Несчастье

  Человек живёт от несчастья до несчастья. Пакыт лежала уже шестой месяц. Без движений. Без памяти. Без настоящего и будущего.

  В июне-месяце гинеколог вынесла безапелляционный приговор: «Миома матки.Надо делать операцию». Пакыт смущённо замявший начала оправдываться, дескать дети-студенты, денег нет. Врач, за годы работы слышавшая несколько раз в день такой ответ от пациенток, прямолинейно сказала: «Запустите-будет рак,тогда не поможем. Сдавайте анализы и на операцию».

   Пакыт шла домой и безысходно оглядывалась по сторонам, но всё вокруг дышало полуденным жаром, хотя лёгкий ветер приносил холод. Сорокачетырёхлетнняя молодая женщина зыбко ёжилась, и не могла понять, действительно, дует прохладный ветер или ей было тяжело и трудно от беспокойных мыслей, приходивших в голову. Пакыт планировала сделать дома ремонт: перенести газовую печку в другое помещение, утеплить коридоры, оформить документы в необходимых учреждениях.

   Тут вспомнилось о детях: старший сын Амит отслужил, но как-то не находилась постоянная работа для него: то зарплату у частного хозяина своевременно не оплатят, то возьмут на время отпуска основного работника, а то случится конфликт (поди пойми молодёжь: кто прав, кто виноват). Дочь Аккая училась в строительном техникуме в городе, жила в общежитии. Мама давно не задавала вопрос дочери: что ешь, деньги есть, потому что высылала Аккае копейки. Младший сын Ильдар поступил в училище на крановщика. Особым прилежанием и успеваемостью он не отличался, часто пропускал занятия, пропадал с друзьями. Пакыт ругала всех детей, но руки опускались от вечной жизни в долг. Положенного пособия по потере кормильца(муж утонул) хватало на одежду детям и оплату коммунальных услуг.

  Жизнь норовила повернуться не боком, а спиной.И не обойти,не объехать её было невозможно .Устроившись работать на мясокомбинате, Пакыт надеялась, что хотя бы продуктов будет досыта, но заработанных денег хватало на один выход в магазин и полупустой холодильник монотонно и глухо гудел круглые сутки.

   Выучившись на оператора газовых котлов, надеялась найти хоть сезонную, но постоянную работу. Свободных мест не находилось, работодатели предпочитали доверять своим(пенсионерам) проверенным кадрам, не смотря на их пожилой возраст. Потеряв надежду на оплачиваемую работу, Пакыт уехала в областной центр, где занималась торговлей с уличного лотка. Но заработанные деньги уходили на проезд от квартиры до места работы, питание, квартплату. Пакыт вернулась домой. Спокойствие и утешение она находила у родителей. Они жили на одной улице с ней и помогали по мере сил. Но такого, же внимания требовали ещё пять детей и девятнадцать внуков.

  Дойдя до матери с отцом, Пакыт попила чаю и рассказала всё маме. Худощавая, седая, согнутая в пояснице пожилая женщина заверила, что надо соглашаться на операцию. Только было, похоже, как-будто сама себя уговаривала, и очередная глубокая морщина появилась на лбу.

    Молодой женщине думалось обо всём: как дети будут жить, пока она в больнице; успеет ли закончить ремонт с перепланировкой дома. Не хватало денег.

  Пакыт пошла на операцию. На дворе стояли тёплые, сентябрьские денёчки. Сегодня, завтра должно было вступить в свои права бабье лето. Под деревьями редкий листопад растелил ещё не разноцветный ковёр. Обычные процедуры, связанные с подготовительным периодом, прошли как в калейдоскопе: анализы, утро, наркоз, операция.

 Пакыт больше ничего не помнила. Душа ушла из неё, осталось тело, которое требовало ухода, внимания, еды. Произошло кровоизлияние в мозг, случился правосторонний инсульт. Женщина не чувствовала ничего, не разговаривала, но самое страшное- ничего не помнила. Она лежала, смотря в одну точку, кормили её с ложечки.

 Лишь в самые холодные февральские морозы нестерпимо крутило ноги и беспокоили пролежни: тело ядовито, жгло до костей, и ничем невозможно было, успокоить боль. В эти минуты из уст больной вырывались слова: «Больно, больно!». Она срывала с себя простынь, страдальчески стягивала на себе ночную рубашку. Только после обезболивающего укола врача скорой помощи, Пакыт затихала, закрыв глаза.

     Дни переходили в недели, месяцы. Седевшая от забот и безысходности мама гладила руки дочери. Больше восьмидесятилетняя женщина ничем не могла помочь своей кровиночке и задавал вопрос на который не находила ответ: «За что?».Мужа-инвалида после инсульта двадцать лет назад выходила, но сейчас сама была беспомощна и немощна». Склонив голову ко лбу дочери, мама молилась. На улице шумела метель, не обещая тепла и солнца.