История ля и си бемоля сказка о великой силе любви

 ИСТОРИЯ ЛЯ И СИ БЕМОЛЯ
СКАЗКА О ВЕЛИКОЙ СИЛЕ ЛЮБВИ

призвана облегчить понимание некоторых
элементов нотной грамоты


                … и в итоге   он родил звук,
                в котором он выместил всю
                свою боль и любовь…
                Ю. Наумов














Глава 1.
Первый рабочий день.

      Окончив школу, нота Ля долго не могла найти работу, и вот, наконец, устроилась в некоторую человеческую песню.
      Мир музыки состоит из таких тонких явлений, что мы их не способны осознать. Так и там, нет возможности понять, что такое зависть, злоба, корысть. Для облегчения взаимопонимания  и передачи данных между нашими мирами, существует переходный мир, в котором соединены элементы того и другого. В качестве модели взята наша нотная грамота. Ноты и нотные знаки там, такие же как мы мужчины и женщины, из плоти и крови. А еще, они наделены нужными элементами мира музыки. Но, такие как мы, не могут существовать без современного общества, с его техническим прогрессом. Поэтому, в переходном мире все это есть.  Как прогресс: машины, здания, видео. Так и общество: фермеры, плотники, адвокаты.   А поскольку они такие как мы, то имеют все наши чувства, как хорошие, так и плохие. А кроме того, привычки, уловки, хитрости. В результате, там появились и дельцы, способные наживаться на передаче музыки нашему миру. Мы не можем видеть переходный мир. Поэтому и название песни, в которую устроилась нота Ля, мы не знаем. Да, и не важно это. 
       На собеседовании ее долго экзаменовал Ритм, сердитый мужчина, уже в годах. Он  постоянно хмурил лохматые брови, нависавшие над  золотой оправой очков,  и курил изящную трубку вишневого дерева.  Ритм считался очень важной персоной в песне  и его слушали даже Мелодия и Гармония – руководители отделов. Все человеческие песни  относились к управляемой корпорации, возглавляемой ее несменным руководителем – господином Попсой.   
     Утро выдалось ясное, и солнышко начало пригревать.  Ля  шагала по мощеному тротуару квартала, принадлежавшего корпорации.  Архитектура его  поражала воображение. Позолоченные поручни ответвлялись в грандиозные сооружения из стекла и бетона причудливых форм. Попса не жалел денег на внешний лоск. Да и, по слухам, у него их было не мало.
     «Подумать только – это теперь и моя корпорация, я буду здесь работать и жить», - подумала Ля, и предчувствие новых впечатлений захлестнуло  ее впечатлительную натуру. Сердце учащенно забилось, по телу прокатилась приятная волна, взбудоражив кончики пальцев, а глаза просияли так, что на них выступили слезы счастья.
      Наконец,  она подошла к двадцатиэтажному монолиту и, поднявшись по мраморным ступенькам, вошла в раздвижные стеклянные двери. Гордо вытащив из сумки магнитный пропуск, выданный ей по окончании собеседования, и приложив его к турникету, Ля  проскользнула  в холл, с высоким стеклянным куполом, и направилась к лифтам. На свой двенадцатый этаж, на свое новое рабочее место. Она так рвалась туда, что выпорхнув из душной кабины, на всех порах понеслась по коридору. И, в дверях офиса,  столкнулась с дамой, бальзаковского возраста, в меру стройной, одетую в строгий деловой костюм, который дополняли ювелирные изделия.          
      - Здравствуйте, я новая Ля первой октавы, - потупившись, ответила Ля.
      -  Здравствуй, - певуче протянула дама со строгой интонацией, -  помню, помню… Проходи в большой зал и вставай на нотный стан на свое место, через десять минут начинаем работать. Я Длительность.
     Ля прошмыгнула в проем двери и, уже неторопливо вступая, прошла по коридору в большой зал. Там она заняла вожделенное место в середине нотного стана, между второй и третьей линией в секторе Скрипичного ключа. Он находился  в овальной части зала у большого полукруглого окна и Ля, на своем месте, могла видеть высотную часть сити. Верхушки небоскребов пронизывали горизонт и впивались в голубое небо, в котором парили стрижи. Она  засмотрелась на одного из них, выбивающегося из сил, спешащего в свое гнездо.
     «Дай Бог тебе сил», - подумала Ля и огляделась по сторонам. 
      Сектор Басового Ключа находился в противоположной прямоугольной части зала, у стены, причудливо расписанной многоцветным узором. В этой песне, в секторе Басового Ключа располагался отдел Гармонии. Там работали семейные ноты.  Три или четыре из них, звучали одновременно, а звучание соединял всего один интервал – Терция, в специальном приспособлении - аккорде. Работы у него было хоть отбавляй. Он уже пришел и, глядя на свое зеркальное отражение в колонне, поправлял галстук. Ля была слишком далеко, чтоб разглядеть его. Но даже на расстоянии  было понятно, что это красавец мужчина, любимец женщин и баловень судьбы.
      - Так вот какая наша новая Ля, - на нотный стан зашел мужчина около сорока лет, - я Секунда, соединяю  звучание Си Бемоля  и твое  в четырех тактах.
      - Здравствуйте дяденька, - пролепетала Ля, почему-то назвав его дяденькой, и смущенно потупила глаза.
       Секунда добродушно улыбнулся и поправил лацкан  пиджака. Одетый с иголочки, стройного телосложения, он был слегка седовлас, а проницательные глаза выдавали в нем значительный интеллект.
      -   Потом тебя перехватывает мой друг Кварта и соединяет со звучанием Ми. А вот и они.
      На нотный стан зашли несколько нот и интервалов,  и Ля не поняла, кто из них Кварта, а кто Ми.  Длительность подошла к Ритму, занявшему свое место на пьедестале, обсудить последние приготовления.  Скрипичный ключ, почтенный старик, с седой как лунь головой, уже восседал за дубовым массивным столом в начале стана, и что-то писал.
     - Кварта, - послышался сзади мягкий распевный голос.
     Ля обернулась и увидела тучного мужчину, занимавшего свое место рядом с ней. Он протягивал ей пухлую руку и улыбался глазами.    
    - Опять Си Бемоль опаздывает, - пропел Кварта.
     - Внимание, - грозно скомандовал Ритм.
     В это время дверь распахнулась, и на пороге возник юноша. Его длинные волосы локонами спускались с плеч, оттеняя правильные черты лица, еще юного, но уже с запечатленной мужественностью.   Он Ля показался потрясающе красивым. Она, вдруг, почувствовала необъяснимое волнение от пробуждавшихся не знакомых чувств.
     Вошедший Си Бемоль, в свою очередь, засмотревшись на Ля, споткнулся, чем вызвал гнев Скрипичного Ключа. Он заскрипел и стукнул молоточком о подставку.
       И тут объявили начало. Началась привычная работа.  Интервалы находились между звучащими нотами, удерживая их на своих местах на нотном стане, обеспечивали  нужное  между ними расстояние и соединяли в себе их звучания. Длительность определяла, сколько времени необходимо каждой ноте звучать.  При этом, она внимательно следила за Ритмом, дирижировавшим со своего пьедестала. Мелодия и Гармония, находясь каждая в своем кабинете, оборудованными компьютерами, следили за  работой своих отделов. Кроме того,  делали  запись, которую передавали  на пульт за стеклянной перегородкой, в так называемую ладовую мастерскую,  где уже осуществлялось окончательное сведение. Слаживание.  Ля приглашали туда после собеседования и со всеми познакомили.  В песне, куда устроилась Ля,  ладом был Мажор, коренастый упитанный мужчина, около пятидесяти лет. Он  одевался в яркие костюмы и всегда прибывал в радостном настроении.   За пультом же работали Тоника,  дама пышных форм, уже в возрасте, носившая вечерние платья, со своими помощницами, Доминантой и Субдоминантой, молодыми девушками, хоть и разными, но по своему, красивыми. Полученную музыку отсылали в центральный офис корпорации. 
      Ля звучала девять раз в разных тактах и из них четыре раза  после Си Бемоля. Они находились совсем рядом на нотном стане. Ля между второй и третей линией, а Си Бемоль на третьей. Он звучал всего лишь на полутон выше Ля, и расстояние между ними было совсем небольшое.  Он как бы свисал со своей третьей линии, практически вплотную приближаясь к Ля. Она чувствовала его запах, слышала его дыхание. Порой ей казалось, что разделяющий их полутон вот-вот исчезнет, и ее охватывал страх. Но между ними все время находился Секунда, удерживая их на нужном расстоянии друг от друга, и нужный полутон сохранялся. Потом ее галантно подхватывал под руку Кварта, и наваждение проходило.
     Кварта соединял ее звучание с Ми, таким же добродушным толстяком. Они были чем-то похожи. Только Ми был на несколько лет моложе и слегка стройней. Он располагался на первой линии нотного стана. Ля собиралась всеми силами и бросала себя в работу. Внимательно следила за командами Длительности и четко взаимодействовала с интервалами.
     Но самым пугающим было то, что  Си Бемоль тоже не был к ней равнодушен.  В течение всего рабочего дня Ля  постоянно ловила  его восхищенный взгляд, наполненный невыразимой нежностью. А как только объявили обеденный перерыв, он, спрыгнув с нотного стана, галантно протянул руку, желая помочь Ля спуститься и горячо воскликнул:
     - Какое счастье звучать рядом с вами!
     Ля, испугавшись, замешкалась, и, не зная как ей поступить, беспомощно огляделась.  К счастью, в этот момент подошел Секунда и, перехватив руку юноши, назидательно произнес:
     - Си Бемоль, ты знаешь правила, вы не звучите с Ля ни в одном аккорде.
     Воспользовавшись случаем, Ля  выпорхнула  в коридор и поспешила затеряться в толпе коллег. Понявшись на самый высокий этаж, она долго блуждала по коридорам, не зная куда идти дальше и, в конце концов,  примостилась на подоконнике в одном из холлов. К счастью вокруг никого не было.
     Ля, на свою беду, была очень впечатлительной. Столько всего случилось! И всего за полдня работы.  Влюбилась ли она  в Си Бемоля, юная нота  не знала. Но слова Секунды Ля сильно расстроили. Они с Си Бемолем не звучат в одном аккорде, а значит, и не могут пожениться.  Ля  долго не могла собраться и успокоиться, а ведь скоро снова надо было работать.
     Под самый конец обеденного перерыва, ей все же удалось взять себя в руки. И за минуту до начала работы она уже находилась на своем месте в полной готовности.
      Послеобеденная работа ничем не отличалась от утренней. Все работали в привычном режиме, как четкий слаженный механизм, где каждый был предельно внимателен и добросовестно выполнял свою работу.       Все выглядели отдохнувшими и посвежевшими, чего нельзя было сказать о Ля и Си Бемоле.
     Тот тоже не обедал, во время перерыва пропадал черти где, и выглядел бледным и уставшим. Романтический пыл его куда-то испарился, а глаза, ранее излучавшие восторг, наполнились пеленой грусти и тоски.
     Не смотря ни на что, оба работали с полной самоотдачей, вкладывая все силы в каждое звучание. Каждый раз при приближении Ля, Си Бемоль собирался с силами и заканчивал звучать с удвоенной энергией, от чего потом сильно слабел,  и Секунде стоило не малых трудов удерживать его на месте.
     Не просто было и Ля. Ведь, когда Си Бемоль заканчивал звучать, она только начинала. Ей тоже стоило больших усилий держать себя в руках и не допустить ошибки.
     Все это наблюдавший Секунда был мрачен. Ему все это явно не нравилось. Тем не менее, он ничего не предпринимал, продолжая выполнять свою привычную работу.
      В конце рабочего дня Мелодия позвала Ля в свой кабинет и выдала ей ключи от квартиры. Правда, перед этим пришлось подписать целую кипу документов.
     - Располагайся, отдыхай и завтра не опаздывай, - мягким, но строгим голосом напутствовала Ля Мелодия.
      Будучи женщиной неопределенного возраста, она сохранила свою природную красоту, стройную упругую фигуру, и изящность движений.         
      Получив в хозяйственном отделе необходимые инструкции и разъяснения, Ля отправилась в свой новый дом.  Квартира  оказалась в полукилометре от офиса, и она  решила пройтись пешком.
      Солнце клонилось к закату, отображая длинные тени. Дул легкий ветерок. Юная нота не спеша брела по тротуару, разглядывая прохожих. Их было не так много, ведь Ля задержалась в офисе, и большинство сотрудников уже разошлись по домам.  Первым делом, конечно же, семейные ноты, ведь у них столько домашних дел. На встречу ей попадались лишь молодые повесы.  Еще вдохновленные работой, они находились под впечатлением своей песни. Кто-то улыбался, а кто-то был торжественно серьезен. Невольно улыбалась и Ля, так она попала в веселую песню. Ей ни о чем не думалось. После такого трудного рабочего дня, после стольких переживаний, навалила  усталость, а чувства притупились.
      Наконец, она нашла свой дом. Он оказался длинным и не очень высоким. Всего лишь восьмиэтажным. За то, был приятного сиреневого цвета и имел аккуратные балконы, чем Ля сразу понравился.
      Усталость давала о себе знать, ноги подкашивались. Лифт, казалось,  ехал бесконечно долго. Но вот, на седьмом этаже двери открылись, Ля прошла по коридору, без труда найдя дверь с табличкой «99»..
      Квартира оказалась чистой и уютной, с новой удобной мебелью. Там имелось  все необходимое. И посуда, и пастельное белье, и всяческая бытовая техника: микроволновка, тостер, стиральная машина, фритюрница, соковыжималка. Да чего там только не было! Одних только диванных подушек Ля насчитала около десятка. Корпорация должным образом заботилась о своих сотрудниках.
      Забыв про усталость, юная нота несколько раз обошла квартиру, открывая и закрывая шкафчики, восхищенно осматривая их содержимое. Затем, вышла на балкон и ахнула от восторга.    Перед ней расстилался парк, усаженный ветвистыми деревьями, а в глубине его виднелось большое озеро, над которым садилось солнце.
      Ля долго любовалась этим великолепным пейзажем, забыв и про квартиру, и про работу, и … про Си Бемоля.
      Только засыпая, она вспомнила о нем. Вспомнила его красивое лицо, с лучезарной улыбкой, его жесты, его дыхание. Вспомнила и расплакалась. Горько, горько.   И раз за разом,  звучали гулким эхом слова  Секунды:
      «Си Бемоль, ты знаешь правила, вы не звучите с Ля ни в одном аккорде».




