Ку-ку

«Ку-Ку»

     Люся ждала его всю ночь, муж вернулся только рано утром и, как говорится,  «на бровях». Кукушка в часах над комодом пропела своё «ку-ку» три раза.
О! – сказал Василий, высоко подняв палец, как бы призывая небо в свидетели,
- Точность, - вежливость королей.  Затем с трудом, стянув с себя куртку и рубашку, рухнул на диван.

    Лейтенант Огурцов по окончании военно-инженерного училища был направлен для прохождения дальнейшей службы в отдалённый военный гарнизон авиационного полка.
    Начальник штаба полка подполковник Шалимов, приняв рапорт у прибывшего офицера, введя его в круг обязанностей по ремонту военной техники и дав необходимые распоряжения, поинтересовался женат ли молодой лейтенант.
- Никак нет, товарищ подполковник, не успел, - ответил Огурцов по-военному.  - Да? Это надо бы исправить, - сказал начштаба, - нехорошо, когда офицер не женат. Его должны ждать дома жена и уют. Ну, ничего, лейтенант, мы тебе подберём подругу жизни, – он подумал о своей дочери Людмиле, которой пора бы было выйти замуж ещё год назад, - «Вот от таких молодцов родятся красивые дети».
    И верно, Огурцов был крепкий парень и очень привлекательной внешности, что бросалось в глаза и всех располагало к нему, особенно женщин.
Поселился он в офицерском общежитии, и тут же, перезнакомившись со всеми, устроил весёлую вечеринку с песнями и танцами.
Тем же вечером подполковник Шалимов за ужином в кругу семьи сказал жене:
« Знаешь, мать, к нам прибыл очень перспективный лейтенант, красавец и не женат, - и обращаясь к дочери добавил, - ты бы, Люся, присмотрелась к нему, такие в холостяках долго не ходят». 

     Люся была девушка «кровь с молоком», и, я думаю, количество молока в ней заметно преобладало, от чего молочные железы имели необыкновенно красивый размер. Молодые люди, её сверстники, глядя ей вслед, думали: «Как это из костлявой девчонки получилась такая красавица?» А те из них, которые в третьем классе дёргали её за косички, теперь даже чувствовали угрызения совести.
     Итак, приняв к сведению сообщение отца, Люся в тот же день проявила всю свою изобретательность, чтобы познакомиться с лейтенантом, что оказалось несложно, и всё своё очарование, чтобы очаровать очаровательное Очарование, каким он ей показался. Своим напором она отодвинула всех претенденток, которые вскоре признали Люсю девушкой Огурцова, и, что скорее всего, дело движется к свадьбе. Правда, была ещё одна кандидатура - Люсина подруга Антонина. Деваха тоже хоть куда: всё было при ней и даже больше, но отец её был всего лишь капитаном интендантской службы, поэтому Люся далеко обогнала в предвыборной гонке подругу и уже через месяц стала гражданкой Огурцовой. Молодые перебрались жить в небольшую, но уютную квартиру, которую для них выхлопотал начальник штаба. И зажили они счастливо. 

