Глава 6. Новоселье

       Погода в Крошино стояла отвратительная. Невероятной силы ветер швырял из стороны в сторону уже наваливший снег и раздувал по воздуху снег падающий. На наручных часах было шесть утра, что с лихвой оправдывалось январской утренней темнотой. Давид осмотрелся: железнодорожная станция тянулась вдоль массивной насыпи, поросшей тонкими невысокими деревьями. В одном месте на насыпь вели ступени, занесённые сейчас бураном. Он предположил, что сама деревня лежит за насыпью. В другую же сторону от  железнодорожного полотна простиралось почти бескрайнее снежное поле, казавшееся сейчас просто тёмно-серым пятном без границ и очертаний. Он помог Ксении спуститься на перрон, взял у неё сумки, и хотел ещё подождать Ивана Семёновича, но тот остался о чём-то переговорить с проводницей.
       За насыпью лежала междугородняя дорога. Перейдя через неё, они вдвоём фактически прибыли в пункт назначения. Начиналась деревня несколькими огородами, между заборов которых вела почти не засыпанная дорожка. Ксения объяснила ему, что в деревне у них всего две улицы – Центральная и Речная, и указала, как ему добраться до указанного в адресе дома. Ключ надлежало взять у соседки. Распрощавшись с приятной попутчицей, Давид поковылял с тяжеленым чемоданом, по пояс в снегу, по снежной деревенской целине.
       Адрес его был вторым по Речной улице и представлял собой приличного вида частный домик. Над снежными завалами на уровне стыка стен и крыши к дому тянулась жёлтая газовая труба, что немало обрадовало Давида: в самых мрачных фантазиях он уже успел увидеть печное отопление. Откопав ногами подход к калитке, он с трудом протиснулся в образовавшийся проём. Забор, надо сказать, был довольно приличным и прочным. Да и сам дом смотрелся отнюдь не заброшенным. Двор был достаточно большим, Давид даже успел насчитать пять-шесть строений на территории, но пурга и безумный свист ветра не подвигали сейчас на разведку местности. Входную дверь оказалось проще откопать – дом стоял на возвышении, а к двери вело семь ступеней с крыльцом – снежного заноса тут было по минимуму. Сунув чемодан в закуток между дровяной поленницей и большущей металлической флягой, он отдышался и только сейчас вспомнил, что ключ-то необходимо получить у некой соседки.
       По соседству располагалось два дома – Речная-2 и Речная-6. Дом под вторым номером принадлежал, как он выяснил, здоровенному мужику с видом спившегося десантника. Тот агрессивно посмотрел на непрошенного гостя, и сказал, что ключ надо спрашивать у Агафоновны через дом. Агафоновна оказалась приятнейшей на вид старушкой. Давид старательно и почтительно пытался выяснить её полное имя, но та была удовлетворена и прозванием Агафоновна. Она сразу же дала ключ гостю и пригласила его на чай. Давид не стал отказываться, только был немного смущён ранним визитом. Старушка это заметила и пояснила, что спит только несколько часов вечером. Домик у неё был чистый, убранный и уютный. В углу стояла большая печь, но явно не использовалась по назначению – как и ко всем прочим, к этому дому был подведён газ. На втором курсе Давид исполнял послушание по социальной работе – ходил к старым семинарским прихожанкам помогать по дому. Все, кого он из них помнил, содержали свои квартиры в жутком бардаке и неряшливости, и вообще были очень неприятными в общении. У Агафоновны же частный дом, очевидно требовавший большего ухода, был в идеальнейшем порядке. Бабушка быстро выяснила личность и назначение гостя и, уточнив, не будет ли он против небольшого рассказа, начала:
       – Давид, ты очень правильно сделал, что приехал. Тут конечно по службе роста никакого, да только и тут люди. Церквушку нашу сильно порушили в прошлом году. Мы с бабками пытались чего-то восстановить, да только куда уж нам! А молодёжь, что ещё осталась только пьёт вместе с мужиками. Собираемся теперь со старухами по воскресеньям, да тут молимся, у меня.
       Агафоновна показала на угол, и Давид увидел аккуратную полочку с иконами, а под ней несколько книг. Хозяйка же продолжала:
       – Домик, в котором жить будешь? прошлому батюшке принадлежал, отцу Иоанну. Домик хороший, прочный, крепкий. Батюшка людей любил, и мы ему всегда помогали. Дом горел лет семь назад, так сельчане всё сами и восстановили – ещё лучше стало. А как батюшку два года назад убили, так дом без присмотра остался, а народ спился окончательно.
