Сатана? III

    Предыдущая глава http://www.proza.ru/2013/04/05/208_______________________               
 
                ***
 Ероха еле двигался,  навалившись на рало.
 Прошли с отцом всего две борозды,  а пот
 уже обильно смочил долгополую рубаху и
 портки.  Одёжа противно прилипала к телу,
 с носа и ресниц падала соленая капель.

 —  Во’на как с тебя дурь выходит,  —
 ворчал отец,  ведя под уздцы коня и бросая
 недовольные взгляды на сына.  —  В кого ты
 у меня непутёвый такой?  Двадцать пять
 весен встретил и проводил,  а ума…
 На Ярилу сколь отроков весть о сговоре с
 девицами в дом принесли,  а нам?
 Принесли…  тебя соседи!  Эх!  Кто ж на
 такого глянет?  О’но как сменял счастье
 людское на взбродень хмельной.  Надобно
 Словомиру сказать,  пущай младшо’го уму-
 разуму поучит.
 
 Ероха втянул голову в плечи при упоминании
 имени брата.  Славомир был старше его на
 два года,  а ходил в ратных мужах при
 князе.  Ростом с ним он был одного,
 статью вровень,  но силушкой старший
 брат был побогаче.

 Не единожды Ероха воспитывался братом,
 долго после таких уроков тело ломило.
 Ероха божился к хмельному не
 притрагиваться,  куда там  —  на ветер
 слова.  Словомир грозился не спускать ему
 подобного разгульства,  да редко сам дома
 бывал.  К его приезду Ероха выдерживал
 пару трезвых седмиц,  и родители не
 доносили до старшего,  жалели непутевого.
 Отцовское же наказание Ероха пообвыкся
 сносить,  не замечая,  —  здоров  детина,
 на голову выше родителя.  Ерохе батькины
 тумаки,  что валуну плётка.

 —  Эх…  —  продолжал вздыхать впереди него
 отец,  сетуя на скаженный божий дар.  —
 Баловали мы с мамкой тебя.  Больше со
 старшо’го требовали,  думали потянешься за
 ним.

 «Пошто на меня ругается?  Старшо’й,
 старшо’й…  До костра под его тенью ходить.
 Надоело всё. Сам батя виноват. Не затихори
 он от мамки кувшин с медом в дупле старой
 липы  —  не найти бы и мне было бы его»,
 —  спихивал на отца вину Ероха.

 Будучи о пятнадцати годах,  наутро после
 Купалы Ероха прогуливался околот двора и
 заприметил пчёл,  роящихся возле дупла
 старой липы.  Решив разведать,  не
 разживётся ли там медком,  он окурившись
 дымком и прикрывши оголенные места,
 влез на дерево под вечернюю зорьку,
 когда пчёлы не так активны.  Поначалу было
 расстроился,  обнаружив там не мёд,  а
 кувшин с медовухой.  Хлебнул с горя  —
 зря что-ли на верхотуру карабкался!
 Потеплело внутри,  стукнуло по неокрепшему
 и не привыкшему к хмельному сознанию.
 Понравилось  —  перед спуском еще
 приложился.  Хорошо,  ума хватило в дом
 не явиться.  На речку Быструшку ушёл,
 отсидеться у речки до утра.

 Кувшина Ерохе хватило на четыре седмицы.
 Видать,  забыл родитель в праздниках о
 заначке,  зато моло’дший сынок во вкус
 вошёл,  и в дальнейшем старался незаметно
 и побольше умыкать веселящего напитка со
 взрослых застолий.

 Еле отходил пахотный день Ероха.  Привалил
 широкой спиной к одинокой березе на
 кромке поля.

 —  Мало прошли,  в треть бы больше,  —
 с огорчением сказал подошедший отец.

 —  Завтра нагоним,  —  махнул рукой Ероха.

 —  Нагоним… —  рассердился на лентяя отец.
 —  Жаль Словомир в отлучке…   Оставайся
 здесь,  тебе всё равно в сторо’ж заступать.
 Я Маланью пришлю,  поснедать принесет.
 В посёлке тебе делать неча,  неровен час
 опять,  где сподобишься хмельным…  Где
 берёшь токмо…  Никуда отсель,  уразумел?

 —  Уразумел бать,  уразумел.  Надоели уже
 со своим Словомиром.

 —  Помни,  —  продолжал наставлять сына
 родитель,  —  степняки рядом кружат.
 Ратные повестили,  сыр-бор у них
 непонятный зачался,  всего от супостатов
 ждать можно.  Схоронись,  где тебя
 со степи не увидеть,  а тебе  —  как на
 ладони.

 Ероха лишь кивал, соглашаясь, а сам думал:
 «Побыстрей бы батя ушёл,  не цеплялся бы
 с поучениями. 
 Чай не малец.  С пониманием».

 В нетерпении дождался Маланьи с ужином и,
 как только соседская девчушка умчалась
 обратно,  кинулся к малому овражку.
 Достал с под яру баклажку и жадно припал
 губами к горловине.  Отхлебнул пару
 богатырских глотков,  довольно почмокал и
 отправился к берёзе посмотреть,  что ему
 прислала мать из съестного.  Скоро,  сытый
 и хмельной,  он развалился на молодой
 траве,  разглядывая проблески далёкой
 звезды сквозь сгущающиеся сумерки.

 —  Никуда отсель…  —  куражился пьяно. —
 А мене’ никуда и не надо.  Ероха  — не
 дурак,  всё предусмотрел,  заранее баклажку
 припрятал.

 За глупым бахвальством не заметил как
 уснул.  Разбудила его смутная тревога.
 Разлепив глаза, первым делом пошарил рукой
 в поисках баклажки.  Помнил,  должно там
 чуток остаться.  Вдруг над ним возникла
 раскосая физиономия, хищно ухмыльнулась и
 что-то твёрдое пробило его горло.  Ероха,
 желая крикнуть,  раскрыл рот,  но вместо
 звука из горла хлынула кровь.  Степняк
 провернул в ране нож и быстрой,
 крадущейся поступью пошёл в сторону
 посёлка.  Спустя пару минут, топча копытами
 тело Ерохи с зажатой в руке баклажкой,
 туда же обрушилась конная лава кочевников.

 ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ: http://www.proza.ru/2013/04/05/178