Вращение огненных секир Глава 4

Глава 4

Первым порывом Вадима было немедленно броситься в погоню. Небольшим усилием воли он погасил этот порыв и сначала решил немного поразмышлять. Итак, эльфийка, которую он уже дважды вытаскивал из разных передряг, исчезла. Причины напрашивались две. Либо лорд Зобар оказался гораздо коварнее, чем думал о нем Вадим и пока Вадим рубился с погоней, другая группа без шума захватила Эллоно. Обдумав эту причину с разных сторон, Вадим решил ее отбросить. Во-первых, Зобар, по словам Эллоно, недостаточно владел магией поиска. Он мог указать только направление. Именно поэтому погоня шла таким широким охватом. Если Зобар смог точно вычислить место, где скрывалась Эллоно, то, что ему мешало также определить и место нахождения самого Вадима или их обоих сразу, пока Вадим не пошел навстречу погоне. Кроме того, должны быть наверняка остаться какие-то следы. Особо в темноте, конечно, следов было не разобрать, но, на первый взгляд, ничего подозрительного Вадим не разглядел.
Оставалась вторая причина. Эллоно ушла сама. Почему, Вадим не мог взять в толк. Кажется, он пытался не обижать эльфийку, а думать о том, что она отплатила ему за все усилия черной неблагодарностью, не хотелось.
Понимание же причин, побудивших Эллоно к бегству, на ум Вадиму все никак не приходило. Да и по большом счету, кто ему эта эльфийка? Это там, в Дальневосходных странах спаситель становился ответственным за того, кого он спас, до конца жизни, как бы его старшим родственником, опекуном. А здесь на Порубежье  вряд ли кто-нибудь оценил бы подобный порыв Вадима. Вот и Эллоно, похоже, не оценила. Как бы там ни было, оставаться на месте Вадим не собирался. Нет, эльфийскую погоню, он отсек, но кто поручится, что Зобар, раздосадованный тем, что какой-то там олвар режет его Перворожденных, не кинется в погоню сам? И непонятно что там думают в городе. Наверняка, происшествие в «Трех бочонках»  и стычка Вадима с городской стражей уже стали известны. Одрину ничего не стоит выяснить не только направление, но и вычислить точное место, где находится Вадим. Смерть служителя храма Игградсиля  достаточно серьезное преступление. Храм не преминет случая подать жалобу самому Хротгару. Так что задерживаться на одном месте не стоило
Вадим еще раз осмотрел поляну. Но, так и не увидев ничего заслуживающего внимание, двинулся по лесной тропинке, уходя на Восход. Он даже не стал снимать эльфийские сапоги, что обычно проделывал со своими сапогами ради того, чтобы сберечь их подольше. Правда, Эллоно обещала, что сапоги прослужат до его смерти, но только не уточнила, будет ли это смерть от старости, или, принимая во внимание его занятие бродника - от удара меча, броска копья, выстрела из лука, или, что всего обиднее, от какое-нибудь «кровавого поноса». Как–то Вадиму довелось, находясь там, на Полудне, наблюдать эпидемию «кровавого поноса». В тот раз войско тархана Тархабируна решило захватить крепость Нигеф. Крепостица-то была так себе, дрянь. Нет, конечно, стены, ров, надвратная башня, угловые – все как положено. Самое главное, что она перекрывала путь, ведущий сразу к трем оазисам. А там, на Полудне, вода и все связанное с ней ценилось куда дороже золота. Что ж тут говорить про человеческую кровь! Тарханы постоянно воевали между собой из-за удобных караванных путей, выгодно расположенных оазисов, пустынных колодцев, соединенных под землей разветвленной системой кяризов. Позволить, чтобы крепость Нигеф принадлежала не ему, а какому-нибудь другому тархану, Тархабирун, конечно, не мог. Его войско осадило Нигеф, обложив крепость со всех сторон. Уже удальцы скакали у всех на виду у крепостных стен, пуская в защитников стрелы; уже по приказу тархана, чтобы устрашить защитников крепости, на виду у них освежевали несколько мальчиков из разграбленного купеческого каравана. Уже сплясал свой танец шаман, насылая кровавое безумие на воинов тархана и одновременно обычное безумие на защитников крепости; уже сходили, опьяненные кровавым безумием на приступ и откатились обратно, оставив под стеной убитых и раненых, что отрезвило самые горячие головы,- или у крепости Нигеф оказалась  лучшая магическая защита, или осажденные применили самое надежное лекарство от кровавого безумия – пустили кровь самим осаждающим.