       – Убили? – Давид осознал, как его ужасает этот факт, не смотря на постоянную моральную семинарскую подготовку. – Как? За что?
       – Ой, Давид, да если б нынче людей за что-то убивали… Со Всенощной вышел, а возле храма Михмед со своими прихвостнями к Наташке Саньковой лезут. Ну, батюшка у нас не робкого десятка – кинулся спасать. А они его ножом… Ну, приезжали, расследовали – в протоколе написали, что была пьяная драка с местным населением. Виновных не нашли. Да, только Михмед этот сам потом по пьяни хвастался. И были б мужики нормальные – размазали б его тут по дороге, а то всё ж с рук сошло…
       – Ужас какой. И вы тут не боитесь?
       – Лично я – нет, - усмехнулась старушка. – Чего мне бояться-то? Детей и внуков всех вырастила – сейчас в Москве, да в Саратове. Перевезти меня хотели с собой, да не хочу я – мне тут хорошо. Тут моё всё… А делать мне нечего, пенсию получаю, вот и взялась за домом батюшки следить, да молиться, чтоб смену ему добрую прислали. Ты уж, Давид, не подводи теперь… Храм восстанавливать возьмёшься, так мы с бабками тебе поможем, коли мужиков нет. А за дом не беспокойся – он в полном порядке, ну только если пыль где лежит – так её и протереть можно!
       – Спасибо вам большое! – Это было всё, что додумался сказать Давид.
       – Продукты тут можно в магазине купить, если что. Он на другом конце деревни. Магазин надёжный – в любую непогоду открыт. Только вот с деньгами у местных проблема… Работы нет…
       – А я с девушкой в поезде ехал, с Ксенией, учительницей местной, она говорит, что в школе места есть.
       – Ой, с Ксюшей?! Очень хорошая девочка! Да, она в школе работает… Одна из двух сотрудников… Ещё директор есть… Да, у нас на всю школу 29 детей. Но все разновозрастные. Так вышло, что к нам со всех деревень окрестных ездят. И всего 29 набирается. Кто может – все уже поуезжали. Так что помощник Ксюшеньке не помешает – а то на ней и начальные классы, и седьмой, и девятый… Старших в школе нет… Платить будут, хоть и немного – государство нынче деревням помогать пробует, хотя помощь эту не всегда углядишь… Ну, да сами виноваты… Молиться надо и всё будет!
       – А сколько человек в деревне живёт?
       На этот вопрос Агафоновна отвечала долго и распространённо. Поминала все случаи притоков и оттоков населения, все причины, все жалобы и все попытки возрождать численность жителей. В итоге оказалось, что ныне в Крошино проживает 420 человек. Давид пытался прикинуть, какие пожертвования можно получить с прихожан в такой деревне. В итоге решил, что его идея не заводить семью была очень разумной.
       Они проговорили ещё час, после чего Агафоновна вручила Давиду большой кусок капустного пирога, объяснив, что готовить ей некому, а привычка осталась, и проводила до калитки. Он по-доброму простился с приятной соседкой и, произнеся внутренне слова какой-то бесформенной молитвы, сжал ключ в руке и решительно двинулся в сторону нового жилища.
В общем, Агафоновна была права – дом был в очень хорошем состоянии. В нём было три комнаты – одна большая и две поменьше, кухня, ванная и туалет. Наверное, если бы это не было Крошино нынешнего времени, то дом бы представлял значительную материальную ценность. Прихожая или сени, как говорила Агафоновна, были заставлены какими-то ящиками и банками. Там же имелось два небольших чулана, в которых Давид обнаружил садовый инвентарь, прочие инструменты, два велосипеда на запчасти и ещё множество предметов, характерных для деревни.
       Большая комната представляла собой гостиную. В ней стояли два шкафа, две книжных полки, небольшой журнальный столик, диван и три кресла. На полу лежал ковёр. Одно из трёх окон было пластиковым, остальные – обычными. На пол устояла коробка с фотографиями, на некоторых из них Давид увидел священника с весёлым и дружелюбным лицом. Первая маленькая комната была, видимо, спальней хозяина, а вторая – детской. Давид вспомнил, как Агафоновна говорила, что отец Иоанн был вдовым священником с двумя сыновьями, живущими теперь при местной епархии. На кухне всё было устроено довольно прилично, но бедненько. Посуда имелась, но не очень много. Впрочем, ему ж только на себя и готовить! В ванной и туалете, очевидно, только был закончен ремонт, когда хозяин лишился жизни.