     Однако по истечении медового месяца Василий стал подумывать: «А не поторопился ли он?» Нет, нет! Он не разлюбил Люсю, она всё также была привлекательна для него. Но вокруг было столько соблазна. Красавицы так и крутились, так и крутились вокруг него: ножки, грудки, попки, а глазки, губки, улыбки, трудно было не потерять голову в такой карусели. К тому же друзья звали его в общежитие на бесконечные юбилеи-торжества-праздники. Одним словом, Василий всё чаще стал приходить домой под утро и в «тяжёлом» состоянии, объясняя это офицерской порукой.
« Вася, неужели ты не можешь отказаться от их предложения», - спросила Люся однажды.
- Как это? – удивился Василий, - ты не понимаешь, моя дорогая, что это не просто друзья, а мои боевые товарищи, и мне, может быть, завтра с ними идти  в бой, и что получится, - сегодня я проигнорирую их, а завтра они в бою проигнорируют меня, и всё это, Люся, из-за твоих глупых капризов.
Она плакала, жаловалась своей подруге Тоне.
- Надо же? Вот какой гад оказался Огурцов. Дала бы ты ему скалкой по лбу, глядишь, одумался бы, - посоветовала Тоня.
- У меня и скалки то нет, - печалилась Люся.
- Так, пойди, да купи! – и тут Антонина не удержалась и рассказала подруге, что ходят слухи, будто её Василий изменяет ей со всеми девушками в гарнизоне, и зовут они его теперь не иначе как Огурчик, а самые удачливые добавляют «сладенький». Люся не верила, говорила, что всё это наговоры завистниц, но слухи ползли то в одно ухо, то в другое. 
Наконец она со стыдом призналась матери в неудачной семейной жизни.
Василиса Егоровна этим же вечером всё выложила мужу.
- Пригрозил бы ты ему как-нибудь, ты же его начальник. Ведь ИЗМЕНЯЕТ он ей, и все это хорошо знают, только тебе ничего не известно, - твердила жена, -  тоже мне командир.
Иван Кузьмич, конечно, всё знал, иначе, какой бы он был начальник штаба. 
Знал также, что Огурцов разумно сторонится офицерских жён и дочерей, и потому был в полку на хорошем счету.
«Вот бы мне в былые годы этого Ваську в напарники, - с тоской подумал подполковник, - мы бы с ним покуролесили по окрестным деревням».
А вслух сказал строго: - Присяге он НЕ ИЗМЕНЯЕТ! Лейтенант Огурцов боевой офицер, отличный специалист.  Любые другие претензии к нему будут выглядеть, как вмешательство в личную жизнь.
- Всё ясно, - сказала жена, - сам ты был такой же ходок известный.
Тут Иван Кузьмич сменил интонацию и тихо добавил, обращаясь к дочери,
- родила бы ты дитя всем нам на радость, и у лейтенанта твоего появился бы интерес к семейной жизни.  От этих слов Василиса Егоровна даже прослезилась.



