10. Курсант 59 ВАУЛ ДА

Курсант 59-го военного авиационного училища летчиков дальней авиации


Начался для меня повторно курс молодого бойца, но теперь я уже выступал в основном в роли обучающего. На посторонние работы нас не отвлекали, и обучение шло с полевой выучки. Две недели нам пришлось с винтовкой в руках осваивать на поле боя практически одиночную подготовку, действия отделения и взвода.
 
Мы усваивали все уставные команды. Это стройная, сложная наука. Приходилось бегать, ползать, окапываться, идти в атаку. Мне как командиру отделения нагрузка была двойная — необходимо было командовать, зарисовывать на схеме ориентиры, выбирать направление атаки и т.д.

После такой науки один курсант спасовал. От него, понимаешь, любимая девушка ждала фото, на котором он обязательно будет стоять в летном реглане и у самолета, а он до седьмого пота ползает по-пластунски и обучается пехотному, а не летному делу. Он был отчислен из училища и уехал к маме — его год был еще не призывной.

После принятия присяги началось изучение теоретических дисциплин, необходимых будущим офицерам и летчикам. Так как я стал командиром отделения и был избран комсоргом, то я должен был служить для других примером и заниматься на «отлично».
Процесс обучения был строго регламентирован, поэтому не выучить домашнее задание было даже невозможно. После обеда отводилось время для самоподготовки, на которой, как правило, присутствовал командир взвода, поэтому она проходила организованно — все учили задания. Плюс к этому успевающим предоставлялось увольнение в городской отпуск.

Старшиной роты был у нас старшина сверхсрочной службы Петриченко. Он в прошлом служил в милиции, на фоне курсантов выглядел малограмотным, и часто его воспитательные речи вызывали у нас смех. В кулуарах некоторые курсанты научились его копировать, тем самым веселили окружающих. Он за это предъявлял к нам повышенные требования.

Командиром роты был старший лейтенант Доступов. Он в офицеры вышел из стрелков-радистов, то есть со сверхсрочнослужащих. Он не доверял ни нам, командирам отделений, ни командирам взводов, все пытался делать сам и торчал в казарме от подъема до отбоя.

Этим он терял свой авторитет, командовать ротой ему становилось труднее и труднее и закончил он службу бесславно. За нарушения караульной службы в нашей роте он был уволен из рядов Советской Армии.

Однажды он так вывел из себя Г.Зимина, что тот обозвал его колорадским жуком. Старший лейтенант снял со старшины классного отделения Зимина и назначил меня. Мне было неудобно принимать классное отделение у своего лучшего друга, но приказ есть приказ, и мы это прекрасно понимали.

Командиром второй роты был майор Голосовский. Своей выправкой, требовательностью он вызывал у нас уважение. Помню, он с нами, младшими командирами, в течение двух дней проводил занятия по владению приемами штыкового боя. Мы усвоили и затем проводили занятия со своими подчиненными.
 
Большим авторитетом среди курсантов пользовался начальник училища полковник Старичевский. Он был во всем аккуратен, постоянно влиял на наши молодые характеры.
Все выходные дни, а также личное время мы занимались благоустройством нашего училища — провели большую работу по прокладке дорог, посадке деревьев и т.д.



Город Умань — это один из красивейших городов Украины, которые довелось мне видеть. Славился он замечательным Софиевским парком. Над парком шефство держал сельскохозяйственный институт, и поэтому в парке постоянно поддерживался порядок. Парк сейчас именуется по-другому, но тогда он назывался просто Софиевка. Его создали под руководством графа Потоцкого. Многие места парка сделаны по мотивам древнегреческих мифов. Это в честь жены графа гречанки Софьи.

В увольнении мы обзавелись знакомыми. Меня удивил однажды такой случай. Я пришел в гости к одной девушке. У нее была старшая сестра, молодая и красивая, но уже вдова. Мужем ее был летчик, который разбился. И когда она узнала, что я тоже буду летчиком, то начала прямо при мне, теряя самообладание, кричать на свою младшую сестру за то, что она связалась с летчиком. Попытки преодолеть фобию старшей сестры были бесполезными. У нее было странное понятие о летной профессии, сводящееся к тому, что летчики обязательно разбиваются.
 
Сам на этот счет скажу, что никогда летчики не думают об этом, считают свою профессию обычной, привычно занимают свои места в кабинах и выполняют летные задания. Жизнерадостность никогда не покидает летчиков.

В 1952 году весной мы сдали зачеты, экзамены и убыли в лагеря, находящиеся вблизи деревни под названием Иван-город. Лагеря оборудовали сами. Работать пришлось очень много. Помню, мое классное отделение не справилось с выноской носилками земли. Старшина Петриченко наседал на меня, как коршун, я в свою очередь жал на курсантов, но мы все же отставали в выполнении задания.

На помощь пришла курсантская смекалка. Ко мне подошли два курсанта — Коноваленко и одессит Кульбанский — с просьбой отпустить их в деревню, где они что-нибудь придумают. Я отпустил их.

Каково же было мое удивление, когда они минут через 40-60 появились на телеге, запряженной парой хороших лошадей. Уставшие курсанты воспрянули духом, быстро нагружали на телегу землю и вывозили ее за пределы лагеря. Старшина Петриченко засиял, сменив гнев на милость, и приговаривал: «Ну и Романика, ну и Романика». С помощью двух лошадиных сил мы быстро управились со своей нормой и помогли другим.

Вечером я поощрил практичных курсантов, а они признались, как достали лошадей. Пришли на конюшню, увидели, что две лошади стоят без дела. Они — к конюху, мол, выручи. Тот ни в какую. Необходима «бумага» от «головы колгоспу».

Курсанты сели за конюшней, сочинили такую бумагу, подписались за председателя, подделав подпись. Конюх сказал: « Оце друге дило, запрягайте, хлопцы». Вечером, когда они вернули лошадей, забрали у конюха свою бумагу и порвали, чтобы не подвести конюха и курсантов.

После завершения оборудования лагеря, стоянок и других мест мы приступили к наземной подготовке уже непосредственно со своими инструкторами. Теперь я занял должность старшины курсантов авиационного звена, старшины летной группы, остался для строевых командиров старшиной классного отделения, комсоргом классного отделения. Командир роты приказал мне водить роту на утреннюю физическую зарядку. Так что я оказался загружен до предела.

Начальников стало у меня много — командир звена, летчик-инструктор, командир роты и выше. И, конечно же, вездесущий старшина Петриченко. Необходимо было работать.

Инструктором по обучению нас полетам на Як-18 был назначен старший лейтенант В.Королев. Он участвовал в Великой Отечественной войне, имел боевые вылеты, часто рассказывал нам свои боевые эпизоды, из которых мы поняли, что наш инструктор воевал только в конце войны и не очень отличился.

 Человеком он был добрым, веселым, иногда строгим, а большей частью — истинно летчиком.
Летная группа была отобрана по росту, в нее входило семь курсантов примерно одинакового роста.

Командиром эскадрильи был майор Громов — авторитетнейший летчик, славился своими педагогическими качествами, мог разобраться, какой инструктор нас обучает, где его недостатки и подсказать вовремя необходимое. Он никогда не отчислял курсантов  по летной неуспеваемости. Летчики шутили, что он способен научить летать и медведя.

Итак, колесо лагерной жизни и летного обучения закрутилось.