Поняв, что наскоком взять Нигеф не удастся. Тархабирун приказал готовиться к длительной осаде. В ближайшие земли, находившиеся в его власти, были посланы гонцы с приказом: гнать сюда отары овец, везти пресную воду, муку, топливо для костров, и самый строгий приказ – привести к крепости Нигеф самую величайшую ценность Тархабируна Драгоценный Камень Полудня мага Раххима-Ар-Рахман.  Если маг и не мог одним магическим усилием вышибить ворота Нигеф, то, по крайней мере, мог подсказать слабое место осажденных. Но маг не успел прибыть к крепости, как в войсках, разразился «кровавый понос». Половина войска была поражена этим проклятьем, четверть умерла в первый же день и еще часть – на следующий. В войске немедленно начался ропот. Говорили, что злые колдуны наслали эту напасть на воинов Тархабируна, потому что он прогневал богов, начав осаду крепости Нигеф, которая находилась под их особым покровительством. О том, что в этом случае Тархабирун свалился бы первым, - кстати, сам Тархабирун ничуть не пострадал, почему-то не приходило никому в голову. Уже первые зачинщики назревающего бунта были схвачены, но палач не успел приступить к работе, так как сам свалился от «кровавого поноса». И в этот момент прибыл Раххим-Ар-Рахман. Прибыв, он немедленно распорядился отвести войска на расстояние полета стрелы от стен крепости, затворился в своем шатре и к вечеру приготовил два здоровенных чана с бальзамом, который спас оставшиеся две трети войска. Драгоценный Камень объяснил тархану, что дело вовсе не в проклятье и не в злых магах, а в плохой воде, которую пило его войско. Чтобы этого избежать в дальнейшем воду следует нагревать, до того что бы она бурлила ключом, для чего необходимо увеличить подвоз топлива для костров, если, конечно, Великий тархан собирается продолжать осаду. Тархан, разумеется, собирался. Соответствующие распоряжения были отданы. К войскам, осаждавшие крепость Нигеф потянулись караваны, нагруженные черным горючим камнем. Воспрянувшие было духом, когда войско отводили на расстояние полета стрелы от стены, защитники Нигеф снова впали в уныние, и после непродолжительной осады крепость Нигеф сдалась, в изъявление покорности, поднеся к ногам Тархабируна свеже отрубленные головы наместника и начальника крепостной стражи. Мага, захваченного в крепости Нигеф, Раххим-Ар-Рахман тронуть не позволил, забрав его с собой. Тархабирун, естественно, не возражал, довольный, что под его власть перешло еще три оазиса и важная в военном отношении крепость. То, что за воду было заплачено человеческой кровью, и еще более, как смеялись злые языки, «кровавым поносом», никого не интересовало. На Полудне кровь дешевле воды.
Предаваясь всем этим воспоминаниям, Вадим приблизился к окраине этой части леса. Небо, ощутимо посеревшее ещё во время схватки с эльфийской погоней, постепенно светлело, наливаясь алым на Восходе, и голубея над головой. В ярком свете начинающегося утра Вадим, видел лежавшее за лесом огромное поле, перерезанное наискось широким трактом, шедшим с Восхода на Закат. Он уже достаточно удалился от кромки леса, как раз направляясь к тракту, как вдруг увидел, что именно по тракту, устремляясь точно в сторону Вадима, стараясь охватить его, отсечь, отрезать от леса,  во весь опор мчались три всадника.  Прикинув расстояние, Вадим повернулся и кинулся обратно в лес, от которого успел отойти уже довольно далеко.
Была ли это  погоня, именно за ним, или Вадим нарвался на других «вольных охотников», в общем-то, значения не имело. В его ближайшие планы встреча ни с теми, ни с другими, ни ещё с какими-нибудь, пока не определёнными третьими, точно не входила. Никаких иллюзий по поводу всадников он не строил. Судя по тому, как резво кинулись они на перерез Вадиму, намерения их были явно недобрыми. А вступать в схватку одному пешему против троих конных, скорее пристало «воину в медвежьей рубашке», перебравшему своего зелья из сушёных мухоморов. Да и тогда исход сватки сомнений не вызывал. Стопчут конями или закидают с сёдел стрелами. Вот если бы где-нибудь в густой чаще, из засады. Тогда ещё можно было рискнуть потягаться с недругами. Потому и стремился так Вадим под сень лесных великанов раскинувших свои зелёные ветви плотным пологом. В лесу-то  конному пройти будет не так свободно как пешему, а значит, и уйти будет много способнее, и в  чаще лесной затаиться, а там глядишь  и с засадой может получиться. Но ничего из задуманного Вадим совершить так, и не смог, потому, как до леса не добежал. И был-то в двух-трёх шагах от опушки, как захватила его горло жесткая волосяная петля аркана. Он  ещё успел перехватить, натянувшуюся было струну аркана, успел выхватить из-за голенища эльфийской обувки нож, успел взмахнуть им, перерезая аркан. Но  уже застучали рядом копыта наскочивших всадников.
Первый подлетевший к Вадиму спрыгнул с коня и Вадим с удивлением узнал в нём русколанского витязя, которого встретил в гостином доме, но с которым так и не обмолвился словом. Правда эта уж явно совсем нежданная встреча, все равно не сулила ничего хорошего. Витязь выхватил из ножен на поясе меч и с силой крутанул его в воздухе, разгоняя для удара, так что красноватые отблески отразившихся от лезвия лучей, только что взошедшего солнца, огненными брызгами рассыпались вокруг. Следующий удар обрушился на Вадима сверху, но он уже был готов. И, как тогда на ристалище, всего то день назад описал своим клинком вертикальную дугу наотмашь навстречу русколанскому, мягко уводя лезвие в сторону и накрывая своим. То, что произошло дальше, стало для Вадима полной неожиданностью. Русколанский витязь неожиданно развернулся влево, слегка присел, немного согнув руку в локте и выставляя вперёд кисть с зажатой в ней рукоятью своего меча, так, что теперь уже его клинок накрывал лезвие Вадима. А затем, разгибая ноги и выпрямляясь с силой, саданул наотмашь Вадиму предплечьем и локтем в ухо. С такой манерой боя Вадим сталкивался впервые. Нет, конечно, в «муай» Вадиму приходилось, и получать, и самому наносить удары локтем  и наотмашь, и навскидку, и сверху, и снизу, но подобный сплав искусства боя руками с искусством боя мечом он встретил первый раз, за все свои странствования.
