Часть 2

Я уже говорил, что многое в жизни человеческой решает быт. Можно осыпать человека золотом, но если ему некуда и некогда его тратить, вся ценность этого золота теряет смысл. Можно заставить человека работать или служить двадцать пять часов в сутки, но вся служба потеряет смысл, став принудительной каторгой. Можно дать ему возможность отдыхать тридцать дней в месяц, но тогда ценность и желанность отдыха снизится до нуля.

В армии, тем более в таких маленьких обособленных частях, и служба и быт становятся единым целым. И обычная жизнь упрямо не желает втискиваться в рамки Уставов и распорядка дня. Кто придумал в армии сорокачасовую рабочую неделю? Кто изобрёл какие-то отгулы? Ведь жизнь военную порой не втиснуть в жёсткие рамки времени «от и до». Поэтому, невзирая на распорядок «с 8 до 18», приходится служить и сверх этого. То транспорт с боеприпасами, то вагоны с углём, то проблемы с личным составом…Отгулы, говорите, предоставлять? Ну-ну.

 У каждого живущего в этом суетном мире возникают мелкие текущие проблемы. Одному надо свозить ребёнка или жену в больницу. Другому нужны какие-то справки. Третьему надо купить билеты на поезд. Четвёртому… Жизнь не остановить. Пока есть люди, у них есть личные проблемы.  И если служебные проблемы человек должен решать в первую очередь, то личные ВНЕ всякой очереди. Поэтому введен принцип «Надо? Езжай!». Единственное ограничение заключалось в том, что для поездки в служебное время офицер или прапорщик должен получить разрешение от командира. А я, в свою очередь, тем самым автоматически становился в курсе определённых его проблем и забот.

 Суточные наряды. Зачем заступать в наряд вечером? Есть ли в этом рациональное зерно? Ведь караул у нас гражданский (ВОХР). К тому же  пара часов перед заступлением в наряд-это не отдых. А после наряда ты, уставший и напоминающий выжатый лимон, можешь отдохнуть лишь ночь. Испытано «на собственной шкуре» много лет. Нет рационального зерна, на мой взгляд. Значит, делаем как во многих частях ГРАУ. Все заступают в суточный наряд утром, с началом рабочего дня. И соответственно смена наряда происходит также утром. Затем наступает заслуженный отдых. Солдаты до обеда, а офицеры и прапорщики до следующего рабочего дня. Практически дополнительный выходной день получается. Тем самым автоматически отпадает проблема «отгулов», люди успевают в день после смены с наряда заняться своими первостепенными личными делами и полноценно отдохнуть.

Естественно, что в наряд заступали в полевой форме одежды. «Берцы», подшитый белым подворотничком камуфляж, портупея. Повседневная же деятельность наложила свой необходимый отпечаток на внешний вид.
Конечно же, форму носили. Мы же в армии, а не в военном колхозе. Но ведь работа-то у всех разная. Один в котельной, второй на технической территории с боеприпасами работает, третий - в штабе «штаны протирает». Поэтому общее требование было простое. Форма должна быть чистой, глаженой, со знаками различия. И самому офицеру или прапорщику выбирать, в какой ему удобнее, в «повседневной» или в «камуфляже». За исключением, конечно , тех случаев, когда необходимо всех одеть  и построить «единообразно».

Про то, что человек военный должен быть «побрит-пострижен», всем давно ясно. Но обязательно кому-то не хватает времени постричься, кто-то проспал и не успел побриться. Всяко бывает. Каждое утро начиналось с приветствия, рукопожатия и мирных бесед перед построением на плацу, в курилке у входа в штаб. Коль кто-то умудрялся продемонстрировать длинную «гриву» или отчаянную небритость, то ему тут же под общие улыбки вручалась мной   из личного кармана денежная купюра со словами-«Иди купи станок!» или «Срочно едь в Каргат, в парикмахерскую!». Виновник мялся, краснел, но быстренько приводил себя в нормальный стрижено-бритый вид.

Женщинам-военнослужащим  вообще было ненавязчиво рекомендовано прибывать на службу безо всяких построений и в «цивильных» платьицах-кофточках. Оттого, что телефонистка за коммутатором будет сидеть в жару и париться в «камуфляже» и «берцах», связь лучше не станет. И помнить надо, что в армию женщины не от хорошей жизни пошли. Да и нагрузка у них поболее нашей, мужской. Ведь и дети, и дом, и кухня, и быт за плечами. А у некоторых ещё и муж, этакий большой ребёнок. Жалеть женщин надо!

Часть находилась в сельской местности, и согласно Трудового Кодекса рабочая неделя у женщин должна быть короче на четыре часа. Всё очень просто. Каждый день на час короче. Думать не надо. А зачем?
Что делаем? Меняем распорядок дня и вместо ежедневного сокращения устанавливаем для всех женщин короткую, до обеда, пятницу. Тот день,  когда она может спокойно заняться бытом, стиркой, уборкой. Чтобы не портить этими делами субботу и воскресенье.
Женщинами это было воспринято «на ура».

