Кристальный Сталин

Не давайте художнику денег, он их спустит. Не давайте денег писателю, а то еще выпустит свою книгу. Дайте денег народу, а не этим — не от мира. Простому народу. Пусть перегрызут глотки друг другу и схоронятся. Вот тогда заживем!

***

Во мне живут два человека и они ненавидят друг друга. Приходится чувствовать себя не комфортно, когда эти ребята встречаются и начинают спорить, да орать. Успокоить их не так-то просто. Порой мне кажется, что их гораздо больше, но кого это волнует, ведь это мои люди. Они заставляю меня лежать и бегать, думать и отключать мозг. Затыкать их нет смысла и они наверняка лучше тех, окружающих, что вечно зудят и ноют о своих проблемах, не умея решать их самостоятельно. Стоп, кажется, прямо сейчас они избивают сектора памяти монтировками! Надеюсь, это неприятные воспоминания. Так о чем это я? Ах, да! Мы все должны ненавидеть своих дальних, тупых родственников и школьных учителей, аминь.

***

И мы начинаем! Похлопаем нашим гостям! Сегодня мы поговорим о том, что в последнее время волнует всех: когда уже, Боже, когда мы сдохнем, когда перестанем страдать? Мне кажется, что никогда. Но у наших гостей есть другое мнение. Сергей Николаевич говорит: "О чем думаешь, то и притягиваешь!". Только что, мы застрелили Сергея Николаевича. Наверняка, он думал именно о том, что пуля войдет ему в голову, ну а мы продолжаем. Я встану на труп Сергея Николаевича. Меня волнует проблема случайности, судьбы-предписания и сейчас мы застрелим остальных наших гостей. Боже, вы бы их видели, как они перепугались, ха-ха-ха, но это была не шутка и теперь у нас целая студия мертвых. Один на один с собой, достаточно трудно вести диалог. Шизофрении, вроде, не наблюдалось и пожалуй, мне нужно убираться отсюда. Боже, полиция приехала, будто кого-то важного убили. Я прекращаю свой репортаж и сажусь в такси. До новых встреч, дорогие слушатели!
***
Как и все люди, я хочу любви. Любви, ради которой сворачивают горы, ломают позвоночник и бросаются под машины. Возможно, мое понятие любви очень изощренное. Может это и не любовь вовсе. Мне просто нравится, когда с людьми случается что-то плохое. Вот, что я люблю.

***

Владик, два годика. Ребенку срочно нужна кровь! Моему ребенку срочно нужна кровь. Он осатанел! Он загрыз жену и братика Алешку. Сейчас он спит, как ангел, но ночью ему снова понадобится кровь. Спаси и сохрани наши души грешные, Господи. Прошу молитв! И крови! Аминь.

***

Одному художнику безумно хотелось отрезать свои кисти и лег он в сугроб у железнодорожный путей. Пригородной электричкой и ржавыми шпалами наказал себя за то, что не мог выражения найти. Прибежал домой и начал бить кровавыми обрубками по холстам, рычать на них, как собака и орать от боли. Соседи вызвали скорую, а там уже и в нужное место определили бедолагу. Теперь ему дают кисти и краску, но не рисуется. Не его это все, а вот выть и рычать не перестал. Не художником стать он хотел, а собакой. Собакой быть хорошо.

***

Представьте. Просто представьте, что вам хорошо. Вы чист и молод, от вас пахнет малиной. Вы бьете копытом по сиреневому автомобилю. Грызете зубами огромное яблоко. Представьте. Просто представьте, что сон — это ваш день, а ваш день — это лосины. Вы блестите и третесь о чей-нибудь зад. Представьте, просто представьте, что вам есть, что сказать. И вы говорите, говорите без умолку.
Вас несет по волне и все мысли — вода. Представьте, просто представьте. Это все ерунда, представьте и откройте глаза. Все ерунда. В сеерун, да.
***
Самовозгорание.

— Нужно больше света. Единственным факелом может стать одежда. — Думал я в пустоте, образовавшейся после обрушения панельного дома.

Свет не проникал под развалины. Ночь или день — не имеет значения. Тьма была повсюду. Она наполняла мои легкие, тишина поселилась в ушах.

— Выжил еще кто-нибудь? Достанут-ли отсюда? Или это конец и я давно уже мертв.

Ощущение боли и холода давало надежды на жизнь, но вдруг именно так и выглядит смерть? Нас кладут в коробку, в которой нужно сойти с ума, чтобы выжить. Мы страдаем, душа бьется в агонии, свет вырвется наружу и указывает путь к выходу. Или просто сгораем? Сжигаем себя изнутри, становимся пеплом и несемся ветром по миру.

