Судьбы разные. Книга вторая. Гл. V. Аленка

Ш. ТУРМАН



СУДЬБЫ РАЗНЫЕ

Хроники послевоенного поколения


КНИГА ВТОРАЯ

Аленка. Люка. Вовик.


Глава V


Почти случайная встреча.


Сентябрьское утро 82-го года. Евгений Мазаев, несмотря на субботу, проснулся в семь утра и тут же про себя начал возмущаться:
«Почему же так странно устроен этот удивительный мир? В будние дни с трудом продираешь глаза, надо через силу заставить себя подняться, чтобы идти на работу. А в выходной, когда можно спать до…»
Еженедельные негодования прервал телефонный звонок. Нехотя протянув руку, чтобы снять трубку, Женька изобразил зевоту (поскольку сна ни в одном глазу не было) и сердитым голосом произнес обычное:
– Мазаев слушает!
В ответ на сию грозно прозвучавшую фразу раздался легкий смешок:
– Иного я и не ожидала. Типичный Мазаевский телефонный ответ. Только – сердитый, почему-то.
– А Вы, голубушка, хотите в такую рань воспринимать своими ушами ласковые словечки? Кстати, а с кем имею честь общаться? Как мне подсказывают правила хорошего тона, вежливые люди сначала представляются, и уж потом высказывают свои эмоции.
– Ах, Мазай, Мазай, и с годами ты не меняешься. По-прежнему шутишь, притворяясь серьезным.
А вот такое высказывание вынудило Женьку задуматься:
«Подобное обо мне сказать могут только те, кто со мной учился в школе или в институте. Может?.. Да нет, по голосу на Рогозину не похоже…»
– Ну? Что же мы молчим? Ладно, отсыпайся. Вечером позвоню, когда вернусь из Петергофа.
Разговор прервался. Женька остался в полном недоумении:
«Интересно, кто же это?.. А почему интересно?! Совсем неинтересно!.. Тьфу! Интересно – неинтересно… Да, сколько можно повторять одно и то же слово? И, что вообще со мной происходит? В выходной день звонит какая-то ненормальная, а я уже весь – в неведении: кто – такая? Зачем? Да, начхать!.. Я выспался, и, следовательно, все в порядке. Более ничего и не надо! Сейчас – глазунья из трех яиц, кофе и бутерброд с ветчиной. Затем – бритье, душ и пассивный отдых по полной программе».
Подъем по выходным, регулярно, не по собственной воле, ранний, приучил Мазаева к загородным прогулкам. Ему нравилось совершать их в полном одиночестве. Своеобразный отдых от людей.
«Куда же сегодня следует направиться? А впрочем, давненько я не бывал в Петродворце. Пожалуй, можно даже объявить благодарность позвонившей незнакомке, так ненавязчиво мне напомнившей, о существовании великолепных фонтанов».


«Когда же я здесь был в последний раз? Похоже, что лет десять прошло… Удивительно, до чего же быстро годы летят. Вспомнить, хотя бы, школьное время. Каким продолжительным оно казалось! Это – целая жизнь и масса впечатлений. А сейчас? Срок – примерно, такой же, а вспомнить-то почти нечего. Да, скорость хода биологических часов увеличивается, явно, в геометрической прогрессии. Еще, видимо, растет и ее знаменатель».


Мазаев подходил к тому месту, где можно, не покупая билета, проникнуть на территорию «Верхнего парка», а оттуда спокойно перейти в «Нижний парк». Как и десятилетия назад, проход работал. Само собой разумеется, что не ради экономии средств те, кто знал о существовании этого лаза, пользовались возможностью пролезть бесплатно туда, где надо, как говорят контролеры, «обилечиваться». Здесь – то ли спортивный азарт, или, что-либо другое в этом же роде, подстрекает многих из нас переступать иногда через статьи закона, именно, по мелочам. Ведь все прекрасно понимают: «Dura lex, sed lex». Но, почти в каждом человеке живет непреодолимое желание проехать бесплатно в общественном транспорте, перейти улицу вне зоны перехода и прочее, прочее, прочее…
Женька, привычно, как в былые годы, протиснулся между прутьями решетки и оказался на территории парка. Далее, абсолютно в автоматическом режиме, направился к еще нереставрированным фонтанам. Он раньше любил это тихое место, несмотря на неприятные запахи и тучи насекомых.
«Здесь всегда безлюдно… Интересно, а кто же сегодня посмел нарушить мое одиночество? Пожалуй, впервые я здесь – не один… Хотя, вру. Еще в школьные годы я сюда однажды забрел с Аленкой. Да, с тех пор почти двадцать лет минуло. Но тот день здоровья почему-то часто вспоминается… Да, что за черт?! Ну почему, надо обязательно усесться на мое место?! Ничего, предполагаю, долго не просидишь, дорогая. Брюки, а не юбку, нужно было надеть. Во, как веткой по ногам хлещешь! Что, больно кусаются летучие кровососы?! О, да ты еще и платочком носик прикрываешь… Однако, терпеливая».
Мазаев сделал вид, будто бы случайно сюда забрел и бесцельно прогуливается. Он закурил и направился в сторону незнакомки, так бесцеремонно вторгшейся в «его владения». Проходя мимо, незаметно, как ему казалось, скосил глаза в ее сторону:
«Дамочке, похоже, уже к сорока. Но выглядит на тридцать. Нравится мне этот возраст… Интересно, какой дьявол затащил ее в эти лабиринты? Может, хотела использовать эти развалины в качестве общественного туалета? А я помешал. Ничего, милая, потерпишь…»
– Извините, молодой человек, Вы не угостите меня сигаретой? а то, я свои дома забыла.
Женька остановился и, сунув руку в карман, достал пачку «ТУ». Сколько раз в его жизни подобные просьбы заканчивались, как правило, знакомствами. По привычке он уже начал прикидывать хватит ли у него средств, чтобы пригласить женщину в какое-либо заведение общественного питания. Также параллельно подыскивались наиболее удачные слова для начальной фразы… Но очень знакомая широкая улыбка прервала эти размышления и вынудила замереть его с вытянутой рукой:
«Каким образом сюда попали эти большие искрящиеся глаза?..»
– Неужели, не узнаешь? Так постарела?
Конечно же узнал. Нет, не постарела. Просто красивая девушка превратилась в очень привлекательную женщину.
– Рад тебя неожиданно встретить – единственное, что смог выдавить из себя Евгений Мазаев и замолчал.
Череда воспоминаний мгновенно остановилась на том дне, когда на этом же самом месте, много лет назад, они с Аленкой оказались изолированными от своих одноклассников. Ни ему, ни ей не хотелось отсюда уходить, хотя оба прекрасно представляли, как прореагирует классная воспитательница на их долгое отсутствие. Но тогда в их головах на первом месте было совсем другое. То, что отодвинуло страх перед учительницей на задний план.
– Куда исчезло твое остроумие, Мазаев? – Аленке начинало надоедать его молчание – Ты – это, или нет? Неужели из всех твоих качеств остался только рост?
– Не т-только – Мазай попытался улыбнуться, но в итоге получилась лишь глупая гримаса.
«Да, что с тобой? – недоумевала Аленка – Хорошо помню тебя серьезного на пятилетней встрече. Но, тогда, ты был не таким. А когда мы вместе уехали оттуда, то преобразовался в Мазая, которого знала вся школа. Может и сегодня такое случится? Дай-то Бог».
Покуда эти думы занимали Аленку, Мазай пытался про себя решать интересную логическую задачу, условие которой неожиданно возникло в его голове:
«Дано: утренний телефонный звонок, в трубке – неизвестный голос, повествующий о предстоящей поездке в Петергоф. Далее, какая-то неведомая, явно нечистая сила, отправляет меня туда же. Там я встречаю свою бывшую одноклассницу… Отсюда возникает вопрос: какого черта, я – здесь? Неужели Аленка, которая раньше затруднялась при решении простейших задачек, так здорово смогла выстроить подобную комбинацию? Не могу поверить».
Поверить, действительно, было тяжело, но логика – неумолима. В связи с этим встал следующий вопрос:
«И зачем же ей вдруг понадобилось меня увидеть?..» – Мазай неожиданно обратил внимание, что продолжает стоять с вытянутой рукой, сжимающей пачку сигарет, а Аленка ждет, когда он ей предложит прикурить.
– Долго будем играть в молчанку? – она уже не улыбалась – Где видано такое: женщина сама звонит ему, назначает свидание, а он, вместо благодарности, изображает из себя, черт знает что?! Женя, мое терпение – небесконечно. Если у тебя нет желания общаться, то давай разойдемся в разные стороны и, как можно скорее, забудем об этой нелепой встрече!
– Извини, Аленка. Совсем неожиданно нахлынуло бешеное количество воспоминаний – попытался сгладить острые углы Мазаев – Получилось так, что мыслей много, и я не знаю с чего начать.
– И это я слышу от бывшего капитана команды КВН? Невероятно!
– Да я и сам удивляюсь… Все – финиш! Заканчиваем словесную перепалку. Быстро находим уютное местечко, где за рюмочкой кофе можно спокойно поговорить. Свидание продолжается, командовать парадом теперь буду я!


Сидя за ресторанным столиком, делясь воспоминаниями и, даже, периодически рассуждая на посторонние темы, они, несмотря на огромное желание обоих, никак не решались спросить друг у друга, почему же, все-таки состоялась эта встреча? Зачем Аленка позвонила рано утром? Что заставило Мазая приехать в Петергоф?
Только опустошенная бутылка смогла чуть-чуть подтолкнуть разговор к интересующей их теме. И Мазай начал издалека:
– Расскажи-ка, лучше, о своей личной жизни. Тяжело ли быть женой военного моряка? Небось, пришлось по флотам покочевать?
– Мне достался только тихоокеанский. И то – недолго. Я, Женя, уже давно не офицерская жена. Пришлось мне побывать и супругой музыканта. Ну, а сейчас я – женщина свободная. Единственное, о чем жалею, что от этих двух моих браков детей не осталось. В первом случае решили не торопиться, сначала хотелось встать на ноги прочно. Но помешал развод. А со вторым мужем разошлись, тоже, по подобной причине. Для этого непризнанного гения, видите ли, детский плач – огромная помеха занятиям музыкой. А он постоянно репетировал программы для различных международных конкурсов, в которых, правда, не участвовал, так как не проходил и отборочных туров. Вот, пожалуй, и вся история моей личной жизни. Ну, а ты как? Видимо, все гуляешь? Детей кучу на стороне завел? Давай-ка, как на духу, сделай чистосердечное признание.
– Признаваться-то, Аленушка, не в чем. Погуливать? Да, погуливал. Но детей, по моим сведениям, не имею. Пару раз, даже, собирался жениться. Причем, в одном случае дело почти дошло до подачи заявлений. Но, видать – не судьба. И о моей личной жизни долго рассказывать не приходится. Так что, я, тоже – свободный мужчина.
Должно быть, коньяк окончательно овладел ситуацией. А по-другому и не объяснить дальнейшие события.
Аленка резко придвинулась к Жене и, положив голову ему на плечо, скороговоркой прошептала:
– Мазаев дорогой, женись-ка ты на мне. Не ошибешься. Я тебя ласкать буду постоянно. Ублажать во всем, как только умею. Решайся прямо сейчас.
– Хорошо – сделал серьезный вид Евгений – сейчас, так сейчас. Тем более, что сегодня и завтра– выходные. Ну а в понедельник – развод, надо на работу идти.
– Мазайчик милый, я и на это согласна!..




АЛЕНКА


Дверь в кабинет физики тихо распахнулась. Кира Васильевна, показав учащимся знаком руки, чтобы они не вставали для приветствия, а продолжали трудиться над контрольной работой, на цыпочках подошла к учительскому столу. О чем-то весело пошептавшись с Галиной Павловной – преподавателем физики, неожиданно выпалила сердито и громко, так, чтобы слышал весь класс:
– Федорова, что ты прилипла к Мазаеву как банный лист?! Немедленно отодвинься!
Аленка покраснела. Опустив глаза, она отставила свой стул как можно дальше. Женька сердито швырнул авторучку. На его тетради образовалась клякса размером с двухкопеечную монету. Его агрессивный взор встретился с насмешливым взглядом классной руководительницы, которая невозмутимо добавила к сказанному:
– Совсем обнаглели. За первым столом сидят и чуть ли не в обнимку.
– Действительно, на «камчатке» есть же свободные места. Обнимайся, сколько хочешь, никто и не заметит – вставил реплику Розенфельд.
– Тебя-то кто спрашивает? Лучше подумай, как «двойку» не заработать – вмешалась Галина Павловна, видя, как класс заулыбался, а Свирский уже приготовился к новой остроте. Было пора выводить учащихся из расслабленного состояния, в которое неожиданно их ввели, и направить обратно к физике – Мазаев, успокойся, а то не успеешь закончить контрольную.
«Тем более, что решаешь оба варианта» – было добавлено уже про себя. Ее, в отличие от классной воспитательницы, не волновали отношения между мальчиками и девочками. Гораздо интересней было проверить: сумеет ли Евгений Мазаев за сорок пять минут написать две контрольные? Она даже решила, что если эти двое сдадут свои работы вовремя и без ошибок, то обоим поставит «пятерки». Вот почему, когда Кира Васильевна вышла, то физичка сделала вид, будто не заметила, как Женька пододвигает своей соседке небольшой, но исписанный от края и до края листок бумаги.