И после этого никто из них и не пытался «пищать», когда в весеннее-летне-осенний период каждую пятницу они в составе всей части выходили на вырубку и выкос технической территории, на прополку железнодорожной ветки, на так называемые противопожарные мероприятия. Тем более что жена командира, «первая леди», всегда была в общем строю и работала наравне со всеми.

День субботний стал до обеда днём «парково-хозяйственным». Собственно, такой же рабочий день, но без гражданского персонала. Затем совещание и выходные дни. Совещание проходило кратко. В своё время начальники меня приучили, что лучше и полезнее время тратить на работу, а не на словоблудие. И если тебе нечего сказать глобального людям, то не надо лишний раз лезть за трибуну или выходить перед строем. Иначе рискуешь стать ненужным.
Поэтому, как правило, все построения стал проводить главный инженер. А появление командира перед строем в суровые будни всегда означало, что что-то произошло из ряда вон выходящее. Или плохое, или очень плохое, или же хорошее, требующее общего особого внимания.

Всё это внедрение новшеств было ненавязчиво сделано в первые же месяцы, хотя на первом общем собрании части, провожая прежнего командира, я говорил совсем о другом. Что всё в части хорошо, прекрасно, Что всё отлажено. Что ничего кардинально менять не будем и жизнь будет продолжать идти своим чередом. Зачем зря будоражить людей?

Многие к происходящим  переменам отнеслись нормально и здравомысляще. Тем не менее всегда находятся люди, способные на мелкие и крупные пакости. Нашлись такие и в части. Но, как говорится, если на тебя не пишут кляузы – значит, ты не работаешь! Писали все четыре года. Во все инстанции, кроме как президенту. Ну что ж, работа у них такая, и удовольствие от этого испытывали, очевидно, немалое.

А часть двигалась вперёд своим чередом. Смог добиться расширения штатного расписания грузчиков(такелажников). Их стало у нас сорок пять человек, появилась возможность трудоустроить людей. Единственный отдел хранения не имел своего помещения. Строить здание? Как? За счёт каких средств? Это нереально. А впереди сибирская зима. Хорошо хоть, что построили за лето тепловозное депо на фундаменте, заложенном при прежнем командире . Тепловоз все годы до этого зимовал на рельсах, вымерзая до последнего болтика. Теперь же поселился в тёплое депо, с освещением и отоплением.

Начальник железнодорожной станции (точнее, начальница) в ответ на неуклонные просьбы «подарила» части два деревянных «пульмана» древнего образца от «лишнего» банно-прачечного поезда. Его когда-то списали, и гнил он на запасных путях. Из этих вагонов своими силами отдел хранения и изготовил себе здание. Поставили автономное отопление, сделали кабинеты, бытовые комнаты, душевую. И капитально строить ничего не пришлось.

Начальник строевого отдела ежедневно приносил на подпись приказы. На дворе двадцать первый век, а все приказы писались от руки в прошитых  и пронумерованных тетрадях. Моё недоумение старый майор  опровергал словами: «Написано пером, не вырубишь топором! Да и компьютер у нас только один, в бухгалтерии!»
Что ж, был компьютер один. «Добыли» деньги (праведными ли, неправедными ли способами-неважно! Про это отдельный разговор, позже) и купили ещё четыре. Завели нормальное современное делопроизводство. Машинистке купили орфографический словарь, потому как устал я исправлять грамматические ошибки в документах.

Работы было непочатый край. Сибирское лето короткое, надо готовить часть к зиме. Запасти уголь. Обслужить котельную и коммуникации. Боеприпасы, прибывшие из войск, лежали на площадках практически россыпью. Все силы были брошены на техническую территорию. Сортировка, замена деревянной тары, укладка в штабели. И так - каждый день. Это титанический труд, к тому же опасный. Ведь боеприпасы – это законсервированная СМЕРТЬ. Все смогли в этом убедиться после того, как ряд частей ГРАУ просто «взлетел на воздух». Но ничего в этой жизни не происходит «просто так». Всему есть всегда причина. Или техническая, или пресловутый «человеческий фактор». А быть может, и нечто непознанное пока нами.

…До начальства далеко, оно за три тысячи километров. Командир, первое лицо, «Волга» под задницей. Свобода! И как ожидаемое следствие всего этого – «звёздная болезнь». Не знаю, быть может эта болезнь сродни ветрянке, ей каждый должен переболеть. Не минула, к сожалению, эта «звёздная зараза» и меня.
 Новое место, новый круг знакомств, заведение нужных связей…  Многие вопросы решаются за накрытым столом. Дежурные «сто грамм» могут перерасти в продолжительное застолье. Зарождаются добрые и полезные отношения, но если бы знать, где и как остановиться, мы бы все были ангелами…

Постепенно все «выезды» на подобные мероприятия становились всё чаще, возвращение с них всё позже. И кто бы знал, чем вся эта безнаказанность могла для меня закончиться? Но, видимо, что-то есть свыше…

Прошло всего полгода.
И наступил «момент истины».
Мы взорвались….