Преодолевая звон в голове, Вадим ещё вскочил на ноги, но тут же получил пинок в грудь, да такой, что  снова оказался на земле. Русколанский витязь припечатал его к земле, наступив на грудь сапогом, и, приставив к горлу Вадима остриё своего меча. В тот же миг поляница наступила на запястье правой руки Вадима, державшей меч. Дёргаться право не стоило, тем более, что убивать его, по крайней мере, сразу не собирались. Если бы хотели, то ещё там, на опушке, без лишних усилий всадили бы стрелу или болт арбалетный. А так сначала арканом пытались, да и воин этот, когда рубил – Вадим готов был поклясться – меч плашмя повернул, оглушить хотел. Так что, может, ещё и поживём.
     Эти раздумья Вадима были подтверждены словами витязя: «Не сопротивляйся, правдиво ответь на наши вопросы, тогда останешься в живых». Вадим пожал плечами, хотя лёжа это выглядело не слишком убедительно. Похоже, выбора ему и в самом деле не оставили.
— Назови себя, - сказал витязь. Подошедший в это время ведун, — Элонно, кажется, называла его Светорадом,— участия в допросе пока не принял, - Одрин говорил, что ты словен.
— Имя моё Вадим, я из Словенска. А ты кто?
— Что ты делал в гостином доме? — проигнорировав его вопрос, продолжил витязь.
— Остановился на постой.. А тут такое…
— Почему прыгнул в окно?
— После того как друида убили, заметил за окном фигуру. Думал, что догоню…
— Ты что, знал убитого?
— Откуда. Видел пару раз. Сначала в «Трёх бочонках», накануне, потом у городских ворот, когда встречали Хротгара, потом в окне в Доме Воинской Управы. Потом вечером, когда его убили.
— Что ты делал на Дворе Стражи?
— Хотел наняться в дружину Хротгара. Прошёл правило…
— Почему ты остановился в «Трех бочонках»?
— Меня отправил туда десятник городской стражи Закатных ворот Борг.
— Тот, которого ты потом убил
— Это вышло случайно. Я не узнал его в темноте сразу. Когда погнался за тем, из гостиного дома, они преградили мне путь. Ничего не спрашивали и не объясняли. Сразу стали рубить. Когда, ну словом, когда всё закончилось, разглядел его шрам. Он у него приметный на щеке…был.
— Почему Борг сначала отправил тебя в «Три бочонка», а потом напал?
— Не знаю. Я подумал, что они охраняют того, ну, сбежавшего. Пока рубился с ними, тот убежал.
— А почему ты сам сбежал из города?
— А что было делать. Борг меня в «Три бочонка» послал, там убийство. Потом и он сам мне под меч попал. Город-то, наверняка бы, сторону стражников принял. А я, что и кому докажу. Потому и сбежал.
— Что ж так долго бежал — всю ночь, а ушёл недалеко?
— К эльфам в яму попал.
— К каким эльфам? — вступил в разговор ведун, переглянувшийся с витязем.
— Из табора Зобара.
— Они тебе что, представились? Непохоже на эльфов…
— Там была ещё одна эльфийка, из другого табора. Они между собой враждуют, ну её и захватили. А меня, видимо за, то, что в городе её выручил, да на беду свою, Зобару об этом сказал.
— Выручил в городе?
— На неё трое напали. Чего хотели, не знаю, но наверняка ничего хорошего. Я когда с ней от эльфов сбежал, то вернулся и прихватил там одного, барона. Ну и допросить попытался. Только не вышло ничего. Барон этот эльфийский, сначала язык себе откусить пытался, а потом сам собой концы отдал. От заклятья какого-то. Элонно, ну та эльфийка, что со мной была, его длинной смертью называла…
— «Поцелуй длинной смерти», — задумчиво проговорил ведун, — Ладно. Лютобор, — обратился он к витязю, — в нём нет лжи. Кое о чём он не договорил, но то о чём поведал истинно. Это не он… Нам надо спешить.
Витязь Лютобор отвёл остриё меча от горла Вадима и, убрав ногу с его груди, кивнул полянице, так и не проронившей ни слова. А потом протянул руку, помогая Вадиму подняться. Поляница уже ушла с опушки, направляясь к оставленным невдалеке коням. Вадим, слегка скривившись, - в груди ещё побаливало, - подобрал свой меч и отправил  его в ножны.
— Не сильно я тебя? — спросил витязь, но теперь в его голосе было гораздо больше теплоты, чем во время допроса.
— Заживёт, — махнул рукой Вадим,— Лютобор, — обратился он к витязю, — как ты меня свалил, никогда, такой ухватки не встречал.
— Сначала    загребным сколом,    потом   брыком;, ты тоже боец важный. Мою засеку;; никто ещё отвести не мог. Ты сумел. Но нашего боя ты не знаешь. Видно учился где-то в дальних краях.
— Лютобор, нам пора, — негромко произнёс ведун. Они с поляницей, имени которой Вадим так и не узнал, уже сидели в сёдлах.
— Эй, постойте! — крикнул Вадим, — а как же я? Могу я с вами, больше-то всё равно некуда? А так, может, помогу чем…
— Ты пеший и не сможешь двигаться так же быстро как мы. Ждать же тебя мы не можем, мы и так потеряли время. Но ты можешь вернуться к Хротгару, — сказал ведун, — тебя ни в чём не обвинят. А лучше иди на Восход в Родимую сторону и пусть Даждьбог поможет внуку.; А что бы не держал сердца против нас, дам я тебе один оберег. На тебе сейчас есть чужая магия, но магия эта тебе не враждебна, наоборот, она тебе в помощь.  Но что бы ты мог различить злое колдовство мой оберег пригодится. Носи и доверяй ему.