Глава 2.
Спасение.

      За несколько дней Ля вполне освоилась, и жизнь обрела  определенный порядок.  Она просыпалась  чуть свет, с первыми лучами солнца, принимала душ и шла на кухню готовить завтрак. Она делала различные салаты из свежих овощей, заправляя их любимым оливковым маслом, жарила тосты, варила кофе. Затем не спеша завтракала, сосредоточившись на мыслях о работе, проигрывая в голове весь рабочий день от начала и до конца, отмечая, что и в каком порядке ей надлежит делать. Будучи нотой ответственной, Ля не терпела недобросовестности  и не могла допустить даже малейшей оплошности. Поскольку вставала  она очень рано, то после завтрака оставалась еще много времени, которого вполне хватало на то, чтобы выбрать подходящий наряд, примеряя различные варианты, сделать прическу, воспользоваться косметикой.
      Изучив местность, Ля выбрала себе маршрут, пролегавший через край парка. Так было несколько дольше того прямого пути, по которому она шла в первый день, зато она уединялась от утренней суеты, прогуливаясь в совершенном одиночестве.  Улицы, в это время, были наводнены транспортом,  тротуары прохожими, а здесь ни души. Проходя по тенистым  аллеям, обрамленным причудливыми клумбами, Ля любовалась изобилием цветов, высаженных в форме различных узоров, вдыхала их аромат, с примесью  молодой листвы, вслушивалась в шум леса. Это ее успокаивало  и предавало рабочее настроение, в котором нет места лишним эмоциям, а только внимательность и прилежание.
      Посвежевшая  после прогулки, Ля приходила в офис заблаговременно и вставала на нотный стан одной из первых.  Это не осталось незамеченным руководством.  Мелодия, выглядывая из своего кабинета и замечая юную ноту,  улыбалась уголками губ, а взгляд ее теплел. Старик Скрипичный Ключ благосклонно кивал. Да что там говорить,  даже сердитый Ритм, видя подобное прилежание,  переставал хмурить свои брови, и его лицо принимало выражение удовлетворения, следовавшего из уважения к порядку.
     Особенно добра к ней была тетушка Длительность. Зная как не просто молодым нотам работать точно и четко, тетушка всегда подходила к ней, давая столь нужные советы и наставления, проявляя при этом нежность и заботу.
      - Ну, моя дорогая, давай-ка порепетируем четвертый такт, вчера передержала чуть-чуть, - говорила она, подходя к Ля, благоухая своими духами, и нежно обнимала юную ноту за плечи, как бы успокаивая и вселяя уверенность.
      Длительность любили все без исключения и обращались к ней не иначе как «тетушка», выказывая  подлинное почтение. Не исключением в этом, были  и руководители отделов – Мелодия и Гармония.
     - Тетушка, загляните, пожалуйста, ко мне в перерыве, - бывало говорила Мелодия, выглянув из кабинета.
       Ля по началу робела, но постепенно обрела уверенность, чувствуя заботу и тепло коллектива. Особенно и, совершенно по-отечески, опекали ее работавшие с ней интервалы. Кварта и Секунда. Кварта шутливо изображал галантного кавалера, источая любезности и знаки внимания. И все это с таким театральным преувеличением,  что все закатывались со смеху. Особенно Ля.
     - Позвольте вашу ручку дорогая, - пропевал он,  размашисто  расшаркиваясь,  перед тем, как вывести Ля на звучание.
      Секунда выказывал больше отцовские чувства и называл Ля девочкой.  Обычно, юные особы не любят, когда их называют девочками. Но Секунда говорил  это так простодушно и с теплотой в голосе, что было ни сколько не обидно.
      В общем, можно сказать,  Ля влилась в новый коллектив удачно и гармонично. Единственное, что ее тревожило,  это отношения с Си-Бемолем.  После того случая, он вел себя сдержанно и ухаживать не пытался. Но влюбленность была прямо написана на нем. И так, что это все замечали.  А как можно было не заметить? Ведь раньше он был веселым и жизнерадостным, озорным как мальчишка. А после того разговора с Секундой поник и ушел в себя. Раньше он говорил без умолку, когда нужно и когда не нужно. По поводу и без повода. А теперь слова из него не вытащишь. Только тихое «да» или «хорошо», когда совсем уж по делу спрашивают. В глазах его стояла такая тоска, а иногда и слезы, будто бы у него кто-то умер. Лишь изредка, думая, что никто не видит, он бросал на Ля пылкие взгляды, в которых читалась любовь и надежда.  Все это видели  и начали над ним посмеиваться.
     - Озорник-то наш теперь несчастный влюбленный, - шутили во всех частях офиса.
     Однако, видя, что дело серьезное, шутить перестали.
      Не до шуток было и Ля.  Си Бемоль ей очень нравился.  Он казался Ля просто идеалом красоты. Как будто  мальчиком с картинки, запомнившейся в детстве. Ей нравились его движения, жесты, запах. Ей хотелось звучать вместе с Си Бемолем вновь и вновь, а не только в четырех тактах. Ее просто тянуло к нему. Сильно, сильно.
     Но Ля всегда твердо говорила  себе: «нет».  Ведь они не звучат с Си Бемолем в одном аккорде. 
     «Да не нравиться он мне, он вообще не интересный», - твердила Ля себе раз за разом. И даже верила в это. А перед сном каждый раз плакала навзрыд.
       К концу недели юная нота на столько измучилась, что ожидала выходных как спасение.
      И вот наступила долгожданная суббота. Проснувшись, как обычно, на заре, и осознав, что пришел выходной день, Ля сладко потянулась и снова закрыла глаза. Так сладко оказалось нежиться в постели,  когда не нужно ни куда идти, когда можно спасть сколько захочешь. И так она  засыпала и просыпалась несколько раз, выбравшись из постели только к полудню.
      Приняв душ и выйдя на кухню в предвкушении завтрака, Ля обнаружила, что холодильник совершенно пуст. Ну конечно, вчера к концу дня она была настолько уставшей, что не смогла найти сил зайти в супермаркет. Хотя он был совсем рядом, на углу ее дома.
      «Подумать только, - с удивлением подумала  нота, - я же так полюбила наш уютный магазин, мне там так нравиться! А вчера… Ну ничего, поем в кафе. Ведь сегодня выходной! Какая готовка?!»
      Причесываясь и приводя себя в порядок, Ля засмотрелась на то самое озеро в глубине парка. 
      « А пойду-ка я купаться, - решила она, - и кафе там  наверняка есть».
      Сказано – сделано. Облачившись в пляжные одежды, Ля, не дожидаясь лифта, спустилась по лестнице и направилась в сердце парка, к тому манящему озеру. По пути ей встретилось несколько различных кафе разных стилей, одно лучше другого. Подумав, она свернула к маленькой кофейне, выстроенной в стиле хай-тек, в глубине чащи.  Там оказалось очень уютно, столики располагались под кронами столетних деревьев,  можно было просто забыться, погрузившись в заветные мечты.
      Да и озеро оказалось не близко. В итоге, к озеру Ля вышла,  когда день уже клонился к вечеру. Подул прохладный ветерок, набежали тучи. Вокруг не было не то, чтобы купающихся, а даже отдыхающих. Ближе к вечеру выходного дня, жители мегаполиса перемещались  в кафе.
         «Ну и что, а я все равно искупаюсь, - заупрямилась работница  песни, - зря, что ли я сюда столько шла?»
       И в подтверждении своих твердых намерений, она спустилась к воде. Но берег ей не приглянулся – камни, да и слишком крут, вылезать не удобно. Справа, не вдалеке,  она увидела отходящий рукав от основной части озера. И, приняв его за песчаную косу, твердо направилась туда по кромке берега.
      «Вот там-то я и искупаюсь».
       Ближе к рукаву берег становился скалистым и подымался   все выше, а в сторону воды, среди камней,  запетляла извилистая тропинка. Ля пошла по ней. На изгибе, тропинка резко шла в низ, и казалась опасной. Надо было возвращаться ни с чем. 
       «Зря,  что ли,  потеряла столько времени», - еще больше заупрямилась нота, - «посмотрю, хоть что там».
      Осторожно держась за выступ скалы, Ля преодолела поворот и ахнула. Это оказалась не коса, а вытекающий  из озера ручей, который бурлящим водопадом спускался в низину. Зрелище оказалось потрясающим и совершенно невероятным, пугающим, но величественным.  Прямо под ней было еще озеро, но вода уже кружилась, образуя причудливые завихрения, готовясь помчаться вниз по скалам.  Засмотревшись на игру воды Ля оступилась и, теряя равновесие, забалансировала  над пропастью….
      - Помогите-е-е!!! - отчаянно  закричала она что есть силы  и… полетела вниз.
      По счастью там было глубоко, да и высота около трех метров. Погрузившись в пучину завихрений, Ля отчаянно забарахтала  руками и, так и не достав до дна,  стала медленно всплывать. Оправившись от шока, она почувствовала обжигающий холод воды.
      «Я жива, я выплываю», - мелькнула спасительная мысль.
      Страсть как хотелось дышать, по телу пошли конвульсии.  Ей показалось, что она в воде уже целую вечность. Наконец, расступился последний пласт воды и Ля, почувствовав воздух, что есть силы оттолкнулась и вздохнула полной грудью.  Однако, праздновать победу оказалось рано.  Нота оказалась в мощном потоке, преодолеть который оказалось невозможно. Она гребла что есть сил, пытаясь вырваться к берегу, но тщетно. Ее несло к водопаду.
      В голове проносились детство, школа, родители. Как всего оказалось мало.  Надежд не осталось. Через две – три минуты она разобьется. Ее карьера закончилась, так и не начавшись. Ля перестала грести и завороженно стала смотреть на приближающиеся  скалы. До них оставалось менее тридцати  метров.
      Вдруг, она почувствовала резкий толчок в спину. Ее обхватили крепкие руки и потащили снова вниз. Дно здесь оказалось совсем близко. Коснувшись его, неизвестный спаситель стал резко забирать вправо, в сторону берега, цепляясь за камни.  Очнувшись, Ля стала помогать. Наконец сила потока ослабела. Они вынырнули, жадно вздохнули спасительного воздуха, и погребли к берегу. 
       Добравшись до спасительной тверди, утопающая и спаситель рухнули прямо на прибрежные камни.
      Сколько они так пролежали не известно. Когда Ля обрела способность двигаться, то приподнялась на локте, пытаясь разглядеть незнакомца.. Перед ней лежал юноша с еще тонким, но крепким торсом. Он тоже пришел в себя и поднял голову. Ля обомлела….
      На нее смотрел Си Бемоль!!!
       Он смотрел на нее и молчал…  А из глаз катились слезы.
     Заплакала и Ля. А потом зарыдала. Они обнялись и долго сидели на камнях, не в силах подняться.
      Потом они долго карабкались по камням, цепляясь друг за друга. Потом долго брели к шоссе, дрожа от холода, и грея друг друга объятиями. И за все время не произнесли не слова. Молчали и в попутке. К чему были слова?  Ля прижалась к груди Си Бемоля и ни о чем не думала. Ей было хорошо и спокойно, как когда-то в детстве на руках у матери. Давно забытые ощущения умиротворения и вселенского счастья разливались по телу, и ничего не хотелось более...
        Когда машина подъехала к дому Ля, эта вселенная, казавшаяся вечной и незыблемой, внезапно  разрушилась как карточный домик! Ее место заняла суровая логика, жестокая жизненная правда…
      - Ты знаешь правила Си Бемоль, вы не звучите с Ля ни в одном аккорде, - прокричала слова Секунды измученная нота сквозь рыдания.
      Прокричала и скрылась в подъезде, а Си Бемоль так и остался стоять на мостовой.
      Зайдя домой, Ля обессилено бросилась на кровать и плакала, пока не заснула.
      А за окном звучал Си Бемоль. Такой близкий, близкий.  Между ними всего лишь небольшой  полутон, который, казалось, вот-вот исчезнет. 
   






















