Активная девочка

Я родилась за З года до войны. Для нас детей о войне не осталось  никаких воспоминаний как о чем-то страшном. Я помню как нас с братом, который моложе меня на год,  везли в санях, запряженных лошадью  в город Зарайск, к нашему родственнику дяде Коле. Наверное, нас так эвакуировали из Москвы, где было страшнее, окна в домах были заклеены бумагой крест накрест, чтобы сразу не разбились от бомбежки, а в Зарайске тише. Я помню дядю Колю сидящим за сто-лом, на котором стояла сметана, он ее ел ложкой и мне  так захотелось сметаны, тем более, что мы только что с дороги, но дядя  Коля этого не понял и не предло-жил  нам  сесть за стол. Из-за этого случая для меня дядя Коля навсегда остался жадным человеком. Хотя на самом деле важнее было то, что он принял нас, по-селил в своем доме и никогда не ругал нас с братом. Дети всегда вносят в чужую жизнь нарушение заведенного распорядка, а у дяди Коли с женой Юлей детей ни-когда не было и, наверное, для них эти перемены в жизни были не очень приятны. Мы с братом шумели. Играли в карандаши, т.е  изображали из них стадо, гоняли их по полу и разбили вазу.Ни дядя Коля, ни тетя Юля нас даже не ругали, а вот дядя Коля остался в моей памяти с чашкой сметаны в руках на всю жизнь. Наверное, мне так хотелось есть, что это было сильнее меня.

  Когда кончилось наше пребывание в городе Зарайске, мы вернулись в Москву, где было  нечего есть, но дети все-таки были накормлены. Нам пекли оладушки из картошки с очистками, они были из-за этого синими, и варили щи из крапивы, а хлеб, полученный по карточкам, бабушка почему-то продавала, а нам иногда дос-тавался довесок. На вырученные деньги что-то покупали на рынке, наверное мо-локо, потому что варили каши с молоком. Этого я не знаю, спросить об этом уже не у кого, нет никого в живых.

Я росла очень активным ребенком, устраивала во дворе спектакли. Мы делали костюмы для спектаклей из своей одежды, нам не из чего было их шить, да мы были для этого слишком малы. Мне нравилось играть в школу, где я ,конечно, бы-ла учителем. Я делала из бумаги тетради, классный журнал, проверяла задания, ставила отметки. В нашем дворе было много детей и все росли без всякого при-смотра, родители уходили на весь день на работу и приходили вечером, когда уже было темно. Во дворе было несколько бабушек, которые знали всех ребят и еще дворники, они нас тоже знали. Мы никуда и не уходили со двора, нам и там было весело, мы играли в казаки-разбойники, в штандер, в «замри», в «бояре, а мы к вам пришли», в «я садовником родился…» и во многие другие игры.

У меня была тетя, сестра моей бабушки, ее звали Лидой. Мы с ней жили в од-ной квартире, Она работала в Моссовете. А по тем временам это было очень пре-стижно. Так как там было много как это сейчас называется «Привелегий». Тетя Лида приносила мне билеты на новогодние елки в Колонный зал дома Союзов, Это было счастье. А сам билет на елку был сделан сложно, он складывался и рас-кладываясь, превращался во множество эпизодов из сказок Каждый год билет был из разных картинок, а подарок – это еще одна сказка. Мандарины, печенье, конфеты и все в какой-нибудь необычной упаковке. Праздник встречи с дедом Морозом и Снегурочкой тоже  незабываемый. Пускали на елку  детей без родите-лей, а я такая смелая и активная, переживала что с мамой не пускают. Но ничего, все равно мама или папа ждали меня в холле. У меня ведь есть еще брат, но два билета тете  Лиде не давали, так как у нее своих детей не было. Было очень обидно за брата,, но так как я была в школе отличницей, а брат учился еле-еле, да еще и с дисциплиной у него никуда, билеты на елку тетя Лида давала мне, а подарки делили поровну. Однажды,  тетя Лида пришла с работы и говорит «Зав-тра я тебе принесу большую куклу, у нас на работе было распределение и мне она досталась».На следующий день я рассказала об этом во дворе и все ребята стали готовить подарки к встрече этой куклы. Я запомнила на всю жизнь, как  мы все, даже мальчишки, ждали тетю Лиду с куклой. Кто-то держал в руках кусочек мыла, красиво завернутого, кто-то конфету, кто-то расческу, мы не знали, какой она будет. А она оказалась с волосами, которые нельзя причесывать, это была  гуттаперчивая кукла. Весь день мы ждали тетю Лиду и вот вечером она входит во двор с большой коробкой, в которой долгожданная кукла. Радости не было преде-ла, все были счастливы, такой большой куклы не было у нас ни у кого. Потом мы ее одевали, так как она была голой. Не помню  что и кто для нее шил, но куклу одели и она потом долго со мной жила.