     И, вот спустя год её Василий лежит перед ней абсолютно голый, и нет на его прекрасном, горячо любимом теле ни одного места, где бы не красовались пятна губной помады такого же оттенка, какой пользуется её лучшая подруга Тонька. На животе красуется алое сердечко, аккуратно обрамляющее пупок.  Огненный жар подкатил к горлу, в голове у Люси помутилось, её маленькое сердце готово было выпрыгнуть наружу и осталось на месте только благодаря грудной клетке.  «Вот гад, вот гад!» - в сердцах твердила она, без конца шагая из комнаты на кухню и обратно. На глаза ей попался кухонный нож, она схватила его и приставила к горлу мужа. Одно движение……, но нет, нет! Она очень любила его и живо представила, как несчастный Василёк будет лежать на диване бледный и весь красный от крови. Она передёрнулась от отвращения, - красный цвет ему никогда не шёл. Тогда Люся направила нож себе в грудь как раз в то место, где, как она полагала, должно было быть у неё сердце. 
« Пускай теперь все они поплачут, - подумала она, -  нет, только не Тонька. Эта будет плясать от радости. Не дождёшься, подружка!» Она отстранила и этот план. «Что делать? Что делать?»  Мелькнула мысль: «Может отрезать ему всё под корень? Выкорчевать, как сорняк», - но вовремя поняла, что пострадает от этого не только он. «Себе дороже будет» - мелькнуло в голове. Душа её требовала возмездия. «Стол пирогами крашен, долг платежами страшен!» - подумала она, – «Ты ужаснёшься, если проснёшься!»  Тут надо сказать об одной особенности Люси, когда она была в гневе, её всегда тянуло на рифму. Правда, в гневе она была впервые.  «Сколько у него этих девок, а я люблю его и люблю. Разрежу спутанный клубок, а чувства спрячу на замок», - кружилось у неё в голове.
Решение пришло неожиданно, при слове «замок» её, как осенило.
Люся быстро оделась и направилась в «Хозяйственный магазин».               
В магазине был всего один покупатель. Симпатичный парень в военной форме,  белозубо зубоскалил с продавщицей Зубковой Зиной из отдела «Молоток и Зубило». Люся сразу узнала его, это был солдат взвода Огурцова.  «Вот она месть», - подумала коварная Люся. Она отвела парня в сторону и тихо спросила: «Знаешь меня?» Солдат удивился, взгляд его был прикован к вырезу на груди её платья. – Нет – сказал он, не отрывая глаз. «Отлично!» - подумала Люся, вслух же добавила, - В субботу, в семь вечера будешь у меня по адресу … - и она назвала свой адрес, - а теперь иди и не оглядывайся. По её подсчётам Огурцов должен был в эту ночь дежурить по части.  Когда оторопелый солдат вышел из магазина,  Люся купила скалку и небольшой, но крепкий навесной замок и вернулась домой.
Василий спал безмятежным сном честного человека и во сне счастливо улыбался.
- Вот ты теперь посмеёшься, Гад! – сказала Люся и, не раздумывая долго, приспособила замок на мошонку мужа. Ключи хотела спрятать, но куда здесь  спрячешь, - всё равно найдёт. Немного подумав, бросила в мусоропровод.    Это ей так подняло настроение, что она, глядя в зеркало, позволила себе даже улыбнуться.
Но, пора было идти на работу, что Люся и сделала, приведя себя в порядок. Работала она в парикмахерской буквально в трёх шагах от дома, где, кстати говоря, работала и её подруга Антонина.
- Тоня, - начала уже с порога Люся, - как тебе не стыдно. Ведь я столько лет считала тебя своей лучшей подругой, а ты решила отбить у меня мужа?
Тоня была готова к такому развороту событий, и потому вместо защиты предпочла атаку.
- Да, кто у тебя его отбивает? – парировала она. – Ну, переспала я с ним один раз. И что? В чём трагедия? Много шума по пустякам.
Люся не ожидала такого отпора, и потому её кавалерия спешилась. Тоня же, вдохновлённая первым успехом продолжила наступление.
- Вот ты, Люся, говоришь, что ты моя лучшая подруга, а дружба, чтобы ты знала, проверяется вот в таких ситуациях. В войну, Люся, люди последней коркой хлеба делились, а тут, в мирное время, для своей лучшей подруги ты какого-то мужа пожалела. Стыдно, Люся, ведь мы с тобой с первого класса за одной партой сидели. А с Огурчиком твоим, что случилось, он что похудел?   Раз ты ему разрешаешь с другими девками кувыркаться, почему тебе для своей лучшей подруги стало жалко? – Чем дольше Тоня говорила, тем убедительнее становилась её речь. - Ведь ты, Люсенька, замужем, а я - то одна, - закончила она с дрожью  в голосе.
- И то верно, - подумала Люся, - возможно Тоня права, нельзя быть такой эгоисткой. – Но всё же что-то её смущало в доводах подруги.
Тут они обнялись и поплакали на груди друг у друга о трудной женской доле.

     Огурцов проснулся от какого-то странного ощущения дискомфорта. То, что болела голова, это было понятно, водка и портвейн, - не лучшее сочетание. Но было что-то другое, ещё не познанное, а потому настораживающее.
Он ещё полежал минут пять, пытаясь восстановить вчерашние события, но прошлое было в тумане. 
- Что терзаться в догадках, - подумал Василий, - пора вставать, - и он легко вскочил с дивана.
О-о-о! – дикий рёв вырвался из его желудка, кто-то безжалостно дёрнул его снизу. Огурцов повалился на диван. 
- Люся, Люся, я умираю, - звал он жену, уверенный в том, что подхватил какую-то смертельную болезнь. Люси не было, но боль понемногу тоже стала уходить. Тут Василий решился осмотреть причину столь резкой боли и обнаружил на мошонке металлический предмет, вначале принятый им за бомбу, что привело его в ужас, но при ближайшем рассмотрении бомба оказалась обыкновенным замком. Это был повод для размышления. Кто? Друзей он сразу отбросил, ни какой мужик не решился бы на такое зверство. Где он был вчера, вспомнить не удалось. Он стал перебирать в уме женщин, но ни у одной из них не было повода для такого коварства. Наконец его мысли остановились на жене. « Люся? Конечно же Люся! Кто ж ещё? Вот какая подлость от самого близкого мне человека, а ведь клялась мне в любви до гроба, а теперь решила угробить меня таким ужасным способом». Обида и возмущение терзали его грудь, но  недолго, надо было как-то избавиться от мешавшего ему тяжёлого ярма.
Где-то должен быть ключ. Василий поднял подушку, надеясь, что Люсина шутка распространилась не дальше её пределов, но нет, ключа не было. Обшарил все ящики комода, - всё напрасно. «Это уже серьёзно», - подумал он.
Кукушка в часах над комодом напомнила ему, что время идёт, надо торопиться.
Выход один - ремонтные мастерские.
     Огурцов был уверен, что в его подчинении найдётся солдат, который справится с такой задачей, и он, приняв необходимые меры, чтобы не потерять на ходу детородный орган, поковылял в своё военное ведомство, надеясь на пути не столкнуться с начальством и не встретить остряков сослуживцев.

