Тем, кто мечтал

     Он жил в маленьком одиноком доме, стоящем посреди бескрайнего поля. На километры вокруг не было ни души. Только он, да поросшие вьюном старые деревянные стены. Недалеко стояло, раскинув голые ветви, огромное, давно высохшее дерево. Дерево ему не мешало, и поэтому он относился к нему вполне себе неплохо.  Его мало заботило то, что происходило вокруг. Он жил, влюбленный в свое одиночество, и губы его расплывались в довольной улыбке, когда взгляд  тщетно пытался достать до пустынного горизонта. Каждое утро он просыпался от солнечного света, пробивавшегося сквозь неплотно задернутые шторы, и шел по скрипучим, пыльным доскам террасы во двор, чтобы напиться воды из колодца, а потом стоял, глядя на бесконечное, ослепительно золотое море. Сидя на ступенях маленького крыльца с книгой, он слушал пение непонятно откуда взявшихся в этом всеми позабытом уголке мира птиц. Все дни его были одинаковыми, что, впрочем, его вполне устраивало. Он любил дом, поле, колодец, птиц, переменчивое солнце, и не хотел ничего менять. Разве что в дождь он выносил на крыльцо раскладной стул, садился на него и вдыхал полной грудью свежий, пьянящий, прохладный воздух. А потом резко, как будто неожиданно для себя, вскакивал на ноги и шел. Куда глаза глядят, не спеша, наслаждаясь каждым своим шагом. Только после дождя можно было прогуляться, не опасаясь получить воспетый миллионами брошюр по первой помощи удар от небесного светила. Когда было пасмурно, всё вокруг преображалось. Краски сгущались, но тут же тонули в бесконечной серой пелене. Пейзаж, прежде напоминавший наполненную солнцем фотографию  с туристической открытки, приобретал слегка грубоватую нордическую красоту. Казалось, что в любой момент может раздаться звук боевого рога, и из-за стены тумана по воздуху выплывет величественное судно викингов, безнадежно заблудившееся в своем походе и теперь пронизывающее века своим могучим силуэтом.
     На закате он привычно сдувал пыль с древней пишущей машинки, закуривал папиросу и начинал плести узор из слов и образов. Он был мастером этого дела, и узор получался именно таким, каким он хотел его видеть. Замысловатый, поражающий количеством искусных переплетений и неуловимостью линий, простой и легкий, как летний ветерок, тяжелый, как будто выкованный из металла, резкий, будто сотканный из одних лишь углов… Он мог всё. И вся округа будто подхватывала его порыв, разделяя с ним его дар. Трава в поле даже в лунном свете оставалась золотой, как будто солнце подсвечивала её снизу. Старое, сухое дерево расцветало и начинало излучать немыслимую, ни с чем несравнимую мощь природы. Воздух наполнялся ароматами, которые не каждому дано различить: бесконечной свободы, новых открытий, приятных тревог. Начинался звездопад.
     Это был его мир. Мир старого писателя, живущего в прекрасном сне. Или молодого художника. Или авиамоделиста средних лет, к примеру. У него много ипостасей. И он живет в каждом, кто хоть раз в своей жизни мечтал.