Через день, на следующем уроке физики, когда объявлялись результаты, если кого из 9-го «Г» и удивила отличная оценка Федоровой, то аналогичный балл Мазаева всеми отмечался, как закономерный.
– Моя первая в жизни «пятерка» по физике – радостно шепнула Аленка Женьке и в порыве благодарности прижалась лбом к его щеке. Учительница, заметив такое излияние чувств, мысленно улыбнулась, но вслух ничего не сказала.
– С тебя, сегодня, два билета в кино, и, непременно, на последний ряд – также шепотом проговорил Мазай.
С неисчезающим восторгом девушка вкрадчиво задала наивный вопрос:
– А кому же второй билет?
– Тебе!
Прозвучало, как раз то, что и желала услышать Аленка. В голове же Мазая вертелись очень противоречивые мысли:
«И зачем я такое придумал? Ладно, на уроке изредка прижмешься. А тут? В темном зале, почти два часа… После фильма, сто процентов за то, что не выдержу и позвоню Юльке».
Так оно и случилось.
Прижимая свое колено к Аленкиному, Женька испытывал громадное наслаждение, когда ощущал ответное надавливание со стороны девушки. Взяв ее за руку и почувствовав довольно крепкое пожатие, парень постепенно и незаметно (как ему казалось) стал переходить к объятиям и поцелуям. Последний ряд кинозала располагал к подобным телодвижениям значительно более, чем школьная парта.
Юношеские гормоны играли. Следствие: едва проводив Аленку до ее дома после «культпохода» в кино, ноги Мазая сами понесли его к ближайшей телефонной будке. В результате – не прошло и получаса, как в Юлькиных ласках он отводил душу:
«Как хорошо, что есть у меня такая палочка-выручалочка. Хоть в штаны кончать не приходится, как другим…»
А ведь, если серьезно задуматься над этими словами, то невольно вспоминаются рассуждения героя «Крейцеровой сонаты» (Толстого, а не Бетховена) о том, как 99% подростков не находят покоя от эротических мыслей и во сне, и наяву. Как успокоить восставшую плоть? Искусственной эякуляцией, если естественная недоступна. Ведь в этом возрасте лишь единицы имеют возможность уединенного решения такой серьезной проблемы.
Но, удовлетворяя свои сладострастные потребности, в объятиях «палочки-выручалочки», Женька никак не мог отогнать от себя навязчивые идеи, касающиеся, другой девушки:
«Эх, наверняка, приятней было бы, если на месте Юльки окажись сейчас Аленка! Ее формы – намного свежей и привлекательней. Но как решиться целомудрие нарушить? Не могу такое себе позволить».
Как ни странно, но эти Мазаевские рассуждения, прагматичные и циничные, частично перекликались и с Аленкиными мыслями.
Она, красивая девушка, лишь появившись в этой школе, сразу же обратила на себя внимание многих парней. Те наперебой пытались быть замеченными ею, предлагая встретиться. Она же не отказывала почти никому. Весело проводила очередные свидания, иногда, два-три за вечер. Но в сердце-то сумел проникнуть лишь один длинноногий, который и не помышлял приглашать ее на совместные прогулки. Он, даже не зная почему (скорее всего, для разнообразия), воспользовался тем, что был одноклассником и согласился проводить вместе только урочное время, то есть, сидя за одной партой. Вроде бы свершилось логичное – две неординарные, каждая по-своему, личности оказались рядом. Но в действительности все было сложнее.
Мазаев, благодаря уже имеющемуся опыту близкого общения с женщиной, подвергнул оценке лишь внешние достоинства девушки. Испытывать более глубокие чувства он желания не имел. Та же хотела видеть в своем избраннике нечто возвышенное не только в прямом, но и в переносном смысле этого слова.
Невинная, в действительности, девочка, пытавшаяся изображать из себя, как минимум, Клеопатру, влюбилась. Понятно, «пора пришла».
Подруги, которые впервые в жизни, благодаря школьному ансамблю, появились у Аленки, очень тактично попытались раскрыть ей глаза на Мазая. Не смогли. Лишь, Тема чуть-чуть образумила, рассказав о Женькиных похождениях в квартиру на Пряжке. Для большинства же, особенно проживающего в девятнадцатом доме, то, что было доложено Аленке, являлось «секретом Полишинеля». Связь Мазаева с замужней женщиной обсуждалась одноклассниками часто. Естественно, что делалось все это у Женьки за спиной. Оценки его поведению давались очень противоречивые. И вот, сей пикантный факт, почему-то, подтолкнул Аленку к очень странному выводу:
«Сделаю все возможное, чтобы остаться с ним наедине. Я – уже взрослая и сама разберусь, что – хорошо, а что – плохо. Всего полгода занимаюсь в этой школе, а скольким мальчишкам мы с Темой успели вскружить головы? Наверняка, многие из них думают: раз она с первого дня знакомства готова целоваться, то уж точно – не девочка! Вот пусть и он также подумает».


Эх, девчонки, девчонки. Какие же безумные мысли иногда посещают ваши юные головки, когда начинаете взрослеть?! Вдруг появляется интерес к мальчикам. Да, совсем не такой, как лет пять назад. Тогда критерии этого влечения хоть и были насыщены разнообразием, но не содержали одного – страсти. А еще раньше? Мальчишки – тема, не достойная вашего внимания. Только подругам разрешено было бывать в ваших мыслях. А до подруг так и вовсе дороже куклы, говорящей «мама», ничего не существовало.
Вы это помните? Или забыли?
Вероятно, забыли.
А помните, как в восьмом классе начали тайно покуривать? Видимо, почувствовали, что наконец-то стали взрослыми. Вот только «глупые» родители не понимали вас. Но, кстати, и ровесники тоже не все приветствовали ваше увлечение никотином. Как правило – мальчишки. Зная об этом, вам приходилось прятаться и от них. Ведь для них, ваших ровесников, вы – невинность. Такое предположение присутствовало в ваших юных головках? И оно – неошибочно! Юность чиста, и этим она прекрасна.
Но все-таки, тяга к взрослению – сильна. А почему? Да потому, что юные годы – загадка любого поколения. Ныне, и присно, и вовеки веков. Старец никогда не объяснит, почему в молодости поступил так, а не иначе. Ни одну тысячу раз спросит себя об этом, но ответа не найдет.
Но, вернемся к Аленке.
Девчонка влюбилась. Как следствие – желание быть женственнее. Что может быть лучше?! Да, ничего! Даже, если чувства безответны.
Но такой вывод представляется естественным лишь с высоты возраста. А в отрочестве? Тогда, кажется, весь мир рушится: «Он меня не любит! Что делать?..»
Как, что делать?
Жить! И жить, как можно, веселее, радостно встречая каждый день. Как можно дольше оставаться таковыми. Но, опять же, в юности это – непостижимо. Ведь в пятнадцать лет кажется, что половина отпущенного нам пути позади, так как после тридцати наступает глубокая старость и жизнь перестает быть интересной, сколько бы она не продолжалась.. Следовательно, надо торопиться…
Вот и Аленке остается только посочувствовать. Невозможно ей объяснить, что взрослой женщиной она еще успеет стать. И, не надо стремить приближение этого дня. Хочется сказать: наслаждайся, девчонка первой любовью и не переживай, что она – безответна. Болезнь сердца, как возрастное явление, должен пережить каждый. А вот, если кого-либо это обходит, то – беда ему!..


Жила-была скромная девочка Лена Федорова.
Такая скромная, что никому она не была интересна.
Родители следили только за тем, чтобы дочь была здорова и ни в чем не нуждалась (разумеется, в допустимых пределах). Им было не до теплых чувств. Они любили только свою работу, а, может быть, лишь говорили об этом.
Отец работал начальником колонии для несовершеннолетних правонарушителей, мать заведовала лабораторией судебно-медицинской экспертизы. Вероятнее всего, работа и познакомила их друг с другом. Возможно, и семейная жизнь началась с производственного романа. Тем более, что Юрий Карпович, у Людмилы Борисовны (так звали родителей Лены) был далеко не первым мужчиной в ее жизни. Она часто любила повторять своим знакомым, разумеется, тогда, когда муж не слышал этого:
– В моей жизни было два человека, за которыми я пошла бы хоть на край света. Как сами понимаете, среди них Юрия Карповича нет.
А тот до определенного момента боготворил свою жену, не обращая внимания, как она, особенно при посторонних, любила показать свое главенство над супругом.
Все это Лена наблюдала с младенчества, хоть и, не понимая смысла происходящего. Она встречалась с родителями практически только по выходным. Единственным человеком, с кем девочке было легко и хорошо, это – бабушка, сумевшая завоевать искреннюю любовь внучки, несмотря на строгость в общении. И, когда родители разбежались по разным семьям, что явилось, пожалуй, естественным завершением их отношений, Лену это только обрадовало. Ведь теперь она должна слушаться только бабушку. А для шестилетней девочки очень важно, когда нет противоречивых указаний, которых ранее было предостаточно.
Разумеется, и отец, и мать, соблюдая очередность, с радостью приезжали на Дровяной переулок, чтобы навестить дочь и вручить ей какой-либо подарок. Но теперь, Лена воспринимала общение с родителями по-иному. Если ранее она ждала воскресенья, чтобы утром разбудить папу с мамой, забравшись к ним под одеяло, то, после развода, их визиты по выходным она воспринимала, как приход очередных гостей, приносящих подарки…


Ребенок, не посещавший детский садик, как правило, с трудом вживается в школьный коллектив. Тяжело из категории единственного, где тебе уготовано все лучшее, оказаться в среде равных, между которыми идет непрерывная борьба за место под солнцем.
Очень много непонятного и неприятного обрушилось на Лену Федорову в первые же дни пребывания в школе. Дома она всегда была любимой Леночкой, Ленусей. Иногда звучало насмешливо-ласковое: Ленуха. А здесь…
Ну, зачем мальчишка-одноклассник, лишь услышав ее имя, тут же выкрикнул очень смешные, как ему самому казалось, стишки? Да, так громко, чтобы слышали все:
– Ленка, Ленка, покажи коленку!
А первоклассница Федорова, привыкшая все понимать буквально, в ответ, указывая на объект, о котором только что известил класс начинающий декламатор, спокойно ему ответила:
– Вот она.
Оглушительный взрыв хохота раздался над классом. Девочке сразу стало понятно, что смеются над ней. Но в чем причина такой реакции? Загадка.
Это происшествие случилось на первом уроке – уроке знакомств. Учительница зачитывала список детей, принятых в первый класс. Паренек, поднявший Лену на смех, все время и до этого пытался обратить на себя внимание. И учительница уже несколько раз одергивала его:
– Старостин, прекрати! Стасик, ты мне мешаешь!
После одного из таких очередных учительских замечаний уже обиженной к тому времени Лене очень захотелось отомстить и выкрикнуть: «Стаська – дураська», но что-то подсказало ей, не делать этого. Уже в будущем, несколько лет спустя, она часто вспоминала этот эпизод и благодарила судьбу, что та не позволила ей совершить глупое действие, как уже позднее она сама его охарактеризовала. А правильно ли? Может все-таки стоило, хотя бы таким способом, показать, что девочка умеет постоять за себя?
Бывает, что случайно брошенная фраза, казавшаяся окружающим совсем безобидной, может в дальнейшем сыграть нехорошую роль для того, в чей адрес была направлена. Так и в Лене Федоровой надолго застряла «коленка», которую она, неизвестно зачем, должна кому-то показывать. Все быстро забыли эту, так называемую, шутку. А она – нет. Помнила все восемь лет. Когда кто-нибудь говорил о чем-то, лишь слегка напоминающем нижние конечности человека, в ней все кипело. Багровый румянец заливал лицо, а взгляд упирался в пол.
Ну а такое поведение, к сожалению, послужило причиной для дальнейших насмешек одноклассников. Их шутки и подковырки планомерно делали свое дело. В результате Лена стала замкнутой и нелюдимой.
Каждое утро, заходя в класс, она низко опускала голову и быстро продвигалась к своему месту. Садясь за парту, старалась по возможности не встречаться взглядом ни с кем. И, вот тогда, девочку стали просто не замечать. То, что она неплохо училась, никого из сверстников не интересовало. У них другие достоинства были в почете: общительность, умение рассказывать интересные истории, желание набедокурить на уроке, способность постоять за себя, отвечая на колкости колкостями и прочее тому подобное.
На уроках Лена сидела тихо, стараясь никому не мешать и, чтоб никто ее не замечал. Выходя к доске, отвечала урок едва слышным голосом, низко опустив голову. Внешкольные мероприятия не существовали для нее, за исключением обязательных программных культпоходов.
Все восемь лет – без подруг. Даже за партой сидела одна.
В общем – незаметная «серая мышка»
Но, если серая окраска имела переносный смысл, то красный цвет ее преследовал буквально. Стоило кому-либо пошутить (абсолютно безобидно) в ее адрес, как кровь обильно начинала приливать к ее щекам. В этих случаях она, не проронив ни слова, опускала глаза и пыталась, как можно быстрее, найти территорию, недоступную посторонним взорам.


Именно, застенчивость и не позволила Лене поделиться с одноклассниками своим увлечением музыкой. Видя, как они ведут себя на уроках пения, буквально издеваясь над учительницей, то решила, что будет лучше, если об ее музыкальных занятиях никто знать не будет.
Достаточно вспомнить эпизод, когда Витька Воротников поднял с пола влажную тряпку, свалившуюся с классной доски, и запустил ее в Старостина. Тот сумел увернуться, но лучше бы он не делал этого. Тряпка угодила в голову входящей в класс учительнице и сбила парик. Если девчонок по понятной причине этот факт больше напугал, чем развеселил, то мальчишеский хохот, можно сказать, содрогнул школу. Еще бы, не каждый день можно увидеть лысую женщину да еще педагога.
У Лены мороз пробегал по коже от одной лишь мысли, что вдруг кто-то случайно пронюхает об ее занятиях музыкой. Ведь, наверняка, появится очередной повод для насмешек. А нового переживания девчонке не надо. Вот почему она хранила это в тайне все восемь лет, строго наказав бабушке, чтобы и та случайно не проговорилась при встрече с учителями.
Сама же Лена очень полюбила музыку. С удовольствием постигала премудрости игры на фортепиано. А вот выступать перед публикой не получалось. Сказывалась все та же пресловутая застенчивость. Чуть-чуть спасало то, что в музыкальной школе преобладали индивидуальные занятия. Сначала ее педагог делал попытки как-то раскрепостить девчонку. Но и ему быстро пришлось отказаться от своих намерений. Преподаватель решил, что со временем это исправится само собой. Он же обнаружил у своей ученицы кроме абсолютного слуха еще и наличие красивого тембра в голосе. Потребовал и настоял на параллельных занятиях вокалом…
Закончив музыкальную семилетку сразу по двум классам, настал момент, когда Лене пришлось выслушать наставления своего педагога.
– Тебе пора сделать выбор – начал непростой разговор Андрей Борисович – Надо решать, кем ты хочешь быть: певицей или пианисткой…
– Конечно, пианисткой…
– Не торопись делать выводы и не перебивай меня! Во-первых, вокал у тебя продвигается лучше, чем игра на инструменте. Так думаю не только я, но и Инна Николаевна. А она, поверь, о посредственности так говорить не станет. Во-вторых, если ты собираешься учиться в консерватории, то есть, сделать музыку своей профессией, то откровенно могу сказать, что шансы поступления на органно-фортепианный факультет у тебя – практически нулевые. Там уже заранее распределены почти все места. И, чтобы попасть в эту элиту, не хватит ни моих знакомств, ни денег твоих родителей. На вокальном же все намного проще.
– Но, Андрей Борисович, я очень хочу заниматься у Вас. Инна Николаевна – очень строгая. И сцены я боюсь.
– Решать окончательно, конечно, тебе. До осени время есть. Но, имей в виду, в любом случае необходимо пересмотреть свои взгляды, касающиеся выступлений перед публикой. Если не переломишь себя и не сможешь выйти на сцену, то и со мной тебе делать нечего.


