Тысяча и одна ночь. Глава XI

Глава XI.
Каждую ночь, ближе к полночи, Джамиль пробирался под балкон к принцессе со своей нежной кифарой в руках ,и до первого луча солнца исполнял ей свои сонаты и серенады.
Время шло, и уж ровно тысяча ночей прошло с тех пор, как менестрель впервые исполнил серенаду под её балконом. Джамиль чувствовал, что сердце принцессы поддавалось его нотам, ведь он в каждой новой мелодии превосходил сам себя, а равных нашему менестрелю на всём Востоке не было. Да и сама Алима уже привыкла к такому ходу вещей, она чувствовала, что уже не могла и ночи пережить без звуков полюбившейся кифары. При новом исполнении мелодий в ночи, её сердце вздрагивало, а душу наполняло ни с чем несравнимое тепло, словно солнце загоралось внутри и нежно грело. Но тепло небесного светилы не могло сравниться с тем внутренним теплом: ей нужно было то тепло, которое давал музыкант. И все-таки, ледяное сердце принцессы были покорены, обжигающими нотами кифары менестреля.
Какова сила музыки, если она написана от всей души, от любящего сердца? Эта сила бесконечна. И этой силе поддалась и наша принцесса.

Восточная ночь, когда над царским дворцом застыла безмолвная тишина,а яркая полная луна, освещала весь парк, и блестящие звезды переливисто играли искрами в небе, казалась теперь необычной и какой-то волшебной, будто в воздухе летало что-то волшебное.
Джамиль легко спрыгнул в сад из своего окна, так как в этот раз его руки не были заняты кифарой. Он шел налегке, но для этой лёгкости была своя определенная цель. Менестрель должен был объясниться с принцессой.
Он уезжал из города, чтобы никогда в него не возвращаться. Чувство равнодушия, его никак не покидало, наверное, он ещё не понимал, что Алима давно сдалась напористым чарам менестреля.
Быстрым шагом он достиг её балкона и, спрятавшись за душистый куст жасмина, стал ждать, когда Алима выйдет. Время подходило ближе к полуночи, но она все ещё не выходила. Его сердце начало быстрее стучать, а ожидание становилось настоящей пыткой. А время неумолимо все шло, его душа разрывалась на куски, сердце стало стучать так громко, что если кто-то был бы рядом в этой тишине, то непременно бы услышал этот бешеный стук нетерпеливого влюблённого сердца.
Что может быть сильнее в жизни, чем человеческие чувства? Почти ничего. И в этот раз, его чувства взяли вверх.
Не выдержав этих щемящих томлений, Джамиль вышел из своего укрытия, осматривая стену, которая могла его привести к любимой.
Он увидел на стене из грубого необработанного мрамора удобные выступы, так что можно было легко забраться наверх. Не прошло и минуты, как наш герой уже стоял на ,так хорошо ему знакомом, балкон.
В комнате горел тусклый свет от пары свечей. Он тихо прошел вовнутрь, осматриваясь. Все было настолько тихо и спокойно, что казалось тут давно никто не бывал, лишь спящий леопард говорил об обратном. К счастью ему было все равно что происходило в комнате, и Джамиль остался незамеченным любимцем принцессы. Но а самой принцессы в комнате, увы, не оказалось.
Джамиль это наблюдение сильно расстроило ,но решимости намерений не убавило, и он решил, во что бы то ни стало её дождаться.
Принцесса вернулась в свои покои через долгих томительных пол часа, и почти сразу заметила чью-то тень на балконе. Нисколько не испугавшись, Алима с любопытством вышла навстречу таинственному ночному гостю.
-Ах, это ты…, - с каким-то облегчением всё же выдохнула она, положив руку на сердце, - Что ты делаете здесь?
-Я извиняюсь за то, что напугал Вас Ваше Высочество... - с этими словами он обернулся к ней лицом, - Я пришел, чтобы проститься. Я уезжаю завтра на рассвете. Ваш отец больше не нуждается во мне, как и Вы.
-Ты удивляешь и очень сильно обижаешь и меня, и моего отца, - она тяжело вздохнула и решительно взяла его за руку, - не оставляйте меня, хотя бы этой ночью.
И глядя в его глаза, она мягко провела менестреля в свои покои...
Так, некогда гордая принцесса, смотрящая на всех с высока своего положения, отдалась обычному и незнатному, но сильно любимому менестрелю. Тогда Алима ещё не знала, что ждет её в будущем и какую цену она должна будет заплатить за эту любовь, покорившую её сердце и внёсшую тревогу и беспокойства в её душу.