Перед тем, как пойти в школу, мы устроили последний спектакль, кажется « 12 месяцев». И, вдруг, во время спектакля, мне стало плохо, началась рвота. Бабушка сразу вызвала врача и меня положили в больницу со скарлатиной. Меня постригли наголо и в школу 1сентября я уже не пошла. Я отлежала в больнице и в восемь лет пошла в школу на следующий год. У меня выросли вьющиеся волосы, мне купили форму и в белом фартуке 1 сентября я пошла в 1-ый класс.
Нашу первую учительницу Юлию Ивановну не забуду никогда.  В школу меня водила бабушка и они с Юлией Ивановной сразу понравились друг другу.
В первый же день в школе были  выборы старосты класса и санитарки. Школа была женской. Юлия Ивановна выбрала одну девочку и сказала, ты будушь санитаркой. Как мне было завидно, ведь у нее на рукаве будет красный крест и через плечо белая сумка с красным крестом. Я пришла домой и упросила бабушку сделать все это мне. Бабушка говорит «Ведь тебя не выбрали», но я все равно упросила ее сшить и повязку, и сумку. В сумку я положила  йод, бинт, вату и ножницы и в таком виде с набитой сумкой, счастливая пошла в школу с бабушкой. Она говорит Юлие Ивановне «Ну что с ней делать?».  «Ну ладно пусть будет». Сказала Юлия Ивановна и я стала санитаркой, а потом меня выбирали кем-то всегда и так я дослужилась до члена Совета дружины, кто  в то время учился, тот знает, что это по  тем  меркам нужно было заслужить.

 Была у меня в школе еще одна смешная история. Мне очень хотелось иметь очки, очень нравилось смотреть на девочек с футлярами для очков, они садились за парты, вынимали очки из футляров и надевали их на нос. Сначала я  приноси-ла в школу  очки бабушки без стекол и без футляра, это мне не очень нравилось, не по- настоящему. Тогда я стала просить маму сходить со мной к глазному врачу за очками, ведь я стала плохо видеть. Пошли к доктору, но здесь обманывать было сложно и доктор, подбирая стекла выписал мне очки  с простыми стеклами. Переглянувшись с мамой и поняв друг друга , они улыбнулись и рецепт на очки был у мамы. Это для меня тоже было счастье, я садилась за парту как те девочки с очками, доставала из футляра очки и надевала их. Я так даже фотографирова-лась . Вот теперь бы жить без очков и это было бы счастьем, а тогда нравились очки.

Летом по окончании 1-го класса умерла моя бабушка от рака. Она ничего не ела, лежала и таяла на глазах. Ей было всего 57 лет, это сейчас для меня кажется совсем мало, а тогда мне казалось, что она совсем старенькая, но очень любимая. Мама доедала за ней хлеб, не боясь заразиться и не заразилась. Есть было нечего, а вот хлеб больной бабушке давали, а она его не могла есть.  Когда я пришла 1 сентября в школу без бабушки, Юлия Ивановна тоже расстроилась, что ее нет. Пришлось нам с братом оставаться дома одним.

Самое сложное время для родителей это лето, каникулы. Меня пригласила к себе в деревню совсем незнакомая  нам молодая женщина Люся. Она приехала к нашим родственникам в гости, познакомилась с моими родителями, поняла, что деть нас летом некуда и пригласила меня к себе в Ивановскую область в деревню Маланьино в четырех километрах от поселка Палех. Брата отправили в пионер-ский лагерь, откуда он постоянно хотел сбежать.
После этого лета я ездила к Люсе до 7 класса. Меня там полюбили все ее род-ственники, а я полюбила их. Там я оставалась дома одна с маленьким мальчиком, племянником Люси. Все уходили на  работу, кто куда – кто в поле, кто на ферму, а Люся на велосипеде ездила за 4 километра в Палех. Утром она уезжала, а вечером приезжала домой. Ей, наверное, хотелось погулять, она была незамужем, а здесь я. Замуж она вышла когда я училась в 7 классе и уехала жить к мужу в  Палех.

