Йетти уходит на шестое небо

...Петрович поторкал кочергой угли в печке, бросил в огонь, чертыхаясь, толстый журнал «Форбс».

- На, вот еще, - подаю ему пару глянцевых изданий, но он захлопывает дверцу топки и откладывает журналы в сторонку.
- Что, еще почитаешь на досуге? – ухмыляюсь, представляя, как морщинистый шорец заскорузлыми руками нынешнего промысловика и бывшего боксера будет перелистывать гламурные страницы с дорогими удовольствиями.

- Читать и причмокивать – это не наша стезя! – Петрович говорит серьезно и поднимает назидательно указательный палец. – Наша стезя – жить в мире с природой, не гадить ей, насколько это возможно. Ты понюхай эти журналы, глянь, какие они вонючие. Эта вся гадость с дымом на лес летит. Больше одного журнала в день не жгу. Сколько раз детям говорил, чтоб откладывали только газетки для растопки, так нет же, всегда подсунут эту дрянь.

- Так ты «Форбс»-то прочитал, прежде чем в печку, сколько там наших миллионеров?

- Да плюнь ты на эти городские страсти, ты в лес приехал. В дом заходишь – обмети ноги, отряхни грязь с сапог. В лес заходишь – встряхни душу, очисти голову от суетной дряни, - Петрович куражится, играет роль философа, домового, старца – все в одном флаконе. Хмурясь, посасывает трубку, которую никогда сам не раскуривал и другим не давал. Ее подарили японцы, как тренеру чемпионов из таежной Сибири.

Перед моим приездом Петрович вернулся из трехдневного похода в тайгу. С ружьем, рюкзаком, на дедовских лыжах. Никого не подстрелил и не сфотографировал. Стрелять уже не хочет, с фотоаппаратом не в ладах, картин он не рисует, так что всех свидетельств о дальних таежных красотах – его рассказы.

- Лето будет богатым, ягоды, грибов, орехов будет завались, - говорит Петрович.

- Откуда взял? Ладно, шишки растут с прошлой весны, их видно, а грибы-ягоды от дождей и солнца, бог знает от чего еще зависят. Как ты зимой можешь угадать?

- Тут гадать неча. Я не гадалка, Митрий, я шорец, боксер, можешь назвать меня хоть кабыздохом, но я не гадалка, - хмурится Петрович. – Не синоптик я и не мэр, не Жириновский, хотя и жаль, хотелось бы сунуть морду лица в экран телевизора и оттуда все сказать и ничего бы мне не было. Бодучей корове бог рог не дает, а память мне не отшибло. Все, что старики заповедали, все помню. Год будет богатый.

- Ну а почему богатый?

- Потому как Большой Человек нынче уходит. Когда он уходит – всегда год богатый. Так природой заведено. Старый уходит, молодой растет, надо ему сил набираться. Может, их даже двое молодых, вдвоем сил набираются, откуда нам знать, рожают они близнецов или нет.

- Курегешев, тебе голову в тайге продуло или проморозило? В снегу спал или на кедре? Может ты головой об наст ударился, когда падал? Ты поясни городскому человеку, о чем говоришь-то? Понять тебя невозможно, что сказать хотел?

- Так ты не колготись, что ты мечешься по избе, как воробей по амбару, - застрожился Петрович. – Картошку я без тебя пожарю, сиди, чай пей, водки нет. Сиди и слушай.

Делаю вид, что обиделся, сыплю в кружку смесь смородинового листа, кипрея, бадана и таволги, заливаю кипятком и забиваюсь в угол лавки – самое уютное место за столом и вообще в избушке Курегешева. Надо сказать, что спать у него несладко – нары из доски-пятидесятки, накрытые тряпьем. Петрович напрочь изжил потребность в белых или шелковых простынях. Спасибо, что не на голых досках, до этой степени натуральной жизни он еще не озверел.

- Почему водки-то нет, мы с тобой одну выпили, одну оставили?

- Ну, не вылил, и в тайге не выпил, не бойсь, из одной бутылки две сделал – травки поставил настаиваться, да не получится лекарства, надо будет выпить, как Большой человек уйдет. Спрыснуть ему дорожку, помянуть. Травкам три недели надо настаиваться, а Ятты уйдет в три дня. Ты еще неделю будешь жить, или уже хочешь на диван к телевизору?

- Петрович, я не любитель похорон, сплетен и демократического централизма. Но если помочь надо, конечно помогу. По шорскому обычаю хоронить, на деревьях? Кто помирает-то?

- Никто не помирает. Просто Большой Человек уходит навсегда. Ну, по-вашему - умирает, только хоронить некого.