Произнеся эти слова, ведун взмахнул рукой и на шее у Вадима закачался небольшой резной знак, на плетёном кожаном шнурке. Затем ведун повернул коня, и вся троица поскакала на Закат, поднимая на тракте столбом дорожную пыль. Вадиму оставалось только лишь проводить их взглядом. Он снова был один и снова никому ничем не обязан. И хотя ситуация немного прояснилась с одной стороны, с другой она еще больше запуталась и, прежде чем принять какое-то решение, Вадиму требовалось немного поразмышлять. Но сначала надо было поесть. Вадим вспомнил, что в последний раз он лишь приступил к ужину под гостеприимным кровом пивовара Эрга, так и не успев его закончить. А затем все его ночные приключения, порядком вымотали его, и прежде чем решать и делать что-то дальше, Вадим решил немного отдохнуть и поесть.
Углубившись в чащу, он отыскал лесную тропинку и пошел по ней, ориентируясь на звук весело журчащего ручья. Тропинка привела его к укромной полянке, на которой Вадим увидел маленький бочажок. Ручей вытекал как раз из него. Очевидно, на дне бочажка били ключи, ибо дно его постоянно курилось песком, а вода, переливаясь через край и весело звеня и подпрыгивая на камешках, устремлялась куда-то дальше в лес и пропадала среди зарослей. В самом же бочажке она была прозрачна, так что Вадим мог разглядеть каждую песчинку на его дне, потрясающе вкусна, а холодна настолько, что у воина сразу заныли зубы.
Лучшего места для отдыха нельзя было придумать. Вадим немножко прошелся по окрестностям полянки, набрал сухого валежника, что бы не давал дыма, а только ровный сухой жар, в центре поляны срезал ножом дерн и выложил дно получившейся ямки мелкими серыми булыжниками, подготавливая место для кострища. Потом выкопал узкую канавку, ведущую к ямке. Теперь воздух для костра будет поступать по канавке, а пламени не будет видно, и костёр можно будет почувствовать лишь стоя с ним совсем рядом. С подветренной стороны. Сложил сухой валежник «колодцем», свернул в трубочку лоскут сухой бересты и засунул в центр. Затем достал из мешка кремень с кресалом, сухой трут, высек искру, запалил трут, раздул, поднес к бересте. Береста затлела и через мгновение затрещала, скручиваясь, оттого что по ней побежал веселый язычок пламени. Вадим подсунул к нему ближе сухие ветки, огонек с жадностью набросился на предложенное угощенье, благодарно затрепетал, разгораясь, все сильнее, и вскоре на поляне радостно потрескивая, горел костер.
Решив проблему с огнем, Вадим снова немного отошел в чащу леса, где настроил с наговором силки на кролика, пока собирал валежник. Удача в это утро была благосклонна к Вадиму – в силках бился пойманный кролик, попавший туда за то время, пока Вадим разводил костер. Вадим прихватил кролика за задние лапки и размахнувшись треснул головой длинноухого о ближайшее дерево и засунул обмякшую тушку зверька за пояс. И уже развернувшись к поляне, приметил в ветвях дерева гнездовье лесного голубя. Добыть его было плевым делом, и через мгновение Вадим оказался обладателем полудюжины небольших голубиных яичек, покрытых темной в крапинку скорлупой. Так что его ждал роскошный, конечно по походным меркам, стол: жареный кролик и печеные в золе яйца лесного голубя.
Вернувшись на полянку, Вадим еще подкинул валежника в начавший прогорать костерок и занялся подготовкой кролика. Яйца он пока завернул в широкий лист лопуха и положил в тенек. Ободрав с кролика шкурку и срезав немного жира, - а кролик попался жирный на удивление в это время года, Вадим тоже завернул его в лист и отложил в сторону. Затем, как следует, прополоскал шкурку в ручье, - лезть в бочажок он не стал, чтобы не замутить там воду, - а остатки жира, кожи, волос, лесных волокон вода ручейка унесла с собой, и он вновь остался чистым.
Вадим пока тоже отложил шкурку и занялся приготовлением вертела. Выбрал в валежнике две крепкие ветки с рогатинами на концах, он установил их по обе стороны от костра, воткнув в землю. Затем нашел еще одну прямую ветку, заострил его с одного конца, получив, таким образом, подобие вертела. Потом он выпотрошил кролика и, нарвав на окраине опушки немного росших там черемши и дикого лука, набил зверьку живот. Срезав тонкую гибкую веточку, ловко заштопал кролика, насадил его тушку на свой вертел и пристроил это над костром. Затем вернулся к оставленной пока шкурке, не забывая время от времени поглядывать на жарившегося кролика и переворачивать тушку.
Соли у Вадима не было, поэтому он решил сразу шкурку выделать. А так как времени у него было не очень много, - ну не оставаться же на этой хотя и гостеприимной полянке надолго, - то вместо дубления Вадим решил применить жирование. Получиться должно было не ахти как, но, по крайней мере, это предохранит шкурку от дальнейшей порчи. Кроме того, в его положении не приходилось разбрасываться попавшими в его руки материальными ценностями. Собрав уже немного подтаявший жир с лопуха, Вадим начал втирать его в мездру. Дело спорилось. Когда весь жир пропитал мездру, Вадим отложил шкурку пока подсохнуть и вернулся к уже догоревшему костру. Кролик успел запечься, покрывшись ароматной корочкой, и исходил одуряющим запахом, который сам по себе вызывал нахлынувшую в рот слюну.
