Сон в руку

Анна Ивановна вот уже тридцать лет жила одна. Лето она проводила в приятном общении с соседками на лавке у подъезда, пространно делясь прошлым, экспрессивно обсуждая настоящее и с робостью строя планы на будущее. Его оставалось немного. Анне Ивановне в марте исполнилось почтенные восемьдесят. Но она все еще оставалась бодрой, никому не кланялась, ходила за собой сама. Частенько жаловалась на ноги, а вот голова пока не подводила.

Зимой лавочки заносило снегом, дороги покрывались ледяной коркой, и соседки сидели по квартирам, позволяя себе только короткие выходы в магазин за самым необходимым. Все новости в это холодное время поставлял телевизор. Наша героиня любила сериалы. Смотрела их в день по три-четыре, и содержание каждого потом подробно пересказывала золовке по телефону. Та смотрела то же самое, но мало что понимала. В последние годы у нее сильно прогрессировал склероз.

 Первые серии Анна Ивановна очень сопереживала событиям. Судьба у героев была на удивление трудная. Их резали, били страшным боем, топили, в гаремы продавали. Но каким-то малопонятным образом им все же удавалось выбираться почти невредимыми из безнадежных ситуаций. Так, пара живописных царапин на лице, да нога сломана.
 
Но уже где-то с пятидесятой серии все начинало раздражать. За это время любимые герои превращались в таких непроходимых дураков, что просто зло брало. Женщины рыдали и визгливо ссорились со своими мужчинами, те либо кричали в ответ, либо дрались, не замечая злых козней. А их в большом количестве строили все: близкие друзья, дальние родственники и просто проходящие мимо.

Анна Ивановна как могла, пыталась повлиять на ситуацию: «Да что же ты за непонятливый такой! Зачем опять подсовываешь деньги? Он же тебя обчистит как липку! Что ты этой стерве веришь? У нее же любовник есть. Тот самый лысый и богатый, к которому она в тридцать пятой серии на колени садилась. Помнишь, сказала, что двоюродный брат. Эх, ты, рохля!» Но и это мало помогало. Злодеи процветали, дураки умнеть не желали. И только в последней серии все чудесным образом прозревали, и добро, наконец, побеждало. Но какое же терпение надо иметь, чтобы этого благополучия дождаться!

– Да что же это творится, люди добрые, а? Когда же она кончится, эта тягомотина? Надоели все хуже горькой редьки! Просто какое-то издевательство над людьми! – ругалась она, включая триста семьдесят вторую серию очередной телеистории.

Однажды Анна Ивановна поставила варить на плиту мясо, а сама по заведенному обычаю пристроилась на диване перед длинным милицейским фильмом с собаками, погонями и красивыми молодыми оперативницами. Смотрела, смотрела, и вдруг сериал незаметно вылез из телевизора и отправился шальным образом гулять по ее квартире.

Сначала она подумала: «Это должно быть у соседей. Валентина орет. Наверное, опять Сашка напился». Но нет, голоса были незнакомыми и исключительно мужскими. С трудом разобрала слова: «бабка», «деньги», «замочить», «туда ей и дорога».
 
Не поленилась, встала, подставила пустой стакан к стенке, воткнула в него ухо и стала слушать.

– Можно подушкой задушить или на шнуре от утюга повесить, – сказал равнодушный прокуренный голос.

– Лучше повесить, пусть помучается, старая ведьма! Надоела своими придирками: то не кури в подъезде, то не плюй, то не сори. Да и денег, небось, накопила уйму. Как пенсию получит, так половину откладывает. В шкаф под простыни, – ответил ему кто-то постарше дьяконовским басом.

У Анны Ивановны сердце так и зашлось. Бандиты! И все про нее знают! «Деньги на смерть» действительно лежали в шкафу, но не под простынями, а завернутые в старенький пододеяльник. Должно быть, в бинокль за ней из соседнего дома подглядывали.