     Солдаты уважали Огурцова, как хорошего специалиста и любили за добродушный характер, поэтому, впервые увидев своего лейтенанта в гражданской одежде, без военной выправки, и уж совсем не с военной походкой, проявили искреннюю обеспокоенность его здоровьем.  Командир только знаками, так как говорить совсем не мог, просил не тревожить его и прошёл в свой кабинет, приказав одному из подчинённых следовать за ним.
- Евтеев, ты можешь хранить тайну? – начал он осипшим голосом.
- Военную? – поинтересовался солдат шёпотом.
- Да, военную, - Огурцов был военным человеком, поэтому всё, что касалось его автоматически становилось военным.
- Так точно! Я же присягу давал.
- Хорошо, тогда смотри, - лейтенант расстегнул ремень и поднял рубашку.
- Ух, ты! – сказал Евтеев, впервые увидев такое живописное обрамление пупка.
- Не туда смотришь, - сказал Огурцов и представил ему полную картину.
Конечно, в свои двадцать лет Евтееву удалось повидать различные проявления фетишизма, - велосипедное колесо в ухе, или якорную цепь на шее, но чтобы так изощрённо.
- Товарищ лейтенант, Вы что металлист? – спросил он оторопело.
- Хватит, умник! – почти простонал командир, - Это надо снять и поскорее. Сможешь?
Солдат засуетился, - Конечно, дайте ключ. 
- Евтеев, с ключом бы я сам справился. Ты, что «тормозишь», или впрямь
"не догоняешь"*?
Наконец солдат начал соображать и потихоньку разбираться в ситуации.
- Это будет очень трудно сделать, - сказал он задумчиво.
- Ну, ты можешь, или мне просить кого-то ещё? – настаивал офицер.
- Мочь то могу, но очень опасно, - Евтеев понял, что Огурец в его руках, - можно оттяпать напрочь всё, и что тогда? Вам инвалидность, а мне тюрьма.
- Ладно, что ты хочешь? – пошёл на уступки лейтенант.
- Увольнение на субботу и воскресение, – воспользовался солдат.
- Зачем тебе увольнительная на двое суток? У тебя же здесь никого нет. –
Удивился  Огурцов и добавил, - Смотри, не окажись на моём месте. –
Он даже представить не мог, насколько его слова близки к реальности.
- Нет, так будет, - уверенно сказал Евтеев.
- Хорошо, давай, только не тяни.

     Тут я опущу описание процедуры освобождения командира, - зрелища неприятного во всех отношениях, скажу только, что через непродолжительное время Огурцов довольный пошел домой, а Евтеев стал обдумывать планы на выходные дни. 

     Василий шёл по прекрасному бескрайнему полю цветущих одуванчиков, через которое тянулась взлётная полоса. В воздухе пахло весной, счастьем, радостью и всеми обязательными атрибутами этого времени года.
Про утренние неприятности Огурцов давно бы забыл, если бы, не завёрнутый в ветошь распиленный на двое замок, который он нёс в руке. Он хотел было  швырнуть его в кусты, но подумал, что пора бы провести воспитательную беседу с женой и предъявить вещественные доказательства. 
Сегодня полётов не было, и потому рёв моторов не заглушал пение птиц. Только трудяга шмель перелетал с цветка на цветок, сопровождая свой полёт густым низким звуком. Встретился старший лейтенант метеослужбы Степанов.
- Ты что это не в форме? – спросил он с безразличием.
- С утра заступаю на сутки, – ответил Огурцов.
- А!..., – старлей указал на замок, - Что ключи потерял?
- Ну, да. Вроде того.
- Ты зря его пилил, к нему подходит любой гвоздь. Придёшь вечером в общагу?
- Подумаю, – ответил Огурцов, и они разошлись. Уже вдогонку он спросил, - Какая там погода?
- Циклон надвигается, так что до воскресенья полётов не будет, - ответил метеоролог. 
 «Это хорошо, - подумал Василий, - хоть одну субботу побуду дома с женой».
Боль уже не трогала его, и к нему опять вернулись его беспечность и радушие.
 