       Первым делом Давид распаковал чемодан и принялся раскладывать свои вещи в небольшой комод, стоящий у стены в спальне. Все личные вещи хозяина были, видимо, увезены сыновьями. Единственное, что он нашёл – это два комплекта чистого пастельного белья, два одеяла и подушку. Деньги он оставил в наружном отделении чемодана. Их у него было немного – в основном то, что диакон Жора с женой в дорогу дали, да несколько других семинаристов. Есть почему-то не хотелось. Давид ещё несколько раз прошёлся по дому и обнаружил, что в наличии отсутствует телевизор. Агафоновна уже успела сказать, что мобильная связь берёт только у магазина – посодействовала вышка национального исламского телевидения. Давид слышал, что из-за них телефонная связь по всей стране толком не работала. Рассчитывать на Интернет, похоже, тоже не приходилось. Только теперь он осознал, что оказался в жутком положении. Ни связи, ни цивилизации…
       На улице уже заметно рассвело, да и буран, кажется, пошёл на убыль. Давид решил оглядеть окрестности, начав непосредственно с собственного двора и огорода.
Огород было особо не разглядеть – снежный покров был почти в человеческий рост, но были видны его границы, обозначенные забором. Давид не особо разбирался в измерении площадей, но помнил, что в детстве ездил с отцом и сестрой к дальней родне на дачу. У них там был огород, и родственница говорила, что в нём «четыре сотки». Огород Давида был раза в два побольше.
       Двор уже имел куда больше интересных нюансов. Утреннее впечатление не обмануло – он насчитал пять конструкций «жилого» типа. Две из них оказались сараями. Внутри были навалены вилы, ломы, лопаты, грабли, ледорубы и так далее. Давид удивился, как это местное население не разворовало имущество. Однако удивление быстро сошло на нет: воровать всё это – значит, работать. А работать тут, очевидно, не любят. Значит, остаётся продать кому-то, но кому? Деньги, если и есть, то пропиваются.
       Третье строение оказалось баней. Это было заметно по трубе, возвышающейся на крыше. Давид с удовольствием отметил, что отец Иоанн был рукастым человеком – прошло два года, а все постройки были в прекрасном состоянии.
       Четвёртая конструкция была отведена под содержание каких-то животных. Сам Давид никогда разведением скота не занимался, но подозревал, что это был свинарник. Наверное, там можно было держать и кого-нибудь другого.
       Но больше всего Давида поразило пятое строение. Всё началось с того, что открыв ключом (а все эти сараи открывались связкой ключей, найденной на комоде в спальне) дверь домика, он обнаружил, что упирается в глухую деревянную стену. Он попытался, прорываясь через заносы, обойти домик и найти другой вход, но это ему не удалось. Тогда он сходил в один из первых сараев, взял ледоруб и молоток и вернулся к глухой стенке. Аккуратно вогнав острие ледоруба в то место, где стена была изнутри вбита в дверные косяки, он начал бить по ледорубу молотком. Через десять минут этого увлекательного действия, он поднажал на ледоруб, как на рычаг и деревянная «плита» отошла в сторону. Давид проскользнул внутрь. Перед ним обнаружился обычный сарайчик с валяющимися на полу банными вениками и строительным мусором. Он прошёлся по небольшому помещению, как вдруг заметил, что в углу сарайчика пол под его ногами отдаёт особым «пустым» звуком. Давид кое-как оторвал заледеневшую подстилку от пола и обнаружил крышку люка с ручкой. Он изо всех сил дёрнул за ручку и дверца поддалась.
       Вниз спускалась грубая деревянная лестница. Давиду пришлось вернуться в дом и покопаться в чуланах, пока не удалось найти работающий фонарь. Он вернулся к погребу, предварительно плотно закрыв за собой дверь сарайчика, и начал спускаться вниз по лестнице. Спуститься пришлось почти на четыре метра. Осмотревшись, Давид заметил, что стоит в начале узкого коридора, уходящего вдаль. Он двинулся по нему, то и дело, обнаруживая комнаты, отходящие от коридора в обе стороны.