Глава 3.
Катастрофа.

        Казалось, что после таких приключений, Ля проспит все воскресение как убитая. Может и спала бы, но случился у нее такой сильный  кашель, что не проснуться было не возможно. А открыв глаза и услышав свои сиплые звуки, похолодела от ужаса.
       Ей же завтра на работу!  Ей же завтра звучать!
      Сон как рукой сняло. Нота мгновенно вскочила с постели  и  понеслась готовить снадобья для лечения. И тут уж было не до Си Бемоля. Некогда было грустить и плакать. В ход пошли все бабушкины рецепты.  И чай с медом и малиной, и молоко с маслом. И ингаляции различные, и горчичники.  Весь день готовила, лечилась, готовила, лечилась. И не безрезультатно. В понедельник утром она уже сносно звучала и почти что не кашляла.
       Подходя к офису, Ля  полностью успокоилась,  собралась  и  настроилась  к работе. Глядя на нее нельзя было и подумать о том, что ей пришлось пережить за прошедшие выходные, какое нервное напряжение испытать.
       Но от опытного взгляда тетушки Длительности ничего не скроется. Подойдя к нотному стану и внимательно посмотрев на Ля, та сразу же заподозрила неладное.
      - Не важно выглядишь,  дорогая. Что-нибудь случилось? -  спросила Длительность с тревожными нотками в голосе, и пристально посмотрела ноте в глаза.
              - Простыла я, тетушка, лечилась все выходные, - пролепетала Ля и потупила глаза.
       - Да ну, - не доверчиво возразила тетушка, -  так уж, все время дома и просидела ?
       - Ну…  я в субботу  искупалась, - Ля вернулось самообладание и непринужденный тон, - солнце было, а как в воду залезла – тучи, ветер…  Вот и простыла.  Но вчера весь день лечилась. Я, представляете, столько рецептов переделала…
        - Ну ладно, ладно, - отступила тетушка, - ты с купанием в следующий раз поосторожнее. Давай-ка повторим последние три такта.
      В этот раз тетушка муштровала юную ноту особенно тщательно.  Обладая незаурядной интуицией, опытная дама чувствовала опасность и волновалась. Приходящие ноты и интервалы были напротив веселы, непринужденно болтали и шутили. Все выглядели отдохнувшими и посвежевшими.
       - Как отдохнули,  мой  друг, - пропел Кварта, подойдя к Секунде,  и лаконично подхватил его под руку.
       - Поскольку Ваша дама занята, вы решили приударить за мной, - отшутился Секунда, - терпение старина, она вот-вот освободиться.
       Все вокруг рассмеялись, заулыбалась и тетушка Длительность, закончив занятия с Ля. Кварта хотел что-то возразить, но тут на пороге возник Си Бемоль и толстяк переключился на него:
      - Наш юный друг решил прийти сегодня заблаговременно! Еще целых три минуты до начала работы!
      Си Бемоль молча проскользнул на свое место. Выглядел он не важно, но поскольку  таким ходил всю последнюю неделю, никто не предал этому значение. Кроме тетушки. Она и в предыдущие дни  вела с ним беседы. И сама, и с Мелодией. Перепробовали все, от угроз до уговоров, на что тот резонно замечал, что его внезапная замкнутость не повод к принятию мер, дескать,  не о чем волноваться, все будет нормально,  он не подведет.
     - Вы все в тоске Ромео? -  по-приятельски спросила тетушка, решив опробовать и такой стиль.
      - А как же без тоски, тетушка, когда такой соперник, - отшутился юноша, указывая на Кварту.
      Все рассмеялись. Заулыбался и Си Бемоль.  Он будто заразился общим настроением, просиял, встряхнулся.
      Тетушке не нашлось, что сказать и она объявила готовность.
       Когда вошел Си Бемоль, Ля немедленно переключилась на мысли о доме. Ей это всегда помогало. Она вспоминала обстановку родительской квартиры, переключаясь на воспоминания о школе, улице. И тогда реальность становилась обычной картинкой. Так случилось и в этот раз.   
      Но стоило зазвучать Си Бемолю, как от ее спокойствия и собранности не осталось и следа.  Ее неумолимо тянет  навстречу его звучанию. Возникает острое  желание слиться, раствориться в нем. Ля удается встряхнуться, но Секунда сводит их.  Она снова ощущает его запах, дыхание. Боже, она вот-вот раствориться в его звучании...
     Усилием воли юной ноте удается удержать собственный тон. Но, на долго ли? Сколько она сможет еще так выдержать? Что это вообще такое?
      «Любовь»! – вдруг приходит неожиданный ответ.
      Она так боялась это услышать, что постоянно вводила себя в заблуждение. Но это же правда!  Она любит его!  Что же сейчас будет? Будет катастрофа!
      … Вдруг на помощь приходит спасительная мысль!  А как оказался Си Бемоль тогда у водопада, когда спас ее?  Он следил за ней?  Как ни странно,  это раньше даже не приходило в голову.  Он точно выслеживал ее!
      Гнев , как известно, останавливает любовь. И Ля успокаивается.      
      Слегка ослабевает напряжение и у Секунды. Внешне ничего не проявляя, не выдавая своих чувств и мыслей, он умеет наблюдать и делать выводы.  Видя, как взволнована Ля, и понимая причину, Секунда не препятствует, не просит и не зовет на помощь. Он молча готовиться  к развязке. Почему? Он этого хочет? Или просто он так воспитан? Он не скажет этого. Он не откроет никому свой внутренний мир.
      Заметив, что  ноты успокоились, он расслабляется, достает платок и тихонько вытирает пот.   
       А Ля успокоившись, притягивает к себе новое чувство. Ее наполняет гнев. Мерзавец! Он следил за ней! Всегда избегая столкнуться с Си Бемолем даже в коридоре, теперь она жаждет с ним встречи.  Сейчас или никогда.
      Вот наступает обеденный перерыв.   Спускаясь со стана , разгневанная нота догоняет юношу и, убедившись, что никто не слышит,  с холодной учтивостью   бросает:
      - Не хотите ли поговорить, Си Бемоль?
      - Конечно? – просияв, отвечает он.
      - На чердаке, у лифтовых шахт, через пять минут.
      - Бегу.
      Спустившись с нотного стана Си Бемоль быстро ускорил шаг  и, ловко лавируя в толпе выходящих коллег, вышел одним из первых.
         А Ля  сгорала от нетерпения.
       «Как же я сразу не догадалась? Это же так очевидно? Наверняка он скажет, что случайно проходил мимо! Ага, поверила!»
      Но ей пришлось дожидаться  пока все выйдут. Потом ждала свободного лифта, ибо все ехали вниз. В итоге, потратила на дорогу более пятнадцати минут и  пришла в назначенное место, когда Си Бемоль уже потерял надежду. Он нервно ходил взад – вперед, а увидев ее – успокоился и заулыбался.
      - Зачем ты следил за мной, - резко выпалила Ля, подходя к нему.      
      - Когда?  Для чего? - искренне удивился тот.
      - Когда я тонула.
      - Я не следил,  зачем бы я следил?
      - Ага, и сразу тут как тут!
     - Где тут? Я услышал крики о помощи и сразу прыгнул в воду. Я думал сначала, что мальчишка тонет. А в воде, когда узнал тебя… Боже! Чуть не помер от страха… Ты-то, кстати, что там делала, все хотел спросить?
      Он так простодушно недоумевал, что Ля ему сразу поверила, и злость уступила умилению. Но решила выяснить все до конца.
      - Сначала расскажи, что ты там делал?
      - Я пришел на свое место, - Си Бемоль все ни как не мог понять в чем дело.
      - Какое место?
      - Ну, скала у водопада.  Это наше место. Нашего класса со школы. Вот смотри, - он снял с шеи медальон и показал Ля фотографию, на которой  группа юношей и девушек позировала на фоне скалы и водопада. Она без труда узнала среди них Си Бемоля.
      - Я часто туда прихожу.
      - Прости меня, - воскликнула Ля  и бросилась к нему на шею.
      - За что? – он до сих пор ничего не понимал и был сбит с толку.
      Ля рассмеялась, он за ней следом. Потом они просто стояли и обнимались, кутаясь друг в друге, как тогда, на озере.
      - Я  люблю тебя, - просто сказал он.
      - И я люблю тебя, - ответила она.
      - Правда?
      - Правда.
      - А почему ты от меня все время бегаешь?
      - Потому, что боюсь. Люблю и боюсь.
      - А я мучился, думая, что ты не любишь, а просто смеешься надо мной.
      - Си Бемоль, ты же сам все прекрасно понимаешь.
      - Понимаю и мучаюсь.
      - Я больше не могу быть с тобой в одной песне, - Ля отстранилась и грустно поглядела на него, словно запоминая.
      - И я не могу.
      Они внимательно посмотрели друг на друга и все поняли.
      - Ты давно? – спросила Ля.
      - С самого первого дня.
      - Значит, ты можешь, - она обреченно вздохнула.
      - Я думал, что ты меня не любишь, - горячо заговорил Си Бемоль, - я злился на тебя и это останавливало…
     Из глаз Ля покатились слезы.
     - А сейчас-то нам что делать?
     - Бежать, - робко предложил он, спустя значительную паузу.
     - Куда?
     - В данный момент точно ничего не получится – из здания не выпустят, а вечером подумаем…
     - А может все рассказать? - также робко предложила она.
     - Сейчас даже слушать не станут. Замену нам искать как минимум несколько дней. Будут говорить, что они меня предупреждали, тюрьмой пригрозят…Скажут, убытков принесли столько, что за десять жизней не отработать…
     - Но если мы действительно не можем!
     - Ты действительно думаешь, что можешь выйти из своего тона?
     - Я еле сдерживаюсь!
     - Я тоже, но они не поверят, это большая редкость… Только единичные случаи были… Послушай, давай вот что: до вечера продержимся, а вечером тетушке все расскажем. Только она может поверить и что-то придумать.
      - Но как?
      - А как до сих пор?
      - У меня только сегодня началось… Я вспомнила про то, как ты у водопада оказался, подумала, что следил за мной и разозлилась…
      - Так вот почему ты про водопад спрашивала! Ну и сейчас разозлись!
      - Но я уже знаю, что ты не следил.
      - Представь, что следил. Я целую неделю так, то, думаю – любит, то, думаю - не любит.
      - Но теперь мы все знаем наверняка.
      - А ты представь! Разозлись! – Си Бемоль сверкнул глазами и резко оттолкнул ее, - Разозлись! Я не люблю тебя!
       Ля больно ударилась лопатками о стену, а тот уже сбегал по лестнице.
      Печальная нота приплелась в офис, когда уже объявили последнюю готовность. Скрипичный Ключ заскрипел, Ритм замахал молоточком. Начался первый такт, Ля занервничала. Секунда внимательно смотрел на нее, пытаясь поймать взгляд, словно ждал ответа.
     «Нужно подготовиться,  нужно разозлиться!  Си Бемоль подлец! Подлец!!!  Какой же он подлец? Рискуя жизнью, бросился спасать незнакомого человека!»
     Она посмотрела на своего возлюбленного и моментально наполнилась нежностью, любовью и еще какой-то не понятной притягательной силой. Ля было уже не остановить, и она себя уже не сдерживала.
      Когда зазвучал Си Бемоль, она вышла чуть раньше времени, опередив Секунду. Влюбленные встретились глазами… и зазвучали. Зазвучали навстречу друг другу. Какие-то доли секунды и они слились в унисон! Какое же это было блаженство! Ля никогда не испытывала ничего подобного! Они растворились, потерялись друг в друге. Не было понятно кто есть кто. Точнее, уже не существовало ни Ля, ни Си Бемоля. Они были единым целым.
      И замолчали только тогда, когда другие ноты и интервалы навалились на них, на каждого,  и сбили с ног.  Влюбленные ноты долго приходили в себя после такого сумасшедшего звучания, а когда очнулись, то заметили переполох на нотном стане. Все бегали и суетились. Одни кричали : «Скорая», другие: «уже едет». Кто-то плакал, кто-то причитал.
      И тут оба заметили Секунду,  неподвижно лежащего в неестественной позе.
     - Что с ним? – испугано спросила Ля.
     - А ты что, не понимаешь? – завопил Кварта, - у вас был интервал Секунда, а теперь его не стало. Он умер!!!
      Тут подбежала Длительность с чемоданчиком медицинской помощи, опустилась на колени  перед Секундой, быстро ослабила галстук, расстегнула ворот рубашки,  и стала нащупывать пульс.
      - Он жив! – воскликнула тетушка, - но очень слаб.
       Все набежали и столпились вокруг, но тетушка зычно крикнула:
      - Разойтись!
      К счастью, в это время вошли врачи. Секунду водрузили на носилки и вынесли из офиса.  Следом вошел полицейский инспектор в сопровождении конвоя.  А затем Мелодия. Она тяжело дышала, так как все время куда-то бегала: то за врачами, то в ладовую мастерскую, то, видимо, за полицией.
      - Ля и Си Бемоль, ко мне в кабинет, - сухо скомандовала она.
      Влюбленные, находившиеся в состоянии шока, встрепенулись и  выразительно посмотрели друг на друга, словно последний раз.
      - Я кому сказала, повторила Мелодия.
      Первой повиновалась Ля, затем Си Бемоль. Никто не проронил ни слова.