     Люся давно ждала его дома, и настроена была весьма воинственно. Правда, за минуту до появления Василия уверенность на момент оставила её, но только на момент. Тогда Люся вспомнила, что она, как дочь и жена офицера, должна встречать опасность глядя ей в глаза, села за стол напротив двери, и
уже ни что не смогло бы сдвинуть её с этой позиции. 
Огурцов, совершенно не был настроен на какие - либо военные действия. Как обычно, он вошёл в квартиру, снял в прихожей верхнюю одежду и обувь, влез в уютные тапочки и прошёл в комнату.
- Люся, - сказал он миролюбиво, положив на стол остатки замка, - Ну, что это такое? – хотя обоим было понятно, что это замок, вернее, то, что от него осталось, - Ты меня чуть было не покалечила, и теперь ещё ославила на всю часть. За что? – удивлённо спросил он.
Хватит! – грозно выкрикнула Люся и для убедительности грохнула скалкой по столу. В окне задребезжали стёкла. От неожиданности лейтенант упал на диван, ему показалось, что за окном рявкнула мортира.
- Это ты меня ославил на весь гарнизон, цветёшь в помаде, как газон, и подтвердить натурой рад, - сдаю я мужа на прокат!
- Это моё, - сказала она, указывая пальцем на его штаны, имея в виду, конечно же, то, что было в штанах, - и раз ты так расточительно обращаешься с моим имуществом, то я имею полное право запереть его на замок. Понял? 
Василий, конечно, удивился такому обороту дела, но отстаивать свои права в этой ситуации не решился.
- Как посмел ты, Огурцов, твою мать, - продолжала Люся, - мне с подругою моей изменять? - и тут она выдала в сторону мужа несколько слов, которые не то чтобы произнести, зарифмовать невозможно. Василий проглотил их с пониманием, так как знал, что получил их заслуженно. Он впервые видел жену в таком состоянии, (но, как мы знаем, всё бывает когда-то впервые), и был обеспокоен тем, чтобы это не перешло в хроническую форму. Я имею ввиду странную склонность Люси к поэтическому образу изъяснения. Люся же ничего странного за собой не замечала, от того странность эта казалась ещё более странной.
- Законный муж, мне это дело уже порядком надоело, и унижаться не к лицу.
Я заказала кузнецу железный пояс, во спасенье. Ты будешь писать с разрешения, и раз в неделю, так и быть, к супруге в лоно приходить.
Василий пропустил мимо ушей средневековые угрозы Люси, его волновало её состояние. – Пора звонить тестю, - подумал он и хотел было подняться за телефоном, но скалка в руке супруги убедила его не шевелиться.
Люся же продолжала свой монолог, - Мне говорила мать: «Красавцы всегда отпетые мерзавцы». Меня привёл же под венец изменник, бабник и подлец!
Этого Огурцов уже вынести не мог.  – Людмила, - простонал он, - Боже, я молю, поверь мне, вывод твой поспешен. Я каюсь, пред Тобою грешен, но я ещё Тебя люблю! «О! Что я говорю? Это оказывается инфекция», - в ужасе подумал он и тут же потерял сознание. 
Я не знаю, зафиксированы ли такие случаи официальной медициной, но в литературе такое бывало не раз, и господа литераторы подтвердят мои слова. Массовый литературный психоз!

Доктор скорой помощи сказал, -  Ничего страшного, это переутомление,  – и, наклонясь к Огурцову, добавил, - Дорогой мой, не следует словосочетание «супружеские обязанности» воспринимать так уж дословно. Организму надо давать отдыхать. - Затем сделал укол и уехал.