Вадим разложил прямо на траве листы лопуха, положил на него кролика и забросал его сверху листьями крапивы, нарванными тут же. Затем, вернувшись к золе, разворошил ее, сунул в середину голубиные яйца, завернутые в лопух, и нагреб золу сверху. А потом вернулся к кролику. Успевшее немного остыть под слоем крапивных листьев, принять на себя часть крапивной жгучести, и пропитанное изнутри соками черемши и дикого лука, мясо кролика было восхитительное на вкус, а Вадиму после всех предыдущих перипетий показалось верхом блаженства. Единственное, что несколько омрачало трапезу, это отсутствие соли, но использованные Вадимом лесные травы с лихвой компенсировали это.
Откусывая большие куски, так что нежные кроличьи косточки хрустели на зубах, Вадим не замечал ни капель жира, стекавших по его подбородку, ни времени, и только обостренное чутье, разбуженное этой ночью, продолжало оценивать все происходящее вокруг. Но все было спокойно, и этот лесной покой вокруг навевал на душу умиротворение.
Покончив с кроликом, Вадим снова разгреб золу и извлек на свет уже испеченные под истлевшим лопухом яйца. Они послужили приятным дополнением к его немудреной снеди.
Закончив трапезу, Вадим завернул кости и скорлупу в остатки скатерти из лопухов и сложил это в кострище. Туда же отправились выполнившие свою функцию рогатины и вертел, а само место кострища Вадим закрыл срезанным ранее дерном. Потом, взяв успевшую подсохнуть шкурку кролика, Вадим долго натирал её золой,  чистил  песком, промывал в воде, пока его не удовлетворило ее состояние. Туго закрутив лапки гибкими веточками, Вадим получил небольшой, но прочный меховой мешочек, в котором можно было хранить все, что угодно. Вадим пока решил приспособить его под воду, - когда еще набредешь на такую гостеприимную полянку с бочажком!
Прочитав над местом стоянки короткий оберег, Вадим, напившись воды из бочажка, и наполнив из него получившуюся бурдючок, подошел к краю поляны, оглядел ее и остался доволен. Теперь при беглом взгляде на поляну трудно было определить, что на ней кто-то останавливался. Пожалуй, если вглядываться тщательнее, то следы, конечно, найдутся, но Вадим надеялся, что настолько заинтересованных преследователей у него в ближайшее время не будет.
Этому были основания. Пока Вадим готовил, ел, готовил, скорняжил и отдыхал, он все это время размышлял над сложившейся ситуацией. Хротгар его не винит и с этой стороны ждать опасностей не приходиться. Это хорошо. Но с другой стороны, прежде чем возвращаться в город следовало серьезно подумать. Хротгар — Хротгаром, но у Борга, да и у других убитых Вадимом стражников наверняка оставались семьи, родственники, друзья, сослуживцы, от которых вполне можно было ждать мести. Хротгар его может и не винит, но вот примет ли теперь в дружину? Вот если бы он успел принести ему клятву верности, в боях там отличиться, что ж, можно было бы рассчитывать на виру, которую Хротгар заплатит за своего дружинника, убившего городских стражников. А так.… И хотя опасности от горожан Вадим не ждал, поскольку сомневался, что отрядят они погоню ни за кому не ведомым воином, который еще и неизвестно куда пошел, если, конечно, русколанский ведун или Одрин не поделились с горожанами результатами своих заклятий поиска, самому в город идти, пока не стоило.
Конечно, Вадима могли преследовать эльфы. Эта опасность была куда реальней. За то недолгое время общения Вадима с эльфами, у него сложилась об этих Прежних представление как о высокомерных и чрезвычайно заносчивых, хотя и не самых искусных в военном деле, созданиях. Но пусть эльфы и не были такими великими лучниками, как они себя воображали, судя по всему, злопамятны они были сверх меры, и разумеется не преминули бы отомстить Вадиму, появись у них такая возможность. Надеяться на то, что перебив одну засаду, он на некоторое время остудил воинский пыл эльфов, не приходилось. И забывать об эльфах не стоило. Тем более, что оставалась еще Эллоно. Вадим не забыл о дважды спасенной им эльфийке, которая так неожиданно и, на первый взгляд, беспричинно его оставила. Нет, он не привязался к ней, но загадка, которая загадала ему Эллоно, требовала своей разгадки.
Еще были эти русколанцы. Которые, видно, куда-то спешили и кого-то искали. Ну, кого, понятно, - убийцу того друида из храма Иггдрасиля. А вот почему они так спешили, даже отказались от помощи Вадима, потому что он был пешим? Ну, коня-то случись нужда, он себе добудет, - купит, - серебро-то есть, - на худой конец – украдет или отнимет у кого-нибудь. Вопрос – куда на нем ехать?
Из всех возможных путей Вадим сознательно не рассматривал последний, предложенный ему Светорадом. Сам он склонялся к тому, чтобы разобраться до конца с эльфами, как его там… лорд Зобар? Они представляли собой и мешанину загадок и реальную опасность, а оставлять за собой неразгаданные загадки и неликвидированные опасности Вадим не хотел. Тем более, что с ними была как-то связана Эллоно, да и русколанцев они, похоже, интересовали. Хотя те и отказались от помощи Вадима, запретить ему действовать, как ему хочется, они не могли. Вот и оставалось для Вадима единственная дорога к табору лорда Зобара.
Углубившись в лес, Вадим без труда отыскал тропинку, по которой двигался совсем недавно от дерева, где оставил Эллоно навстречу себе теперешнему, и далее, когда шел обратно навстречу эльфийской погоне. Дерево он миновал довольно быстро, да и место боя при ярком свете дня нашел без труда. Вот только следов никаких на том месте не оставалось. Ну трава там примятая, сучки сломанные. Но не оружия, ни останков тел, ни следов крови, в общем – ничего. Не узнай Вадим место, на котором рубился ночью сам, ему бы и в голову не пришло, что здесь проходил бой. Для очистки совести, он взял круг, примерно на полстадии и внимательно осмотрел всю эту площадь. Вскоре его усилия были вознаграждены. В одном из лесных распадков в овраге, довольно далеко от места схватки, внимание Вадима привлекла туча мух, кружившаяся над одним местом, заваленным ветками елового лапника.