Глава 4.
Следствие и суд.

       - Вы обвиняетесь в умышленном причинении  убытков работодателю путем намеренного издания фальши, повлекшей  тяжкий  вред здоровью сотрудника работодателя, - зачитывал инспектор пункты обвинения.
      - Подождите, подождите,  я  решительно ничего не понимаю из того, что вы читаете, - перебил его Си Бемоль.
      Они сидели напротив друг друга, за колченогим столом, в кабинете для допросов полицейского участка.  Кабинет, как и подобает быть таким кабинетам, был маленький, мрачный и убого обставленный. На столе, стенах и потолке в изобилии присутствовали неприличные надписи.
      - Что значит, не понимаете, - удивился инспектор.
      Это был полный мужчина, лет пятидесяти, одетый в серый костюм, серые туфли и серую рубашку. Из под очков смотрели серые глаза. Да и лицо у него было какое-то серое. А волосы  имелись только на висках и затылке. 
      - То что умышленно сфальшивили… Из-за вас интервал чуть не погиб, вы это понимаете? Ваше счастье, что он жив остался…
      - Вот когда  вы так говорите – понимаю, - ответил Си Бемоль, - а когда по своей бумажке – намеренного причинения, повлекшей, - то не понимаю. Какой-то набор непонятных фраз.
      - Не понимаете,- сказал инспектор с холодной злобой и непонятной интонацией. То ли переспрашивая, то ли констатируя.
      - Не понимаю.
     - Защитника хотите (с той же интонацией).
     - Хочу.
     - Хорошо, - сказал инспектор, чуть подумав, - сроку вам до завтра. Кто может пригласить?
     - Доминанта  из нашей песни. Мы вместе в школе учились. Попросите ее прийти ко мне на свидание.
     - Хорошо, - сухо сказал инспектор и вышел из кабинета.
      Спустя несколько часов Доминанта сидела напротив Си Бемоля за тем же столом. Плотный обтягивающий комбинезон соблазнительно подчеркивал ее стройную фигуру. Густые черные волосы локонами спускались с плеч.
      - Говорю же тебе, Си Бемоль, у меня нет доступа. Запись опечатана.  Из офиса Попсы выехал Лажа – собственный  инспектор корпорации. Мажор лично должен вручить Лаже эту запись.
      - Доминанта, -  мягко парировал Си Бемоль, - сколько я тебя знаю, у тебя всегда и ко всему есть доступ. Да пойми же ты, мне все равно сидеть. А сидеть с чувством вины гораздо тяжелее, я с этим и полгода не проживу. Не виновата она, повторяю,  ни в чем не виновата.   Девчонка – неделю как из школы, а я ее сразу соблазнять…
      Уже полчаса как Си Бемоль терпеливо уговаривал Доминанту, свою давнюю школьную подругу исправить запись того рокового звучания таким образом, чтобы фальшь была только у него. Та никак не соглашалась, приводя различные аргументы.
      - Но все же слышали, что вы звучали в унисон?
      - Могли и ошибиться. Если будет запись? Тем более, что я во всем признаюсь. Виновный в наличии, что им еще надо?
      Си Бемоль взял Доминанту за руку и уставился на нее умоляющим взглядом.
      - Ты действительно ее сильно любишь, - выговорила та, изучая его.
      - Больше жизни. На столько, что мне все равно, что со мной будет.
      - Неужели, такое бывает?
      - Значит, договорились!
      Инспектор Лажа одевался ярко и со вкусом, как бы подчеркивая свое отличие от инспекторов полиции. Выехав в не столь длительную командировку, он захватил с собой четыре, пошитых на заказ,  костюма, четыре пары лакированных туфель, дюжину рубашек и дюжину галстуков, самой последней моды. В ладовую мастерскую он заявился в сиреневой тройке из нежной шерсти, белой рубашке и пестром, с золотыми блесками, галстуке.
      Еле заметно кивнув на приветствие Мажора, он с ходу потребовал ту самую запись. После чего, направился в кабинет Мелодии.
      - Я буду работать в этом кабинете, - заявил он, плюхаясь в ее кресло и  водрузив ноги на стол, - подождите за дверью, я вас приглашу.
      Мелодия посмотрела на собственного инспектора корпорации с холодной иронией, хотела было что-то сказать, но не сказала. Собрала со стола свои вещи и молча вышла.
      Лажа не собирался долго засиживаться в командировке. Он быстро посмотрел запись, после чего его губы скривились в злобной ехидной усмешке.
      - Все ясно, - злорадно воскликнул инспектор, - местный герой – любовник охотится за очередной юбкой.
      Позвонив в больницу и выяснив, что состояние Секунды не стабильное и допрос его в ближайшие дни не возможен, Лажа решил  ограничиться допросом руководящего персонала.
       «С этих козявок что взять? Покрывать будут», - подумал он о нотах и интервалах отдела Мелодии, присутствовавших при инциденте.
       Он допросил сначала Мелодию. Та, привыкнув к надменному тону инспектора, держалась с холодной учтивостью. На вопросы отвечала спокойно и немногословно. Дескать, действовала согласно инструкции. Услышав фальшь, остановила запись, немедленно сообщила в ладовую мастерскую, предупредила Гармонию. Затем вызвала скорую помощь и полицию. Что за фальшь? А Бог его знает, запись инспектору представили, там все есть.
      От Ритма толку было еще меньше. Он находился на своем месте в начале нотного стана. И вообще его дело ритм, а все остальное не его забота. Он постоянно называл Лажу молодым человеком, чем приводил того в бешенство.
      - Послушай старик! – взрывался Лажа.
      - Да, молодой человек, - отвечал ему Ритм.
      - Пойди вон, жалкий старикашка! – не выдержал Лажа и порвал лист его допроса.
      Увидев в дверях Скрипичного Ключа, собственный инспектор корпорации замахал руками, словно избавляясь от страшного видения:
      - Прочь! Прочь! Какое-то сборище старцев!
      Лажа был так раздосадован, что не стал звать тетушку Длительность (хотя планировал), а, собрав свои бумаги, поехал в полицейский участок. Он был так зол, что спустился на улицу раньше, чем за ним приехала машина. И в ожидании, нервно прохаживаясь, поскользнулся и шлепнулся в лужу.
      - От куда здесь лужа? – орал Лажа в луже, - кто тут убирает! Эй, кто-нибудь!
      Пришлось заезжать в номер и сменить сиреневый костюм на фисташковый.
      В полиции Лажа себя чувствовал таким же хозяином, как и в офисе корпорации.  Он пинком ноги открыл дверь кабинета начальника полиции, высокопарно представился, подчеркивая свое превосходство, и затребовал инспектора, ведущего дело.  Вместе с делом, разумеется.
      Начальник полиции, такой же лысый и серый, как и его инспектор, возражать не стал. Корпорация Попсы везде пользовалась безусловным уважением. Еще бы! Самая богатая корпорация! Она всем платила и все чувствовали себя ей обязанными. Не прошло и минуты, как полицейский инспектор предстал перед Лажей.
      Поскольку кресло начальника полиции было занято самим начальником, Лажа уселся на диван, а ноги вытянул на журнальном столике. Его лакированные туфли, словно зеркало, отражали вид из окна. Выслушав доклад инспектора, и небрежно пролистав дело, заезжий гость прочел короткую лекцию о том, как нужно работать и блюсти интересы корпорации.
      - Ладно, ведите арестованных, - примирительно закончил он.
      - Сюда нельзя, - вдруг заупрямился начальник полиции, - у меня строгие инструкции, только в кабинете для допросов. Безопасность, знаете ли…
      Лажа злобно сверкнул глазами, но возражать не стал. Слово инструкции действовало на него убеждающее. 
      - Ладно, ведите в свой кабинет.
      Вид кабинета еще более испортил настроение собственного инспектора корпорации. И он выплеснул на Си Бемоля всю свою желчь.
      - Ну, рассказывай, - коварно начал Лажа, презрительно оглядев того с головы до ног.
      Си Бемоль того и ждал. Он четко и обстоятельно рассказал придуманную им историю о соблазнении ни в чем не повинной ноты. Лажа, казалось, был удовлетворен. Все сходится, «клиент» сознался, противоречий по делу нет. Конечно же, он не отказал себе в удовольствии поиздеваться над Си Бемолем.
      - Я тебя определю издавать скип двери в подземелье на золотых приисках... Или лязг ведра. Лет на двадцать. Чтоб ты света белого не увидел за все это время.
       - Вообще-то, наказание определяет суд.
      Это замечание привело Лажу в восторг.
      - Суд! – развеселился он, - я как раз туда собираюсь заехать! Судья получит четкие указания, вплоть до места заключения! Хватит ли тебе двадцать лет? Или хочешь двадцать пять?
      Лажа еще долго распространялся о могуществе корпорации, о свое собственной значимости, о тяжкой судьбе Си Бемоля. Юноша его не слушал, сидел с отреченным видом. Его не интересовало ни могущество корпорации, ни собственная судьба. Им не быть вместе с Ля, а без этого…  Хоть скрип двери.   Хоть лязг ведра.