- Слышал я, что в ваших улусах в бересту покойников заворачиваете, березу наклоняете, привязываете и… покоится человек в воздухе. Петрович, прости, обидеть не хочу, но это что ж получается. У русских мумия есть – Ленин в мавзолее, у египтян мумии – фараоны в пирамидах, и у шорцев мумии – на березах.

- Сплетен, говоришь, не любишь…

- Какая ж это сплетня?! Хочу знать правду факта!

- Правда факта такова, что по лесу бродили звери и в голодный год портили покойников. Потому их и на деревья, опять же ближе к небу. А когда появились лопаты, то просто стали копать могилки глубже, да и тайгу порубили, зверь отступил, опять же кладбища стали в людных местах делать, люди стали жить кучнее. Возьми твое Кемерово, было восемь деревень, а теперь вместо них город и народу в тыщу раз больше. Давно обычай забыт. Много обычаев забыто, ненужными стали, легче человеку стало жить, только когда прижмет, тогда человек вспоминает своих богов. А сейчас уже не всякий помнит, что бог шорцев – Ульгень. Он создал нашу землю, посреди которой гора Мустаг. По нашим легендам земля лежит на воде, а в воде живет огромная стара рыба, которую шорцы называют кер-балык.

-А где живет бог Ульгень?

- По нашим легендам солнце и луна на седьмом и восьмом небе, а Ульгень живет на девятом небе. Там всегда светло и тепло. Там не вянет трава, не сохнут цветы. Там сыты звери и плодовит скот. Но люди Ульгеню не завидуют: так и должно быть там, где правит владыка неба. Ульгень помогает людям, если правильно попросят.

- А Большой Человек – это богатырь?

- По нашим легендам богатырь был Ольгудек. Жил вольно, ни от кого не зависел и никому не платил дани. Зимой у него была стоянка на Кондоме, там есть утес Панто-гаязы. А летом богатырь Ольгудек жил на реке Кылдаш, даже нынче туда трудно пройти. Однажды в здешние земли пришли чужие люди - ойроты. Они покорили местных жителей и заставили платить ясак. Только Ольгудек не подчинился ойротам и ушел на гору Карабур.

- Большой Человек – это прапраправнук Ольгудека?

- Потомки Ольгудека – это шорцы, потому мы сильные, отважные и смелые. Большой Человек – это живая легенда наших времен. Большой Человек, он ведь и богатырь, и йети, и снежная женщина. По-разному люди называют. Не знаю, сколько он лет живет, сто или двести, но нынче уходит. Это очень серьезно, когда Большой человек уходит. Если год будет богатым, это не значит, что он будет добрым. И война случалась, и революция, и Хрущева сняли…

- Не ври Курегешев, Хрущева сняли, когда год как раз небогатым был!

- Чо ты помнишь, я в седьмой класс ходил, белку в глаз стрелял, лес сплавлял, а ты за мамкину юбку тогда держался. Перед этим год был неурожайный, погоды не было, а когда Хрущева снимали – богатая осень была. Мишки жирные ходили, зайцы раздобрели, ореха по десять ведер с кедры били. И вот тебе правда факта – тогда Брежнев пришел и двадцать лет людям было счастье. Ну, если не счастье, так покой был. А чем не счастье – болоньевая курточка вместо фуфайки, брюки кримпленовые – один раз погладил и стрелки на всю жизнь, моторные лодки люди стали покупать, мотоциклы, телевизоры!

- Плесни еще кипятку…

- Давай кружку, вот еще меда поскреби в баночке. Таежный мед, в Новокузнецке купил, у вокзала. Там из пяти человек – четыре попка, врут не краснеют, слова вроде те же, а под ними все другое, как этот мед…Все продается, у этих попков хоть черта лысого можешь купить, и ведь недорого, потому и купил, и мужика-продавца запомнил, вот мастер врать-то.

- Да уж, - осторожно облизываю ложку. – И взаправду мёд от лысого толстого страшного вонючего чёрта. Так рассказывай про Йети, не томи, Курегешев, пока я не оглох и не ослеп от новокузнецкого вокзального мёду...

- Ну ладно. Мало кто у нас его называет Йетти. Завсегда так – Большой Человек. И второе имя у него Ятты.  Как ты – Митрий, я – Вовка, а он Ятты. Не ученый я, доказать не могу и уже не успею, а чуется мне, что заграничное название Йетти произошло от нашего Ятты. Иначе откуда совпадение? Англичане и немцы в наших краях лет 200-300 уже как побывали, что-то услышали, что-то прочитали в книжках, где описывался наш шорский народ. И на свой манер стали Большого человека Ятты называть Йетти. Наоборот никак не может быть, ну никак не может. В нашей тайге книжек английских не читали, чтобы впечатлиться от ихнего Йетти.  А ведь про Ятты мне дед рассказывал, а деду рассказывал его дед, как там было дальше – врать не буду. По моей жизни Ятты всегда у нас был, мы шли в лес и знали, что идем к нему в гости.