Всегда он казался ей подозрительным, этот сто двадцать восьмой дом. Кишмя кишит темными личностями. То у них пожар, то трубу прорвет, то кто-то из окна прыгнет. И подъезды вонючие. А возле мусоропровода крысы так и шныряют. По ночам молчаливые мужики на машинах подъезжают, и коробки в подвал таскают. А что в коробках неизвестно… Сама в окно видела.

Между тем за стенкой замолчали, послышались шаги на площадке, дверь жалобно ойкнула и широко распахнулась под ударом ноги. В комнату ввалились три амбала в странном грубом одеянии и низко склонились над ней. Сначала она почувствовала резкий запах мужского пота, потом полыхнуло жаром. Один из бандитов поднес к самому ее лицу паяльную лампу.
 
– Пытать будут, – поняла она.

– Ну чего вытаращилась? Деньги давай!
 
Анна Ивановна почувствовала удавку на шее. Дышать стало трудно.

– А-ааа! – тонко взвизгнула она и закашлялась. – Не отдам, это похоронные!

– Русик, быстро открывай шкаф и лезь на третью полку, – скомандовал басовитый.

– Люди-и-и! На помощь! – сипела Анна Ивановна. Так, на всякий случай, не особо надеясь на спасение.
 
Главарь зажал ей рот и занес тяжелый кулак. Но опустить не успел.
У входной двери раздались глухие удары. Анна Ивановна различила голоса соседей.

– Не бросили, пришли на помощь, – с нежной благодарностью подумала она.

 В дверь колотили со страшной силой, и кто-то все время кричал: «Что там у вас? Откройте!»

Анна Ивановна послушалась, открыла глаза и ничего не поняла. Амбалы пропали, но все было в дыму. Глаза щипало, горло драл едкий дым. По стенке на ощупь она двинулась в сторону двери.

– Интересно, успели вытащить деньги или нет? – с тревогой думала она. Едва нашла щеколду и широко распахнула дверь. На площадке толпились испуганные соседи.

– Что, пожар?

– Ай, мясо на плите! – всплеснула руками Анна Ивановна, – уже полностью приходя в себя.

Люба с третьего этажа оттолкнула ее, закрыла лицо рукавом халата и побежала в кухню.

– Уф, кастрюлю вашу в окно выбросила. Вся насквозь прогорела, – сквозь кашель выдавила она, вытирая слезящиеся глаза. – Едва не задохнулась. Ай, я, яй! Чуть весь подъезд не спалили…

Анна Ивановна не знала, куда деваться от стыда. Вот так наделала делов…

– Простите, люди добрые, – протянула она руки соседям, – прилегла отдохнуть и нечаянно заснула. А перед этим мясо варить поставила. Думала, минут пятнадцать полежу, а получилось вот как… Столько вам хлопот доставила. Простите, – снова повинилась она.

Во дворе заревела машина. В квартиру поднялись три пожарных в касках и куртках, очень напоминая обличьем давешних амбалов.

 – Вы опять за деньгами? Не отдам, хоть режьте! – прямо заявила Анна Ивановна, чувствуя себя под надежной защитой соседей.
 
Пожарные удивленно посмотрели на нее, а самый молодой, отвернувшись, выразительно покрутил пальцем у виска.

Ей сделали устный выговор за нарушение пожарной безопасности и заставили подписать какую-то бумагу. Ночевать Анна Ивановна пошла к Валентине Петровне, соседке напротив.

– Хорошо, что одной кастрюлей обошлось… Могло быть гораздо хуже. Надо же! А сон-то ведь был в руку! – думала, ворочаясь в чужой постели старушка. – Рожи-то у этих пожарных были точь в точь, как у тех бандитов! И не поймешь, что тут настоящее, а что привиделось… Сериалы эти, будь они неладны!

Анна Ивановна постепенно оправилась от пережитых волнений, а в квартире еще с месяц пахло гарью и пропастиной.