      В маленькой камере для подследственных было темно и сыро. Свет еле пробивался в маленькое оконце, обрамленное стальной решеткой. И, порой, было не понятно – день на дворе или вечер.
      «Да не все ли равно, - грустно думала Ля, - мне больше не суждено смотреть на солнце, вступать по мягкой траве, любоваться деревьями, цветами, бабочками. Я не буду жить в тюрьме…  Я умру. Я обязательно умру».
      Вот отворяется окошко в двери – наверное, принесли еду. Зачем? Она не будет есть, она же говорила! Она умрет от голода и этот кошмар закончится.  Ля безразлично взглянула на миску с кружкой, которые, как обычно, появились в окошке. И вдруг, заметила маленький бумажный комок, упавший рядом с миской.
      «Это записка! Записка от него!  Весточка от любимого!».
      Терпеливо дослушав звуки удалявшихся шагов конвоира, она вскочила, подбежала к двери и, дрожащими от волнения руками, развернула драгоценную записку. Благо был день, и света было достаточно, чтобы рассмотреть текст письма. Действительно от него! Это его почерк! Те же аккуратные ровные буквы, словно писал он их дома за рабочим столом.
      «Любимая!- гласила записка, -  Во всем, что произошло, виноват я. И только я. Тебе не место в тюрьме. Ты молода, умна и талантлива. У тебя потрясающее звучание! Твое место в лучших произведениях! Я обо всем договорился. Запись переделали. Твоей фальши на ней нет. Вали все на меня, мне уже не помочь. Не делай глупостей. Я тебя очень сильно люблю, и хочу, чтобы ты была свободна. Сделай это ради меня. В память о нашей любви.  Крепко целую, твой Си Бемоль».
      Ля несколько раз перечитала записку и горько заплакала.
      Как же так? Она будет на свободе, а ее любимый гнить в тюрьме? Она будет наслаждаться солнцем, травой, цветами, а он скрипеть в подземелье?
      «Нет, любимый мой Си Бемоль! – твердо рассуждала Ля сквозь слезы, - это наша общая боль, это наша общая вина и общее несчастье. Мы умрем вместе! Умрем, думая друг о друге, и сохраним нашу любовь до последнего вздоха! Пусть и не вместе. Глупенький мой Си Бемоль! Не ужели, ты мог подумать, что я смогу жить без тебя!»
      Она еще долго плакала, перечитывая по многу раз записку, пока не забылась крепким девичьим сном. 
      Сны юной  ноты проносились нелепыми видениями, не имеющими смысла. Она несколько раз просыпалась и снова засыпала. Когда в маленьком тюремном окошечке появились отблески встающего солнца, ей приснился господин Попса.  Он оказался добродушным толстяком и мог исполнить любое желание. Ля начала с мороженного. Она заказала сливочное с карамелью. Попса добродушно улыбнулся, приветственно приподнял цилиндр и щелкнул пальцами. От куда ни возьмись,  появился официант  с подносом мороженного. Затем, Ля заказала воздушный шар. Попса щелкнул пальцами, и настоящий воздушный шар с удобной корзиной появился из-за его спины. Глава корпорации  театральным жестом открыл дверцу, приглашая Ля. Она не раздумывая запорхнула в корзину и уселась на удобный диванчик. Попса вошел следом, сбросил балласт, и они полетели.  Воздушный шар быстро набрал высоту и понесся под облаками. Башни сити все уменьшались и уменьшались. Наконец, исчезли вовсе. Вдалеке появилось море.  И вдруг, Ля вспомнила про Си Бемоля!   
      «Стойте! Мы забыли Си Бемоля! Вы можете посадить к нам на борт Си Бемоля?», -  закричала Ля.
      «Си Бемоля!» – удивленно переспросил Попса, - «конечно могу, но зачем?»
      «Как это зачем?! Я люблю его. Я очень сильно люблю его!» – закричала Ля «что есть мочи»…
      И проснулась. Небо с облаками заменили тюремные стены и потолок, а приближающееся море – шершавый бетонный пол.
      «А что, если действительно, Попса добрый и порядочный человек? А о таких случаях как ее с Си Бемолем, он просто не знает. Да, и от куда ему знать? Он хозяин такого количества песен и музыкальных произведений! А тут случай внутри одной песни. Сложная бюрократическая машина перемалывает такие ситуации самостоятельно», - надежда забрезжила в душе  молодой ноты, - «Что если действительно, добиться аудиенции, все объяснить! Случай и вправду из ряда вон выходящий. На столько редкий, что такого не проходят в школе. И она о подобном никогда не слышала. Только Си Бемоль откуда-то знал. Если он и в правду порядочный, то поймет».
      «А если нет?», - продолжала рассуждать Ля и призадумалась. Прошло много времени, пока решение созрело: - «А если нет, то пойду туда, где гноят Си Бемоля… И умру у ворот».
      Ключ в замке повернулся и вошел надзиратель. Не без интереса разглядывая Ля, он, с кривой усмешкой сообщил, что ее сейчас будет допрашивать собственный инспектор корпорации. 
      Лажа тоже разглядывал юную ноту с интересом. Он велел ей сесть, а сам прохаживался по кабинету, разминая ноги. Его новые лакированные туфли (он сменил их вместе с костюмом) отражали то стены, то потолок, то стол, то арестованную.
     - Давай, говори как было дело, - наконец, грубо сказал инспектор и сел напротив.
     - Я не помню, - Ля замотала головой и заплакала, - я ничего не помню…
     - Как это, не помнишь? – искренне удивился Лажа, - он же не первый раз приставал к тебе? Давай числа, конкретику!
      - Я не замечала. Я не успела. Я только из школы…
      - Хочешь на свободу, птичка, вспоминай! Напрягись!
      - Я правда ничего не знаю! - навзрыд выпалила Ля и заплакала еще сильнее.
      - Какая же ты дура! – обозлился инспектор и со злостью вытащил из кейса груду бумаг, - вот смотри! Он сам пишет! Вот, пожалуйста – четыре случая за неделю…
      Лажа положил перед Ля показания Си Бемоля.
      - Подтверждаешь?
      Она обреченно кивнула и закрыла лицо руками.
      - Вот, действительно, дура! – с досадой повторил экзекутор и снова заходил по кабинету, - значит так: я скажу судье, чтобы тебя выпустили, но в корпорации ты больше не работаешь! Когда выйдешь из суда, чтобы духу твоего поблизости не было. Ты позорное пятно на репутации корпорации!
      Лажа, конечно же, не удержался от обвинительной лекции. Любил он это больше всего. Окончив дела в полиции, собственный инспектор корпорации заскочил не на долго в суд, и укатил восвояси.
      А на следующий день был суд.
      Судья, в черной мантии и в пыльном желтом парике, морщась, зачитывал положенные документы: состав суда, права участников процесса. Напомнил о порядке в судебном заседании. Говорил он механически, монотонно, водя лупой по бумагам; и всем своим видом  выказывал безразличие и отвращение.
      Обвиняемые молча смотрели друг на друга. Им не дали возможность поговорить. Привели из разных камер, прямо перед началом, и поместили в разные клети. Суд для них был далеко, далеко. Они смотрели не отрываясь, дорожа каждой секундой.
      - Возражения имеются? – равнодушно обратился к ним судья и тут же ответил, - не имеются.
      Он даже не разглядел их, так как был близорук, и ему было все равно. Перейдя к пунктам обвинения, его честь повысил голос,  и послышались торжественные оттенки.
      - Обвиняется в умышленном причинении  убытков работодателю путем намеренного издания фальши, повлекшей  тяжкий  вред здоровью сотрудника работодателя…  Сумма нанесенного ущерба, согласно имеющейся справке, составила…
      А влюбленные продолжали смотреть друг на друга. Си Бемоль с безнадежной тоской. В глазах же Ля стояла решимость. У нее есть надежда! А раз есть надежда, то все получится! Они оба будут свободны и уедут в далекую страну. Страну, про которую ей часто рассказывала мама. Страну под названием Джаз. Там круглый год лето, растут на деревьях фрукты и много молока. Там не очень важны деньги. Там ноты и нотные знаки живут свободно. И звучат свободно! Там они с Си Бемолем могут звучать в одном аккорде! Там еще и не такое можно!
      - Подсудимый, вы признаете себя виновным?
      Си Бемоль кивнул. Судья, естественно, этого не увидел. Он стукнул молоточком, брезгливо поморщился и повторил вопрос.
      - Признаю, - спокойно произнес юноша.
      - Подтверждаете ли ранее данные показания?
     - Подтверждаю.
      - Желаете ли что добавить?
      - Не желаете, - быстро ответил судья. Си Бемоль даже не успел отреагировать. А тот продолжил, -  судебным следствием установлено, что соблазняемая им нота была принята на работу не давно и проработала ровно неделю. В ходе следствия, ее вина не нашла отражение в совершенном преступлении…
      А они все смотрели и смотрели. Но служитель Фемиды прервал:
     - Подтверждаете ли ранее данные показания?
     - Подтверждаю.
     - Желаете ли что добавить?  Не желаете. Пристав, выведете невиновную.



