Поменять черты своего характера на диаметрально противоположные в пятнадцать лет – очень и очень нелегко. Да, практически, и невозможно. Но разговор с любимым педагогом все-таки сумел подтолкнуть Елену Федорову на решительный шаг.
Конечно же, посодействовали этому и многочисленные объективные причины. Без них девушка осталась бы прежней.
Помогла, например, смена обстановки в школьной жизни. Ведь из той восьмилетки, которую она окончила, не нашлось желающих поступать в 235-ую. Следовательно, на новом месте никто ее не знал, и можно попытаться вести себя по-иному.
Еще к месту будет добавить, что в прежней, 246-ой школе ей преподавали английский язык. А Лена Федорова в пятом классе увлеклась французским шансоном настолько, что начала самостоятельно осваивать еще один иностранный язык. Просиживая часами в библиотеке, она постигала грамматику и учила слова. И в один прекрасный момент неожиданно для себя почувствовала, что, слушая Ива Монтана, не только наслаждается мелодиями его песен, но и начинает понимать их содержание. Все это – притом, что из английских песенных текстов исполнители доносили до нее лишь смысл отдельных слов.
«Неужели можно самостоятельно изучать язык лучше, чем под руководством учителя?» – рассуждала Лена. Не понять было двенадцатилетней девочке, что в постижении любой науки, прежде всего, должно присутствовать стремление к результату самого ученика. А, если нет такового, то и самый выдающийся педагог не сможет ничего вложить в своего подопечного.
И снова – секрет. Никто, включая и бабушку, и родителей, не предполагал, какую огромную работу проделывает Елена Федорова, осваивая тонкости французской речи.
И этот титанический труд привел к той любви, которая не покидала ее всю жизнь. Любовь, абсолютно не страстная, а, попросту сказать, настоящая платоническая, направленная к неодушевленному объекту – французской песне. Вот ее Лена и пронесла в своем сердце настолько долго, насколько позволили сверхъестественные силы существовать ей на этом свете.
Появилось желание слушать французский шансон постоянно. Лена все свое свободное время проводила в магазинах грампластинок (или рядом с ними, в компании спекулянтов), чтобы по случаю, приобрести пластинку с голосом любимого певца, или певицы, поющих на таком красивом языке.
Хорошо, что родители Лены, соревнуясь друг с другом, подкидывали дочери по очереди то рубли, то трешки. Эти, довольно, крупные (для подрастающей девчонки) деньги тратились, не задумываясь, на ее кумиров.
Французский музыкальный язык настолько прочно закрался в сердце девушки, что помог ей. Можно сказать, ответил взаимностью. Состоялось таковое в момент, когда впервые пришлось рассекретить свои познания в этом популярном в России 19-го века языке.
Девушка послушала Андрея Борисовича и всерьез занялась пением. И единственным стимулом при выборе новой школы, оказалось желание попасть в один класс с вокальным ансамблем, известным не только в районе, но и в городе. Когда же она узнала, что из-за языка ей придется учиться в параллельном классе, то нашла в себе силы сделать в своей жизни, пожалуй, первый решительный шаг. С трудом преодолевая стеснение, Лена постучалась в директорский кабинет.
И на ее удивление, вопрос разрешился быстро и просто. Павел Михайлович вызвал учительницу французского языка и предложил ей побеседовать с ученицей. Услышав понятный вопрос, прозвучавший по-французски, Лена, не задумываясь, свободно ответила. После обмена еще несколькими фразами прозвучало резюме:
– Никто из моих учащихся не обладает подобными знаниями. К тому же чистейший парижский акцент. Так грассируют только сами французы.
«Оказывается, все – не так сложно, как кажется – подумала девушка – Я и не представляла, что смогу грамотно объяснить свою просьбу. А, значит, могу! Значит, я и себя переделать сумею».
Пусть, маленькая и не очень значительная, но – победа. А любая победа всегда вдохновляет к взятию новых рубежей. И Елена Федорова стала теперь увереннее стремиться к очередным целям.
Следующий вопрос, который она перед собой поставила, касался имени.
Дело в том, что в бывшей школе к ней обращались исключительно по фамилии. И учителя, и ученики.
«Надо меняться и в этом – уверенно сказала она себе – С «серой мышью» следует покончить во всем. Нужно имя. Лена, Ленуха и слащавое Леночка, явно, не подойдут. Придумывать что-то на иностранный манер: Элен, Хелена и тому подобное – смешно. А вот русскую народную сказку про Аленушку стоит вспомнить. Пожалуй, сгодится».
Но «Аленушка» не состоялась. Привилось хулиганское, а точнее сказать, озорное «Аленка». Почему-то на вопрос: «Как тебя зовут?» – ответ в уменьшительном варианте не производил впечатления. И, как следствие, суффикс «-ушк-» укорачивался до «-к-».
«Ничего страшного, так даже интересней. Только бы не смущаться. Тихонь не любят. Особенно, мальчишки. А ведь, из-за них я больше всего боялась выходить на сцену. Все! Теперь и этого не испугаюсь! Ничего не боюсь».
Далее метаморфозы пошли одна за другой.
Быстро скромные косички уступили место пышной прическе. Юбка укоротилась, каблуки выросли. А появление маникюра и помады на губах в сочетании с проколотыми мочками ушей завершили преобразование фасада.
Ну, а внешние перемены, уже в свою очередь, также подтолкнули и к более общительному поведению в новой школе. А вот в чем оно заключалось, вопрос – особый.
Когда-то Аленка смотрела на мальчишек, как на нечто непонятное. Но однажды, в седьмом классе, в сердце не вошел, а ворвался Стасик Старостин, ученик ее класса. Тот самый, который 1 сентября 1955 года дал толчок Аленкиной замкнутости. Но, разве могла она, ни то, что мечтать, да и просто подумать о том, что он обратит внимание на девчонку, которую вообще никто не замечает. И самое неприятное – она сама это хорошо понимала. Пришлось образ своей первой любви затолкать в самые дальние уголки сердца, чтобы вспоминать о нем как можно реже.
Вдобавок, на ее красивого одноклассника засматривались почти все девчонки школы. Среди них считалось, чуть ли неприличным, сказать о нем что-либо отрицательное, даже, если речь шла о его похождениях с девчонками.
Вот эти самые похождения и повлияли на Аленку теперь, когда она и сама уже могла преподнести себя окружающим в новом свете. Таким образом Стасик, сам того не подозревая, выступил в роли учителя.
«Надо обращаться с ними, как они с нами» – обобщила про себя девушка. Правда, ей следовало задуматься, так ли это? Да, действительно, Старостин позволял себе завоевывать девичьи сердца. Но эти завоевания, на самом деле, не продвигались так далеко, как об этом судачили окружающие.
И здесь, по стечению обстоятельств, посодействовало еще и знакомство с Темой. Она сыграла ту роль, которая помогла Аленке создать в себе образ, прилипший к ней на всю жизнь.
В вокальном же ансамбле предполагали, что это новая ученица сбивает Нину с праведного пути. Ведь их усилия по наставлению Потемкиной на якобы правильное направление, обратились в крах с появлением Аленки. Невозможно сопротивляться тому напору, который, как им казалось, излучает новенькая.
В действительности, Аленка пыталась побороть лишь застенчивость, преследовавшую ее с детства, методами, известными Нине Потемкиной, еще тогда, когда о Лене Федоровой в этой школе никто и не слышал.
А та все время не прекращала задавать себе один и тот же вопрос: получилось или нет ее перерождение?
Ответ помог найти случай.
Однажды, прогуливаясь по Декабристов, она неожиданно столкнулась с Лисиным и Старостиным, возвращающимися из бассейна, после очередной тренировки.
– Привет, Аленка – заметив ее, весело проговорил Лиска и уже хотел продолжить прерванный разговор. Но, увидев, как вытянулось лицо его собеседника, то тут же начисто забыл все, что было до этого момента на языке.
– Кого это ты поприветствовал? – спросил Стасик, когда Аленка, широко улыбаясь, кивнула Генке и, пройдя мимо ребят, уже была за их спинами.
– Желаешь познакомиться, Дон Жуан неугомонный? Могу помочь. Она – моя одноклассница. Девчонка – красивая. Многие в нашей школе заглядываются на нее…
– А не Федорова – ее фамилия?
– Федорова. Так ты ее знаешь?
Но Стасик, уже не слыша последних слов друга, бросился вслед девушке. Перегнав ее, он остановился, преграждая путь:
– Здравствуй, Лена. Извини, не узнал тебя.
– Не понимаю.
– Ты очень изменилась.
– И снова не понимаю.
– Что же тут непонятного? В тебе все – другое. И внешность, и походка, и разговор.
– Ну и что же это меняет?.. А, кажется, понимаю: теперь со мной можно даже поздороваться, а не проходить мимо, делая вид, что не заметил, как бывало ранее. Так?!
Стасик, молча, опустил глаза:
– Зачем же так сурово? Разве я позволял себе такое?..
– Ладно. Забудь, проехали. Извини, я тороплюсь. Как-нибудь в другой раз поболтаем. До свидания.
– И, когда же наступит этот «другой раз»?
– Как говорят: гора с горой,.. а человек с человеком… – Аленка весело подмигнула одним глазом и продолжила свой путь.
Лиска подошел к Стасику. Он не слышал, о чем был разговор, но догадался, что девушка «отшила» парня. Такой поворот событий его слегка удивил. Видимо, он удивил бы и любого, кто знаком с теми, которые учились когда-то в одном классе, а сейчас так холодно расстались. А всем, кто в настоящий момент общается с ними, хорошо известно – Аленка никогда не бывает против свиданий с молодыми людьми, а Стасику до сих пор никакая девушка во встрече не отказывала…
«Да, я стала другой! – ликовала Аленка – Спасибо тебе большое, Старостин, ты меня окончательно убедил в этом. Никаких сомнений не оставил! Теперь, если ты и пожелаешь разыскать меня (а это легко сделать через Лисина), то я весело поиграю и с тобой».


А «играли» они (Тема и Аленка) по крупным ставкам. Нравилось им разыгрывать мальчишек. Аленка, сама того не ожидая, оказалась способной ученицей.
Вспоминая прошлое, она удивлялась, почему раньше не могла преодолеть этот проклятый барьер отчужденности и нелюдимости. Что мешало также, в одночасье, перейти дурацкие границы застенчивости и не краснеть при каждом безобидном выпаде в ее адрес?
«Идиотская привычка считать себя хуже других – отвечала она сама себе – Да, если бы тогда, я вдруг решилась, хотя бы уши проколоть, то, наверное, умерла бы от стеснения явиться в таком виде в класс. Бессчетное количество насмешек ожидало бы меня… А мне, дуре, тогда и надо-то было перетерпеть денек, другой. И – все!.. Вон, как Стаська рванул за мной, обнаружив всего лишь новую внешность. А, если бы он еще узнал, что я занимаюсь музыкой и пою в ансамбле? выступаю перед публикой?.. Хватит. Что было, то было. Теперь, все – по-новому».
Школьные занятия перестали быть каторгой. Правильнее сказать: не занятия, а пребывание в школе. Все стало интересным: и общение с одноклассниками, и репетиции ансамбля. Даже стали посещать мысли, а не бросить ли музыкальную школу, чтобы иметь больше времени для встреч с новыми друзьями? Здесь, слава Богу, положительную роль сыграла Елена Александровна, как руководительница ансамбля. После пары бесед по душам об этой глупости Аленка больше не вспоминала никогда.
А вот, что касается занятий, здесь – сложнее. При большой музыкальной загрузке и постоянных «играх в любовь» времени на уроки оставалось мало. Да и то использовалось далеко не по назначению. Выполнять домашние задания мешали посторонние мысли, диапазон которых простирался от вокала до очередного «любовного» увлечения.
Когда же положение с успеваемостью стало приближаться к критическому, пришла ей в голову интересная мысль: а не использовать ли свои чары и на благо учебы? Иными словами – совместить приятное с полезным. Сказано, сделано.
Теперь ее поклонники наперегонки предлагали свои услуги. Выполненное письменное задание на дом по любому предмету всегда имелось у Аленки даже не в одном экземпляре. Так что, и ее подруги почти всегда были этим также обеспечены.
Своеобразное отборочное сито вынуждены были теперь проходить те, кто имел желание получить Аленкину благосклонность. В результате ее окружение составили лишь умные мальчишки. Только для них были открыты двери ее дома. Ребята почти ежедневно, но строго по одному, приходили к Аленке в гости, где вместе готовили уроки. Эти события не могли не радовать ее бабушку. Ведь закончились поздние приходы домой. Приятно было видеть, как с появлением кого-либо из мальчишек раскладывались на столе учебники и тетради. И вовсе уже не волновало, насколько допоздна продлится это мероприятие. Внучка – дома, на глазах. Да, и учеба более-менее наладилась.
Но лишь Аленка знала, что все это – только оболочка. Ее внутренний мир не имел с этим ничего общего. Девичьи мечты, так свойственные ее возрасту, не оставляли ни на минуту. После пережитой в тринадцать лет безответной первой любви, когда думалось, что ничего подобного не повторится, сейчас ее «игры» казались смешной местью всем мальчишкам мира. Но никакого морального удовлетворения не приносили. Желание встретить одного единственного и навсегда постоянно тревожило ее…


– Какие же вы еще смешные и милые дети! – так однажды начала урок Анна Дмитриевна, учительница литературы – Прочитала я ваши сочинения. Ну почему каждый год все пишут одно и то же. Кто же учит вас так рассуждать? Неужели я? Если вы это откуда-то списали, то – полбеды. Как в шестнадцать лет можно делать такие выводы? Да еще о таком предмете как смерть…
– А разве мы – маленькие? – перебил учительницу Лиска.
– Вы – не маленькие. И должны уже научиться мыслить сами. Кстати, читая твое сочинение, Лисин, можно подумать, что ты – умудренный старец. Печоринский пессимизм еще успеет к тебе придти лет через пятнадцать. А затем пройдет как временная болезнь… Ребята, «Герой нашего времени» был написан не для того, чтобы вы, пробежав его по диагонали, затем, перелопатив учебники и кучу критической литературы, выдавали их выводы за свои. Ребята, учитесь мыслить самостоятельно. Чужие мысли – чужая жизнь. Не для того Лермонтов писал свой психологический роман.
– Так Печорин – не нашего времени герой! – Свирский крикнул так громко, что вздрогнул весь класс. Его обычное стремление привлекать к себе внимание выплеснулось наружу и на этот раз – Да за то, что он натворил, в наше время по головке не погладили бы. Мотал бы сейчас срок, а то, и к стенке поставили бы. А он, видите ли, ходит, рассуждает о смерти. O; se trouve l'h;ro;sme ?
Анна Дмитриевна терпеливо пережидала, пока класс успокоится. Смех, вызванный Вовиком, долго не смолкал, но учительница стойко прошла через такую препону и продолжила:
– Как же легко вы произносите слово «смерть». А, ведь, она – неизбежна. И не только для меня, завтрашней пенсионерки, но и для всех вас. Да, да, и вы все когда-нибудь умрете. Не смейтесь, хоть и смешно это звучит. Есть то, чего не избежать. Главный вопрос – совсем в другом. Надо стремиться быть полезным в жизни…
– Ну и в чем же польза от Печорина?
– Успокойся, Свирский. Только незначительное количество живущих на свете людей остаются ненужными. Почти каждый в этот мир приносит хоть самую малую толику пользы. Тот же Печорин, пусть это выглядит с большой натяжкой, своими записками учит нас не повторять его ошибки. Кстати, я уверена, что многие из вас ведут дневники. Хочу посоветовать, никогда не выбрасывайте их. Возможно, когда станете взрослыми, вам покажется, что писали полную чепуху; но поверьте, для ваших потомков все это может стать хорошим уроком. Быть может, они не повторят ваших ошибок.
«Почему же я до сих пор не пробовала вести дневник? – задумалась Аленка – У меня сейчас так много интересного происходит. Как здорово потом вспомнить то, о чем сейчас думаешь… Все, решено! Завтра же начну».
Но, в действительности, насчет завтрашнего дня девушка погорячилась. Еще несколько раз она «покормила себя завтраками», пока сумела написать первые строки.