     Люся в тайне надеялась, что после столь бурных объяснений Василий одумается и пересмотрит своё отношение к ней. Но, нет.
Через день он пришёл домой такой же, правда без помады, что Люся не могла расценить, как сдвиг в лучшую сторону.
Муж лежал перед ней на диване, и у неё не было ни какого желания, как прежде, раздеть его. «Вот ещё, пускай так и валяется!» – Всё наше счастье ты давно сменял на девок и …водку. – В душе было пусто, не было ни любви, ни обиды, ни гнева, поэтому рифма не пошла, - Куда всё девалось?» – подумала она. Сегодня была у врача, тест показал: четыре недели. Там, внутри неё маленькая жизнь, ребёнок, ведь он не виноват! Что делать?
Люся разложила на кухне раскладушку, постелила себе, легла и всплакнула.

     Однако подошла суббота. За всеми прошедшими передрягами Люся забыла о назначенном свидании, и, когда у неё на пороге возник бравый солдат с букетом полевых цветов, по началу, даже опешила, но вовремя справилась с собой и быстро втащила парня в квартиру.
- Тебя никто не видел? – спросила она, захлопнув дверь.
- Нет, - прошептал солдат, стряхнув с себя капли дождя.
- Раздевайся, проходи в комнату. – Сама она прошла впереди его и перевернула фотографию, стоящую на комоде, лицом вниз. Понемногу её стала увлекать ситуация, да и солдат был хорош, насколько она успела его разглядеть, отметив его сочные губы и крепкие ягодицы.
«А почему нет? Раз муж так себя ведёт, зачем мне изображать монашку? Гулять, так гулять!». Как дочь, жена и будущая мать офицера Люся знала, что солдат после обеда всегда думает об ужине, поэтому в первую очередь накормила Евтеева, не забыв налить стопку водки.
- А, ты? – спросил он, когда прозрачная жидкость, булькая струилась в сосуд. Люся и так вся пылала от желания, и без горького согревающего руки сами тянулись обвить шею парня. Он поймал одну из них и прижал к губам, вторая же ловко расстегнула ворот его гимнастёрки и скользнула вниз по густой поросли на груди.  Евтеев ждал и надеялся, что события будут развиваться именно в этом направлении, поэтому встал и начал быстро раздеваться. Люся с нетерпением помогала ему, так как самой ей нужно было снять только халат. Когда же между ними осталось минимум преград, солдат увлёк её на диван.  Но в этот момент какой-то посторонний звук привлёк их внимание, как будто бы кто-то пытался ключом попасть в замочную скважину, и это ему никак не удавалось.
- Муж! – сказала Люся, - Скорее одевайся!
Евтеев был хороший солдат, поэтому быстро одеваться умел, но закопаться без сапёрной лопатки в условиях малогабаритной квартиры обучен не был. Лучше всего было бы спрятаться под кровать, но был только диван, вещь для этой цели не подходящая. Был вариант, - выпрыгнуть в окно, но он отстранил его, и не по тому, что боялся высоты, а всё-таки было высоко. Тогда Евтеев, сам не понимая что делает, вскочил на комод, как раз рядом с кукушкой, и изобразил сфинкса. В этот момент вошёл муж, как и следовало ожидать, лейтенант Огурцов.
И тут запела кукушка. Евтеев, увидев командира, так испугался, что, на всякий случай, стал хлопать крыльями.
Лейтенант кинул привычный взгляд на кукушку, гордо изрёк свою коронную фразу про точность и королей, не забыв упереть палец в потолок, и повалился  на диван. 
Заметьте, ни один из «ходоков» не может представить себя с рогами, поэтому Огурцов принял Евтеева за кукушку, что вполне естественно. Но вдруг в голове его засвербило некоторое сомнение, его удивили размеры кукушки. Он повернулся и с удивлением заметил в птице, сидящей на комоде какое то сходство со своим солдатом.
- Евтеев, - грозно сказал лейтенант, - почему не на построении?
- Я в увольнении, товарищ лейтенант. –
- Кто Вам выдал увольнительную? – лейтенанта слегка мутило.
- Вы, товарищ лейтенант, – солдата подташнивало от страха, «как это всё обернётся?»
- Покажи, - настаивал командир.
Евтеев, всё ещё сидя на комоде, протянул документ.
Огурцов два раза внимательно, (насколько позволяло ему состояние) прочитал бумажку, зачем-то понюхал её и сказал, - Всё правильно. Свободен! – и теперь уже до утра соединился с диваном. 
Люся только в дверях сумела догнать солдата.
Ты куда, ты куда? – твердила она, прижав его к стене, - Ты что забыл зачем пришёл? – Ей уже было всё равно, «гори всё синим пламенем!» «Завтра будь, что будет, а сейчас здесь тело молодого солдата!» Всё в ней бурлило и поджигалось остротой ситуации. – Да, он до утра не проснётся, - пыталась она успокоить солдата, но тот невнятно бормотал только одно, - Не-не-не-не-не!!! Наконец, с трудом отвоевав у Люси узкую щель в двери, Евтеев юркнул в неё и исчез в спирали лестничных пролётов.
     Уже лёжа на своей койке под одеялом, он долго не мог уснуть, представляя, как завтра перед всем взводом лейтенант вызовет его, достанет из кожаной кобуры пистолет, (который никто, никогда у него не видел) и скажет: «Евтеев, ведь я доверил тебе военную тайну, а ты предал меня! Что достоин предатель? Только смерти!» С этой тревожной мыслью он и уснул под самое утро.