Глава 5.
Скитание Ля.

     Ля вывели из здания суда и предоставили самой себе.
     Она свободна. Она может вдоволь любоваться голубым небом, деревьями, птицами. Но не было от этого ни капли радости. Только тупая боль исходила из  израненной души. То усиливаясь, то ослабевая, боль пронизывала все тело бедной девочки, принося тяжесть и изнеможение.      
      Она даже не узнала, к чему приговорили Си Бемоля! Та самая бюрократическая машина, перемолов и переломав, выплюнула ее на мостовую, оставив без гроша в кармане. Без какого-либо заработка и занятия. Бюрократической машине глубоко плевать на Ля, и на таких как она. 
      Куда ей идти? Нота об этом и не думала. Она просто бесцельно бродила по улицам, излучая боль. Солнце перевалило за полдень, а Ля все шла и шла, то поворачивая, то шагая прямо. Но вот, она вышла к тому самому парку. Она узнала его! Потоком накатили воспоминания. Ля еле дошла до лавочки. Какое-то время сидела и плакала. Затем очнулась. Суровая действительность, наконец, овладела ей.
      «Надо сдать ключи от квартиры и забрать документы».
       Измученная нота поплелась в офис. Боль утихала и уступала решимости. Борьба не закончена! Она не забыла, зачем она на свободе.  Она не имеет права сдаться, забиться в угол и плакать. Она должна осуществить свой план!
      На проходной оказалось, что ее магнитный пропуск уже не действует.
      «Быстро у них все делается», - подумала Ля и обратилась к охраннику.
      Тот направил ее к окошечку в конце холла, в котором виднелось упитанное лицо сотрудницы неопределенного возраста.
      - Ключ… Распишитесь… Возьмите документы.
      В течение двух – трех минут Ля получила расчет. Денег, естественно не полагалось.
      Не нужно ни с кем встречаться. Не нужно ничего объяснять. Оно и к лучшему. В памяти всплыли воспоминания о бывших коллегах. Мелодия, Ритм, старик Скрипичный Ключ, тетушка Длительность… Вспомнились интервалы, с которыми она непосредственно работала, и успела подружиться. Кварта, Секунда…
      «Стоп! Секунда»! – Ля внезапно опомнилась, - «он же чуть не умер»!
       Чувство вины заговорило в молодой ноте. Секунда! Он относился к ней лучше, чем кто бы-то ни было. Практически заменил ей отца! Ля вспомнила его сдержанную улыбку, умные глаза, безукоризненный внешний вид. А потом вспомнила безжизненное тело, лежащее на полу. 
      - Это мы чуть не убили его, - прошептала нота и остановилась посреди холла, - но мы же не знали! Об этом не учат  в школе.
      Милый Секунда! Он мудрый, он понимающий!  Надо только все объяснить! В конце концов, извиниться. Обязательно надо.
       Ля снова ринулась к окошечку: - Скажите, в какой он больнице находится?
      - Кто находится? – равнодушно спросило упитанное лицо.
      После путанных объяснений несчастной ноты, сотрудница корпорации сообщила, что всех пострадавших увозят в корпоративную больницу за два квартала от сюда.
      Там  сотрудники оказались менее дружелюбны. Более того,  с ней вообще не стали разговаривать, и потребовали покинуть территорию госпиталя. А когда Ля проявила настойчивость, два угрюмых охранника схватили ее за руки, вывели за дверь и чуть не спустили с лестницы.
      «Не беда», - успокаивала себя нота, - «я еще поговорю с ним. Обязательно поговорю. А сейчас мне надо попасть на побережье. В центральный офис корпорации»!
       Но денег оказалось всего несколько медяков. Их хватило только на автобус, чтобы выехать за город.  Но Ля не колебалась. Не прошло и часа, как она оказалась на шоссе, ведущего в сторону побережья.
       Решимость придала сил. Юная нота, сняв туфли,  упрямо шагала по нагретому  асфальту, медленно приближаясь к цели. Пешком, понятное дело, было не дойти – расстояние измерялось сотнями километров. И Ля пыталась останавливать проезжающие машины. Их в это время попадалось  не много.  Одни не останавливались. Другие – остановившись, тут же уезжали. Видимо, нездоровый вид ноты и не очень связная речь, пугала водителей. Ее принимали за сумасшедшую.
      Но мир не без добрых людей. Когда солнце наполовину село за горизонт, водитель большого грузовика согласился ее подвести.
      - Только до мотеля «У дороги» подброшу, - простодушно сообщил он, - там я сворачиваю на север.
      Ля забралась в кабину, и грузовик помчался в сторону побережья. Шофер оказался добрым малым и многодетным отцом. Он ехал домой после далекого рейса, и предвкушал скорую встречу с домочадцами.  Уставшая нота, слушая рассказы о тихом семейном счастье, успокоилась и задремала.
      - Просыпайся девушка, приехали, - разбудил ее добряк, тряся за плечи, - вон мотель «У дороги»,  там поспишь.
      Стояла глубокая ночь. Ля подходила к мотелю, ежась от холода. Страсть как хотелось спать. Ноги подкашивались от голода. Она ведь не ела несколько дней. А в кармане ни гроша, только и остается, что надеется на доброту окружающих.
      Но хозяйка мотеля – грузная неряшливая  женщина, добротой не отличалась. Ее злые маленькие глазки,  прячась  под копной всклоченных сальных волос, внимательно оценивали ночную гостью.
      - Что?! Нет денег? – взбесилась она, выслушав сбивчивый рассказ ноты, - и за этим ты меня разбудила среди ночи? Вон от сюда! Иди на стоянку. Найдешь там себе таких же проходимцев.
      На стоянке виднелся одинокий автомобиль – фургон, а рядом горел костер. Замерзшая и ослабевшая, Ля побрела на огонек. Но когда ей удалось разглядеть хозяев пикника, то остановилась в нерешительности.
      У костра пировали двое бродяг. Они жарили мясо, неприлично шутили и пили дешевое вино.  Причем, судя по обилию пустых бутылок вокруг, пили давно и много. Их внешний вид вызывал омерзение. Заросшие и грязные, облаченные в бесформенные потрепанные одежды, они ни сколько не заботились о том, какое зрелище из себя представляют.  Засохшие струи жира и вина красовались на их бородах и одеждах.
      Ля попятилась, но поздно. Бродяги ее заметили, восторженно заорали что-то не связное, и двинулись на встречу. Убегать не было сил, и несчастная нота понадеялась на божью милость. Они подошли с двух сторон и, заплетающимися языками, наперебой стали приглашать на свой ужин.
      Ля брезгливо поморщилась, чем вызвала гнев бродяг. Их плотоядные улыбки ощерились в зверином оскале. Схватив ее за руки, пирующие подтащили ноту к костру, и заставили сесть на пустое ведро. Делая вид, что замерзла, Ля натянула воротник свитера на нос, чтобы не чувствовать исходившего смрада. Ей налили вина и предложили мясо, которое бралось руками из котла. Столовых приборов предусмотрено не было. Ля вежливо отказалась и сообщила, что ей пора домой. Те захохотали.
      - Ты кто вооще, - спросил один из бродяг, утирая стекающий с бороды жир.
      - Нота.
      - Нота это хорошо, - вставил другой, - ты теперь с нами будешь. По базарам тебя поводим, денег заработаем.
      - Отпустите меня, пожалуйста.
      - Держи карман шире!
      - Надо ее в фургоне закрыть, чтобы не сбежала!
      Ля отчаянно сопротивлялась, но силы были не равные. Ее затащили в фургон автомобиля, захлопнули дверь, и повесили замок. Кричать и стучать было бесполезно. Примостившись в углу, нота опять заснула.
      Проснулась она от сильной тряски. Автомобиль несся по проселочной дороге, прыгая на ухабах. Где она? Куда едет? Далеко ли шоссе? Ни на один вопрос не было ответов.
     Вот, автомобиль остановился. Бродяги привычно разожгли костер, собираясь пообедать. Ля застучала в дверь.
     - Пустите воздухом подышать!  Я тоже есть хочу! – закричала она.
     - Вино пить будешь?
      - Буду.
      - Вот это другое дело! – послышался довольный голос, - давай-ка по хозяйству поможешь.
      Дверь открылась. Ля спустилась на землю. У костра находился только один из похитителей, другой куда-то отошел. Нота огляделась. В сотне метров виднелся густой лес – единственное спасение. Бродяга забрался в фургон, чтобы взять какие-то вещи. Это был шанс. Собравшись с силами, Ля, что есть мочи, побежала в сторону леса.
      - Стой! Убью! – слышала она вслед.
      Вот уже лес! Не сбавляя темпа, Ля понеслась сквозь чащу, не останавливаясь и не оглядываясь. И так она бежала до тех пор, пока силы не оставили ее. В конце концов, беглянка упала и потеряла сознание.
      Открыв глаза, Ля увидела перед собой незнакомую женщину в домотканой одежде.  Нота испугано встрепенулась, но затем успокоилась. Лицо незнакомки излучало доброту и сочувствие.
      - Ты кто? Как здесь оказалась? – участливо спросила женщина и протянула флягу с водой, - на-ка попей, а то губы запеклись.
      - Я нота. Мне очень нужно добраться до побережья, в центральный офис корпорации господина Попсы, - выпалила Ля, принимая воду, - но я сбилась с пути… 
      - Не ела-то давно?
      - Очень давно, - созналась нота, выпив всю воду.
      - Оно и видно. Моя ферма вон там, за пригорком. Пойдем-ка ко мне. Накормлю. А то помрешь вот-вот.
      Дом фермерши выглядел скромно, но чисто и опрятно. Ля утолила голод, после чего поведала свою  удручающую историю. 
      - Я даже не знаю, где я нахожусь, - грустно закончила нота.
      - В поселке останавливается автобус дальних рейсов. Он как раз и идет на побережье, а  твоя корпорация у него как раз конечная, - задумчиво ответила фермерша, - билеты, правда, шибко дорогие…
      - Как бы мне денег на билет заработать, тетушка? – взмолилась Ля.
      - Я слышала, кузнец хотел ноты нанимать, - продолжила тетушка с той же задумчивостью, - да, только, ему две ноты нужны. Хочет выковать он бронзовое ожерелье для своей невесты. Да не получается. Говорит, звука нужного не хватает. Мол, звук для этого должен быть такой звонкий, что так звучать могут только ноты… это, проф-фе…
      - Профессиональные?
      - Да, профессиональные. Да еще и не каждая подойдет… Ты-то какая?
      - Ля первой октавы.
      - Ну, уж не знаю, да ему все равно одной ноты мало. А вторую-то где взять в нашей глуши?
      - А если я за две попробую, - подумав, произнесла Ля с твердой решимостью.
      - Это как же? – изумилась фермерша, - уж на что я дура в этом, и то понимаю: раз ты Ля, то и будешь лякать. А ему нужна  какая-нибудь еще.
            - Мне бы поговорить с вашим кузнецом.
      Пол ночи Ля не спала и переживала: подойдет ли кузнецу звучание? А если ему подавай вторую или третью октаву?
      «Если он делает подарок любимой, то обязательно подойдет», - решила она засыпая.
     И действительно! Как только зазвучала Ля на всю кузнецу, так такая у того искусная работа пошла, что словами не описать. Удары молота, подчиняясь звучанию, воспроизводили нужную точность. И на наковальне рождалась новая любовь, воплощенная в бронзе.
      Затем, оказалось, нужна полировка. Нужно только взять на полтона выше, и молот сгладит все заусенцы и угловатости.
      Ля вспомнила звучание Си Бемоля. Какая-нибудь еще? Да такого звучания во всем свете нет! Это звучание самое дорогое, самое любимое! Она любит его звучание намного сильнее своего собственного! Она сливалась с ним! Ради их любви, чтобы вернуть его, она сможет звучать и за любимого!
      Сосредоточившись, полностью уйдя в ощущение пространства, где существуют только они, Ля рождала в себе его звучание. То, с которым она хотела слиться. Нота похолодела, поникла, остановился пульс...  И, вдруг, воскресла! Зазвучала точно как он. Молот еле поспевал за звучанием, доводя до точности  свой рисунок.
      Работы, конечно, было много. Ля приходила в кузнецу рано утром, а вечером кузнец приносил ее к фермерше, ибо Ля так выбивалась из сил, что даже идти не могла. И так пять дней. Ожерелье получилось такой красоты, что завораживало любого, вызывая восхищение и восторг.  Кузнец упрашивал Ля остаться на свадьбу, но она, конечно же, не могла.

      Расцеловав на прощание тетушку фермершу,  и обещав писать, Ля села в автобус дальних рейсов, который следовал прямиком до делового центра корпорации Попсы.
      Из окна автобуса, подъезжавшего к заветной цели, Ля любовалась лазурным морем, наполненным искорками восходящего солнца. Пригород делового центра утопал в диковинных садах, в которых гнездились шикарные виллы разных дельцов. А разбросанные вокруг них бассейны, корты, бейсбольные поля создавали ощущение единого архитектурного ансамбля. Затем сады рассеялись, уступив место общественным паркам, с расписными фонтанами и диковинными беседками. А за ними выплыли небоскребы. Автобус заехал в главный деловой центр корпорации. Он напоминал тот, в котором ей пришлось работать, но был значительно помпезнее. Каждый клочок тротуара был увенчан скульптурными работами. Буд-то и не улица вовсе, а дворец.
      Выйдя на главную площадь, Ля без труда поняла, где располагается сам Попса. Гигантская мраморная лестница вела к возвышенному плато, на котором красовались статуи всего фамильного древа Попсы. Она даже знала их имена, так как это проходят в школе. За ними виднелось причудливое невысокое здание, выходящее к морю. Сомнений не было.
      Но зданием можно было полюбоваться только на расстоянии. При приближении к главному входу, появлялось несметное количество охранников, с гарнитурами в ушах. Они вежливо задавали стандартные вопросы:  «А вы куда»? «А вы к кому»? «А у вас назначено»? После чего выпроваживали восвояси. Оказалось, что записаться на прием к Попсе  нельзя никому, и ни при каких обстоятельствах. Даже сотрудники, проработавшие много лет, могли попасть только к главному менеджеру по персоналу.
      Первый день закончился не удачно. И Ля ночевала прямо на берегу моря, спрятавшись в камнях. Положение казалось безвыходным. Проснувшись с рассветом, она долго наполнялась решимостью.  Потом продумала линию поведения: да, у нее назначено, ее ждут. И, далее, различные варианты. Она готова! Вперед!
      До центрального входа остается около пятидесяти метров. К ней направляется несколько охранников. Непринужденный вид. Самодовольная улыбка…
      Но тут начинается непредвиденное. Охранники засуетились и отклонились от курса. Ко входу подъезжает лимузин. Охранники бегут к нему. Ля быстрым шагом направляется туда же. Ее замечают, и несколько секьюрити отсекают путь. Дверь лимузина открывается и… появляется тот самый добродушный толстяк из сна!
      У Ля переворачивается все внутри. Действительность перед глазами плывет. Она видит Си Бемоля, прикованного цепями глубоко под землей…Он умирает… и звучит. Звучит, сгорая  как свечка. «Сейчас любимый, я помогу»!
      Вдохнув полной грудью и собрав все силы, Ля оглашает плато си бемолем сумасшедшей силы. Охранники, скорчившись, пытаются стащить свои гарнитуры. Ля движется навстречу Попсе. Тот смотрит на нее с неподдельным интересом и удивлением, выронив сигару. Она продолжает звучать. Но силы заканчиваются, и сознание вот-вот потухнет. Ноги подкашиваются, и она уже балансирует.  Попса наклоняется к  машине, что-то говоря своему спутнику. Тот вылезает из другой двери лимузина.
      И, в последний миг, перед тем как замолчать и распластаться на брусчатке, она видит этого таинственного спутника.  Им оказался… Кто бы Вы думали?
       - С Е К У Н Д А. 
       





















Глава 6.
Неожиданный проект.