27.01.64.
8 часов утра.
Наконец-то я собралась записывать о том, что со мной происходит. Сегодня – понедельник. Почему-то считается, что хорошо начинать любое дело в первый день недели. А еще, сегодня мне 16 лет. Бабушка обещала испечь пироги и приготовить вкусненькое. Вечером придут гости. Хотела позвать побольше ребят, но к сожалению, негде разместиться…
Пора собираться в школу. Продолжу писать перед сном.
Полночь.
Лежу в постели и стараюсь записать все, пока не забыла.
Вечер прошел весело. Бабушка очень удивила меня. Купила две бутылки сухого вина и ушла, чтобы нам не мешать. Мальчишки показали себя джентльменами, пришли с цветами. Правда, все, как один, за исключением Мазая, принесли мимозы. А Женька – кактус в горшке. Он сказал, что его цветок простоит дольше.
Первый раз в жизни я отмечала день рождения не с родственниками, а с друзьями. Хотя, если честно сказать, то слово «друзья» не совсем справедливо использовано в данном случае. Даже Тему, с которой я очень близка, называть подругой не решаюсь. Очень мало времени прошло. Не зря, видимо, говорят: нужно съесть пуд соли. Это – правильно!!!
Но в самом главном я сегодня убедилась в очередной раз, что менять себя надо было давно. А еще лучше вернуться бы назад, в первый класс, и повести себя по-другому. Не дать себя в обиду. Сейчас кажется, что сделать-то было это элементарно. Просто надо было спокойно прореагировать на насмешки и вместе со всеми посмеяться над собой.
Жалко, много времени потеряно, и его не вернешь. Лучше поздно, чем никогда! А упущенное необходимо возвращать. Хотя бы частично.

28.01.64.
Сегодня, когда входила в школу, в очередной раз испытала ту радость, которую никогда не испытывала в восьмилетке. Тогда, мне никого видеть не хотелось. А сейчас так приятно улыбнуться своим одноклассникам и увидеть в ответ такие же приветливые лица.
Накануне уснула очень поздно. Все время думала о прошедшем вечере. Никогда еще не была в центре внимания так, как вчера. Столько хорошего о себе услышала. Приятно. Но, зато, сегодня весь день хожу сонной. Хорошо, что день практики. Медсестры – девчонки. Правда, Юрка Блохин – медбрат. Но это – не в счет. Можно сказать, что мальчишки меня такой и не увидели.
Еле досидела до конца занятий.
Сейчас допишу и лягу спать. Ни на репетицию, ни в музыкальную школу не пойду. Наверняка, из музыкалки меня кто-нибудь встречать будет. Каждый раз кто-то из нашей школы считает своим долгом проводить меня домой. И, смешно, как правило, не один. Сначала мне не нравилось, почему их всех устраивает присутствие третьего, а то и четвертого, пятого и так далее лишнего. Я же никогда не выбираю одного из них, а идем гулять все вместе. Но потом привыкла. Они же все – мне безразличны. Вот, когда я дождусь, что придет ОН, тогда всех остальных разгоню.

29.01.64.
Удивила Тема. Сказала, что Лиска со своим другом приглашают нас в оперу послушать «Риголетто». Причем, сделал это как-то загадочно, т.е. не сказал с кем. Мол, это – сюрприз для меня. Смешно! Я даже спрашивать не стану. Только, непонятно, зачем Мазай так глупо секретничает. На него не похоже.
Ладно, дождусь пятницы и узнаю, что Женька придумал на этот раз. Фантазия у него – богатая. Всем известно.

30.01.64.
Поздно. Пора спать. Весь вечер просидела над клавиром Верди. Зачем? Поразить Мазаева своими познаниями классической музыки? Этим его не удивишь. Но, кажется, своего он добился: заставил меня задуматься о его сюрпризе…
Хватит! Иду спать. Завтра все станет известно.

31.01.64.
Ужаснулась тому, что я записала вчера и позавчера. Видимо, самоуверенность – не лучший советчик.
И сегодня, никак не могу опомниться от того впечатления, какое испытала, подходя к Кировскому театру… Сколько я вариантов одежды перепробовала, готовясь к этой встрече?! Каково же было мое разочарование, когда вместо Мазаева увидела другого. На какую-то самую малую долю я допускала, что с Лиской в театр пойдет не Женька. Хотя и это казалось невероятным. Но, чтобы встретить там того, о ком и не предполагаешь, было невероятным. Но случилось же: рядом с Лиской в черной кожаной ушанке стоял Стасик. С ними обоими кокетничала Потемкина.
Мне ничего не оставалось, как взять себя в руки, подойти и спокойно поздороваться. По-моему это у меня получилось.
Места – неплохие. Середина первого ряда третьего яруса. Общая скамья. Из дешевых – самые лучшие. Дефицитная галерка. Видимо, билеты доставал Стаська через отца. Генка такими делами заниматься не стал бы. Думаю, Стася, ты искал встречу со мной. Зачем? Пополнить свой «послужной список»? Но, пожалуй, не я твоей, а ты моей жертвой будешь!.. Готовься!.. А, лучше, не готовься. Моя очередь устраивать сюрпризы наступила.
Спектаклем я осталась довольна. Хороший состав. О музыке и сказать нечего. Одним словом – шедевр. Не понимаю только, почему очень многие кроме «Песенки Герцога» ничего в этой опере не слышат? Лишний раз убеждаюсь, что классическая музыка – для подготовленного слушателя.
Как я и предполагала, Старостин пошел провожать меня. Около его дома на Пряжке для приличия предложила ему проститься, мол, дальше дойду сама. Но, конечно же, он не мог такого себе позволить. Взял меня под руку и повел по Дровяному переулку. А идти-то всего метров сто!
Обещал позвонить, чтобы договориться о новой встрече. Пришлось сказать номер телефона, который нам недавно установили. Правда, я потребовала, чтобы он его не записывал, а запомнил. Стасик, разумеется, согласился. Но я уверена, что, придя домой, тут же записал, чтобы за ночь не позабыть.
А на прощание еще и руку поцеловал… Джентльмен… Ха-ха!..
Много впечатлений за сегодняшний день, и очень много написала. Пожалуй, не стоит делать ежедневные записи. Достаточно фиксировать только интересные события. Например, как сегодня. А серые будни пропускать.

1.02.64.
Не получилось пропустить хотя бы день. Сегодня позвонил Стаська и пригласил меня завтра поехать с ним в Кавголово кататься на лыжах. Согласилась. Собираюсь.

2.02.64.
Воскресный вечер, а я лежу на диване. Больно пошевелиться, все кости ноют. Видимо, перекаталась на лыжах. И зачем я, дура, согласилась на эту прогулку. Ничего хорошего не испытала.
Но, обо всем по порядку.
Кавголовские холмы горами не назовешь. Но для меня сегодня они показались выше Эвереста. Сначала я пыталась не отставать от Старостина. Выкладывалась, как могла. Но, буквально через полчаса, поняла, что ставлю непосильную задачу. Понятно, он – тренированный спортсмен. Ему это надо. Ведь будущий артист (а он хочет этого) должен быть всегда в форме. А мне-то ненормальной зачем? Я же не собираюсь показывать свои формы на сцене.
Когда я окончательно выбилась из сил, и пот ручьями стекал так, что я почувствовала, как одежда прилипает к телу, Стасик достал из рюкзака свитер и приказным тоном предложил мне переодеться. На мой вопрос, где такое можно сделать, он доходчиво растолковал о том, как норвежские лыжники проделывают подобную процедуру на морозе и никогда не простужаются.
Пришлось подчиниться.
Скинула свою любимую красную куртку на снег. Затем сбросила свитер и рубашку. Взглянув на Старостина, протягивающего мне свой свитер, я наткнулась на его широко раскрытые глаза и только тогда поняла, что стою по пояс голая лишь в одном лифчике. И, самое интересное, что совсем не чувствовала холода, несмотря на отрицательную температуру воздуха. Я быстро выхватила у него свитер и натянула на себя. Он приблизился ко мне, и мы поцеловались. Не знаю, сколько мы продолжали бы стоять в крепких объятиях, если не проезжающая на лыжах мимо нас пожилая женщина. Ее слова: «Как не стыдно?!» – заставили нас опомниться и поскорее удалиться, куда глаза глядят.
Никаких объяснений между нами не последовало.
Через некоторое время я заявила, что очень устала, и пора ехать домой.

3.02.64.
Понедельник – день тяжелый. Все кости болят.
Вечером позвонил Стасик. Встретились. Погуляли. На прощание очень долго стояли в моем подъезде. На все его вопросы о дальнейших наших отношениях отвечала уклончиво. В самом конце, после очередного поцелуя, на вопрос: «Когда снова увидимся?», уверенно ответила: «Никогда!» и побежала вверх по лестнице.

22.02.64.
Почти три недели не брала в руки дневник. Конечно, было, что записать, но как-то все откладывала. Просто – лень-матушка…
Сегодня – канун Дня Советской армии.
В этом году 23 февраля выпало на воскресенье, поэтому, наших мальчиков мы поздравляли сегодня.
После первого полугодия количество мальчишек в нашем классе уменьшилось ровно наполовину. Девчонки не досчитались только двоих. А, ведь в начале учебного года, мы удивлялись, как здорово, что нас поровну! Теперь равновесие нарушено, и 8 марта на мужскую половину ляжет почти двойная нагрузка.
Не знаю, кому пришло в голову, вручать подарки один на один? Из четырнадцати бумажек на восьми были написаны мальчишеские фамилии. Тянули по очереди. Мне достался Лисин. Тут же Валька Худышева отвела меня в сторону и попросила поменяться. Ни для кого не секрет, что она «сохнет» по этому математику. Я согласилась, не глядя, если даже у нее пустой жребий. Но она преподнесла мне Мазая.
Я взяла плюшевого жирафа (каждому мальчишке предназначалось животное с намеком) и отправилась разыскивать Женьку. Вручая ему подарок и поздравляя, я посетовала, что неправильно считать 23-е число мужским, а тем более, мальчишеским праздником. Это – день военных. На что этот нахал заметил, мол, и мы – еще не женщины, намекая на 8 марта.

7.03.64.
Мальчишки оказались менее изобретательными, чем мы. Каждая из нас получила открытку со стандартным текстом и пару лотерейных билетов праздничного выпуска.
А у дома меня поджидал Старостин с букетом мимоз. Пришлось поблагодарить и вежливо отказаться от всех его приглашений.

После женского праздника Аленка надолго забросила дневник. Совсем, не потому, что записывать было нечего. Просто, на это не хватало времени. Учеба в двух школах: общеобразовательной и музыкальной, плюс – репетиции ансамбля. Уже – много! Но, более этого – времяпрепровождение на встречах с «интересными людьми». Такое название появилось случайно в содружестве с Темой. А галерея таких импровизированных встреч была очень разнообразна.
Также нельзя списывать и обычную человеческую лень. Любой согласится с тем, что ежедневные записи требуют огромной внутренней организованности. А в юные годы обладанием подобных качеств похвастать может далеко не каждый.


Сам собой назрел вопрос, неужели пятнадцатилетняя девочка сумела так себя перестроить? Откуда только силы взялись?
Здесь сосредоточились разные факторы.
Ясно, что без подруг Аленка не смогла бы так развить свои успехи в преображении. Ну, а первые шаги в этом направлении ей давались с огромным трудом. Она их делала в одиночку. Но потом, благодаря ансамблю, сформировалась раскованность в поведении на сцене, пусть и не окончательно. А содружество с Ниной Потемкиной очень посодействовало исчезновению покраснения щек в разговоре с мальчишками. Мало того, Аленка сама без всякой подготовки могла свободно заговорить даже с незнакомым юношей. Никто уже и не подозревал, что когда-то румяный оттенок ее лица неожиданно появлялся при самых безобидных вопросах, задаваемых без всяких задних мыслей.
Гадкий утенок переродился в прекрасного лебедя. Застенчивость серой мышки исчезла навсегда…


К своему дневнику Аленка вернулась только в середине мая.
Наводя порядок на своем столе, она случайно наткнулась на общую тетрадку, к которой не прикасалась несколько месяцев. Повертев ее в руках, девушка открыла первую страницу и сразу же углубилась в чтение, забыв про уборку, которую затеяла. В этот день она никуда не торопилась. И чистоту-то она решила наводить из-за дождливого воскресенья.
Перечитав несколько раз ею написанное, Аленка уверенно села за стол и взяла авторучку.

17.05.64.
Вот и подходит к концу 9-й класс. Как же много изменилось! Я – другая. Сама не могу понять, каким образом мне удалось стать интересной для других? Удивляюсь, что стало возможным такое превращение. Если бы год назад мне сказали, что появятся мальчишки, которые будут проявлять ко мне внимание, я, не задумываясь, решила бы – этого человека ждет Пряжка.
А самая большая победа – победа над Старостиным. Когда я была влюблена в него (детская дурость, просто в него влюблялись все, модно было), он игнорировал меня, считал, видимо, что я – не девчонка, а какая-то замарашка. Эх, Стасик, ты сам дал мне понять, что в девушке кроме внешности есть и что-то внутри. Когда оболочка – невзрачная, заглянуть за нее не хочется? Так Стасик? Примитивное рассуждение! А теперь, когда изменилась скорлупа, ты заметил и ядрышко ореха?..
А, вот и фиг тебе!
Я тоже заглянула в твое нутро. Оно-то – гнилое! Но закрыто красивым покрывалом, которому, как я только сейчас поняла, грош – цена.
Ты, Стасик, хотя и не обижен ростом, но есть повыше тебя. Ты – умный, но есть и не глупее тебя. Я раскрыла себе глаза не только на тебя, но и на других. Ты – не единственный в мире!

