором Вы сможете укрыться и жить. Вы любите игрушки? Я — Игрушка, удивительная кукла,  компьютизированный…
— …друг, — тихо подсказал Уиллис.
Мистер Шоу бросил на него взгляд, в котором было больше тепла, нежели пламени.
— Друг, — повторил он.
Уиллис повернулся, чтобы уйти, но остановился и оглянулся на эту странную фигуру старика, прислонившегося к темной стене своей маленькой комнатки.
— Мне… мне страшно уходить. Я так боюсь, что с Вами что-нибудь случится.
— Я выживу, — с саркастической ухмылкой ответил Шоу, — но только в том случае, если Вы предупредите Капитана, что к нам приближается большой метеоритный рой. Необходимо изменить наш курс на несколько сот тысяч миль. Договорились?
— Договорились.
Уиллис по-прежнему медлил.
— Мистер Шоу, — спросил он, наконец. — Что… что Вы делаете, пока все остальные спят?
— Что делаю? Да, Бог Вами. Слушаю свой внутренний камертон. А затем, сочиняю
симфонии, которые звучат у меня в голове. Уиллис ушёл. В темноте, в одиночестве старик склонил голову. И ласковый рой полночных пчёл начал свое медово-сладкое негромкое жужжание.
Четыре часа спустя, Уиллис, сменившись на вахте, прокрался в свою каюту.
В полумраке его поджидал Клайв. Он облизнул губы и прошептал:
— Все только и говорят о том, что ты, как последний придурок, бегаешь к этому
двухсотлетнему интеллектуальному мастодонту. Господи, завтра же тебя отправят к психиатру, чтобы он просветил рентгеном твой тупой череп!
— Это лучше, чем заниматься тем, чем вы,  занимаетесь каждую ночь, —
сказал Уиллис.
— Мы занимаемся тем, что для нас естественно.
— Тогда почему бы вам не позволить мне заниматься тем, что естественно для меня?
— Потому что это неестественно. — Он опять облизал губы.
— Приходи к нам! Сегодня вечером мы сложили в одну кучу все свои  игрушки посреди пустого зала и…
— Я не хочу этого слушать!
— Ну что ж, тогда мне стоит всего лишь быстренько сбегать вниз и рассказать всё это тому старому джентльмену, твоему приятелю…
— Не смей даже приближаться к нему!
— Я вынужден, — шептали во тьме его губы. Ты не сможешь всё время стоять возле
него на страже. Очень скоро, однажды ночью, когда ты будешь спать, кто-то может…
поковыряться в нем, а? Сделать яичницу-болтунью из его электронных яиц, чтобы вместо
болтовни про святого Иоана, он начал бы исполнять водевили. Здорово, правда? Представь. Путь ещё долгий. Команда скучает. Хорошая шутка, я б отдал миллион, чтобы посмотреть, как ты будешь кипятиться. Подумай, Чарли. Лучше приходи развлекаться вместе с нами.
Уиллис, закрыл глаза и дал волю своему гневу.
— Я убью любого, кто осмелится тронуть мистера Шоу, клянусь Богом!
Он в ярости повернулся на бок и закусил кулак.
В полутьме он чувствовал, как губы Клайва продолжают двигаться.
— Убьёшь? Ну, ну… Жаль. Приятных сновидений!
Час спустя, Уиллис проглотил пару пилюль и провалился в сон.
Ему снилось, что блаженного святого Иоана жгли на костре, и в разгар казни какая-то девушка с картофелеподобным лицом приблизилась к старику, на-манер греческих стоиков, опутаному веревками и виноградной лозой. Борода старика была огненно-рыжей, хотя огонь до неё ещё не добрался, а взляд его ясных голубых глаз был устремлён в Вечность.
— Отрекись! — взывал её голос. — Покайся и отрекись! Отрекись!
— Мне не в чем каяться, а, следовательно, нет необходимости в отречении, — спокойно ответичал старик. Языки пламени набросились на его тело, словно стая обезумевших мышей, спасающихся от пожара.
— Мистер Шоу! — вскрикнул Уиллис.
Он проснулся и подскочил на кровати.
— Мистер Шоу.
В комнате было тихо. Клайв спал в своей постели. На лице его, похожем на лицо девушки из сна, играла улыбка. Увидев эту улыбку, Уиллис с криком отпрянул назад. Он оделся и побежал. Он падал в аэротрубе, словно осенний лист, с каждым долгим мгновением
становясь старше и тяжелее.
В тесной каморке, где «спал» старик, было тише, чем обычно.
Уиллис наклонился. Руки его задрожали. Наконец, он прикоснулся к старику.
— Сэр?..
Тот остался недвижим. Борода его не ощетинилась. Глаза не загорелись голубым
огнём. Губы не взрогнули, произнося добрые проклятия…
— О, мистер Шоу, — всхлипнул Уиллис. — Значит, вы мертвы, Господи, Вы
действительно мертвы? —
Старик был мёртв, если можно так сказать о машине, которая перестала говорить,
генерировать электрические заряды мысли, двигаться. Все его фантазии и философские
высказывания застыли, словно снег, на его сомкнутых губах.
Уиллис поворачивал тело так и эдак, пытаясь обнаружить какой-нибудь порез, рану или
синяк на коже. Он думал о предстоящих годах, долгих годах пути, когда не будет  рядом мистера Шоу, с которым можно вести беседы, гулять, болтать, смеяться. Останутся только женщины, лежащие на складских полках, куклы, ждущие, когда их растащат ночью по койкам, где они будут хохотать своими ужасными, записанными на пленку голосами, совершать свои мерзкие механические движения, твердить те же глупые слова, которые произносились тысячью ночей, в тысячах миров…
— О, мистер Шоу, — прошептал он, наконец. Кто сделал это с Вами?
«Мой глупый мальчик, — прошелестел в его мыслях голос мистера Шоу. — Вы знаете кто».
«Я знаю», — кивнул Уиллис.
Он прошептал имя и выбежал прочь.
— Мерзавец, ты убил его! —
Уиллис сорвал простыню с Клайва, и в тот же миг Клайв, как робот, широко открыл глаза. Улыбка на его губах осталась неизменной.
— Нельзя убить то, что никогда не было живым, — сказал он.
— Сукин сын!
Он ударил Клайва, и тот, вскочив на ноги, стал хохотать, как безумный, утирая кровь с губ.
— Что ты с ним сделал? — кричал Уиллис.
— Ничего особенного, просто… —
Их разговор внезапно  прервался.