Приезжая летом в деревню, я многому там научилась и это все мне приго-дилось в жизни.  С 7 лет я мыла полы  в большом доме. Полы были некращенные, мне давали  2 красных кирпича я терла их друг о друга  до кирпичных крошек, ко-торые я растирала по мокрому полу и смывала водой из ведра. Пол снановился чистым и это, наверное, был способ его мытья. Кроме уборки по дому нужно было приготовить еду курам, гусям и цыплятам, загнать ягнят в загон, когда их пригонял пастух и еще ребенка накормить и присмотреть за ним. Мне это все очень нрави-лось, рядом жили  такие же девочки и занимались тем же. Став старше, я работа-ла за трудодни в поле, мы пололи лен, а когда он отцветал, мы дергали лен, связывали его в жгуты и делалаи из него снопики, которые потом увозили для последующей обработки.

Ездили мы и на сенокос, где граблями собирали и раскидывали для просушки сено. На базаре в Палехе я вместе с другим продавала смородину, собранную в нашем саду и молоко от своей коровы. Все это осталось в памяти на всю жизнь. Этот труд не вызывал никаких неприятных ощущений, а только радость от сде-ланного и от общения с людьми.

Были в деревне и праздники. Каждая деревня праздновала свои. Наша праздновала Ильин день, 2-го августа. Как же готовились к празднику, наверное, за неделю, делали студни, готовились начинки для порогов, потом ставили тесто и пекли пироги в русской печке. Народу в гости собиралось очень много, родственники из соседних деревень. Играли гармошки,  играли в ручейки, танцевали, играли в прятки, в  «бояре, а мы к вам пришли…». Необыкновенно весело, нарядно и очень запоминаемо.

Я уже говорила, что деревня находилась в 4 километрах от поселка Палех. Этот поселок был расположен в живописнейшей  местности, по краю поселка протекала река, дома стояли все в зелени, у каждого дома сад и огород. Наверное из-за такой красоты в этом поселке  почти в каждом доме жили художники или родственники художников. У всех в доме были краски и заготовки знаменитых Палехских шкатулок или брошек. Рисовали фрагменты из русских сказок, сказочные сады и леса, птиц и зверей. Один старый художник, знакомый моей Люси, нарисовал на гусином яйце карандашом мой портрет, он потом долго стоял на комоде дома в Москве. Была в Палехе и мастерская, в которой шили постельное белье с вышивками решелье и филейными узорами, которые делались в окружающих Палех деревнях. В деревне Маланьино, где жила я, почти в каждом доме в самой большой и чистой комнате-горнице стояли пяльцы для этих работ. Они были сделаны из дерева и занимали часть комнаты. Женщины вышивали рисунки белыми нитками, они получались очень нежными и прозрачными, так как вышивались не по сплошному полотну, а по ниткам, оставшимся в ткани после вытягивания из них вертикальных или горизонтальных ниток плетения ткани. Вот такая вышивка называлась филейной.

Женщины-вышивальщицы получали нитки и материал в Палехе в мастерской, там же им давалась и норма, сколько полотен вышить и в какой срок. Затем готовые изделия везлись в Палех и там за них получали деньги, хотя о расчетах я, конечно, понятия не имела. Знаю только, у нас в доме в деревне были такие пяльцы и Надя, невестка Люси, на них работала. Мне нравилось все, чем занимались там люди. В обед все садились за стол и ели из общей миски или горшка, если это был суп. Стучали ложками, ели молча. Разговаривали потом за чаем, после обеда. После обеда совсем немного отдыхали и уходили на работу кто в колхоз, кто по дому, только не было Люси, она была в Палехе до вечера.

 Готовили обеды из своих продуктов, не было никаких магазинов. Под полом был погреб, в нем было все: грузди в деревянных бочках соленые, квашеная капуста и соленые огурцы,,стояли глиняные крынки со сметаной и молоком , покрытым сверху сливками, на льду лежало мясо, лед хранился с зимы. Каши варили из проса и  гречки, которые получали в колхозе на трудодни. Из гречневой муки пекли блины в печке и ели их со сметаной и медом.Когда приезжала я  в начале лета из Москвы, то мама отправляла со мной макароны, сахарный песок, сушки и сухари. Вообщем, жили даже после войны хорошо, если семья трудилась.

Вот после такого воспитания трудом и общим примером взрослых, как надо жить и дружить, я шла и иду по жизни. Я умею дружить и помогать людям. Дружу я  с людьми и люблю их, с некоторыми по 50 лет. Вот, наверное, чего не хватает в теперешней  жизни – бескорыстия и любви к ближнему. Деньги нужно зарабаты-вать самому и радоваться, что смог сделать это, а не ждать, что они появятся сами в результате неприличных дел.

 Это не нравоучение старости, а  передача жизненного опыта, чтобы в конце жизни было о чем вспомнить, чтобы не были забыты никто и ничто. Я счастлива, что у меня осталось много приятных воспоминаний и мне не стыдно ни за один свой поступок.