«По-моему, хватит – подумала Аленка – Не зря говорят, что бумага все стерпит. А выговорилась, стало радостней… Честно говоря, я и сама не знаю, правильно ли себя слепила? Но, какая есть, такая есть! И, по-моему, пора прекратить радоваться и восхищаться своими победами, а то так можно и свихнуться».
Девушка снова взялась за пылесос…


Наступило лето. Первое лето, когда Аленка не захотела уезжать из Ленинграда. Ее не устраивал ни один из вариантов, предложенных родителями. Не было желания ехать с отцовской семьей на Рижское взморье. Еще меньше хотелось провести летнее время в окружении семьи матери, где-то на берегах Волги. Хоть и не бывала она в этих местах, но перспектива стать нянькой своим полуродным младшим братьям и сестрам не устраивала.
Лето 63-го было не жарким. Поэтому в городе было не душно, а вечерами, даже, прохладно. Вот, почему, Аленка покидала жилье только днем. Ей понравились прогулки по Ленинграду. Причем, она, почти сразу, стала делать это по плану, то есть читала литературу о городе, а правильнее сказать, о каком-нибудь небольшом его районе. Затем посещала те места. И там она представляла себя экскурсоводом. Разглядывая памятники и другие достопримечательности, Аленка, мысленно, оттачивая каждую фразу, рассказывала себе о том, что изучила накануне по книгам.
«Почему я зациклилась на музыке? – почти каждый вечер после своих «экскурсий» задумывалась Аленка – Есть же и другие профессии. Очень интересно, например, водить людей по Ленинграду, показывать архитектуру, памятники, рассказывать о зодчих и скульпторах. А сколько интересного в истории нашего города!»
Особенно нравилось представлять себя проводящей экскурсии по Ленинграду для иностранцев и, непременно, на французском языке.
Но в августе подобные рассуждения неожиданно закончились. Причиной тому стала поездка в Кавголово. Как-то, несмотря на прошедший Ильин день, Аленке захотелось искупаться. Разумеется, о Петропавловском пляже и речи не было. Какая температура воды в Неве, даже жарким летом, известно всем. А вот, окунуться, где-нибудь на Карельском перешейке, совсем другое дело. Значит, путь лежит на Финляндский вокзал.
А на вокзале, естественно, была выбрана ближайшая электричка, отправляющаяся к ближайшему месту под Ленинградом, где можно позагорать и освежиться в воде. Таким пунктом оказалось Кавголово (видимо, к этому направлению подтолкнули еще и зимние воспоминания). После двадцати пяти минут езды Аленка стояла на платформе, не зная, куда двинуться дальше.
«Зимой здесь выглядело все по-другому» – подумала она.
То, что мир тесен, она знала и ранее. Ведь неоднократно происходили случайные встречи, всегда удивляя ее. Но в пригороде Ленинграда это было и вовсе неожиданно.
Девушка сначала не обратила внимания на группу ребят в синих спортивных костюмчиках. Но, когда от этой компании отделился высокий черноволосый парень и бегом направился к ней, Аленка удивленно проговорила про себя: «Вот и снова встретились».
– Какими судьбами, Лена? – спросил Стасик.
Да, это был он.
– Вспомнила зимние лыжные прогулки – ответила Аленка.
Каким образом она составила такую фразу, ответа нет. Казалось, сказано первое, что пришло в голову. Но сказано удачно.
– А летнее Кавголово – не хуже.
– Именно это я и хочу проверить – сказала девушка – Посоветуй, куда мне пойти.
– Лучше всего, пойти вместе с нами. Мы, здесь, знаем все.
– И кто это – вы?.. О, кажется, я вижу еще одно знакомое лицо.
К ним приближался Генка Лисин:
– Привет, Аленка. Что тебя привело в наши пампасы?
– Здравствуй, Гена. Я и не предполагала, что окажусь в ваших владениях…
– Да это он так шутит – поспешил прервать девушку Стасик. Ведь из памяти еще не исчезли колкости, часто слетавшие с Аленкиного язычка в его адрес. И, теперь, не желая упускать возможность вновь пообщаться с девчонкой, которая задела его за живое и очень глубоко, он поспешил взять инициативу в свои руки:
– Лена, присоединяйся к нашей компании. Мы недавно вернулись из Волгограда. И теперь отдыхаем и весело проводим время.
Еще один молодой человек подошел:
– Я не помешаю?.. Может, познакомите и меня?
Аленка повернулась, чтобы взглянуть на того, кто это произнес. Пришлось запрокинуть голову.
«Хороший рост. Почти как у Мазая» – подумала она.
– Никто тебя не гонит – Стасик не желал отступать от центра внимания – Это – наш Акула…
– У меня, между прочим, имя есть. Если не можешь представить меня по-человечески, сделаю сам. Девушка, меня зовут Владимир Сепман, а с этими двумя деятелями имею честь тренироваться в одной команде. Они оба любят болтать лишнее, но одно сказано правильно. Присоединяйтесь к нам. Погуляем, позагораем, а потом пойдем в лагерь, пообедаем. Тем более, что сегодня у нас парочка лишних порций имеется.
– Я согласна – неожиданно для самой себя моментально ответила Аленка, но, опомнившись, добавила – при одном условии!
– Говорите, Аленка, выполню любые Ваши условия.
– Условие одно и очень простое: переходим на «ты».
– Замечательно! Для этого мы сейчас же отправляемся на озеро (есть там у нас прекрасное укромное местечко). К тому же у нас есть все, что требуется для брудершафта – Акула демонстративно поднял вверх спортивную сумку. Раздалось легкое позвякивание стекла.


На небольшой площадке над обрывистым берегом Хепо-ярви, окруженной густым малинником, расположилась группа молодых людей. На расстеленном на траве шерстяном одеяле появились две бутылки «Цинандали», два граненых стакана и два апельсина.
– Считаю, что будет справедливо – торжественно провозгласил Стасик – если один стакан и один апельсин будут отданы даме. Мы же разделим оставшийся плод на троих, а вино будем пить по очереди из второго стакана.
– Артистично сказал – Лиска изобразил аплодисменты.
– А это я понимаю, как одобрение моего предложения – Стасик достал нож, открыл бутылку и наполнил стаканы. Затем, надрезав шкурку апельсина, сделал из него нечто напоминающее цветок и положил сие произведение напротив Аленки.
– Молодец, Старостин – Акула протянул один стакан девушке, другой оставил у себя.
– Как это понимать? – Стасик явно начинал волноваться.
– Очень просто. Из трех присутствующих здесь мужчин двое хорошо знакомы с также присутствующей здесь дамой. Один, как бывший, а другой, как настоящий одноклассник. Следовательно, преимущество в очередности поднятия бокала получает третий. Аленушка, Вы со мной согласны?
Девушка весело рассмеялась. Ей все больше и больше нравился этот высокий остроносый блондин. Особенно радовало то, что Стасик, благодаря ему отодвигался на второй план.
– Я согласна, но почему-то забыто мое условие о переходе на «ты».
– А это – вторая часть моего преимущества – невозмутимо продолжал Акула – На «ты» надо переходить по всем правилам.
– Ну что ж, по правилам? так – по правилам! Я готова.
Правые руки со стаканами вина переплелись.
– До дна! – вставил реплику Лиска и, дождавшись опустошения стаканов, добавил – А теперь, как положено.
– Может быть, еще предложишь «Горько!» крикнуть?! – наконец-то нашел, что сказать, и Стасик. То, что Акула отодвинул его на второй план – полбеды, а, вот, Лискины уколы это уже – перебор.
Покуда Лиска и Стасик вели войну взглядов, выпившие на брудершафт, не обращая на них внимания, соединили свои губы. Правда, поцелуй был настолько кратким, что двое других его и не увидели. Они только услышали фразу, вылетевшую из уст их друга:
– Теперь можешь говорить мне «ты»!
От Стасика и Лиски ускользнуло и самое главное. Это то, что  кроме губ сошлись и взоры двух молодых людей, еще каких-то два часа назад не подозревавших о существовании друг друга. Маленький интервал времени, который лучше всего характеризуется, как «глаза в глаза», стал более значительным шагом к сближению, чем целомудренный поцелуй. Несмотря на моментальность этого эпизода, Аленка очередной раз убедилась, что застенчивой Лены Федоровой больше не существует. Ибо юноша отвел свой взгляд в сторону первым. Но и Акула, почувствовав неловкость от этого, пожелал сгладить ситуацию:
– Друзья, предлагаю поторопиться, а то опоздаем на обед.
– Согласен – пробормотал Стасик и откупорил вторую бутылку.


– Хорошо вас кормят, товарищи спортсмены – сказала Аленка, когда компания покидала столовую.
– А мы не жалуемся – Стасик безнадежно пытался хотя бы такими ничего не значащимися заявлениями взять инициативу в свои руки.
Но, как назло, ему даже Лиска не желал подыгрывать. Тот, почему-то, вставляя свои реплики, передавал главенство в разговоре Сепману:
– Но на Спартакиаде питание было лучше. Правда, Володя?
– Факт – ответил Акула.


Прогулка вчетвером продолжалась недолго. Лиска быстро просчитал несуразность происходящего и, отведя Старостина в сторону решил высказать ему свои соображения:
– Тебе не надоело выглядеть дураком?
– Лучше скажи, почему ты мне палки в колеса вставляешь?
– Сам подумай. Я, как никто, знаю о всех твоих потугах, направленных на Аленку. Все твои фиаско в этой деятельности мне также известны из твоих же рассказов. Не пора ли успокоиться, Старостин?
– Если бы ты знал, Гена, сколько раз я пытался заставить себя сделать это. Но, видимо, такое практически невозможно.
– А ты – через «не могу».
– Поражаешь ты меня, Лисин. Но, будь уверен, и ты когда-нибудь влипнешь в нечто подобное!..
Их разговор, хотя и был недолгим, но хватило времени, чтобы Аленка с Акулой «потерялись»…


Вернувшись домой, Аленка достала свой дневник. Раскрыла на последней записи, взяла ручку, но немного подумав, захлопнула тетрадку. Рассмеялась.
«Событие – интересное, а записывать не хочется. Почему? Сама не знаю… Интересный парень Володя. Как и все Лискины друзья. Пожалуй, Стасик – исключение. Нет, он – тоже неплохой. Только обида у меня на него, похоже, никогда не исчезнет. Пусть мучается. Ведь, я ему нравлюсь. А с Акулой (ну, и дурацкое прозвище) мы завтра встречаемся. Стаська ревновать будет… Кажется, у меня появилась новая черта характера под названием: вредность. А может, это – просто, месть за прошлые обиды? Как же все запутано покруг…»
Встречи Володи и Аленки продолжались до начала нового учебного года. Их отношения более походили на дружеские, чем на любовные. Поцелуй на брудершафт остался первым и единственным. А в сентябре их отношения резко оборвались. Причем, случилось это без всяких объяснений, как с одной, так и с другой стороны. Получилось так, что когда завершилась их последняя встреча, новая не была назначена. Единственное, сказанное при расставании, было: «Созвонимся». Но воспользоваться телефоном никто из них так и не пожелал.


К своему дневнику Аленка вернулась. Случилось это в первых числах сентября.
Как и каждый год в школе в это время организовывался день здоровья. Его учащиеся всегда ждали с нетерпением. Еще бы, вместо учебы – веселая прогулка. В прошлом году – Кронштадт. На этот раз запланировали экскурсию в Петродворец.
Очень много впечатлений осталось у Аленки после поездки. Также очень много страниц дневника было исписано. Несколько вечеров подряд фиксировала она, стараясь не забыть подробностей, на бумаге то, что ей казалось тогда самым важным в жизни.
Но, даже ее подробное изложение в дневнике не дает полной картины.
Автор сам расскажет о событиях того дня.


Собирались рано утром у Тучкова моста. Теплоход, отход которого назначен на восемь тридцать, стоял у пристани в ожидании пассажиров. А пассажирами в тот день были десятиклассники 235-ой школы. В восемь утра учащиеся с сонными физиономиями  почти в полном составе передвигались по берегу Невки, проклиная учителей, которые назначили явку в 8 часов. В этом возрасте поспать лишние полчаса всегда безумно хотелось. И, если кто-либо отнимал это блаженство, автоматически становился врагом номер один. Да, таковы подростки.
Но, ведь, они к экскурсии подготовились. Поэтому, все ближайшие подворотни и парадные вокруг пристани были оккупированы. Купленные накануне спиртные напитки откупоривались и уничтожались. Правда, это касалось только мальчишек. Именно им, в отличие от девчонок, хотелось выглядеть взрослее. Выпить – главный критерий созревания…
Наконец-то, объявили посадку. Все кинулись к теплоходу. Посадка закончена, и под рев двигателей теплоход стартовал в сторону Петергофа. Куда, через 40 – 50 минут он и прибыл.
Аленка очень хотела произвести впечатление на всех. Весь предыдущий вечер она примеряла наряды. Наконец остановилась на красно-черных цветах. Выглядело это эффектно. Тогда Свирский и произнес ту характеристику, которая надолго закрепилась за ней.
– Я вижу потрясающую девушку – сказал он – Невероятно хочется вспомнить французского классика, глядя на нее. Одним словом: The girl ; la fa;on de Stendhal. Он был прав, девушка выглядела невероятно обворожительной в красном узком платье, красных туфлях на невероятно высоком каблуке. Тем более, что остальные фрагменты ее туалета были выполнены в черных цветах. И непромокаемая куртка, и чулки, и прическа.
Каждый класс был прикреплен к экскурсоводу.
Евгению Мазаеву это сразу не понравилось. Он воспользовался моментом и исчез. Его тянуло туда, где, обычно не бывало никого кроме него. В «Верхнем парке» нереставрированные фонтаны всегда привлекали его больше, чем рассказы экскурсовода о «Большом каскаде» и прочих «Шахматных поверхностях».
Идя по дорожке в хорошо известном ему направлении, он вдруг заметил камешек, который неожиданно опустился у самых его ступней. Недолго думая он поднимает его и бросает в ту сторону, откуда прилетел. И попадает. Попадает в ногу Аленки. Откуда она здесь появилась? Но камешек сделал свое черное (в прямом и переносном смысле) дело. Он соприкоснулся с Аленкиной ногой, и от него вверх и вниз поехала белая полоса. Чулок испорчен, но с параллельной аллеи смотрит на него Аленка Федорова и смеется.
Женька, не обращая внимания на то, что топчет газон, хотя к подобным выходкам со стороны других, он относился критически, кинулся к девушке, вымаливая у нее прощения за нанесенный ущерб ее туалета.
– Женя, ты о чем? – Аленка демонстрировала улыбку на всю, только возможную широту ее – Это же, всего лишь, тряпка. На переживай.
– Я не хотел, Аленка.
– Еще раз говорю: забудь. Лучше расскажи, куда идешь? Может, возьмешь меня с собой?!
– Пошли! – кроме этого слова у Мазая не нашлось других, хотя попутчики не входили в его планы.
Они пришли туда, где Женька бывал неоднократно. Но впервые – не один. Также впервые без улыбки на лице с его губ начали слетать серьезные слова:
– Аленка, ты узнала мой секрет. Единственная…
– Никогда еще никто меня так не называл – вырвалось у девушки.
Но, как бы, опомнившись, она тут же опустила взгляд и скороговоркой произнесла:
– Извини. Я тебя перебила.
Мазай уже не контролировал то, что говорит:
– Аленка, я хочу тебя поцеловать.
– Зачем, Женя?
– Я и сам не знаю, но, еcли ты – здесь, то так должно и быть!
И они, удаленные от существующего мира, отдались страстям, свойственным молодости. Но, уже в который раз приходится повторять, что пределы нравственности не переступались. Да, они целовались, их руки бродили там, где им ничто не препятствовало.
Через пару часов они нашли свой класс.
Ребята сосредоточились вокруг аттракциона  под названием «качели». Мазай тут же обнаружил пустую лодку. Он схватил Аленку за руку и потащил за собой. Они успели занять свободные качели, опередив других, менее проворных.
Далее началось раскачивание. Мазай, приседая, а затем со всей, свойственной ему силой, разгибая ноги, толкал ими качели. Аленка, не желая отставать от своего партнера, также прилагала огромные усилия, стараясь поддержать ритм раскачивания. Низко приседая при подготовке очередного толчка, она и не замечала, как ее узкая юбочка резко ползла вверх, обнажая ножки до середины бедра, демонстрируя загорелые полозки обнаженной кожи.
Зато, Мазай не мог оторвать глаз от такого зрелища, умело делая вид, что опускает взгляд с единственной целью, якобы сосредоточиться на следующем усилии.
Естественно, что он ощущал то возбуждение, которое испытывает любая особь мужского пола, увидев в туалете девушки более дозволенного. Но, кроме того, какое-то непривычное сдавливание в левой части груди не прекращалось, ни на минуту.
«Это – что-то новенькое – мысли в голове Мазая опережали одна другую – Неужели платоническая составляющая? Никогда такого не было. Что делать? Как быть?..»