- Страшно было?

- Нет, почему страшно? Никогда Ятты никого не обижал. Это не медведь, который может рявкнуть в кустах малины. Большой человек всегда обходил стороной и охотников, и кто дрова рубил, и ребятишек, и грибников. Все знали, что он здесь, но никто его не видел.

- Владимир Петрович, если никто не видел Ятты, то его наверное и не существует, как бабайки, бабы Яги, Кощея бессмертного. Нет правды факта в твоих словах.

- Ну, Митрий, я не попок привокзальный, стыда не потерял. Народ зря не скажет. Вот ты электричество ты видел? Нет! И никто не видел, а ведь оно есть! Где и когда ты видел эфир или радиосигнал? Никто их не видел, а ведь они есть!

- Петрович, электричества нет, но есть выключатель, лампочки, розетки, утюги и чайники! А что от вашего Ятты, какие вещественные доказательства? Шерсть после линьки, орудия труда, следы на берегу, следы когтей на дереве?

- Ты же не линяешь, почему же Ятты должен линять, как заяц?! Это Большой Человек, а не животное. Да, он не гражданин России, но он кузбассовец, живет на нашей земле, вернее, мы живем на его земле, и он нам помогает. Не мешает и не обижает. Зачем ему лопата или топор, если он сильный? Ему не нужно строить дом и не надо топора. Даже медведь дрова не заготавливает, пусть даже так скажу. Зачем ему царапать дерево, как мартовскому коту?! Это Большой Человек, который никуда не торопится и всегда успевает.

- Куда он успевает, если его никто не видел? Кто видел его финиш, его успех, куда он успел?! Сказки передаете от дедки к бабке, от бабки к репке, от репки в фейсбук.

- Да есть факты, есть, милый, факты, ты не кипятись, у нас чайник есть, есть кому кипятиться. Вот тебе правда факта: у нас в деревне, недалеко, после бури с ливнем весной дорогу перекрыло камнями. Как хлестануло с гор, такие каменюки ворочало. Деревня пострадала от ветра, но поток мимо нашего взгорка прошел. А дорогу перекрыло, сплошной курумник. Вышли мы всем миром, даже бабы и ребятишки. Мы тогда больше по реке, конечно, передвигались, но дорога тоже нужна. До ночи камни кидали с дороги, измазались как свиньи, но мало прошли. Да ведь самое страшное, что были там валуны, которые мужики и вдесятером не могли сдвинуть, хотя рычаги из бревен делали, как строители пирамид и идолопоклонники острова Пасхи. Чуть не зашибли друг друга с этими лесинами, перематерились и разошлись на ночь. А утром пришли, а самых заклятых валунов на дороге не было, они валялись внизу, кто их сдвинул? Никто кроме Большого человека! МЧС на вертолете у нас не летало! Шойгу был никто и МЧС не было.

И тут такая нам радость и чудо. Ведь мужики уже порешали, что будут жечь костер вокруг валунов, а потом поливать водой, чтоб раскололись камни и по кускам сбрасывать, вот было бы смертоубийство. Пять дней мы чистили дорогу и на каждую ночь на очищенном участке оставались огромные валуны. И каждое утро мы видели их сброшенными.

- И никто не пытался подсмотреть ночью, кто там орудовал на дороге? Что за герой совершал подвиги.

- Васька, мой дружок, подбивал меня пойти. Но старшие услышали и так ремнем отходили, что мы потом без спросу из дома боялись выходить эту неделю.

- Петрович, так там следы должны были остаться. Хоть здоровенный Ятты, но нужно было ему упираться всеми лапами, чтобы валун столкнуть. Должны были следы остаться.

- Сам не видел. Утром на рассвете шли на дорогу сначала два старика, камлали там что-то, потому как, если чудо есть, то и ты не должен сделать промашку как-нибудь, чтоб не спугнуть чудо. Да какие там следы, мы ведь толклись как стадо слонов, где там Ятты наступил, где мы своими кирзачами. Часто мужики нас из этой грязи вытягивали босиком, а потом сапоги наши выцарапывали из грязюки.

-  Понятно, видел я эти курумники, конечно, нечеловеческая сила нужна, хотя рычаг из бревен конечно поможет. Но это и вправду убийственная работа. Бедные люди.

- И не говори, сапоги порвали, вот беда была. Крепко нам помог Ятты.

- А куда он уходит?