Открыл или закрыл глаза, не помню, но в какой-то момент я оказался над лесом. Ощущение полной свободы, легкости и ясности не давало покоя. Оно было явным. И не знаю по сей день, где и кто я. Может быть ветер, а может и труп под обломками. Может быть. Может. Быть.

***

Труп.

Девушки любят мертвецов. Как бы не воротились, а любят. Приносят себе домой суженых и готовят им, стирают, убирают и постоянно возмущаются на безответную ласку и любовь. Кричат, плачут и уходят, дабы не чувствовать запаха гнили отношений. Ох уж эти мужики! Убьются ради бабы, а те возьмут и влюбятся. Довели мужской род, стервы, а что поделаешь? Любовь — это прекрасно. Не то, что ненависть. В ненависти жизнь бьет! Не насмерть конечно, но до свадеб не заживает. Живите, пока не померли, а померли, так оживайте. Вон, видели? Баба труп потащила? Любит она его.

***

Меня называют гниением.

Все говорят, что я — гниений. Бабушка, мама и папа. И учитель мне тоже сказал, что я гинений, а ребята не верят и бьют головою об парту за это. Любят таких только взрослые. Видят они, как дети наравне с ними к смерти близятся и пытаются как-то помочь, да украсить. Одевают в костюмы и галстуки, приучают к культуре и правилам, а мне хочется лечь и разваливаться. От бесконечности знаний и глупости.

***

Купил себе пистолет и начал им всем хвастать. Хвастал, хвастал и выстрелил в одну неприятную рожу. Потом в другую. Чувствую себя отлично. Шутил, кривлялся и себе голову прострелил. Забыл уже, что сказать хотел. Ах, да! От, голова дырявая! Я вас всех перестреляю, гады, всех.

***

Плохие люди.

Для меня все люди — плохие. Их нужно убивать. Все охают, ахают, а дай оружие и скажи свыше: "Убивайте, теперь можно и нужно, во имя...", пойдете и гордиться будите. Я счастлив, что живу в обществе идиотов, которых можно класть штабелями в братские могилы. Скажу вам свыше: умирайте, теперь можно и нужно, во имя вашей никчемности. Хватит любить себя, вы действительно никто. Вы никому не нужны. Ваша жизнь ничего не стоит. Безумие — это не сумасшествие , безумие — это ваши пустые головы. Пустые, как могилы. Наполните их, наполните!

***

Мне не нравятся люди. Они слишком много делают плохого и не понимают откуда потом в их жизни проблемы. Хорошего ничего не делают, а от жизни требуют и требуют. Вечно на все жалуются, ноют, орут как дети. Скулят на всех, визжат, брызжут слюною. Знаете, что? Идите вы нахуй, люди. Продолжайте скулить. Мне от вас ничего не нужно, только живите, как живете. Хочу продолжать смотреть на ваше ничтожество. Грустно, да, больно за вас. Да и *** с вами. Главное себя не потерять в том Аду, что вы тут понастроили. Выбрали себе себе наказания, страдаете, да помираете никому ненужными. Идиоты, ей Богу. Продолжайте.

***

Вот вас говорить научили, а думать не научили. И какой от этого толк спрашивается? Есть тол. Можно всему миру показать, насколько вы глупые. Показать свою пустоту бренную. Известным стать, жить чудесно и не знать, как хорошо может быть по-другому. По-настоящему. Всей красоты вещей не видите. Вот взять бы вас, да ударить. Жаль, нет возможности. Так бы ударил, будь у меня руки, да ноги. Лежу тут, как псина и сетую. Слащавой на зло повседневности.

***

Каждую ночь я выхожу из своего окна полетать. Научился этому я случайно, когда от тоски в первый раз выбросился. Разозлился, значит, гнев внутрь обратил и с разбегу в закрытое окно. Раму сломал, руку, весь в стеклом изрезанный полетел. Летал над крышами, смотрел в окна, плевал на прохожих и кровью капал, пока сознание не потерял. Нашли меня на утром и положили в больницу. Долго отпускать не хотели. Рассказам моим не верили, да в сумасшедший дом направляли обследоваться. Мешок таблеток там выписали, да тишину и покой. Так я и раскрыл крылья свои, но на свет таким не показываюсь. Не люблю людское внимание. Его тешить — скакать, да кланяться. Лучше просто летать, без умысла. И харкать на скотов, что не спят.