Уже, по возвращении из Петродворца, он понял, что не желает расставаться с Аленкой. На пристани ноги сами поднесли к девушке.
– Пошли пешком – сказал он.
– До Сосновой Поляны? – спросила она.
– Хоть до Стрельны. Я готов.
До Сосновой Поляны, где жила Аленка, они, конечно не дошли. Но Васильевский Остров и Коломну пересекли.
Шли, держась за руки. Почти не говорили. Мазай периодически слегка сжимал Аленкину руку и тут же ощущал ответное мягкое пожатие. Впервые он испытывал радость от того, что его «знаки внимания» получают ответ. Возможно, такое происходило от того, что рядом шла его ровесница. До сих пор его интересовали только женщины, старшие по возрасту, как более доступные. Он даже зарегистрировал рекорд – разница тринадцать лет. В шутку думал побить его.
Но сейчас, все – по-другому, и совсем непонятные чувства наполняли его. Стыдно было сознаться самому себе, а правильнее сказать, что не хотелось называть истинным именем то состояние, которое захватило и не отпускало юношу. Ему казалось недопустимым влюбиться.
А таковое произошло! Произошло нежданно. Оставалось только принять его.
С Аленкиной же стороны было также не совсем очередное увлечение. К этому парню ее тянули очень прочные невидимые нити, рвать которые не было ни малейшего желания. Ушли в прошлое такие игры.
Но, пора вернуться к нашим героям туда, где их оставили.
По-прежнему, держась за руки, они стояли рядом с трамвайной остановкой на площади Репина.
– Женя, я устала – прервала молчание Аленка – До Сосновой Поляны мне не дойти. А вот и мой 36-й. Пока.
Девушка побежала к трамваю. Мазай – за ней.
– Я тебя провожу…


В школе, на следующее утро, Мазай сел рядом с Аленкой.
Теперь они виделись не только в школе, которую ежедневно покидали рука об руку. Их встречали вместе очень часто. Первую неделю вообще казалось, что любой разговор одноклассников обязательно сводился к обсуждению этой пары.
Но с наступлением зимних каникул их встречи оборвались.
Инициатором разрыва явился Мазаев. И причина банальная – одна любовь сменила другую. И, как в дальнейшем выяснилось, вторая была серьезней…
Аленка, обиженная на Мазая, решила навсегда вычеркнуть его из своего сердца. Впредь до самого окончания школы она даже думать не желала о нем. Но на выпускном вечере, непонятным образом, это кардинальное решение дало трещину. Ей вдруг захотелось услышать от Женьки хотя бы поверхностное объяснение его поступка. Но равнодушная мина на лице Мазая вынудила отказаться и от этой попытке…


«Ура! Победа! Самая главная победа в моей жизни. Я – студентка консерватории, и это – реальность. Все нервотрепки ушли в прошлое. Вроде бы надо только радоваться? Да, я и радуюсь, но какое-то чувство опустошенности. Не надо готовиться к экзаменам…»
А экзамены давались с большим трудом.
Лишь специальность прошла спокойно, поскольку была первой. К этому экзамену Аленка и не готовилась. Она твердо решила для себя, что если его завалит, то на музыке будет поставлен большой жирный крест. Но все закончилось успешно. Вокальные данные не подвели.
Вот здесь-то и начались самые большие трудности, и преодолевать их было мучительно. Слух о том, что сдав специальность, можно считать себя студентом был, мягко говоря, преувеличен. На первом же экзамене по общеобразовательным предметам невооруженным глазом было видно, что число абитуриентов превышает количество мест. То есть, отбор продолжается. И отбор суровый. Много слез пролилось.
Более напряженного периода в Аленкиной жизни не было ни в прошлом и, забегая вперед, можно констатировать, что и в будущем не произойдет. Откуда силы-то взялись спать по два часа в сутки? Насколько надо собрать волю в кулак, чтобы идти к цели, совсем не думая о своем здоровье? Что толкает вперед?
Ведь Аленка никогда не отличалась сильным характером. Достаточно много дел не доводила до конца. Но здесь, будто бы, какая-то неведомая сила вела ее, заставляя делать невозможное. Сдавая очередной экзамен, она почти без сил с трудом добредала до дома и валилась на кровать. А на следующий день, все сначала… И, вот, это все закончилось. В руках – студенческий билет.


«Как интересно стало учиться. Нет ни физики, ни математики. Правда, есть история КПСС. Ну, это можно перетерпеть. Зато, все остальное так захватывает, что и мысли о прогулах не возникает. А ведь здесь, никак в школе. Никто не заставляет посещать занятия, никто не внушает, что надо учиться. Даже, если случайно опаздываю, то волнует не нагоняй от преподавателей (что бывает крайне редко), а то, что пропустила нечто важное. Сама удивляюсь: может ли быть такое? Ведь учебу я всегда считала необходимой повинностью. А тут, меня каждый день какая-то неведомая сила тянет в консерваторию».


Напряженные учебные дни летели неуловимо. Иногда казалось, что сессии следуют одна за другой без перерыва.
Зимние каникулы сами собой сокращались до одного дня. Далее, Аленка не могла заставить себя отдыхать. Ее тянуло разучивать новую арию или отточить до совершенства какую-либо музыкальную фразу. Ну, а летние каникулы, как правило, поездки с агитбригадой по санаториям и домам отдыха Ленинградской области с концертами.
Все случилось так, как Аленка и представляла себе, еще в бытность школьницей. Студенческая музыкальная жизнь – вся в радости и цветах. Но, цветы-то рано или поздно увядают, и нарождаются ягодки, которым предстоит созреть.
И спелость надвигалась.
«Я решила стать певицей. Но я – ни Вишневская, ни Образцова, ни Галина Ковалева. Прекрасно понимаю, что заурядные музыканты тоже нужны. Но, как не хочется быть посредственностью! Почему, понятие простой инженер звучит привлекательней, чем простой артист? Какая разница? Не все ли равно, где говорить: «Кушать подано»? Работать, естественно, я буду. Стараться буду. Только не знаю, чего добьюсь»…


На летних гастролях следует остановиться подробнее. Ибо, благодаря этим путешествиям по деревням и весям, состоялись знакомства, повлиявшие на Аленкину карьеру.
Так называемая агитбригада собиралась из числа студентов не только консерватории, но и музыкального училища, носящего то же имя великого композитора.
Тогда Аленка и подружилась со своей ровесницей Людой Сенчиной. Их приятельские отношения сначала развивались на профессиональной основе. Они даже приготовили несколько вокальных дуэтов. Но в дальнейшем отношения переросли в дружеские, несмотря на то, что пение повело их по разным дорогам. Людмилу больше привлекала эстрада, а Аленка не видела себя в легком жанре. На эту тему у них часто возникали споры. Но связи их от этого не нарушались.
Хотя, в то же время, близкими подругами они не стали…


– Привет, Альчики! По-прежнему, вас можно видеть только вместе. И, куда же вы направляетесь такие торжественные?
Стрельченко и Щепкина Аленка случайно встретила на мосту Лейтенанта Шмидта.
– Привет, привет! А идем мы в Алькино училище на вечер.
– Хочешь с нами? – предложил Олег – На танцах будешь нарасхват.
– Пошли, Аленка – поддержала Алла – Там весело бывает.
– Даже не знаю. И одета я не для вечера. Туфель, и тех нет…
– Чепуха. Потанцуешь в босоножках.
И все трое направились в сторону Васильевского. Немного задержались у памятника Крузенштерну.
– Через год и мы напялим на него тельняшку. Выпускная традиция.
Действительно, памятник был облачен в огромную полосатую рубашку. Каждый год, несмотря на бдительность руководства Училища имени Фрунзе, те, кто получал лейтенантские погоны «одевали» Крузенштерна. Никто толком не знал, когда появился такой обычай. Но соблюдался он регулярно.
Девушки в сопровождении Олега зашли в актовый зал училища.
Яркий свет и музыка нахлынули как дождевой поток, также неожиданно и также обильно. Никогда ранее Аленка не видела такого количества моряков. А если бы она еще могла предположить, что моментально окажется в центре внимания большинства мужских глаз, то, вполне вероятно, не откликнулась бы на приглашение Альчиков. Ведь она давно уже, а точнее сказать, со времени окончания школы прекратила «любовные игры». На подобные мелочи у нее не было времени. Да и интерес к таким развлечениям просто испарился. Девушка повзрослела.
Теперь же она серьезно иногда задумывалась о будущем. В такие минуты мечты приводили ее в некое сказочное царство, где мысленно встречалась с тем единственным, для которого можно быть готовой на все. Но в реальности ничего, даже чуть-чуть похожего, не наблюдалось.
Учеба в консерватории забирала много времени.
Лишь только на старших курсах Аленка позволила себе немного расслабиться. Накопилась усталость. Прогулки после лекций стали регулярными. Причем ей нравилось проводить это время одной. Приятно было продвигаться по улицам, никуда не торопясь. А, учитывая, что с третьего курса, как правило, занятия в консерватории начинались не раньше одиннадцати часов, то и окончание было ближе к вечеру.
Вот на такой прогулке она случайно и встретилась с Альчиками.
Аленка не представляла, что эта встреча и приведет ее, как тогда показалось, в то самое сказочное царство и к тому самому единственному.
Имя его – Илья. Так звали русского легендарного богатыря. И этот был – косая сажень в плечах. Мышцы накачены, шея и голова почти одного диаметра. Но лицо, при этом, очень располагающее. Разумеется, он обратил внимание на Аленку, а не наоборот. Не успела она в сопровождении Альчиков появиться в зале, как этот рыцарь подбежал к ней, кивком изобразил поклон и, подхватив девушку за талию, закружил в танце.
Получилось так, что кроме, как с ним, ни с кем Аленке не пришлось потанцевать. Слова Олега о том, что она будет нарасхват, не оправдались. А причина тому – тривиальная. Илья успел всех предупредить: «Эта девушка – моя!»
Ничего не поделаешь, военно-морская солидарность.
В тот вечер Аленка и не подозревала, что танцует с первым своим мужчиной и мужем.
«Чем же он тогда меня покорил?» – задавала в будущем она себе такой вопрос. И ответа не находила, хоть он и лежал на поверхности. Просто, время расставило все по своим местам. Пришла пора замужества. И в этот момент, который наступает, как правило, неожиданно, случайно появляется подходящая кандидатура. Все тут же раскладывается по полочкам. Итог – свадьба. И далее, страсти первых дней семейной жизни.
Аленка и Илья красиво вступили на эту проторенную тропинку. И вначале шествовали по ней уверенно. А потом, почти как по Толстому: счастье – однолико, а жизнь – многогранна. И невероятно тяжело отыскать ту единственную грань, на которой интересы двоих – идентичны, где царит гармония во всем. Возможно, имеется в этом мире небольшое количество тех, кому удалось найти такой путь. Но наши молодожены, к сожалению, пополнили армию большинства.
Да, и не могло быть по-другому. Достаточно взглянуть со стороны на эту семейную пару и объективно оценить, чем они руководствовались, создавая ячейку общества?
Начнем с Ильи.
Курсант-выпускник. К тому же – ленинградец, ждущий распределения на периферию. Он прекрасно понимал, что прибыв на место службы холостым офицером, будет нарасхват у тамошних женщин. И рано, или поздно попадется в капкан какой-либо провинциалки. Такое понимание ему внушили родители, не желавшие, чтобы их сын привел в дом супругу из «приезжих». Они активно искали невесту своему отпрыску, но постоянно терпели неудачу. Илья отвергал все кандидатуры. Сам же большого рвения к поискам будущей своей половины не проявлял.
И здесь появляется Аленка… Красавица, ленинградка, студентка консерватории. Что еще надо? Да и родители в восторге. А главное – Илья так увлекся ею, что решение о женитьбе созрело моментально.
А Аленка, хотя и сомневалась очень долго, но перед активным натиском Ильи устоять не сумела.
«Все равно, когда-нибудь придется заводить семью – подумала она – Ждать сказочного принца? Глупо. А Илья, как ни странно, мне все больше и больше нравится. Может судьба? Хотя, что такое судьба? Ведь, сами же мы решаем, как быть в дальнейшем».