      Юная нота медленно приходила в сознание. Она звучала, что было сил, до последней капли, опустошив себя полностью. 
      Сначала она осознала, что  жива. Затем, вспомнила последние события. Но где она? Слышится шум прибоя и крики чаек. Значит на берегу. Стало быть, она до сих пор спит в камнях, а это сумасшедшее звучание всего лишь сон? Но почему тогда она не чувствует камней под собой? Ля пробует пошевелиться, но не может. Она заболела... И снова забытье.
      Опять шум прибоя. На этот раз силы вернулись. Ля открывает глаза… и просыпается окончательно. Перед ее взором предстает просторный кабинет, обшитый пальмовым деревом. Изысканная мебель, окна от потолка до пола. Она сама утопает в мягком диване. Где она?   
      И тут вошел Секунда с большим подносом в руках.
      - Вот и проснулась! Очень вовремя, - сказал он, ставя перед Ля поднос, - как раз все горячее.
      - Здравствуйте, дяденька.
      - Здравствуй девочка.
      Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
      - Вы разве на нас не сердитесь? - недоверчиво спросила Ля, перестав смеяться.
      - Не сержусь.
      - Правда?
      - Правда.
      И они опять засмеялись.  Им хватило всего несколько слов, чтобы  понять друг друга.
      Просиявшая нота удобно уселась, а интервал принялся сервировать завтрак.
      Ля оказалась такой голодной, что смела все, что было на подносе. И свое, и дяденькино.  А он только улыбался, подавая ей тарелки.
        Юная нота развеселилась. Впервые, за все это время, она почувствовала себя легко и свободно.  Подумать только! Она даже не знает, где находится, а на душе, вместо тревоги, спокойствие и уют. Рядом дяденька. И он не сердится. Как будто ничего и не было.      
      Но, когда закончился завтрак и обмен любезностями, Ля вспомнила о своей нынешней жизни.
      - Мы где? – спросила она осторожно.
      - Там, куда тебя не пускали.
      Ля смотрела на него вопросительно, не зная, что спросить. Она вообще ничего не понимала. Секунда снисходительно улыбнулся, заботливо поправил вокруг ноты подушки и молвил:
      - Хорошо. Усаживайся  удобнее, рассказывать буду долго.
      Ля поерзала на диване, а он, как заправский лектор, зашагал по кабинету и начал рассказ:
    - Тебя с Си Бемолем соединило сильнейшее чувство. Оно приковало вас друг к другу. Моментально, как только вы увидели друг друга. Я это понял раньше вас обоих. В первый же твой день. С самых первых тактов. Я же интервал и должен обеспечивать нужную разницу между вами в звучании. А вас тянуло сблизиться. С самого начала.
    - С самого начала?
    - Да, с самого начала.
    - Почему вы молчали?
     - Ну, в начале это было не сложно. Я без труда удерживал вас. А потом, взыграла профессиональная гордость. Вы молодые, зеленые, а я опытный интервал. Как говорят: «чем сложнее, тем интереснее». Тяжело было в последний день, но я чувствовал в себе запас сил. Я был уверен, что удержу вас. Но после обеда! После обеда вы ударили с такой мощью, что я оказался маленькой рыбешкой, пытающейся поспорить с  цунами. Ты можешь мне сказать, что между вами произошло во время обеда?
      - Мы окончательно поняли, что любим друг друга. Сильно – сильно.
      - А до этого?
      - До этого, мы еще злились друг на друга.
      - Понятно. Любовь в чистом виде. Вам это удалось! Когда любовь с примесью, она как пена в бутылке – пошипит и успокоится. А если в чистом виде, то не то, что бутылку – сломает любые преграды. Б-р-р! В последний миг я все понял, и попытался открыть ей всего себя.  Но, что-то не сработало, поэтому и угодил в кому. Думаю, что я не успел убрать профессиональное  тщеславие. Дескать, как же так, я все таки интервал, я должен удержать… Вот меня и приплюснуло.
      - Что значит приплюснуло?
      - То и значит, что я больше не Секунда, я Прима!
      - Прима?
      - Да, я теперь Прима, интервал унисона. Зови меня теперь Примой.
      - А как ты у Попсы в лимузине оказался?
      - Рассказываю дальше, по порядку. В коме я был с точки зрения врачей.
      - А с твоей?
      - Во мне звучала музыка. Так сильно звучала, что я не слышал реальный мир. Вот врачам и показалось, что кома. На самом же деле, испытание не из легких. Как будто ударными тарелками по ушам получил. И так ровно неделю. И днем и ночью. Чуть с ума не сошел.
     - Разная музыка звучала?
     - Нет, одна и та же соната. Я ее наизусть запомнил. Как отче наш. А когда вышел из комы, хм, я это тоже комой называю, чтоб всем понятно было. В общем, записал и отправил сюда в центральный офис, своему давнему приятелю топ-менеджеру. И еще пояснил на словах, что есть в ней только мне понятные особенности. Понимаешь, думаю – дружба дружбой… Ну, а дальше – больше. Они посмотрели – прикинули, провели свои маркетинговые исследования. В итоге, фрагменты этой сонаты хотят использовать в нескольких человеческих мюзиклах. Получается очень выгодный для Попсы проект. Вот мы и обсуждали тогда…
      - Ясно, а я как здесь оказалась? Ты попросил, а Попса по доброте душевной не отказал?
      - Все гораздо интереснее, девочка, - Прима сел напротив Ля и задушевно заглянул в глаза, - Попса, конечно, человек не злой, а даже больше добрый.  Вот только доброта его цифрами измеряется. Если приносишь прибыль, то он как добрейший толстяк фокусник…
      - Как ты сказал? Добрейший толстяк, - изумилась Ля.
      - Да, если прибыль приносишь. А у меня прибыльный проект. Я в этом проекте хочу собрать всех своих друзей. И вас с Си Бемолем в том числе.
      - Нас с Си Бемолем? – Ля просто вспыхнула надеждой, - но, Си Бемоль…
      - Для Попсы это не проблема. Скажут, что запись была ошибочная, или что-то в этом роде.  Так вот, подхожу к самому главному… В сонате происходит энгармоническая замена.  Диезная тональность сменяется бемольной. На границе тональностей звучат ля диез и си бемоль. Между ними интервал -  я, Прима. И здесь без всякого преувеличения скажу – только я могу соединить эти звучания в том виде, в котором я их слышал. Ибо я же их соединял, - Прима, никогда не показывавший своих эмоций, вдруг разволновался, и схватил ноту за руку, - вас с Си Бемолем соединял!
      - Это что же, я буду Ля Диез?
      - Ты же мечтаешь звучать с Си Бемолем в унисон!
      - Да, - призналась Ля и тут ее осенила самая сладкая догадка, - мы же фактически будем одной и той же нотой… Значит можем пожениться?
      - Ну да, раз гармонического противоречия нет, то можете. Разрешение надо, ну это…
      - Дяденька!!! – вскрикнула Ля и прыгнула к нему на шею. От неожиданности Прима потерял равновесие, и они грохнулись на пол.
      - Да подожди, девочка, - урезонил он пылавшую от счастья ноту, - радоваться пока рано. Дослушай. Объясняю я Попсе, что мне только вы нужны, а он меня сказочником обзывает. Дескать, чтобы Ля стала Ля Диез, да скорее луна на землю упадет… И тут появляешься ты и звучишь Ля Диезом! Да каким! Так, что ты появилась в нужном месте и в нужное время. После такого эффекта все должно получиться. Но, повторяю, точно еще ничего не решено. У тебя будет экзамен. Тебе сейчас нужно репетировать, репетировать и еще раз репетировать. Тебе все ясно, девочка?
      - Так точно, дя… господин Прима, - отрапортовала Ля (уже почти Ля Диез) и вытянулась по стойке смирно. Она просто светилась от счастья.
     Когда дело пахло прибылью, да еще такой, как рассчитали менеджеры, Попса, и вправду, был щедр, как тот самый толстяк из сна. Ля (пока еще Ля) и Прима получили лучшие апартаменты. А свои репетиции проводили в личном офисе Попсы.   
      Перед Ля стояла очень не простая задача. Она могла звучать как  любимый, только после долгой настройки.  Для этого, она должна была вспомнить его, их любовь, поплакать и т.п. А теперь, она должна звучать так всегда и с ходу, то есть,  стать такой нотой.  После того разговора с дяденькой,  ей показалось это дело малозначительным и решенным. Окрыленная грядущими перспективами, она скакала, как девочка-школьница:
      «Да что там, раз плюнуть! Я и одна смогу, а уж с таким учителем»…
       Однако, когда они преступили к репетициям, то получалось черти-что. Ля нервничала, кусала губы, злилась, но работала. Прима, обладая несметным запасом терпения, охлаждал ее темперамент, указывал на ошибки. Они часами торчали на нотном стане. И работали, работали. Но дело не двигалось, будто что-то не хватало. Ля тайком начала плакать. Раз, Прима заметил это и пожурил.
      - С чего ты взял, что я плакала?
      - Да, я только что слышал.
      - Не плакала я вовсе.
      - Да, минуты не прошло, - Прима призадумался, а потом потащил Ля на нотный стан.
       Там он заставил ее плакать и вспоминать Си Бемоля, нарочно приговаривая, что сидеть ему еще двадцать лет. Потом она звучала его нотой. Потом  он ее смешил, потом опять заставлял плакать. Суть его идеи сводилась к тому, чтобы научить Ля моментально переключаться, запоминая и  перенося разные элементы эмоций. Нужный  ключ был найден. И они снова работали, работали. И вот стало получаться все лучше и лучше. Дошло до того, что она звучала ля диезом в любой момент по его хлопку. Она была готова.
      Экзамен проходил в личном офисе Попсы. Сам он тоже присутствовал, восседая на своем любимом диванчике, оборудованном микрофонами – Попса любил вставлять свои комментарии. Ля безукоризненно выполнила все упражнения. Уже ее хотели поздравлять, но тут в центральном динамике раздался вопрос Попсы:
      - А теперь давай  как чистая ля.
      Ля зазвучала. Но далось ей это с огромным трудом. Она, в друг, отчетливо поняла, что становится другой нотой. 
      Комиссия была в шоке. Зато Попса остался очень доволен:
      - Ну, поздравляю девица. Вызволила ты из темницы своего Дон Джуана. Ха-ха. Можешь завтра забрать его, документы получите в моей канцелярии. Теперь внимание - вы двое! Запускаем подготовку проекта. Штатное расписание утверждено. Даю две недели. Чтобы через две недели материал был в эфире. Если не будет… слышишь композитор? Если не будет, то отвечать тебе за звуки помойного ведра…
      Попса остался настолько доволен звучанием Ля, что для поездки в тюрьму, выдал им свой  лимузин с шофером. К обеду следующего дня, они уже вручили начальнику тюрьмы нужные документы. Тот возмущался, конечно, звонил. Но, документы есть документы.               
      Ожидая выхода Си Бемоля, оба волновались. А может ли он звучать, как прежде? А вдруг, что случилось? А у них всего две недели.
      Наконец, ворота отворились… и они увидели Си Бемоля. Точнее скелет Си Бемоля, в уродливой казенной робе. Похудел он, за это время, ужасно. Глаза на месте, но взгляд потухший и отрешенный. Он до сих пор не верил в происходящее и ожидал подвоха. Только  гордая аристократическая осанка оказалась не по зубам тюремному порядку.   
      Вот за ним закрывают ворота. Он ничего не понимает, не замечает Ля, или принимает ее за мираж. Она, видя как любимый ослаб, не рискнула броситься к нему на шею, а нежно обняв, уткнулась в грудь. Убедившись, что Ля настоящая, Си Бемоль начинает оживать. Прима просит их пройти в машину. Они не обращают на него внимание. Время все идет.  Наконец, он чуть ли не силком заталкивает их в лимузин.
      Си Бемоль по-прежнему ничего не понимает. По его мнению, это может быть либо чудо, либо розыгрыш.
      - Звучи, Си Бемоль, - требовательно командует Прима.
      - Давай милый!  Это очень важно! – подбадривает Ля и начинает за него.
      Он удивленно рассматривает ее, держа за плечи, но вступает следом. Их звучание становится громче и увереннее. Ля замолкает, А Си Бемоль набирает силу. Прима и Ля зачарованы. Его звучание великолепно. Даже лучше чем было – добавилась густота и сочность. Да он возмужал!
      - Любимый мой! Мы теперь вместе навсегда! Мы теперь будем звучать только в унисон!
      В глазах Си Бемоля появляется вера, они заключают друг друга в объятия, и так сидят всю дорогу. Они вместе! Они больше не расстанутся никогда!
























Глава 7.
Хеппи энд.