Подойдя ближе, Вадим отвалил в сторону лапник и остолбенел. Нет, конечно, наемному воину нельзя быть особенно сентиментальным и даже излишне впечатлительным, если он хочет преуспеть в своем занятии, да и продержаться подольше. Вадиму приходилось видывать всякое и на Восходе, и в Полуденных Землях, и в Харпии, но подобное он видел впервые. Эльфы, убитые им вчера ночью в темное межзорье, как выражались они сами, грудой были свалены в этом лесном овраге. Грудой нарубленных на куски тел. Причем куски эти выглядели так, как будто нарубили и свалили их две седмицы назад. Зловонные, позеленевшие, покрытые кишащими белыми червями. Смрад, который распространился вокруг, как понял Вадим, заглушался доселе лишь свежим еловым лапником. Но когда Вадим отвалил лапник, он бросился вверх и вширь с такой силой, что Вадим невольно отшатнулся прочь, а обрадованные мухи восторженно кинулись на его место и заклубились черным столбом вихря.
Вадим вернул лапник обратно и поспешил покинуть место своей страшной находки, возвращаясь на свой прежний маршрут. Увиденное потрясло его. Его, прошедшего зеленый ад Тайских джунглей, знойные пустыни Полуденных земель, неверные тропинки, скалы и пропасти Харпийских гор. Либо эти эльфы так быстро разлагаются, думал Вадим, либо тут поработала чья-то магия. Но зачем их рубили на куски? Да, скорее всего, над останками провели какой-то магический обряд, и вряд ли это были сами эльфы. Те, с их особым отношением к самим себе, на такое вряд ли способны. Тогда – кто?
Пока Вадим так размышлял, он приблизился на полстадии к стоянке эльфийского табора. Здесь следовало быть осторожным. Неслышно крадучись, Вадим скользнул между деревьев, и хоронясь за высокими кустами, постарался подобраться поближе. Стоявшая на поляне тишина поразила его. Не было слышно даже пения птиц, только шорох листвы высоких деревьев, ветвями которых играл ветер. Но и он, этот шорох, не мог прогнать гнетущее ощущение, которое охватывало Вадима по мере того, как он приближался все ближе и ближе к поляне. Напряженно вчувствываясь в окружающее его пространство, Вадим ощущал опасность, но опасность не какую-то одиночную, исходящую из одной точки, а казалось наваливавшуюся со всех сторон, прижимающую его к земле, расплющивающую. Впечатление было настолько тягостным, что Вадим даже встряхнул головой. Ему немного полегчало, и все равно - чем-то чужим, враждебным, нелюдским тянуло с поляны. Вадим даже поразился своим ощущениям – никогда ничего подобного он ранее не испытывал. Вообще не обладал он свойствами ощущать магию. Нет, ну кровь там заговорить, на ране нашептать, но такого ощущения разлитости в пространстве враждебной магии никогда не было. «Наверное, это оберег ведуна предупреждает меня», - подумал Вадим.
Сосредоточившись на том, чтобы оставаться незамеченным, Вадим подобрался к краю поляны вплотную. Эльфийского табора на поляне не было. Нет, на этот раз следы были. Вон несколько кострищ. Три из них расположены правильным треугольником. Там стояла кибитка Зобара. Кое-где взрыхленная земля. В сторону лесной прогалины уходит колея. Создавалось впечатление, что эльфы просто ушли с этого места, но чувство опасности, причем опасности неосознанной, олицетворенной в каком-то одном конкретном враге или в нескольких врагах, а опасности всеобщей. Казалось, был опасен сам воздух.
Вадиму надоело это гнетущее состояние. Он постарался сбросить его, для чего пусть и настороженно озираясь, вышел на середину поляны. Вокруг все было так же тихо, и гнет немного спал с Вадимовой души. И лишь чувство враждебности, страха, нечеловечности тянуло все сильнее, на этот раз сосредоточившись на том краю поляны, где находился эльфийский зиндан, в котором прошлой ночью держали самого Вадима в компании с Эллоно.
Вадим двинулся в ту сторону, стараясь осторожно ступать, и внутренне уже зная, что он там увидит. Ожидание не обмануло его. И эльфийский зиндан, и их же выгребная яма были уже знакомо Вадиму завалены лапником. Вадиму даже не потребовалось откидывать его – он уже почувствовал запах вырывающийся из неплотно набросанных ветвей. А на самом краю поляны он увидел обезглавленный обнаженный труп, распятый между двумя деревьями на высоте человеческого роста. Живот трупа был распорот, и кишки свисали до самой земли. В грудной клетке против сердца зияла огромная рана, оставляющая впечатление, что сердце просто вырвали из груди. Смутное воспоминание шевельнулось у Вадима при виде этой раны. Но пока Вадим отогнал его. Всю левую сторону грудной клетки покрывали глубоко вырезанные в теле письмена, опознать которые Вадим не сумел, несмотря на то, что различал и даже умел писать и причудливыми знаками Империи Син-И, и затейливой вязью Полуденных стран, и рунами, и чертами-и-резами. Но таких знаков он не видел никогда.
На месте гениталий трупа зияла вторая рана, наводившая на мысль, что гениталии также были вырваны с корнем.