Да, мы решаем, но и дальнейшее может потребовать решительного шага. Может быть, даже, второго в жизни. Первый раз, несколько лет назад, Аленка смогла себя переделать и направить свои усилия на нелегкий путь. Вообще-то неизвестно, ведь мог и любой другой выбор оказаться еще тяжелее. Но к избранной цели девушка шла решительно и планомерно.
И вот, теперь снова – дилемма.
Три события последовали одно за другим практически без перерыва. Распределение, бракосочетание, окончание консерватории.
Получив направление в Театр музыкальной комедии, Аленка была рада, что будет там трудиться вместе с Людмилой Сенчиной. Они в один год окончили свои учебные заведения. И, несмотря на то, что Люда уже была довольно популярной певицей, она этим не кичилась и была рада не менее Аленки, что оказались вместе.
Но следующее событие, именуемое кратким словом, «свадьба», внесло свои поправки. До этого Аленке и в голову не приходило, что возможны противоречия между Ильей и музыкой. Ведь целый год он с удовольствием посещал музыкальные спектакли и даже филармонию. О Тихоокеанском флоте и слова не было сказано. И вдруг, выбор между двумя противоположностями стал неминуем.
Мужа ждал Дальний Восток, жену – Ленинград. Ехать с мужем – конец карьере, не ехать – конец семье. Поиск компромисса результата не давал. С двух сторон Аленка подверглась атакам.
– Ты с ума сошла! – возмущалась Сенчина – Неужели, ты хочешь поставить крест на себе? Можно же договориться пару, тройку лет потерпеть. Оба встанете на ноги, добьетесь успехов, обрастете связями и сможете тогда организовать нормальную совместную жизнь. Уедешь из Ленинграда, пожалеешь. Попомнишь мои слова…
Илья излагал совсем иное:
– Семья – единый организм. Ничего хорошего в том, что между нами будут тысячи миль. Могу принять только расставание на несколько месяцев, пока не оборудую быт. А жить на разных концах страны годами, увольте!..
В результате, почти полгода прожив врозь, семья воссоединилась под Магаданом. Этого могло и не произойти, если бы у Аленки все хорошо сложилось в театре. Но мелкий конфликт посодействовал тому, что она положила заявление на стол и последовала за мужем в края, находящиеся далее Сибири.
Далеко не всем подвиг декабристок, тринадцати самых удивительных русских женщин, может быть примером.
Пусть поначалу, когда семья лишь зародилась, юные жены искренне бравируют тем, что готовы следовать за мужьями на край света. Возможно, иногда они и делают первый шаг в этом направлении. А некоторые из них даже задерживаются на несколько лет. Но, лишь, единицы способны до конца вытерпеть и побороть все невзгоды жизни в нелегких условиях…


«Пятнадцать лет напряженных занятий музыкой для того, чтобы проводить музыкальные уроки в детских садах, расположенных в окрестностях Магадана.
Разумеется, на мировое признание я не рассчитывала никогда. Была готова даже к хоровому пению. Правда, если хор – известный. Кстати, преподавать в музыкальной школе тоже неплохо. Но для этого надо жить не, как я, в захолустье. Нет, я не жалуюсь на тяжелый быт. Офицерская общага это – не самое страшное. Тем более, что люди здесь более сплоченные. Все готовы бескорыстно помогать друг другу. Видимо, по-иному в этих местах и быть не может.
Причина обиды – другая. Было блестящее распределение в Театр музкомедии. Пришлось отказаться. Как верная жена последовала за мужем. Полгода сидела без работы. И, чтобы не пропал диплом, занимаюсь тем, что даже в страшном сне раньше не видела. Эх, не для этого я учила партии Азучены, Амнерис, Графини… А сколько сил потрачено на Кармен?
Так и хочется вспомнить Пушкина:

«Мечты, мечты, где ваша сладость?..»

Да, пожалуй, не важно, где сладость мечты. Нужен выход…»


А выход – простой. И название ему – развод. Распалась еще одна семья.
Аленка сидела в самолете рейсом «Владивосток – Ленинград». Терпеть такой долгий рейс было тяжело. Когда самолет приземлился, радость была бесконечна:
«Здесь – не там! Куча возможностей. Завтра же – по театрам и музыкальным коллективам».


Но все оказалось значительно сложнее ожидаемого.
Разумеется, не везде отказывали Аленке. Наоборот, в большинстве случаев перед ней являлись распростертые объятия и сулились златые горы. Но, как обычно бывает в подобных ситуациях, где нас хотят видеть, не хочется нам туда. И наоборот, очень хочется оказаться там, где нас не ждут.
Пришлось искать золотую середину.
И таковая нарисовалась в образе музыкального ансамбля КГБ.


Неожиданности встречаются повсюду.
Кажется, что может быть неожиданного, когда поешь на фоне хора? Вроде бы – ничего. Но, если одно и то же происходит ежедневно и каждый раз заранее знаешь, что ничего нового сегодня не случится, то начинаешь понимать, что такое обыденная скука. Тогда с невероятной силой в тебя врывается желание опять что-то изменить. И, поскольку, на работе сделать таковое невозможно, то вынужден прикладывать усилия для преобразования досуга. Но специфика артистической жизни отводит свободное время на тот период, когда большинство граждан заняты на предприятиях. Субботы и воскресенья, как правило, заняты выступлениями. То же самое можно сказать и о вечерах будних дней. А, если добавить ежедневные поздние отбои и подъемы, то получается, что личная жизнь протекает где-то в стороне от остального мира.
В этот рутинный список смело можно добавить и постоянные гастроли. Обычно такое слово у несведущих вызывает восторг. Возможно, для единиц выдающихся артистов, это существительное почти всегда согласуется с прилагательным «зарубежные». Но ансамбль, в котором выступала Аленка, совершал поездки только в пределах нашей необъятной страны. Причем точками остановок были, в лучшем случае, районные центры.
И, однажды, в таком постоянном однообразии, неожиданно появился долгожданный просвет.
Жизнь снова столкнула Аленку с Людмилой Сенчиной, теперь уже знаменитой певицей. Встретились они в «Октябрьском» на новогоднем концерте. После выступлений пообщались почти полночи, рассказывая друг другу о себе. Уже собирались разъезжаться по домам, когда Людмила заявила, что у нее созрела неплохая идея:
– Понимаешь, Ленка, не хочу хвастать, но сейчас у меня все складывается очень неплохо. Я выступаю в концертах вместе с самыми популярными певцами Ленинграда. Пьеха, Сергей Захаров и другие. К тому же мне симпатизирует очень могущественный человек…
– Кто? – случайно вырвалось у Аленки, хотя она и прекрасно представляла, о ком идет речь. Разные толки про тандем Романов – Сенчина ходили по всему городу.
– Делаешь вид, или, действительно, не знаешь?
– Разное говорят. Но я, Люда, никогда сплетни не слушаю. Но, если ты пожелаешь прояснить мне эту ситуацию из первоисточника, возражать не стану.
– Тогда расставляю точки над «ё». Действительно наш Первый секретарь желает видеть меня на всех концертах, где бывает сам в качестве зрителя. Мне однажды дали понять, что отказываться от этих приглашений нельзя. Вот я и не отказываюсь. Мало того, мне приходится отсылать ему все мои новые записи. Он их прослушивает и, если не дает добро, то необходимо забыть это произведение. Вот так-то… Но есть и плюсы: я могу сама выбирать маршруты гастролей, пользоваться распределителем. А, главное, из-за чего я и затеяла разговор, то, что теперь могу сама подбирать для своих концертов и аккомпаниаторов, и ведущих, и так далее. Мне сегодня понравился ваш ансамбль. С удовольствием выступила бы вместе с ним. Понимаешь, полно хороших коллективов, а их не выпускают на большую сцену. Вот мне и захотелось помочь твоему ансамблю. Надеюсь, не возражаешь?
– Разумеется, не возражаю. Но, как все это будет выглядеть?
– Доверься мне…


«Жить стало лучше, жить стало веселее… Где-то я слышала такое изречение. Сейчас оно – кстати. Молодец Людка. Благодаря ей, намного интересней стало работать. А гастроли?! Сколько новых больших городов я увидела. А скоро поедем за границу»…
Если, насчет «лучше» и «веселее», можно немного поспорить, то понятие «интересней» споров не вызывало.
Богемная жизнь тем и хороша, что есть возможность найти общие темы для разговора. А в основном, только это и определяет сближение людей искусства. Им, как правило, всегда хочется излить душу, поведать о себе. И такие рассказы обязательно будут выслушаны. Ибо, тот, кто внимает рассказчику, твердо понимает, что следующая очередь излагать свою историю его.
И, совсем неважно, что завтра в узком кругу, разумеется, без тебя, то есть, за глаза переиначат твое повествование. Будут хихикать тебе в след, бросая реплики, вроде: недооцененный пошел. Это – ненадолго. Ведь, совсем скоро появится новый объект внимания. И настанет твоя очередь блистать остроумием в том же кругу, отпуская колкости уже по новому адресу.
Кроме ярких личностей, в окружение которых неожиданно угодила Аленка, были и простые индивидуумы, ничем не выделявшиеся из общей массы. Она хорошо понимала, что и сама не принадлежит к элите гастрольного коллектива. Ясно, что ее присутствие в этой группе состоялось, лишь благодаря Сенчиной. А сколько продлится благоденствие популярной певицы, неизвестно. Понимая сие, Аленка старалась держаться ближе к тем, кто не рвался на первые номера. Среди них она чувствовала себя увереннее. Здесь сказывалось и то, что отношение людей, не принадлежащих к категории beau monde, было радушно. А радушие это порождалось лишь только тем, что сама она никогда не выставляла на передний план свои связи.
Но те, с кем она общалась, не выглядели однообразной массой. Кто-то ценил ее скромность, а кое-кто просто пытался сойтись с ней поближе для своих корыстных целей. Наиболее активные (естественно, мужчины) направили свои ухаживания на Аленку. Еще бы, незамужняя женщина, да еще водит дружбу с известной певицей – объект вожделения карьериста. А сама она и не подозревает, что привлекает в ней на самом деле. Она была уверена, что, большое окружение мужчин – не что иное, как заслуга ее внешних качеств. А такое женщине всегда льстит, и даже в голову не приходит, что за красивыми обхаживаниями кроется нечто другое.
Вот и Аленка, несмотря на опыт, попала в очередные любовные сети.
Один из пианистов, изредка приглашаемый в качестве аккомпаниатора на место заболевшего или запившего, очень настырно начал искать расположения молодой красивой женщины. В итоге, та не устояла. Вихрь любви настолько ее закрутил, что результат в виде законного брака не заставил себя долго ждать.
Теперь никто уже не мог процедить сквозь зубы за спиной: «Протаскивает своего любовника». Официальный муж – совсем иное. Здесь – наоборот. Со стороны все выглядит очень красиво. Творческий и, одновременно, супружеский союз вызывает уважение даже у коллег. А зависть в таких случаях обычно перекрашивается с черного цвета на белый.
«Когда-то я полагала, что быть женой музыканта – невыносимо. Думала, будто бы необходимо разделять семью и работу. А зачем? Разве худо, когда общие интересы, общие стремления? Особенно, при нашей профессии. На работе – музыка. Дома – музыка. Всюду – музыка!»
Действительно, если ранее, когда Илья находился дома, то Аленка даже не помышляла сесть к пианино, которое после долгих уговоров муж согласился взять напрокат. Новый же Илья (бывают подобные совпадения), наоборот, не только приветствовал музыкальные занятия, но и всячески старался помочь.
Но усталость от постоянного созерцания друг друга все-таки накапливается.
Да, если и разобраться, то станет ясно, что кроме страсти, оставшейся на первых порах супружеской жизни со времен статуса любовников, ничего более не имелось. Профессиональная оболочка тоже недолго прикрывала нарождающиеся трещины в видимом благополучии.
– Разве ты не понимаешь, что меня просто затирают? В этот раз даже не допустили к отборочному туру. Как можно, не прослушав музыканта, сказать ему, что это состязание не для него?
– Илюша, ну будь объективен – пыталась возразить Аленка – Конкурс Чайковского – для молодых исполнителей.
– Чушь полная! Для таланта не должно быть возрастных ограничений!
– Согласна. Но, подумай, может, стоит успокоиться? Давай, поживем друг для друга. Пусть, у нас будет полноценная счастливая семья – ты, я, дети…
– О каких детях ты говоришь? Мне, да и тебе, между прочим, надо постоянно репетировать…
– Мне хватает репетиций в ансамбле. А тебе давно стоит взглянуть правде в глаза. Ведь, понятно, что ты – ни Рихтер, ни Гилельс, ни Глен Гульд. Пора объективно оценить обстановку.
– И это я слышу от своей жены, которая, по определению, должна поддерживать и вдохновлять меня. А, при случае, помочь.
– Как?
– Ты, еще, спрашиваешь?! Разве, у тебя нет связей в артистическом мире? Почему, до сих пор, ты даже пальцем не пошевелила, чтобы через них выйти на серьезных пианистов? А, уж, те, через протекцию, может быть, протащили бы меня на какой-нибудь конкурс.
– Ну и что ты «протащенный» там делать будешь?
– Там бы я всем показал!.. Неужели, ты не понимаешь, что без блата первую ступеньку не преодолеть?
Похожие разговоры возникали все чаще и чаще.
Когда Илья, еще, ухаживал за Аленкой, то в глубине души предполагал, что ее знакомства в будущем помогут пробиться ему на большую сцену. Но, теперь, он понял, что все это были необоснованные иллюзии.
Это Илья Второй (как его про себя называла Аленка) вскоре стал понимать. То, что он ошибся в выборе супруги, мучило его все более. Предполагая, что такая жена, каковой он видел поначалу Аленку, поможет ему пробиться к тем рубежам, что являлись далекой мечтой. Но, несмотря на просьбы и нажимы, участившиеся со временем, положительного результата достигнуть не получалось.
Красивая, умная. А главное, дружит с известной всей стране певицей. Какая удачная партия! Прекрасные перспективы! Такая удача виднелась на горизонте в начале отношений. А сколько трудов было положено для завоевания этой женщины?! Желающих оказаться на месте Ильи было предостаточно. И опередить их всех было нелегко. Но, получилось.
Добившись женщины, благодаря которой хотелось устроить и личное благополучие в профессиональной деятельности, не учел Илья Второй, что здесь – просчет. Нет, если бы Аленка захотела помочь мужу, то получилось бы. Была возможность обратиться к Сенчиной, та, в свою очередь, видимо, не отказалась бы переговорить с сильным мира сего, и далее по цепочке события пришли бы к итогу, который видел в своих грезах тот, для кого эти усилия и сосредотачивались. Но, Аленке и в голову не могло придти осуществить подобные деяния. Ее ослепила романтика ухаживания, не допускающая даже подумать о том, что за этим скрывалось. Она откровенно считала, что ее новый супруг, впрочем, как и она сама, не представляют собой ничего выдающегося. А по сему, надо довольствоваться малым. Ну, а ежели представится возможность проявить себя, то лишь титаническим трудом следует доказывать свое право на место под солнцем.
Так и не дождавшись протекции от супруги, Илья, пожалев о потерянном времени, решил прервать семейную жизнь…


– Лена, завтра пикник.
– Черт возьми, опять не высплюсь! Люда, может быть, мне не ехать? Так хочется отдохнуть…
– Не будь дурой. Сам устраивает праздник. Отказываться нельзя. И у меня нет желания туда переться. Но, придется.
– Куда хоть?
– Точно не знаю. Место называется Чистополье. Это, где-то на Карельском перешейке, у Финского залива. В общем, завтра, в восемь утра, у Смольного нас будет ждать автобус. Кроме нас, точно знаю, будут Хиль, Захаров, Кристалинская из Москвы приехала, еще кто-то… Ах да, «Поющие гитары» с Понаровской… Ну и так далее… Короче, я завтра утром заеду к тебе на такси. Будь готова.
Аленка положила трубку. Запланированный пассивный отдых сорвался.
«С другой стороны – подумала она – пикник – не работа. А отдохнуть на природе – не хуже, чем в постели. К тому же, если Романов устраивает мероприятие, то, видимо, угощения будут на высоте. Я слышала от Людки неоднократно об этих поездках, теперь увижу воочию».