     Люся сидела за столом напротив мужа и ждала, когда он скажет что-нибудь.
Ну, хоть что-нибудь! Пускай стукнет кулаком по столу, или заорёт, это было бы легче, чем тяжёлое, гнетущее молчание.
В тарелке Василия лежали две сосиски, одну из которых он пытался разделить вилкой. Та каталась, подпрыгивала, переворачивалась и сопротивлялась, как могла. Люся слышала её стоны. Вторая совершенно безучастно смотрела на страдания сестры и ждала своей участи. Василий был мрачен и неприступен, как танк на постаменте, от чего казался Люсе ещё более опасным.
Наконец сосиска поддалась и разломилась. Из неё брызнул сок. Люся поморщилась. – « Какой же он злодей, - подумала она, - Хорошо, что я не дала ему нож.  Сейчас от него можно ждать чего угодно», - подумала она.
Василий хотел было сунуть сосиску в рот, но вдруг задумался, устремив взор  в пространство. Сцена молчания затянулась и ужасно действовала на тонкие Люсины нервы. И вот, когда она уже готова была броситься к его ногам и молить о прощении, дверца часов отворилась, высунулась кукушка и пропела своё троекратное «ку-ку». На мгновение Огурцов замер и вдруг разразился диким хохотом. Он хохотал и хохотал, хохотал и хохотал, этому не было конца, и стало уже походить на истерику. Тогда Люся, опасаясь за здоровье мужа, вылила ему на голову стакан воды. Это немного отрезвило его, и, придя в себя, Огурцов сказал, - Ты знаешь, что мне приснилось сегодня ночью? Будто один мой солдат влез на наш комод, кричал «ку-ку» и махал руками, - и Василий вновь залился весёлым смехом. Когда он, вдоволь насмеявшись, вновь принялся за сосиску, Люся сказала тихо, - Ты бы, Вася, завязал с пьянкой, она, ведь, до добра не доведёт.
« И то верно, - подумал Огурцов, - сегодня Евтеев померещился, а за ним, глядишь, и черти пожалуют». Сквозь эти тревожные мысли Василий вдруг услышал слова жены, - У нас скоро ребёночек будет, надо бы о нём подумать.
Это было для него, как луч солнца в дождливый день, - Что ты говоришь, вот радость какая. Когда? 
- Да, вот считай. Теперь уже через восемь месяцев, - сказала счастливая Люся.
Василий обнял жену, - А, я уж думал, этого никогда не случится.
В положенный срок на свет появился мальчик, и они зажили счастливо и живы по сей день.

Да, чуть не забыл! К празднику в списке награждённых была и фамилия Евтеева. Ему, как отличнику боевой и политической подготовки, вручили грамоту и предоставили отпуск на десять дней для поездки в родное село. 

    ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!!!
В рассказе описаны некоторые не традиционные способы выяснения супружеских отношений. Автор предупреждает, что они не носят рекомендательный характер.

*"тормозишь или впрямь не догоняешь?" - вежливая форма "прикидываешься или
на самом деле дурак?"

4 апреля 2013г.  Юрий Петров.