       Работа здесь была проделана колоссальная! Пол и стены были залиты бетоном, а на потолке через каждые три метра висели лампочки. Никакого выключателя или рубильника Давид, правда, не нашёл. Всего насчитывалось шесть комнат. Две по левой стороне коридора, четыре – по правой.
       Три комнаты справа оказались мини-складами. В первом на полках, в ящиках, в пакетах и свёртках, хранились различные продукты питания. Давид обнаружил множество консервов, круп, различных заварных супов, лапши, несколько ящиков макарон, даже пару десятков больших мешков с мукой. Во втором тоже были продукты, но тут они были рассортированы и аккуратно расставлены. В третьем хранилась самая различная одежда. Давид обнаружил и маскировочные костюмы военных, и тёплые куртки, штаны, шапки, сапоги и валенки. Здесь же, в углу, аккуратно сложенные, лежали несколько комплектов разноцветных священнических облачений.
       Четвёртая комната по этой же стороне коридора была чем-то вроде кабинета для совещаний. В ней стояло шесть стульев, и один большой стол. На столе были навалены карты местности.
       Уткнувшись в стену, Давид понял, что коридор кончился. Однако в самом тупике, на стене, обнаружился, наконец, выключатель. Через секунду в коридоре уже горел средней яркости свет. Давид погасил фонарь и отправился в ближайшую комнатку по второй стороне. Там он нашёл несколько газовых печек и плит, десять больших бытовых газовых баллонов, телефон уходящий проводами в стену. И оружие. А батюшка Иоанн, однако, серьёзно запасся: тут было четыре автомата Калашникова, несколько охотничьих ружей и полтора десятка винтовок времён после Второй Мировой, а также несколько упаковок патронов.
       Так или иначе, но надо было осмотреть последнюю, самую большую комнату. Она оказалась жилым помещением большой площади. В дальней её половине стояли двухъярусные деревянные кровати, а поближе ко входу были свалены два или три десятка спальных мешков.
Давид, ещё переваривая происходящее, выключил свет и выбрался из «погреба». Сначала возникла мысль о том, что неплохо было бы поживиться продуктами. Отца Иоанна больше нет, значит, наравне с домом, погреб теперь тоже принадлежит ему. Но тут же явилось и другое подозрение: а что, если это всё не работа рук священника? Вдруг это от мусульман осталось? Или против них? А батюшка был и не в курсе? И кто-нибудь за этим всем однажды явится? Страшно Давиду не стало, но он твёрдо решил ничего тут больше не трогать. Выбравшись, он закрыл люк, застелил его сверху той же подстилкой, присыпал для верности снегом и стал искать способ выбраться. Дверной проём был забит изнутри, значит, был какой-то другой способ выйти из «сарайчика». Но, не найдя его, он просто вышел, заперев дверь на ключ – в конце концов, даже попав внутрь, вход в подвал ещё нужно было отыскать.
Так прошло знакомство Давида Светлова с его новыми владениями. Обнаружив, что время перевалило за полдень, он решил вдобавок ко всему осмотреть и деревню. Ещё раз внутренне перекрестившись (креститься в реальности он не любил – считал показателем выделывания перед другими), он убедил себя начать забывать об уже увиденном – мало ли, какие последствия может иметь близость такого тайника.
       На дворе была суббота, так что народ, даже имевший какую-нибудь занятость, ещё мирно сидел дома, не желая откапываться из-под завалов. Давид вышел на улицу и пошёл по направлению увеличения номеров домов. Метров через сто он встретил троих забулдыг, которые явно попытались вступить с ним в контакт, но, не имея сил изложить суть требований, они отправились восвояси. Центральную улицу Давид нашёл быстро – она шла прямо параллельно железной и автомобильной дороге, соединяясь с ними улицей Речной под прямым углом. От перекрёстка с Речной улицей она уходила в обе стороны. Одна кончалась магазином, другая – видимо, школой. Сначала Давид пошёл в магазин. Имея с собой небольшое количество денег, он решил запастись хоть какими-то продуктами, ибо твёрдо решил даже не помышлять о припасах из тайника.
       По дороге ему попался Иван Кравчук, приветливо с ним поздоровавшийся, но в целом выражавший тоску и одиночество одним своим видом. До магазина Давид добрался быстро. Это был одноэтажный красный домик, стоявший чуть выше уровня земли и называвшийся «Успех». Рядом с расписанием работы Давид заметил кодовый замок «Urban-2020» - он помнил эти замки, их теперь устанавливали везде, где можно было. Вот уж не думал он, что и досюда такая цивилизация докатилась!
