Крошка Сильва

(или Они совсем другие…)

Она сказала мне:
        –  Ну и что? Моя внучка живёт с мальчиком уже 2 года.
        – Подожди! Так ей же сейчас только 15 лет?!
        – И что делать? Здесь все так.
        – Как, так? Ты понимаешь, что за это его могут посадить?
        – А какое мне дело до него? Пока они вместе и никто не жалуется, кто ж его посадит?
Тут я сразу же вспомнила: «Кто ж его посадит, он же памятник!» Продолжаю:
      – Но она  такая маленькая, совсем ребёнок.
      – Она красится с 10 лет! Маленькая!
      – А что мать её говорит?
      – А что она может сказать? Впустили его в дом, чтобы уж на глазах были.
     С Сильвочкой я знакома давно, но встречаемся мы редко. Сначала это был прелестный ребёнок с чёрными кудряшками, потом девочка стала подрастать, красить реснички, губки. Что говорить, довольно рано. А видимся мы с этими дальними родственниками редко, живём в разных городах. Все заняты своими делами, работой, домашними хлопотами. Но, с бабушкой Сильвы Викой мы в одном городе живём, иногда встречаемся в парке или в театре. И конечно, обсуждаем своих отпрысков, думаем, что правильно для них, как лучше.
     – Разве мы такими были в её возрасте? – всё пытаюсь разобраться я.
     – Конечно, мы не были такими.
     – Насчёт тебя, я знаю, что ты погуляла в молодости от души! Может быть, у твоей Сильвочки наследственность такая  «гулящая»?
     – Ну и что? Но ведь не с 13 лет я стала спать с парнями!
     – Интересно, а как его родители смотрят на ситуацию?
     – Он студент, с родителями не живёт, и чем ему плохо на всём готовом с девушкой впридачу? А ей, даже не знаю, как сказать. Пусть приобретает опыт, как-то надо научиться с людьми ладить и разбираться в них.
     – Я читала когда-то, что богатый опыт – украшение лишь для мужчин.
     – Ну и ладно. Ты читала, а я – нет. В конце концов, это их жизнь. Пусть сами думают.
     – Но ведь девочке учиться ещё нужно, а она не тем занята.
     – Учиться? А зачем? Вон твой учился, а стал ли счастливым. Это ещё вопрос.
     – Разве учатся для того, чтобы быть счастливыми?
     – А для чего тогда?
     – Для того чтобы знать, кто написал Робинзона Крузо, для того чтобы умел отличить розу от пиона, для того чтобы умел разбираться в моральных проблемах. Образование – это внутренний мир человека, не просто пришёл с работы, поел, посмотрел телевизор и пошёл спать…
     – Ну, это высшие материи, сейчас они не нужны.
     – Что значит «сейчас» и почему не нужны?
     - Сейчас нужно работать, зарабатывать, покупать квартиры, вещи.
     – А мой разве не работает? Короче, с вами всё ясно.

                * * *
 
       Как раз в тот день, когда мы говорили с Сильвочкиной бабушкой Викой, Рик наконец-то решил подъехать домой к родителям. И тут, конечно же, возник разговор, где он живёт, почему в общежитии отвечают, что он там не проживает. И вообще, что у него за амуры? Учиться надо, а не по девчонкам бегать! На все вопросы Рик отвечал кратко, скорее отбивался. Он только со старшим братом пооткровенничал, когда тот пошёл проводить его.
     – Блин, – сказал старший брат Рика, Вилли, – ты вообще понимаешь, что делаешь?
     – Так получилось. Она сама…
     – Достойный ответ для мужчины: «она сама хотела». Так? А у тебя нет головы на плечах? Или ты на нары хочешь? Ей только стоит слово сказать, что она с тобой трахается, и всё – ты уже не студент, а зэк!
     – Но она…
     – Опять «она»? Болван! Тебе никто не поможет. Никакие свидетели, никакие клятвы. Ты зэк, понимаешь. Ты уже почти покойник. Там тебя опустят, петухом сделают. Знаешь, что это такое?
     – Кончай! Не кипятись. Пока тихо. Мы уже год вместе, я у них живу. Нормальная семья, они меня принимают, кормят, а ей я купил с двух стипендий золотое колечко с бриллиантом.
     - Ёлки-палки. С бриллиантом! С тобой не соскучишься. И как эта малявка в постели, ну, как женщина? Что она умеет?
     – Ты ж её видел. Крохотулька. Как женщина – ну, никак, как кусочек льда.
     – И оно тебе надо?
     – Ты же сам понимаешь, пока ей не исполнится шестнадцать лет, я буду сидеть там тихо-тихо. Если надо будет её ублажить, ещё одно колечко куплю. Она любит брюллики… Ты только родителям ничего не рассказывай. Скажи, что хорошая девушка, ты её видел, это же правда, она на мордочку вообще-то симпатичная. Может, ещё не созрела.
     – Ладно. Жених несчастный. Только учёбу не бросай. Если она дурочка, то ты должен учиться, не дворником же тебе вкалывать! Она, наверное, и школу не закончила?
     – Брось! Я и не думаю жениться. Досижу там, пока ей не исполнится 16 лет, и найду повод, чтобы расстаться.