Автобус на огромной скорости мчался по шоссе. Дорога была свободна, так как два специальных автомобиля на несколько километров впереди «Чайки» первого секретаря Ленинградского обкома обеспечивали этот простор. Автобусу оставалось только держать дистанцию и скорость.
Асфальтированное шоссе обрывалось на красивой лесной поляне на берегу Финского залива. На первый взгляд казалось, что место абсолютно дикое. Но, буквально через несколько секунд, со всех сторон начали выползать люди, явно представляющие обслуживающий персонал. Одновременно, неизвестно откуда, появился крытый грузовик, из чрева которого были извлечены тенты, стулья, кресла, столы. Затем прибыл еще один транспорт с прицепом, доставивший несколько шлюпок.
В течение нескольких минут пейзаж преобразился в уютный дачный уголок. Столы накрывались дефицитными деликатесами и напитками. Дымились мангалы.
Артисты сгрудились у автобуса, не зная, как поступить далее. Они молча переглядывались. В чем же состоит их миссия на этом мероприятии? Нет ни подиума, ни музыкальных инструментов, ни микрофонов.
«Зачем мы здесь?» – мелькало в голове почти у каждого.
Такие и подобные им рассуждения прервал не громкий, но уверенный в себе голос Григория Васильевича:
– Товарищи, сегодня повезло с погодой. Я сильно волновался перед поездкой, боялся, что дождь испортит наш праздник. Но теперь я спокоен и с радостью приглашаю всех к столу. Сегодня мы просто отдыхаем. Служители сцены тоже имеют право на выходные дни. Предполагаю, что такие дни здоровья для ленинградских артистов обком КПСС будет устраивать регулярно.
Романов сложил вдвое лист бумаги и запихал его в карман пиджака. Далее от себя добавил:
– Не стесняйтесь, товарищи, чувствуйте себя как дома.
Все потянулись к столам. Но, «как дома» артисты почувствовали себя не сразу. Напряжение уходило медленно. Только появление магнитофона с звучащей из него музыкой дало толчок к расслаблению. Разговоры стали громче. Чаще наполнялись емкости для спиртных напитков. И деликатесы уже поглощались без стеснения. Уже слышались высказывания вроде:
– Будь любезен, передай мне икорки.
Аленка с Людой Сенчиной находились все время рядом. Романов, расположившийся напротив, постоянно подливал им в бокалы вино и произносил тосты, не отличавшиеся оригинальностью и имевшие конспект, выражающий смысл: «За здоровье!»
Когда уже все разбрелись по поляне и, не обращая ни на кого внимания, заняты были лишь собой и ближайшим окружением, произошло то, что явилось почвой для будущих сплетен и прочих пересудов. Григорий Васильевич предложил Сенчиной покататься на лодке. Охрана, пожелавшая к ним присоединиться, была отправлена восвояси.
Те, разумеется, обрадовались, что есть возможность отдохнуть от своих обязанностей, направились к столам. Обсуждая свои проблемы, они, не замечая хода времени, увлеклись настолько, что, когда настал момент возвратиться в реальность, то обнаружилось полное отсутствие объекта их деятельности. Иными словами, среди праздно проводящих время не было того, за здоровье и благополучие которого они отвечали. Не создавая паники, согласно инструкции, они стали всех, без исключения, опрашивать, не заметили кто-либо, куда исчез первый секретарь Ленинградского обкома партии?
Большинство на этот вопрос давали неопределенные ответы. Мол, не видели, не слышали и тому подобные. Кое-кто, приняв неплохую дозу спиртного, объясняли, что им не до того, ибо их интерес целиком сосредоточен на своих собеседниках. И только Аленка, с трудом контролируя себя из-за принятого больше нормы алкоголя, дала исчерпывающий ответ, который ей показался смешным:
– Он с Сенчиной отправился в плавание. Возможно, путешествие будет кругосветным. Но, первая остановка, наверняка – в Финляндии.
Кто же тянул ее за язык?!
Но, увы. Это высказывание наложило вето на всю дальнейшую карьеру. Так как, фраза, непроизвольно сорвавшаяся с ее губ, быстро разнеслась по городу. Теперь каждый обыватель, трансформируя и смакуя случайно услышанное, передавал другому свои выводы. В итоге, популярная певица, наша советская «Золушка», была неофициально провозглашена любовницей первого лица Ленинграда.
Естественно, терпеть подобное власти города не могли. И, если не имелось возможности прекратить кривотолки, то вычислить и наказать источник, не требовало большого труда. Тем более, свидетелей в лице «доброжелателей» нашлось предостаточно. Аленку несколько раз вызывали на Литейный. Сначала она воспринимала это, как временное неудобство, которое вот-вот закончится. Но конца и края таким ожиданиям не предвиделось. Последствия тоже не заставили долго ждать себя. Гастроли прекратились. Даже, извещения о выступлениях ансамбля до нее доходили с такими опозданиями, что термин «вчера» здесь уже – неуместен. Почему-то, никто из ее сослуживцев на вопрос о предстоящем концерте не отвечал определенно. Руководитель во время репетиций как бы забывал о ее присутствии. Но, когда Аленкин репертуар начал постепенно переходить в руки других, то разговор с начальством был уже неизбежен.
– Видите ли, Елена Юрьевна, есть люди, которых не устраивает Ваше присутствие в ансамбле КГБ. Нам дали понять, что Вас, как солистку нашего коллектива, большие чины города не желают видеть. Разумеется, об увольнении речи нет. Переждите, все уляжется. Все вернется на круги своя…
– И сколько же ждать?
– (?!)
Аленка написала заявление…


– Лена, зачем ты сделала эту глупость? – голос Сенчиной звенел металлом – Тебе трудно было переждать? Если уж ляпнула что-то дурное, то найди в себе силы пережить это!.. Не могу понять, как в твои, извини за выражение, куриные мозги втиснулось слово «Финляндия»? Я понимаю, крепкие напитки помутили разум. Но, надо же понимать с кем разговариваешь. А, главное, о ком говоришь. Ведь, есть люди в нашем обществе, чья репутация неприкосновенна. А ты, дурочка, замахнулась на кого? Понимаешь? С твоей подачи по Ленинграду бродят слухи. И о ком? О хозяине города! Кстати, не только города, но и его окрестностей… Что же в итоге? Ты – безработная в стране, где нет такой категории. Если за месяц не устроишься куда-нибудь, то и по больничному получать сто процентов не будешь… Ладно, хватит упреков!.. Я помогу тебе. Тимошин еще ко мне прислушивается. Я говорила с ним. Второй состав театра музкомедии он обещал. Извини, большего не смогла…


Увы, очень много талантливых людей не могут пробить себе путь к популярности.
А хочется…
Далее все эти неудачники закономерно разделяются на два лагеря. Одни считают себя непризнанными гениями, и в связи с этим проклинают весь остальной мир. Как это их не поняли, не оценили по достоинству?! «Да, вы все – жалкое быдло по сравнению со мной!» – кричат они при каждом удобном, а иногда, и при неудобном случае. Они пытаются рекламировать свои «достоинства» даже тогда, когда это совсем неуместно. А вот, другие смиряются с обстоятельствами. Причисляют себя к разряду посредственностей, но, при этом, продолжают честно выполнять ту работу, на которую привела их судьба.
Аленка, разумеется, принадлежала к группе номер два. Ее характер никогда не отличался тщеславием. Но и в трудолюбии ей нельзя отказать. То есть, она – такая, как все. Не более, и не менее…


«Вот удивительно, найти школьный дневник через столько лет. Четыре переезда. Почему-то, эту стопку книг я возила, не разбирая, с квартиры на квартиру... А читать – интересно. О, глупенькие детские мысли! Как же вы смешны… Но ведь тогда, так не казалось. А до чего же четко я вижу сейчас лица ребят и девчонок, окружавших меня в то время. Где вы, милые мои? А ведь, наверняка, живем в одном городе и не раз встречались, но, скорее всего не узнавали друг друга. Увидеть бы вас…»
Аленка смахнула слезу, взяла ручку и села к столу. Далее в дневнике, уже более сформировавшимся почерком, чем тот, который только что читала та, кому он принадлежал, стали вырисовываться новые фразы.

26 мая 1996 года, воскресенье.
Тридцать лет назад прозвучал последний школьный звонок. Только сейчас до меня дошло, что я не бывала в тех местах столько же. Невероятно, но когда я училась в консерватории, до школы было рукой подать, но в голову не приходило пройти несколько сот шагов, чтобы оказаться там, где я впервые почувствовала себя не изгоем. Там у меня появились друзья. Лишь теперь стало ясно, когда были лучшие годы жизни...

«А не попробовать ли мне снова окунуться в ту атмосферу?.. Решено, еду на Маклина. Прямо, сейчас».


Но на Маклина школы уже нет. Вместо таблички с номером среднего учебного заведения висит другая с надписью «ЛЭИС им. проф. Бонч-Бруевича».
«Вспомнила, когда нас выпустили, школа переехала на Пряжку – подумала Аленка – Мы – последние, кто учился там, где когда-то была гимназия. Ладно, чуть более ста метров до нового места расположения. Вперед!»
Но, там – территория, огороженная забором, на котором с трудом можно было обнаружить сообщение о том, что на время ремонта школа переехала на Казанскую (бывшую Плеханова).
«Туда мне идти неинтересно…» – не успела додумать до конца Аленка, как за спиной услышала:
– Лена Федорова, это ты?
Перед ней стояла Елена Александровна, очень постаревшая, но легко узнаваемая. Рядом огромная кавказская овчарка, виляя хвостом, настороженно сверлила взглядом Аленку.
– Чара, сидеть! – приказным тоном произнесла Елена Александровна и мягко с улыбкой добавила – Не бойся, она только с виду грозная, на самом деле – очень послушная.
– Здравствуйте, Елена Александровна. Сколько же лет я Вас не видела?
– Много, Аленка. Все вы выпускники быстро забываете школу. Хотя бы периодически навещали. У нас так много преобразований, что сразу и не расскажешь.
Не сразу, а постепенно было изложено, что школа стала очень знаменитой. Теперь она носит имя композитора Шостаковича. Имеются классы с музыкальным уклоном. Преподается искусствоведение. Перед началом учебного года, нет отбоя от желающих поступить на учебу. Со всех концов города родители привозят своих чад. Отдельный разговор о музее «Когда музы не молчали». Ведь его по инициативе Евгения Александровича Линда начали создавать его еще в те годы, когда Аленка пришла в 235-ю. Но, если тогда несколько первых экспонатов размещались в углу актового зала, то сейчас, после завершения ремонта, отдельное рядом стоящее здание целиком будет принадлежать музею. Причем будет постоянный доступ для посетителей.
– Да много еще планов, если не прикроют финансирование – подвела итог своему рассказу Елена Александровна – и стадион, и бассейн…
– А из-за чего могут прикрыть?
– Понимаешь ли, Лена, все это начиналось при прежнем городском руководстве. Сам мэр курировал нашу школу. А теперь все деньги грохают на дороги. Иными словами, зарывают их в землю, и образование снова – на задворках. Мне же, как директору, нечем даже оправдываться ни перед педагогами, ни перед учащимися… Ладно, довольно о грустном. Расскажи-ка лучше о себе. Поешь?
Аленка грустно улыбнулась:
– Петь-то пою, да только не там, где хотелось бы.
– Что же не так?
– Да все, именно, так, как и должно было случиться. Служу в оперетте на ролях «кушать подано». Второй состав. Видимо, по способностям и результат. Петь-то я умею, а вот с пластикой у меня не все благополучно. Танцам не училась. Я же к опере себя готовила…
«Что это я так разоткровенничалась?»
И вслух Аленка также не могла себя сдержать:
– Знаете, Елена Александровна, надоело все. Иногда, серьезно начинаю подумывать: бросить все это и идти учить детей вокалу. Так, ведь это, в лучшем случае, музыкальные занятия в детском саду. А хочется работать со способными и талантливыми. Но такие, только, в консерватории. Да и то – не все. Молодец – моя сокурсница Наташа Хорева. Осталась в аспирантуре. Сейчас – доцент в консерватории. И я могла бы…
– Вот что, Лена. Впереди целое лето. Есть время подумать. Мне нужны педагоги музыки и пения. Зарплата невелика, но способных детей хватает. К тому же, полная свобода творчества. Хочешь, организовывай ансамбль, хочешь, занимайся с солистами. Да и уроки пения – не похожи на те, которые ты наблюдала в свое время.
«Менять, как говорится, шило на мыло?!» – такая реплика пронеслась в Аленкиных мыслях. Вслух же прозвучало следующее:
– Спасибо, Елена Александровна. Я обязательно подумаю.


И подумала. И решила.
Уже в конце августа улетучились последние сомнения.
Пожалуй, со времен учебы Аленка не испытывала такого подъема во время занятий музыкой. Она вновь стала жить работой. Появились любимые ученики, для которых не жалко было времени. Даже обычные уроки пения не тяготили.
И, наконец, такое, ставшее всем известным понятие, как склочность педагогического коллектива, почему-то здесь практически отсутствовало. Секрет прост: очень много зависит от руководителя. Он подбирает кадры.
Елена Александровна Антонович, сменившая на посту руководителя школы Макарова Павла Михайловича, посвятила этой школе всю свою жизнь. Она здесь и училась когда-то. И пришла после института по распределению. В итоге, дослужилась до директора. Пройдя этот путь, она, разумеется, не могла формально подойти к такому важному вопросу, как подбору учителей. Тем более, что в бытность завучем, при ее непосредственном участии было создано ядро коллектива. Немалое число бывших учеников, окончивших педагогический институт, пожелало работать в ее школе. Но немногим из них удавалось пройти сито отбора. А за некоторыми педагогами Елена Александровна буквально гонялась. Приходилось их переманивать даже из других школ. На первое место директор всегда ставила профессионализм, который являлся необходимой составляющей при подборе кадров. Но и его не всегда было достаточно, чтобы задержаться в коллективе. Обычные человеческие качества также играли не последнюю роль. Были случаи, когда иные, только что принятые на работу, писали заявление на увольнение уже через несколько дней работы.
У Аленки подобных проблем не возникло.
Она очень быстро поняла, что ее место, именно, здесь. Иногда с сожалением вспоминались прежние годы, как потерянные.
«Отчего я раньше так неистово стремилась на сцену? – рассуждала она – Почему откровенно презирала педагогику? Может, детский сад на Дальнем Востоке привил мне отвращение к работе с детьми? Столько времени потеряно!..»
Да, действительно, обидно, прожив почти полвека, понять, что шел не тем путем. Еще, более обидно, ощутить то, что все, сделанное тобой – напрасно. Но, если, пусть и на рубеже шестого десятка, ты, неожиданно обретаешь себя, разве, это плохо? А главное, ты, теперь уже, твердо знаешь, чем надо заниматься. Тогда – вперед! Не бойся новых трудностей (они, несомненно, будут). Смелей иди к намеченной цели, не думая о возрасте.
Уже на протяжении многих тысяч лет люди не перестают удивляться, почему лишь с годами начинаешь ценить время? Иногда страстно хочется вернуться на несколько десятков лет назад и исправить ошибки молодости. Но с грустью понимаешь, что таковое невозможно… И вот, здесь, самое главное – не опустить руки. Ведь ты же нашел себе занятие, дающее возможность осуществить то, что в народе называют «лебединой песней». Тогда реализуй себя, хотя бы для себя.