       Внутри магазин казался больше, чем снаружи. Обнаружились мясной, хлебный, кондитерский, молочный и бытовой отделы. Всего, конечно было понемногу, да и продавщицы на всё вполне хватало одной. За прилавком стояла очень красивая девушка лет двадцати, сразу приободрившаяся, как только Давид вошёл в магазин. Полминуты он просто оглядывался – когда входишь с холода в тепло, очки сильно «потеют». Потом же увидел, что с другой стороны, привалившись к прилавку, стоял неприятный мужчина лет сорока, источающий острый запах перегара.
       – Добрый день! – девушка улыбнулась ему, поправила свои светлые волосы и приготовилась выслушать заказ.
       – О! Какие люди! – Мужик повернулся к нему, показав физиономию пьющего, как минимум лет десять, безработного. – Ты не местный! Не понял…
       Давид заметил, что никто не назвал его «попом» или «батюшкой» и только сейчас сообразил, что переодел подрясник на джинсы и куртку, когда решил лезть в погреб.
       – Ты чего, – мужик не сдержал звучной отрыжки и кашля. – К Альке клеиться пришёл? Так это мы сейчас быстро поправим, да?
       Он как-то наполовину по-дружески, наполовину агрессивно хлопнул продавщицу по плечу. Та еле устояла на ногах, а мужик попытался принять полностью вертикальное положение для выяснения отношений. Давид уже приготовился вступить в рукопашную, когда ситуация сама собой разрешилась.
       – Папа, иди домой, а?! – девушка устало, но с надеждой погладила мужчину по плечу. Мама ж ругаться будет…
       – Мне уже твоя мама… – тот попытался понизить голос, но вышло только слышнее. – Ладно, буду у Кондрашова! Сегодня наши с итальянцами играют… Бывай, студент!
       Отец продавщицы покинул магазин, сильно выругавшись при этом в адрес нападающего нашей сборной.
       – Простите, ради Бога! – девушка стояла красная, как рак. – Он вообще спокойный, просто футбол его из себя выводит.
       Давид воздержался от всех возникших ответных реплик и стал рассматривать товар.
       – А вы ведь и правда неместный… Приехали к кому-то, да?
       – Вроде того… Я семинарию духовную окончил и меня к вам направили храм восстанавливать… Потом тут же, похоже, какое-то время служить буду.
       – Ой, правда?! – девушка аж подпрыгнула. А у нас с батюшкой такое пару лет назад случилось… Ой, кошмар какой-то… Слышали уже?
       Давид перекинулся парой фраз на предмет этой новости и отметил, что девушка из себя очень даже ничего: высокая, стройная, волосы светлые, приятная улыбка, да и глаза, вроде, не глупые. Он представился. Продавщицу звали Алёна. Она окончила колледж и жила теперь здесь с отцом и матерью. Они поговорили примерно полчаса, Давид купил всякой еды по мелочи, дружественно распрощался и вышел из магазина.
       Длинная улица была устремлена прямо к школе. Смотреть местный оплот науки ему не хотелось, а вот увидеть храм, который ему предстояло восстановить, хотелось очень. Алёна объяснила, что нужно идти прямо по улице, а после свернуть направо – на пустырь. Там и будет стоять деревенская церковь. Он шёл по указанному направлению, не встречая на своём пути никого, как вдруг услышал за спиной мужской крик:
       – Юсуф, стой! Стой, я тебе говорю! Думал, всё с рук сойдёт?!
       Сначала Давид не оборачивался, но потом полное отсутствие кого-либо ещё на дороге перед ним придало ситуации интерес. Окликнул его человек средних лет в полицейской форме. Он быстро приблизился, но тут же замер, как вкопанный.
       – Так… прошу прощения! – голос у него был серьёзным, строгим, но дружелюбным. – Капитан Рыжов! Вы уж извините, просто на одного местного со спины уж больно похожи! А вы, кстати, между прочим, кто будете?
       Давид в очередной раз поведал свою нехитрую, но удивляющую всех историю. По мере рассказа капитан то кивал, то отрицательно мотал головой, то сокрушался, то говорил, что власть сейчас и правда ни к чёрту, то виновато вжимал голову в плечи, объясняя, что веротерпимость переросла в принцип и по поводу храма тогда ничего доказать не удалось. В итоге он пожелал Давиду удачно устроиться, спросив, служил ли тот в армии. Служба, как обязательная повинность, была отменена в 2020-ом, но некоторые шли служить намеренно, подписывая контракт, только чтоб иметь право на хранение дома одной единица стрелкового оружия. Такой вот новый закон в такие вот новые времена.