Вадим обошел труп со спины и увидел, что между ягодиц трупа торчит какой-то окровавленный обрубок. Приглядевшись, он понял, что это глубоко забитый член самого мертвеца.
Приглядевшись повнимательнее, он подумал, что более всего труп похож на останки злополучного лорда Зобара, которого напоминал худощавым сложением. Головы-то у трупа все равно не было, и опознавать было нечего. 
Судя по всему над останками, лежавшими в яме,  поработала та же магия, что и в овраге. Можно сказать, что распятому, был ли это Зобар или нет, повезло, хотя назвать это везением Вадим бы не рискнул. По некоторым признакам он понял, что все мучения распятый принял, когда еще был жив, а голову у него отрезали уже у мертвого. 
Уехал же на эльфийских кибитках тот, кто это сделал. Тут сомнений не оставалось. И если пойти по следу, то можно выяснить, кто это и зачем он это сделал. То, что это не были русколанцы, Вадим понял сразу. Во-первых, и узнали они об эльфах немногим более четверти солнечного круга; назад, а, во-вторых, какими бы там бойцами Лютобор и поляница, имени которой Вадим пока так и не узнал, не были, вряд ли бы они справились с целым табором. Даже с помощью ведуна. Да еще и за такое короткое время. После чего успели бы порубить тела и провести над ними обряд. Не успели бы. Да и не хотелось так думать о русколанцах – своей крови люди.
Ну что ж, Зобар, если распятый все же он, унес свои загадки на тот свет, или как там называется у эльфов. Но гибель целого эльфийского табора поставила перед Вадимом новые. Эльфы кинули Эллоно в яму только за то, что она была свидетельницей встречи Одрина и русколанского ведуна. Они не хотели, чтобы об этом кто-то знал, даже наложили на всех, связанных с тайнами, заклятие Длинной смерти, - Вадим вспомнил барона и поежился, - не хотелось бы ему испытать такое на себе. Русколанцы тоже заинтересовались с эльфами, - Вадим вспомнил, как ведун переглянулся с Лютобором, когда Вадим упомянул о них. Значит, эти загадки как-то связаны, и тот, кто убил эльфов, - а то, что это не русколанцы, Вадим понимал, и ему хотелось так думать, - враг. Хротгару, чьим дружинником он чуть было не стал, и русколанцам, людям одной с ним крови, пусть они и не приняли его помощь, но эти загадки он постарается решить. Хотя, с другой стороны, неизвестный или неизвестные, покрошив эльфов, в принципе оказали Вадиму услугу. По крайней мере, теперь со стороны лорда Зобара ему ничего не угрожало.
Направившись в сторону лесного прогала, Вадим постарался внимательней осмотреть колею, оставшуюся от колес эльфийских кибиток. Почва в колее уже успела высохнуть. Это значило, что кибитки проехали давно, если, конечно, над следом опять не поработал маг. Но предполагать такое Вадим не стал, просто потому что маг нападавших специализировался, судя по всему, на некромагии, и вряд ли снизошел бы до такого ничтожного дела, как снятие следа. Тем более, что в таком случае он мог просто уничтожить след. Как бы то ни было, враги были уже далеко. Поэтому следовало поторопиться, и Вадим бодро зашагал по прогалине, вскоре превратившейся в лесную настоящую дорогу.
Вадим прошёл уже довольно большой путь, и успел даже миновать несколько развилок, когда заметил, что дорога вновь сужается. Из довольно широкой, как раз, что бы без особых затруднений разъехаться двум телегам, каждая по своей колее, она, как то незаметно сузилась и превратилась сначала вновь в прогалину,  а затем  и вовсе в едва заметную тропинку, которая, к тому же очень быстро исчезла среди травы. Вадим решил, что ему было необходимо свернуть на одной из развилок и теперь придётся возвращаться. Обратный путь, до ближайшей развилки занял у него неожиданно больше времени, чем он затратил первоначально на весь путь. На развилке он повернул направо и, не теряя времени, бодро зашагал по дороге. Через некоторое время история повторилась. Пришлось вновь возвращаться обратно. И снова обратный путь занял, как показалось Вадиму гораздо больше времени. Если в первый раз Вадим, в общем-то, почти не обратил на это обстоятельство внимания, посчитав случайностью, то теперь ни о какой случайности не могло быть и речи. Наоборот, Вадим, как раз, тщательно проследил и за временем и за пройденным расстоянием. Никаких сомнений быть не могло — обратный путь оказался чуть не в полтора раза длиннее. Вадим решил пройти до самой первой  развилки и попытаться снова уйти с этой странной дороги. До развилки он добрался на удивление быстро, особенно если не забывать странную особенность этой дороги, на которой обратный путь всегда был длиннее. На развилке он вновь свернул вправо. Дорога лежала на удивление ровно и почти не петляла. Вскоре Вадим вышел на очередную развилку и, решив не повторяться, свернул на это раз налево. Отшагав довольно значительное расстояние, он вдруг понял, что приближается  к той самой развилке, на которой   повернул в самый первый раз. Повернувшись, Вадим со всех ног кинулся назад, и неожиданно выбежал на основную дорогу. Теперь уже никаких сомнений не оставалось. Дорога была заколдована, какой-то сильный маг водил его по кругу, не позволяя ни продвинуться дальше, ни уйти с дороги.
