Рука деревянного мальчика

Вторгнуться в мое сознание ему помогла деревянная ручка ребенка, торчащая из неприглядных руин хаоса. Потянув за нее, он привлек наружу кипящую магму, словно клей проследовавшую за рукой. Она спокойно распадалась лохмотьями, обволакивая место своего падения.
Вытекала под давлением, заполняя собой все близлежащее пространство. Предметы, окутанные лавой, начинали жить, но ненадолго. Вставая, старые куклы проходили несколько шагов и плавились под живящим и в то же время угнетающим сознанием. Елочные гирлянды загорались таким ярким светом, что ослепив окрестность, перегорали навсегда.  Картонные коробки и другие емкости, получив наполнение кипящей жижей, тут же давали течь. Ему пришлось отойти дальше, чтобы не повредиться. Деревянная рука указала путь, чуть поведя ссохшийся ладонью. Пришлось пойти туда, оставив кипящую магму растекаться, животворить и убивать дальше.
Вселенской свалке не было конца, огромные горы мусора вздымались в зачумленное небо не оставляя возможности увидеть свои вершины. Изредка откуда-то сверху сваливалась очередная пустая безделушка большого или малого размера. Иногда, сквозь смог слышалось эхо падений особо крупных предметов мусора.
Невозмутимость и постоянство… невозмутимость и постоянство.
Но теперь чуялось, как лава начала менять свалку, не спеша и лениво перебирая предмет за предметом, определяя его стойкость к идее. Даже в воздухе произошли изменения - старые разожравшиеся грифы уже почти не садились на землю, что бы в очередной раз полакомиться, пахло жженым марганцем и селитрой. Казалось,… нет,-  просто казалось, что воздух начал шевелиться.
Он подошел к очередной сопке мусора, когда рука показала «здесь», опустив ладонь вниз. Он присел на одно колено и, отложив деревянную ручку, начал рыть, периодически посматривая в сторону руки. Та «молчала».
Наконец, очередной вырванный из мусорного плена пакет, повлек за собой прерывистую, но жирную полоску кипящей массы. Когда пакет упал, послышался человеческий голос и вдалеке что-то сверкнуло. Когда он потянулся к пакету звук грома дошел до места сотрясая до того незыблемые горы.
- Я… кто я?
Он развязал пакет. Там была голова деревянного мальчика с залепленными глазами. Когда он отдирал засохшую жвачку от век, голова продолжала шипеть: «кто я?». Он был настолько увлечен, что не сразу заметил, как рука снова указывает путь, тем более что магма начала подступать все ближе: букет засохших цветов процвел новым цветом и тут же превратился в пепел, чугунный радиатор запылал теплом, пока не покололся от жара, и магма не поглотила его окончательно.
- Кто я?- продолжала голова, но путь уже лежал дальше.
Под сводом покосившегося рояля была найдена вторая рука, вместе с туловищем, изрядно потрепанными грифами. Времени на сборку мальчика не было, так как рояль начал петь свои предсмертные трели. Найдя мешок, он положил части тела в него – голова шипела, рука снова маячила к цели.
Уже не лениво но, добивая до чумного неба, били фонтаны огненной лавы, разрезая смог вспышками и все еще раскалённым пеплом покрывая окрестности.
Он спешил.
Ноги пришлось откапывать, а потом еще и отрывать от паркета пропахшего табаком, пивом и мочой.
- Все! - сказал он и сел под навес из огромного скопления книг и журналов. Сначала достал голову и прикрепил ее к туловищу.
- В слышании веры… - тихо и не спеша бормотал он. Достал руку и поместил ее на свое место – «руце твои сотвористе мя и создасте мя». Его сосредоточенности не было предела и даже воспламенившееся груды макулатуры не беспокоили его – «во еже ходити ему по стопам заповедей твоих» - сказал - крепя ноги к туловищу. В это время рваный кусок лавы сбил мальчика с ног, попав прямо в голову.
- Печать дара… - голос совсем затих, а лава накрыла все вокруг.
Дым! Копать и дым.
Не было ни неба, ни земли. Лава поглотила все, и ничто не выдержало пробы на смысл. Я шел сквозь этот дым, я был юным мальчиком, с розовой, как восход кожей, и обгоревшими ресницами. Дерево сгорело, и свалка стала пепелищем.
Всегда что-то одно.
Всегда только одно.