       – Ну, как это… с Богом, Давид! Чините, восстанавливайте! А ежели работу тут какую найдёте, то и у меня на учёт уж встаньте – порядок такой.
       Больше до самого храма никаких встреч с местным населением у Давида не было. Впрочем, храм и без того потряс его до глубины души. Потряс по двум причинам. Во-первых: до частичного разрушения это был достаточно большой храм – уж никак не по деревенским меркам! Во-вторых: разрушено всё было основательно.
       В высоту храм был метров десяти, если считать купол с крестом. Дверь была сорвана с петель, и всё внутреннее пространство в различной степени было занесено снегом. Иконостас, некогда достававший верхним иконным рядом до потолка, был рассечён в трёх метах. Одна часть, включая царские врата, давно рухнула на пол. Северные диаконские врата с изображением архидиакона Стефана ещё стояли со своей частью иконостаса, а южные опасно накренились к амвону так, что было очень удивительно, как они вообще ещё не лежат. Разбитые киоты для икон валялись по всему храму, несколько разломанных образов, перепачканных сомнительной субстанцией (Давид постарался отогнать самые дурные предчувствия на этот счёт) валялись на не засыпанных снегом участках пола. Прочих икон Давид вообще не обнаружил.
       Тот факт, что он войдёт в алтарь без благословения, на фоне увиденного показался невинным допущением. Притом, владыка ж послал его храм восстанавливать. Этот факт должен был предполагаться. Вся алтарная и прочая церковная утварь была разворована и, должно быть, сдана как цветной металл. Давид не нашёл ни потиров, ни подсвечников – вообще ничего! Жертвенник был засыпан извёсткой и грязью с прохудившегося потолка. На Престоле чёрной краской были начертаны какие-то арабские письмена. Незнание языка, впрочем, не помешало Давиду понять, что это уже полное скотство. У него даже появилось желание идти и вершить суд прямым способом, но потом подумал, что тогда уж восстановлению храма точно конец.
       Он судорожно вспоминал, что говорят каноны на предмет осквернённого алтаря и решил, что в силу ситуации, осквернения и полной разрухи с отсутствием помощи какого-либо священнослужителя, он может непосредственно трогать и Престол, и Жертвенник и через Царские врата ходить – иначе храм не восстановить!
       Крыша фактически продырявлена не была, но везде ощутимо прохудилась, и дыры были делом времени. Причём, очевидно, времени ближайшего. Вся обшивка со стен была содрана, а снаружи храм тщательно исписали какими-то арабскими буквами. Окна были разбиты все без исключения. Странно было, что не сорвали крест, но, наверное, от высоты на которой, он находился, подумал Давид. В общем и целом, храм пребывал в состоянии, что называется «под снос», так как Давид искренне не видел материальных и людских ресурсов для его восстановления. Плюс к тому, владыка дал год, а зимой ремонт не начинают!
       Обратная дорога к дому заняла у него немного больше времени. Он теперь был серьёзно озадачен навалившейся на него трудностью. Всё было бы ничего: и героизм подвига присутствует, и трудность выполнения, и тяжкая обстановка, да только как это всё делать? Нет ни людей, ни денег, ни материалов, ни умения! «Отстрой храм!» Нет, отправить бы сюда этого владыку Гавриила! Может, бросить всё?
       Он дошёл до дома и вдруг осознал, что пришёл в своё владение. В своё! Нет, конечно, тут всё плохо, но зато есть свой дом. И люди дружелюбные тоже встретились. И у капитана этого, наверное, подвязки в ближайшей администрации есть. Ему тут полсела, должно быть, обязано за то, что он их тут всех за пьяные дебоши не закрывает – может и людьми поможет… Хотя, без денег туго!
       Он выложил сдачу на стол и начал раскладывать продукты в холодильник. Магазин мелкий, конечно… Зато обслуживание дружелюбное! Обслуживание… А, кстати, Алёна – очень даже приятная девушка. Ему, будущему монаху, мысли такие не положены, разумеется, но не отметить того факта, что Алёна была уж очень красивая, тоже было нельзя. Да, очень красивая.