О подобных проделках Лесного  Дедушки Вадим, конечно, слышал ещё в детстве. Взрослые не раз говорили детворе: «Ведите себя в лесу хорошо, не балуйте, не безобразничайте, не сердите лесного деда. А то начнёт он вас водить — в трёх соснах плутать будете». Вадим тогда не понимал, как это можно «заплутать в трёх соснах», хотя и слышал рассказы о подобном уже и в более старшем возрасте. А теперь вот и самому на себе узнать довелось, заблудился, правда, не «в трёх соснах», но «уж в трёх дорогах» несомненно.  Хотя, чем он мог прогневать Лесного Деда, или как он тут в Закатных землях величается, Вадим не мог взять в толк. Вроде вёл себя в лесу как подобает, но может у них тут порядки другие. Однако, нужно было что-то срочно придумывать. А то так можно ёще очень и очень долго по дорожкам плутать, пока не решит Лесной Дед, что достаточно тебя наказал. Не долго думая, Вадим, что было сил, оттолкнулся и ринулся с дороги прочь в чащу. И чуть не налетел на огромную сосновую шишку, стоявшую торчком, и размером этак с косую сажень. Но ещё больше поразило Вадима, что шишка 
Неожиданно раскрыла два больших глаза и уставилась на него. «Ну здравствуй», — неожиданно произнесла шишка, очевидно вдоволь насмотревшись.
— Ты кто? — кое-как сумел выдохнуть Вадим, едва не потеряв от изумления, – ещё бы, шишки, даже такие большие, с ним пока ещё не разговаривали, эта первая ,– дар речи.
— Я то, — переспросила шишка, — а как ты там меня величал — Дед Лесной?
— А ты и впрямь Лесной Дед?
— Ну, это в ваших землях так прозываюсь. Здесь же надобно меня Лесным Хозяином величать.
— Что же ты Хозяин Лесной, — не удержался Вадим, уж больно потешной выглядела ситуация,— на шишку сосновую больно похож.  Нешто другого обличья себе выбрать не смог?
— Экий ты невежа, — шишка, казалось, не рассердилась, — разве с хозяином-то так непочтительно говорят? А обличье, что обличье,  Могу и, по другому, предстать.
И шишка превратилась сначала в прекрасную девушку в зелёном платье и с такими же под цвет свежей листвы глазами, потом в низенького старичка в зелёном кафтане и с длинной бородой зелёного же цвета, затем в огромную корягу с глазами как плошки, и, наконец, вновь стала шишкой.
— Ну что, — спросил десной хозяин, которому, видимо, надоело превращаться, — как тебе теперь мой облик?
— Да я ничего, мне и первое твоё обличье понравилось, — сказал Вадим, имея в виде девушку.
— Ну, так я в него и вернулся, — сказал Лесной Хозяин вновь ставший шишкой, — что путник вижу, надоело тебе по лесным дорогам блуждать?
— Как же не надоело, ну так скажи, Лесной Хозяин, почто ты меня по кругу водишь? Чем прогневал тебя?
— Дурень ты, — сплюнул Лесной Хозяин, — не вожу я тебя, а, наоборот, вывести хочу. Но на дорогу эту заклятую мне хода нет. Нет над ней моей власти. Хоть и в лесу она, а для леса чужая. Много в неё злого колдовства вложено. Думаешь, просто так она тебя по себе два дня водит?
— Как два дня? — удивился Вадим, — Ещё и полкруга не прошло.
— Это для тебя не прошло, а для мира второй день ты тут по дороге блуждаешь.
— Что же делать-то, если даже ты её убрать не в силах?
— Это пока я не в силах, но если ты мне поможешь, то сумею. Конечно, колдун, её проложивший, и силён и хитёр, но где ему против души леса.
— Чем же я могу помочь?   
— Как я уже сказал эта дорога чужеродна лесу и потому над ней нет моей власти. Но если бы ты смог впустить лес на дорогу, рассечь её лесом, то справиться в ней не составило бы труда.
—  Слушай, а если я срублю дерево так, что бы оно упало на дорогу, то не будет ли это необходимым условием
— Только попробуй. Дурень ты и есть. Надо не рубить деревья, а сажать их. Живой лес должен рассечь дорогу.
С этими словами Лесной Хозяин взмахнул, невесть откуда выросшей вдруг веткой, и изумлённому взору Вадима предстала ровная шеренга молодых сосенок.
 — Выкапывай их по одной, переноси на дорогу, да и сажай на ней, да смотри — корни не повреди, а то не примутся, — приказал Лесной Хозяин.
Делать нечего, пришлось Вадиму исполнять волю лесного Хозяина. Осторожно рыхлил он ножом почву, выкапывал сосенки. Бережно вынимал из земли, переносил на дорогу и тихонько опускал в приготовленную ямку. Засыпал землёй, легонько утрамбовывал и поливал водой из кроличьего бурдючка. Долго ли коротко, но выполнил Вадим свою работу. Встали поперёк дороги две шеренги молодых сосенок. Рассекли надвое порождение злобного колдуна. Отступил Вадим в лес и тут увидел, как между сосенками прошёлся Лесной Хозяин. Туда прошелся, обратно. Зашумела листва окрестных деревьев, заволновалась, как будто невесть когда поднявшийся ветер закачал ветвями. И увидел Вадим, как под этот шелест листвы, пробивается из земли, казалось навсегда убитой и колёсами, и ногами, и магией злой, бесплодной земли, пробивается свежая молодая травка. Сначала между сосенками Вадимом посаженными, потом дальше побежала зелёная поросль. А за ней и кусты полезли. Отвоёвывал лес отторгнутое у него пространство, затягивал, зарубцовывал, рассасывал шрам колдовской дороги. И вот уже нет её, ни одного признака, ни даже намёка не осталось. Ровный лес лежал вокруг Вадима. Девственный, нетронутый лес