Нефертити и остальные. Сериал. Часть 1. 18 серия

Фараон очнулся от видений и увидел, что движение в зале прекратилось. Все стояли и молчали, боясь нарушить покой погруженного в дремоту фараона. Эхнатон потянулся, хлопнул в ладони, требуя вина, и сделал знак рукою, чтобы веселье продолжалось. Зал серебряных бабочек зашумел снова.
 
Потом фараон обратил свой взор на Амон-Пануфера и вежливо поинтересовался, так когда же Верховный жрец предоставит в его распоряжение золото, необходимое для постройки новой столицы?

Амон-Пануфер закрыл лицо ладонью, как бы защищаясь от ужасных слов фараона. Потом снял с пальца перстень, украшенный огромным изумрудом, и поднес его к глазам. В этих гранях он видит зелень нильской воды, спины крокодилов, молодые побеги тростника, сказал жрец.  Всякий раз, прежде чем принять решение, он погружает свой взгляд в глубину этого волшебного камня, который носили с незапамятных времен все верховные священнослужители великого бога Ра. Этот цвет успокаивает сердце. Он подносит этот перстень в дар Великому Дому. Пусть фараон наденет его вместо алмазов, которые своим острым, холодным блеском терзают ум молодого владыки и будоражат его помыслы. В течение семи дней, перед тем как услаждать свою душу сном, пусть его величество смотрит на этот камень, а по истечении этого срока пусть снова призовет Амон-Пануфера, своего скромного слугу, и он объяснит молодому фараону, что будет означать постройка новой столицы.

Эхнатон принял перстень и улыбнулся своей ускользающей странной улыбкой. Фараон любил драгоценные камни. Еще в детстве ему приносили поднос из черного дерева, на котором мерцали, создавая вокруг себя разноцветный ореол, рубины, топазы, алмазы, изумруды. Будущий бог любил создавать из них звездное небо. Еще он любил сквозь драгоценные камни рассматривать с высоты дворцовых окон пустыню, простирающуюся на горизонте, и тогда она становилась огромным оазисом, либо песок превращался в кровь, как в дни великих смут.
Он поднял изумруд к глазам и сквозь него поглядел на старого жреца. Потом заметил вскользь, что этого мало. Золото для новой столицы – вот что ему нужно. И жрецы просто обязаны помочь ему. Разве не они учили его, что слово фараона  закон для  Черной Земли? Золото же, по мнению фараона, находится не только у негров.  Оно гораздо ближе - в огромных количествах лежит в подвалах храмов.

Старый жрец покачал головой. Он считает, что это золото принадлежит богам.

Тогда фараон сказал, что великие боги – его братья и сестры, хотя он подозревает, что между ним и великими богами уже давно нет родственной любви. Это очень странно. Египет не может жить без своих богов, но и египетские боги не могут жить без Египта. Зачем же заставлять своего земного брата, правящего Египтом, постоянно идти против воли его сердца. Не слишком ли они много требуют от него? А может быть, это делают не боги, а некто другой? А сами боги думают совсем по-другому? А может быть, боги иные? Может быть, они проще и лучше? Например, как солнце, которое всходит и заходит, даруя всем жизнь без каких-либо условий и оговорок. Ведь дает же оно возможность зверям и птицам жить так, как они считают нужным, ничего не прося взамен?
 
Жрец отшатнулся. Вот оно!  Он знает об этих странных молитвах на крыше дворца ранним утром при восходах и заходах солнца. Он поглядел на Нефертити. Это она! Она молится вместе с ним! Эта азиатка! Эта полукровка! И хотя Амон-Пануфер ни словом не обмолвился, его взгляд был красноречивее слов.

Аменхотеп III, этот великий фараон, как он сидел на троне! Какие были времена! Сколько торжественности! Молитвы в храмах, запах ладана, праздничные шествия. Зеленые поля, испещренные коричневыми спинами крестьян. Приезды князей из южных и северных номов с богатыми дарами. Бесконечные посольства из далеких стран. Вереницы пойманных животных для царских зверинцев. Огромные статуи, высеченные из камня, плывущие на барках по Нилу к месту установки лицом вверх, бесстрастно взирая на бесконечное небо, выжженное солнцем до белизны.

Эхнатон перехватил взгляд жреца и понял, о чем он думает - слишком много времени он провел в обществе Амон-Пануфера. Не все так  просто, как считает старый жрец. Трещина появилась давно. Его отец очень любил красивых женщин.  При этом он тяготился ревностной опекой жрецов Амона-Ра, тщательно следивших за тем, чтобы у фараона не было связей, умаляющих его достоинство живого бога. Даже мать Эхнатона, царица Тия, не следила так за мужем, как это делали жрецы. Во время царских приемов наблюдательный принц заметил, что неподвижный взгляд  отца, направленный, как казалось присутствующим, в одну точку, охватывает пространство, словно взгляд хамелеона. Аменхотеп III выработал эту способность незаметно для других многолетней тренировкой.

Принцу было интересно, на что же смотрит его отец? Когда в зале находилась толпа министров, советников и военачальников, фараон глядел под потолок стеклянными глазами.  Но когда во время больших дворцовых церемониалов лицезреть божественную особу фараона допускались не только высокопоставленные чиновники, но также их жены и дочери, взгляд фараона теплел, и в нем появлялись признаки жизни, особенно если женщины были красивы.
 
Поэтому, когда Эхнатон впервые обратил внимание на  Нефертити, а это случилось во время прогулки вместе с отцом на колеснице, и был поражен ее красотой, отец с пониманием отнесся к чувствам сына.