- На небо, наверное, седьмое-восьмое-девятое заняты, наверное на шестое или пятое. Мы-то, грешные шорцы, отправляемся в подземный мир, к богу Эрлику, наши души ему принадлежат. Ведь добрый Ульгень землю создал и реки, человека слепил, а душу в него вдохнул Эрлик, потому души наши ему принадлежат. От него зависит и здоровье наше, и сила. Но Большой Человек он ведь не животное, но и не человек, потому куда он уходит – мы не знаем. Он живет в наших краях не с самого начала земли, потом пришел. И уходит так, что не остается от него и следа, только пепел.

- Не понимаю, рассыпается в пепел? Если так, то откуда ты знаешь?

- Как ты говоришь – лампочки, выключатели, утюги. Сопутствующие вещи, которые свидетельствуют о сущности. В тайге, четыре часа ходу отсюда, уже приготовлен костер. Посреди полянки сложен колодец из пихты и сосны, крыша сверху навалена. Ятты заходит туда и сгорает, никаких ни косточек, ни шерсти не остается, ничего, что могло бы порадовать ученых и оскорбить память Ятты. Только пепел, который развеет ветер и смоет растаявший снег.

- Что ж он деревья вырывает с корнем для своего крематория?

- Сушняк валит, бобры ему помогают.

- Да бобры к весне просто заготавливают лес, чтобы плотины строить.

- Правда факта такова, что зимой бобры сидят в своих хатках, потому что их сожрать могут волки, бобры спасаются тем, что в воду ныряют, в речку или болотину. А зимой куда нырнешь – всюду лед. А на территории, где Ятты будет прощаться с миром, никто их не обидит. Бобры грызут осину и почти никогда сосну или пихту, а здесь навалили пихты. Это их обычай, тут много вопреки ученым диссертациям. Вот как бобры помнят, последний Йети уходил пятьдесят лет назад, наверное, они как-то его понимают, как-то им говорит.

- И когда уходит, кто костер запалит, можем мы посмотреть, я бы снял видео на фотоаппарат!

-В полдень 22 марта, когда равноденствие. Только полдень по солнцу, а не по московским стрелкам. Наползают тучи. Становится темно и страшно, Ятты входит в свою домовину, из неба летит зеленая молния и поджигает. С крылечка посмотришь. А подойти нельзя, ветер, дождь в округе, деревья валит, просто убьешься и не подойдешь. Не нашего ума это дело, надо принимать событие, а не разгадывать. Природе противно наше мерзкое любопытство, она защищает укромные уголки. Тут все необычно, посуди сам, ведь в тайге не бывает зимних пожаров. И тут вдруг ты, обычный человек, щепка в океане, норовишь поперек воли природы

- С вертолета можно поснимать.
- Да что ты? Давно вертолеты не падали?

…На другой день после бури и далекого лесного пожара, от которого у меня остался минутный видеоролик с кадром зеленой молнии, вспарывающей непогодную темень с ревом ветра, я собрался все таки дойти до пожара, собрать  пепла. В университете наверняка установят, сгорел там кто-то кроме деревьев или нет. Петрович  может веровать, а людям на тропе цивилизации нужны новые и новые знания, легенда про Йети может быть подкреплена достоверными свидетельствами.

Но Петрович был категорически против и лыжи не дал. Мы поругались, и я хотел уйти, но он уговорил дождаться супа, поклялся, что летом мы с ним сходим на ту поляну, и вообще он мне предъявит все доказательства богатого года. Потому что, если уходит Большой Человек, то где-то здесь растет другой Ятты и природа щедро одаряет весь живущий мир.
В конце концов я перестал на него сердиться, на прощание и на умирающей батарейке сделал несколько кадров на солнечной улице, потом в полутьме избушки несколько кадров Петровича с кухонными принадлежностями. Он ничем не виноват, но фотоаппарат выскользнул у меня из руки и нырнул прямо в кадушку с соленой колбой.
Всей нашей электронике, как показывает курортный опыт, страшнее всего и непоправимей, соленая вода. Все таки оставалась надежда, что снимки и видео из соленого фотоаппарата сумеет извлечь кудесник Пашка Пивень, но на новокузнецком вокзале какой-то шустрый попок вырвал у меня сумочку с фотоаппаратом и убежал, сигая через рельсы.

Иногда я рисую зеленую молнию, как ее видел, но рисовать не умею. Одна надежда, что через пятьдесят лет где-то в Кузбассе Большой Человек вновь соберется уходить и к тому времени у человечества будет достаточно видеорегистраторов, чтобы зафиксировать, как это происходит. Может быть камеры зафиксируют не только его смерть, но и жизнь.

На современной дискретной фотосессии со спутника видно, что 22 марта 2013 года недалеко от избушки Петровича, южнее Шерегеша, бушевал локальный ураган с точкой пожара. Но очевидных подробностей нет.