      Ля рассматривала штатное расписание, составленное Примой и одобренное Попсой. Их песню, после того случая, закрыли, и весь офис остался без работы. Но нет худа без добра, и Прима почти всех включил в свой проект. И много кого еще. Ведь, его соната гораздо сложнее той песни, и сотрудников к ней требуется значительно больше.
      «Почти весь офис нашей песни с минуты на минуту будет здесь», - предвкушала она в возбуждении.
      Ей нравилась  атмосфера коллектива, чувство слаженности. Нравился процесс работы, творческая обстановка. Ей сильно не хватало этого после увольнения. И вот, сейчас опять все начнется. Конечно, она переживала: как сложатся отношения с коллегами, после того, что произошло. Ведь закрытие песни и увольнение, все связывали с тем случаем. Но Прима уверял, что со всеми переговорил,  и на них с Си Бемолем никто не сердится. Ля стояла у нотного стана в секторе скрипичного ключа в ожидании начала. Прима бегал по организационным делам и, конечно же, ворчал. Дескать, он интервал, а организовывать и все такое, не его работа.
      Первыми пришли Мелодия и Гармония. Ля подошла поздороваться.
      - Ну, как дела, моя хорошая? – улыбнулась Мелодия, - ощущаешь себя Ля Диез?
      - Привыкаю.
      - Без обид?
      - Без обид, - добродушно улыбнулась Ля.
      - Ну, вот и славно, - у Мелодии выступили слезы умиления, она обняла Ля и чмокнула ее в голову, - сработаемся.    
      Коллеги прибывали. Старик Скрипичный  Ключ пришел под руку с Басовым. Следом, зашел Ритм. Заходили ноты, интервалы. Ля всем приветливо кивала и слала воздушные поцелуи. Когда зашла тетушка Длительность, Ля не устояла и  подбежала к ней.
      - Здравствуйте тетушка!
      Тетушка посмотрела на нее строгим взглядом, но потом ласково улыбнулась и прижала Ля к себе.
      - Натворили вы делов… Как Си Бемоль?
      - Приходит в себя. Похудел очень сильно.
      - Бедняжка. Будем его откармливать тортами.
      Когда к нотному стану подошел Кварта, Ля не удержалась и прыгнула ему на шею. Тот элегантным  движением обхватил ноту за талию, приподнял и закружился в вальсе. Ля чмокнула его в щеку. Кварта театрально ахнул.
      - Тебя Си Бемоль на дуэль вызовет, - пошутил подходящий к стану Прима.
      - А я буду ухаживать за Ля по утрам. Ой, извиняюсь, Ля Диез. Си Бемоль же всегда опаздывает.
      Все засмеялись. Ля чувствовала себя самой счастливой на свете. Та же атмосфера! То же товарищеское тепло. Все то же. Даже Си Бемоль опаздывает.
      - Держу пари, Си Бемоль придет после того, как объявят  пятиминутную готовность, - пропел Кварта.
      Но тут зашел Си Бемоль. Все притихли, словно объявили минуту молчания. Худой до не возможности, с бритой головой, вместо прежних локонов, он мало напоминал прежнего Си Бемоля. Но тот зашел на нотный стан, и все увидели его сиявшие счастьем глаза, прежнюю озорную улыбку.
      - Ну что, синьор, во сколько сегодня стреляемся? – Си Бемоль вплотную подошел  к Кварте, сложив пальцы правой руки в форме пистолета. Они обнялись.
      Тут объявили пятиминутную готовность. Все успокоились и стали серьезными. Работа предстояла серьезная. Затем, начали репетировать. Сначала без записи, потом с записью. Было уже не до шуток. Даже перерывов не делали. У них всего две недели на репетиции.
      Обычно сидевшая в кабинете, и отслеживавшая все по компьютеру, Мелодия носилась по всему офису. Она находилась в рабочем возбуждении: показывала, объясняла, ругалась, спорила. То, отчитает кого-то на нотном стане, то побежит в ладовые мастерские.   Гармония тоже не сидела на месте.  На то они и репетиции. Работа эта более нервная и трудоемкая.
      Ладовых мастерских, в новой команде, две. В одну заехал Мажор со своей старой командой, а вторую занял Минор – худой мужчина средних лет, с коротко стриженными волосами. Он никогда не улыбался, а его большие грустные глаза всегда были влажными от слез. Его помощниц звали также как помощниц Мажора, они были тезки. Тоника, Доминанта и Субдоминанта. Но они были значительно старше возрастом и сильно красились. 
      Работы у всех было через край. Отменяли перерывы, засиживались допоздна. Сделали субботу рабочим днем, оставив на отдых только воскресение. Еле, можно сказать, до него дотянули. Особенно сильно, устала Мелодия. В первый день она бегала в туфлях на высоких каблуках и натерла ноги. Потом охрипла. Потом пила таблетки от высокого давления.  В субботу пришла с высокой температурой. Все упрашивали ее пойти домой, но какая же репетиция без руководителя?
      Только в воскресенье Ля и Си Бемоль могли посвятить друг другу. Они целый день гуляли, изучая новый город, строили планы на будущее. По слухам, их планируют разместить здесь, в главном деловом центре корпорации. Парки здесь оказались маленькие и без озер.
      - Ни скалы, ни водопада, - констатировала Ля.
      - Зато, есть море! – возразил Си Бемоль, - я хочу заняться дайвингом и насобирать тебе много красивых ракушек.
      - Они далеко от берега, милый.
      - Не беда. Вот поженимся, купим катер, - размечтался он, и тут же тревожно добавил, - только бы разрешили.
      Си Бемоль сильно по этому поводу переживал. Испытав на себе всю жестокость бюрократической машины, он не ждал от нее снисходительных жестов. Но Ля, вспоминая добродушного толстяка, не сомневалась в их счастливой судьбе и, как могла, успокаивала милого.
        И только она вспомнила о добродушном толстяке, как вдруг из-за поворота выехал лимузин хозяина корпорации. Поравнявшись с нотами, автомобиль остановился. Попса собственной персоной осматривал их изучающим взглядом, сквозь открытое окно.
      - Опять за старое? – обратился он к Си Бемолю, вынимая изо рта сигару, - наверное, в тюрьме понравилось?
      Си Бемоль заметно побледнел. Ля же, наоборот, обрадовалась встрече, и охотно ответила за жениха: 
      - Мы собираемся пожениться, господин Попса.
       - Ты еще не Ля Диез.
      Вместо ответа Ля непринужденно зазвучала ля диезом. Си Бемоль похолодел от ужаса.
      - Ладно, ладно, - примирительно сказал Попса и приятельски ей улыбнулся, - если хотите в море уединиться, можете взять мою яхту, я распоряжусь.
      Лимузин укатил. Си Бемоль был в шоке.
      - Хочешь, на яхте покататься, милый?
      - Не хочу.
      - Я тоже не хочу.
      В день сдачи проекта в офисе царило гнетущее напряжение. Все были взволнованы и пытались себя успокоить. Мелодия и Гармония уже не выходили из кабинетов и следили за работой отделов посредством компьютеров, включая нужные настройки. На нотном стане никто не шутил, каждый был сосредоточен на своем деле. Попса уютно расположился на своем диванчике и, взяв микрофон, развлекался шутками.
      Объявили начало. Пошли такты. Ля, наверное, единственная не испытывала волнение. Ее ничего не тяготило. Она получала удовольствие от звучания. Больше не надо себя сдерживать! Она звучит в унисон с любимым! А лучший друг и наставник все контролирует! Чего, спрашивается, волноваться?
      И вот закончился последний такт. Все выложились на полную, выполнив каждый свою работу на совесть. Повисла тишина. Медленно тянулись минуты. Никто ни произнес не слова. Боялись даже шевелиться. Тишина.
      - Поздравляю всех с хорошей работой, - раздался громогласный голос Попсы из всех динамиков, до смерти напугав сотрудников,  –  проект принят и утвержден в трех мюзиклах, шести фильмах, количество телевизионных передач уточняется. Со всеми сотрудниками подписаны долгосрочные контракты. Заработные платы будут индексированы после подсчета всех трансляций.  Офис проекта определяется на двадцать третьем этаже небоскреба  А8 центрального делового центра корпорации. Дома и квартиры для проживания сотрудников определяются в предместьях В, Е и М.  Что еще… Всем шампанского! Если вопросов нет…
      - Есть, господин Попса, - Ля подбежала к микрофону, - я уже стала Ля Диез?
     - Да, Ля Диез. Тебе все замуж не терпится? Да ради Бога! Смотри, как бы не пожалела. После обеда можете получить разрешение в моей канцелярии. В качестве свадебного подарка, прощаю вам все причиненные убытки. Еще вопросы есть?
     В новый офис вышли всем коллективом. Тащили с собой компьютеры, микрофоны, акустику, всякую всячину. Процессия растянулась на полкилометра, как цыганский табор.  Небоскреб А8 располагался в центральной части делового центра, окруженный фонтанами и скверами. В здание никого не пустили, поскольку нет пропусков. Сотрудники скапливались у входа, сваливая в кучу барахло. Охранники ругались. Пришла Мелодия. От нее потребовали штатное расписание сотрудников, с гербовой печатью Попсы. Оно находилось в одной из коробок с документами. В какой именно, никто не помнил. В общем, проблема на проблеме. В свой офис попали только под конец рабочего дня. Си Бемоль успел сбегать за их свадебным разрешением. Они с Ля Диез уединились в одном из холлов, рассматривая  бумажку,  которая для них стоила  дороже собственных жизней.   
      Наконец, все собрались в общем зале поздравить друг друга. Возникла всеобщая эйфория. И было от чего. Они получили работу в проекте, который обещает быть очень долгим. Зарплаты одни из самых высоких в корпорации. Дома в фешенебельных пригородах. Мягкий климат. Рядом море. Осталось жить, да поживать. Даже Минор несколько раз улыбнулся. Все сердечно благодарили Приму. А под конец, Ля Диез и Си Бемоль, насмотревшись на свой драгоценный листок, объявили о своей свадьбе.
      Закончился рабочий день, Гармония и Мелодия успели получить все жилищные документы и ключи. Распределяли до позднего вечера.
      - Самый большой дом твой Прима, он ближе всех к морю.
      - Я же холостяк, Мелодия. Зачем мне большой дом. Найди мне что-нибудь поуютнее, да поближе к офису.  А этот дом давай отдадим нашим молодоженам. У них будет много детей. Я это точно знаю.
      Молодожены смотрели на свой новый дом и глазам не верили. Большой, двухэтажный, с несколькими верандами, он был обрамлен большим участком, усаженным кипарисовыми деревьями и бесчисленным количеством цветов. Море было совсем рядом, и слышался шум прибоя.
      Для, свадебного веселья Попса выделил прогулочную яхту, с огромным банкетным залом и официантами.   Праздновали все выходные.  Си Бемоль вдоволь наплавался с аквалангом, и преподнес Ля Диез большую коллекцию ракушек, самых разнообразных расцветок и орнаментов. Все остались очень довольны.
      - Мы с Си Бемолем не звучали ни в одном аккорде, у нас не было никаких шансов. А теперь мы муж и жена, - сказала Ля Диез Приме, когда они вышли на палубу, - спасибо тебе, Прима.
      -  Благодарите вашу любовь! – ответил тот, - именно она сломала все барьеры,  подчинив своей воле  все и вся, включая Попсу, со всей своей корпорацией, полицией и судами. Берегите ее. Она у вас настоящая! Чистая! Живая!
 

[xxx

      Такая чистая любовь существует и в нашем мире. Но очень часто к ней   примешивается обида, злость, раздражение. Сила любви слабеет, и уже не может справиться даже с маленькими трудностями.  Если бы мы научились хранить любовь в чистом виде, мы бы получили универсальный инструмент созидания. Мы бы стали строителями собственных судеб, жизней, миров. Мы бы проникли во все тайны мироздания и создавали бы новые  Вселенные, поняв замысел Творца.   Но, мы отягощены противоположным – мы осознаем свою бренность, ограничивая себя плотскими желаниями и потребностями, забывая о том Великом, что есть в каждом из нас. 
       Разбудите в себе любовь. Взращивайте ее и  оберегайте. Со временем она превратится в великое чувство, способное воплощать все Ваши добрые замыслы.  Помните это. Помните и любите…
       А, что касается наших героев, то у них все без изменений. Прошло много лет, а фрагменты сонаты пользуются  популярностью в нашем мире. Попса на том несказанно разжился. Ключи: Скрипичный и Басовый, ежедневно ходят на работу,  выполняя возложенные на них обязанности.  Мелодия и Гармония, как и прежде,  руководят своими отделами.   Все сотрудники, как говориться, притерлись друг к другу, и работают с полной  самоотдачей.
      Мелодия, немножко пополнела, но взгляд до сих пор такой же лучезарный, и грация осталась прежней. Тетушка Длительность, тоже, держит фасон – всегда свежа и элегантна. Интервалы живут своей жизнью: Прима с Квартой до сих пор дружат. Устраивают после работы диспуты, играют в шахматы, ходят по гостям. Оба крестные отцы у детей Си Бемоля и Ля Диез.
       А те живут, душа в душу. Четверо детей родили. И все смышлёные ноты, с полутонами. Девочки – диезы, мальчики – бемоли. В большой семье, конечно, забот не мало. Но ничего, справляются. И детей воспитывают,  и хозяйство ведут. Договариваются, если что, подменяют друг друга. Уж столько лет прошло, а между ними до сих пор – мир, да любовь.

ноябрь 20011 – апрель 2012,                любящий Вас,
                Александр Никифоров.