Рылеев

Обычный спальный район. Обычная районная поликлиника. Обычная очередь и не совсем обычная старушка в ней. Из тех, что выпадают из серой массы не только чудаковатым взглядом, но и видом вызывающим: густой макияж под очками, белые букли под белым беретом, синий гимназический костюм – почти ровесник тех еще гимназий. Такую бабулей назвать – язык не поворачивается. Где-то из разряда вечных дам. Пусть себе и слегка странноватых.

Сидит, перебирает рукописные листы, карандашиком чиркает – пометки делает. Краем глаза вижу – стихи на тех бумажках, размашистые и внятно прописанные.

Когда листы закончились, пожилая дама спрятала их в сумку и обратилась к большому мужчине напротив, призывая в зрители всех скучающих сограждан на диване:

– Вы позволите? Я тихонько, – и начинает громко декламировать стихи – эмоционально, с положенным придыханием, припадая на ударениях и подвывая на поворотах:

–  «Тюрьма мне в честь, не в укоризну,
За дело правое я в ней,
И мне ль стыдиться сих цепей,
Когда ношу их за Отчизну!»

Отдышавшись, загадочно улыбается и поясняет кратко – для непросвещенных:
– Как думаете – кто это? Рылеев. Тридцатилетний висельник! Один из пяти. Вдохновитель декабристов… Вот бы нам такого президента! Как красиво стали бы мы жить…

Странным неуместным эхом катились по коридору двухсотлетние рылеевские строки. И весь этот экстравагантный монолог... И вся эта несуразная дама…

И было всем немного неудобно от этого случайного перфоменса.

А мне вспомнились Грибоедов и его нестареющий Чацкий:

Я странен, а не странен кто ж?
Тот, кто на всех глупцов похож…




Март 2013