Общество трезвости

Меня вербовал Сережа Корнилов, товарищ моего друга, Сени Копчика. Он был идеалистом. Не пил, не курил, был вежлив и опрятен. Верил во многое, во что уже давно перестали верить все. Газеты  воспринимал, как приказы. И, если там было написано «Надо!», собирался и шел. На субботник, на демонстрацию, какое-нибудь всенародное голосование. Поэтому, может быть, оказался в КГБ и вступил в Партию. Когда на страну навалилась штормовая волна антиалкогольной кампании, и появилось Общество трезвости, он встал в ряды его первым. Встал и предприимчиво начал формировать себе достойное окружение.
Меня, я думаю, он уважал. Иначе не пригласил бы к себе домой. Ему казалось, что я еще не совсем потерян для культурного общества. Хотя вишу, естественно, на волоске.
Повод подвернулся случайно. Зачем-то ему понадобился Сеня, тот учился с ним в одной группе. Наш номер в гостинице «Арена» ему был известен. Дверь  запереть забыли, он вошел без проблем. Мы с Сеней  в этот момент торчали под большой «мухой».  Непритязательный Сеня мирно сопел под столом, я цивилизованно дрых на кровати. На столе — пустые бутылки, обертки от плавленых сырков, куски хлеба. Признаки жизни во мне, как отметил потом Сережа,  можно было уловить только по левой руке.  Она то безвольно свешивалась с кровати, то снова, по воле непостижимого рефлекса, возвращалась на волосатую грудь. Сцена печалила. Он уловил в ней даже какую-то мистику, которая развенчивала меня на корню.
—Леша, — корил он потом, — ты же интеллигентный человек. Разве так можно!
И вот мы с ним  в его маленькой, однокомнатной, квартире. Кухня, чай. В сторонке — гитара. Он знал, что я тоже играю и выставил ее, должно быть, для духовной смычки.
Начал издалека. Спец. Как учили. Поговорили об истории, литературе, политике. Кое-что я даже напел.
—Надя, Надик! — окликнул жену. — Подойди, пожалуйста. Послушай: ну как тебе?
Вот даже какое расположение!
Наде понравилось. Мешать она, правда, не стала:
—Вы уж тут как-нибудь без меня.
Затем на свет появилась пачка листов с каким-то текстом, распечатанным на машинке.
—Академик Углов, — пояснил Сережа. — Рекомендую!
Было заметно, что это для него он авторитет.
Текст был объемным, но «по диагонали» я ухватил главное. На Руси, оказывается, испокон веков не приветствовались спиртные забавы. Оттого и былые успехи. Вывод напрашивался сам собой: пора обратиться к корням и нам, современникам.  Иного выхода просто нет: Зеленый змий взял за горло. Социалистическое наше Отечество, а с ним и здоровье снова в опасности! Откуда ученый почерпнул все это, сказать было трудно. Весь русский эпос свидетельствует как раз об обратном. Взять ту же «Кому на Руси жить хорошо», не говоря о Баркове. Но спорить не стал.  Хозяин, пока я возился с его бумагами, делился впечатлениями о безалкогольных посиделках.
—Алексей, поверь, это прелесть!
Он стал расписывать детали, но в них было столько эмоций, что я, грешным делом, подумал, что в чай он себе все же что-то плеснул. Я бы на трезвую голову так восторгаться,  в общем, нехитрыми сценками точно не смог. Был как-то по телевизору один такой безалкогольный шабаш. Смотрел краем глаза. Шла свадьба. Смех, танцы, шуточки, тосты с бокалами. Только в бокалах не водка и не вино, а сок с минералкой. Особенно смущали глаза гостей. Похоже, что пригласили плохих артистов. Их  взоры скучали. Мне тоже не верилось, что такое возможно вообще. Орава людей, подчас даже не знакомых друг с другом, разных по образованию, взглядам, пристрастиям, — да что их объединит за одним столом на целый вечер? Минуту, бывает, с некоторыми трудно перетерпеть!
—Ну, что хорошего в водке? — сокрушался Сергей.
Единственное, подумал я, она преуменьшает трудности. На время, правда. Только на время.
Я понял уже, для чего он меня пригласил. Причем одного, без Сени. Меньше помех. Я клюнул на Галича. Что знал я об этом человеке? Певец, диссидент, эмигрант. Кое-что слышал сквозь треск заглушек  на волнах «Радио Свобода» и «Голоса Америки». В Союзе он был запрещен.
—Послушаем. У меня есть пара кассет, — предложил Сережа.
Изъяли, наверное, у кого-нибудь. Контора тогда не дремала.
Послушали.
—Ну? — спросил Сережа.
И снова о своем. Тот пил много, дескать. Поэтому погиб.
А что — ну? За песнями Галича я увидел нашу историю. Во всей ее черной красе. Она уже начинала меняться, становилась гуманней. Но лишь по вершкам, основы еще держались прочно. Чуть позже мой руководитель, увидев в дипломе ссылку на Галича, даже растерялся:
—Но он же антисоветчик!
А ведь человек образованный, в прошлом редактор большого журнала. Чего же сказать об остальных?
Пил он вообще или нет, Галич — личность. Большая, яркая.  Какое Общество трезвости? С такими людьми нужно общаться!
Объединяются все. Все, кто попало: пионеры, гомосексуалисты, колхозники. В Италии существует  общество некрасивых женщин. Если бы кому-нибудь пришло в голову создать общество старых пердунов или однозубых, и здесь нашлось бы немало своих. Лишь был бы смысл. В трезвости вообще как принципе я смысла не видел. Он есть. Несомненно, есть. Но это, как Бог: он должен быть внутри. Там прежде всего, а не в какой-нибудь секте. Он должен еще устояться. Сам, без принуждения извне.  Внутри у меня пока были смута, раздрай. То как раз, что и мешает абсолютному воздержанию от соблазнов.
Прощаясь, Сережа разочарованно вздохнул:
—Жаль! Возможно, ты еще пожалеешь об этом.
Через несколько лет сменилась эпоха. С олимпа покатились под гору все ее прибамбасы. С ними — и Сережино конъюнктурное Общество. О многом я за это время сильно пожалел. В чем только  и в ком ни разочаровался! И что же осталось незыблемым? Где она, истина? Читайте Омара Хайяма, господа! 


Рецензии
Алексей. такие приметы прошлого времени, что отвернулось и ушло от нас интересно вспоминать. Точно под таким названием у меня тоже есть рассказ, но с позиции того человека, который в это общество стремился попасть. Прочитала с удовольствием. Катерина

Екатерина Адасова   15.09.2013 10:04     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.