                * * *
       Между тем, Сильва решила устроиться на работу, так как студент-нахлебник в последнее время разленился. Ему бы спать, смотреть телек, да пить пиво. Мама ворчит, отец еле сдерживается. Пошла Сильва в парикмахерскую, у неё с детства была тяга к «созданию» новых причёсок куклам. А от детства она недалеко ушла. Устроилась ученицей парикмахера, но сначала месяца два поработала уборщицей, подметала и собирала с пола волосы клиентов, раскладывала на журнальных столиках чтиво для ожидающих, готовила парикмахерам кофе. Вскоре Сильве пришлось проявить своё мастерство, заболела одна из работниц, а очередь клиентов росла быстро.
       Сначала Сильве предложили постричь пожилую даму, которая никогда ни с кем не ругалась, не предъявляла претензий, но всегда оставляла несколько монет «на чай». Всё получилось как нельзя лучше. Через неделю Сильва уже стригла молодых женщин, к сложным заказам её пока не допускали – ни красить волосы ей не предлагали, ни делать укладки особо капризным леди. Честно сказать, она с трудом дотягивалась своими крохотными ручками к причёскам женщин.
      Зато в порядке эксперимента Сильве пообещали помочь сделаться блондинкой. Идея девушке понравилась. Разумеется, Сильва не знала, что грубоватое слово «дурочка», теперь заменяют определением «блондинка». Она оставалась прежней, но Рику цвет её волос не понравился, сквозь белые пряди нет-нет, да проглядывала чёрная подкладка, непрокрашенная часть её собственных волос. Ей объяснили коллеги-парикмахерши, что это главный писк моды.
       Молодые так и жили пока вместе, но трения возникали всё чаще. Рик вскоре сказал, что устроился на работу, стал реже появляться дома. Сильва не очень тосковала по нему, но сразу же почувствовала, что между ними образовалась трещина. Она стала раздражительной, немного дерзкой, хотя оставалась такой же миниатюрной девочкой 15 с половиной лет, медлительной, аккуратной… Её раздражительность выражалась в молчании, только иногда она как-то крепко ставила чашку на стол, с пристуком, а «дерзость» – просто какое-то шипение вместо вразумительных ответов на вопросы.
       На первый взгляд казалось, что это снежная королева или спящая красавица. Росту в ней было едва ли полтора метра, тонкие пальчики  с золотыми колечками, накладные реснички и розовые наряды, как и положено блондинке. Мы встретились как-то на семейном торжестве. Я спросила, откуда у неё такие красивые колечки, и она с некоторым превосходством ответила, что ей их подарил друг. За столом её, как обычно, не было слышно. Сидела себе тихонечко и копалась в тарелке. Мы с бабушкой перемолвились всего парочкой фраз, некогда ей было, гостей обслуживала.
      – Как парень у Сильвочки? Не думает жениться? Она стала блондинкой, непривычно как-то.
      – Какой парень? Она давно уже с другим. Тот стал отлынивать, в дом ничего не приносит, работать не хочет, они и расстались. А блондинка? Так ведь она же в парикмахерской работает, вот и пробует всё на себе. ****инка, короче.
Вопросов у меня больше не было, но вдруг вспомнилось, как я с маленькой Сильвочкой гуляла во дворе, когда её привезли в гости к бабушке.
     – Скажи – «Сильвочка!» – приставала я к ней. А она мне отвечает:
     – Сивлячка.
     – Нет, Сильвочка!
     – Сивлячка…
     И смеялись обе.