— По местам! — раздалась команда. — Прямо по курсу, угроза столкновения!
Зазвонили сигнальные колокола. Завыли сирены.
Не закончив своего гневного разбирательства, Уиллис и Клайв с проклятиями
бросились к стенным шкафам, чтобы извлечь оттуда спасательные скафандры и шлемы.
— Чёрт, проклятье, прокля… Посреди его последнего ругательства у Клайва вдруг
перехватило дыхание, и через мгновение он исчез во внезапно образовавшейся дыре в борту корабля. Метеорит за миллиардную долю секунды прошил корабль несквозь. Воздух стремительно выходил наружу сквозь пробоину, размером с небольшой автомобиль.
«Боже мой, — подумал Уиллис, — Клайва больше нет».
Уиллиса спасла оказавшаяся рядом лестница, к которой его прижал мощный поток воздуха, вырывающегося в космическое пространство. Какое-то мгновение он не мог ни вздохнугь, ни пошевелиться. Затем, поток иссяк,  и времени осталось только на то, чтобы отрегулировать давление в скафандре и растерянно осмотреться по сторонам, глядя на сбившийся с курса корабль, обстреливаемый метеоритами, будто в звёздных войнах. Вокруг, в жуткой путанице проплывали лопающиеся тела людей.
«Шоу, — промелькнула у него в голове ужасная мысль, и Уиллис нервно расхохотался. — Шоу… Настоящее Шоу!». Последний метеор из этого метеоритного потока врезался  в двигательный отсек  и разнёс корабль в клочья.
— Шоу, шоу, вот это шоу! — думал Уиллис.
Он видел, как космический корабль, словно лопнувший шар, улетает вдаль, так как
все содержавшиеся в нём газы лишь способствовали ещё большему разрушению.
Вместе с обломками и осколками, в пустоту  вылетела обезумевшая толпа людей, вырваных из школы, и из жизни, оторваных ото всего и ото всех на свете, чтоб никогда больше не встретиться вновь и даже не попрощаться, и внезапное расставание это, и следующая за ним смерть и одиночество, стали для них  всех  последним сюрпризом.
«Прощайте», — подумал Уиллис.
Но прощаться было уже не с кем. В его наушниках не было слышно ни стонов, ни
жалоб. Из всей команды он был последним, окончательным и единственным оставшимся
в живых, благодаря своему скафандру, шлему, чудом уцелевшему кислороду… Но для чего ему всё это? Чтобы навеки остаться в одиночестве? Чтобы падать?
Быть одиноким… Падать...
«О, мистер Шоу, о, сэр», — подумал он.
— А вот и я, лёгок на помине, — прошептал вдруг чей-то знакомый голос.
Не может быть! И всё-таки…
Вращаясь во мгле, направляемая дыханием Господа, плыла, повинуясь Его прихоти, старая кукла с огненно-рыжей бородой и сверкающими голубыми глазами. Уиллис инстинктивно раскрыл объятия и принял в них милого старика, улыбающегося и тяжело дышащего  - вернее, по своему обыкновению, притворяющегося, будто он тяжело дышит.
— Ну, как, Уиллис! Ничего себе вечеринка, а?
— Мистер Шоу! Вы же были мертвы!
— Чепуха! Кое-кто повредил  во мне пару проводов. От удара всё встало на свои места. Контакт нарушился вот здесь, под подбородком, куда злодей ударил меня ножом. Так что, если я вдруг снова умру, дайте мне легонько в челюсть, и соединение восстановится, хорошо?
— Слушаюсь, сэр!
— Сколько провизии у Вас с собой на данный момент, Уиллис?
— Достаточно, чтобы протянуть двести дней в космосе.
— Прекрасно! А самовосполняемого запаса кислорода тоже на двести дней?
— Так точно, сэр! А как долго протянут ваши батареи, мистер Шоу?
— Десять тысяч лет! — весело пропел старик. — Да, да, клянусь Вам, я оснащён солнечными батареями, которые будут накапливать Божественный вселенский свет, до той поры, пока не износятся мои микросхемы.
— Так, значит, Вы переговорите меня, мистер Шоу, и будете болтать ещё долго после
того, как я перестану есть и дышать.
— Отсюда вывод, дорогой мой: Вам надлежит питаться разговорами и дышать причастиями, вместо воздуха. Но прежде всего, нам следует подумать о спасении. Каковы наши шансы?
— Космические корабли здесь точно пролетают. Кроме того, у меня есть
радиопередатчик, посылающий сигналы…
— Который уже сейчас кричит во мгле: я здесь, вместе со стариной Шоу, верно?
«Я здесь вместе со стариной Шоу», — подумал Уиллис, и вдруг ему стало тепло
посреди этой вечной зимы.
— Так что же, Чарльз Уиллис, чем мы будем заниматься в ожидании нашего спасения?
— Чем? Ну…
И они падали в космическом пространстве - совсем одни, но не одинокие, объятые страхом и наслаждением.  Падали, внезапно совершенно успокоившись.
— Говорите, мистер Шоу.
— Что именно?
— Вы знаете. Повторите это еще раз.
— Что ж, извольте... — Они лениво кружили, держась друг за друга. — Разве жизнь не является чудом? Да, это материя и энергия, но материя и энергия, преобразующая самое себя в разум и волю.
— И это то, чем являемся мы, сэр?
— Да, это мы, ставлю десять тысяч новёхоньких оловянных свистков, это мы. Я могу
продолжать, мой юный Уиллис?
— Сделайте одолжение, сэр, — рассмеялся Уиллис. — Мне так хочется услышать ещё что-нибудь!
И старик говорил, и молодой человек слушал, а потом говорил молодой человек, и
старик бурно возражал,  и они плыли и падали, исчезая за горизонтом Мироздания, питаясь и разговаривая, разговаривая и питаясь: молодой человек жевал питательные таблетки,    старик поглощал свет солнечными батареями своих глаз, и до того момента, пока они оба не скрылись из виду, они, отчаянно жестикулируя, беседовали, спорили, перебивали друг друга и размахивали руками, пока их голоса не растворились в потоке Времени, и Солнечная система перевернулась во сне на другой бок и накрыла их одеялом, сотканным из тьмы и света, и кто знает, пролетел ли мимо них спасательный корабль под именем «Рейчел» *, блуждающий в космосе в поисках своих заблудших детей и подобрал ли он их… 
— Кто знает…  Да и кто, в самом деле, хочет  об этом знать?




ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА

[G.B.S. - Mark V —  само название новеллы таит в себе каламбур: название робота "GBS-пятая модификация"
" G.B.S." – представляет собой аббревиатуру имени Джорджа Бернарда Шоу (см. следующий комментарий), а номер модели, или серии автомата «Mark V» - следуя традиции, может быть  прочитан, и  как ссылка на пятую главу Евангелия от Марка (Марк. 5 )]

[Джордж Бернард Шоу (1856-1950) — видный английский драматург, создатель
драмы-дискуссии; в основе его художественного метода — парадокс как оружие
против догматизма и предвзятости. Самые известные пьесы — «Профессия миссис
Уоррен» (1893), «Цезарь и Клеопатра» (1907), «Пигмалион» (1913), «Дом, где
разбиваются сердца» (1920), «Назад, к Мафусаилу» (1922), «Яблочная тележка»
(1929).]

[железяка с этой  клинописной табличкой  —  начертания букв на табличке с номером модели  робота (G.B.S.) «MARK V»  - напоминают клинопись.]

[— Touche!  — снова каламбур:1. туш! 2. Touche! (фр.) - досл.: попадание (в фехтовании),
т.е. – «В самую точку!», «Не в бровь, а в глаз!»

[— «Моби Дик, или Белый кит» (1851) — философский роман американского
писателя Германа Мелвилла (1819-1891); «Призрачный фонтан» — название 51-й главы романа.]

 [ …я выстрою для Вас Платоново государство, в котором Вы сможете укрыться и жить. — В диалоге «Государство» Платон (428/427-348/347 до н. э.) излагает свою схему идеального общественного устройства: три сословия — правители-мудрецы, воины и чиновники, крестьяне и ремесленники. В философии Платона, идеи — это вечные и неизменные умопостигаемые прообразы вещей, а вещи — суть, лишь искаженное отражение идей.]

[Рейчел (англ. Rachel) – Рахиль (библ.)]