Восьмое апреля день весенний

          В 14 часов пошел на прогулку. +5. День пасмурный, но дождя не предвидится, просто, хмуро. Даже не верится, что позавчера было +17, сияло солнце. Голый лес просматривается насквозь до самой дамбы с соснами. На одном кусту заметил уже готовые распуститься почки.

Впервые за эту весну пошел вдоль опушки по тропинке, с которой уже сошёл снег, но не полностью высохла, кое-где невозможно пройти, чтобы не запачкать кроссовки, приходится идти по обочине, по высохшей траве, зелёной, пока не видно. Но возле лыжной базы, там, где волейбольная площадка, увидел зелёную поляну. Наверное, сортовой травой засеяли.

Поэтому прохожих почти нет — один-два. Но на тропе заметил равномерные вспухшие песчано-земляные следы от проколов лыжных палок — это шел любитель шведской ходьбы. Летом они то и дело встречаются. Я всё никак не решусь последовать их примеру, как-то неловко выходить из подъезда с лыжными палками наперевес. А так — пошел и пошел, кому какое дело?

Но вот с шоссе зашел на опушку мужчина сорока лет и начал что-то насыпать в птичью кормушку. (На следующий день я нарочно заглянул туда — лежали крупные семечки). Синица вспорхнула на соседнее дерево и заинтересованно смотрела в сторону мужчины, потом перепорхнула ближе, на дерево с кормушкой. Понимает, что бояться нечего. Это Алексей Пешков ловил с бабушкой птиц на продажу, у нас же им полное раздолье! Да и кормушки, когда бы я ни прошёл мимо, всегда заполнены, и зерном, и кексом, и даже видел шоколадные конфеты! Кто это сказал, что мы живём плохо?!

На всех канализационных люках города лежат груды пшена, булки хлеба, колбасные обрезки, сухой кошачий корм. Сидят разномастные раскормленные кошки, голуби озорничают — разбрасывают вокруг — лишняя работа дворнику.

Но я уже перешёл шумное шоссе, машины чуть-чуть притормозили, пропуская, и спустился к оврагу. Там лишь в одном месте, на западной стороне, лежал промёрзлый снег.

Издали сереет поверхность водохранилища, всё покрыто льдом, который с каждым часом тончает. Уровень поднялся до максимума. В прошлый раз кромка вздыбленного льда была на десять метров дальше. Рыбаков не видно. Но какой-то смельчак отошёл от берега на двести метров. Правда, полыньи нигде не видно, но я бы не стал рисковать. Воображение уже рисовало, как я тону, как вытаскивают мой труп. Нет, не стоит.

На подходе к набережной, я слышал мужские голоса. Два старика стояли на асфальтированной дороге, и один что-то рассказывал довольно обыденное. Я не решился перебить своим приветствием, чтобы не мешать. Остановился поодаль и принялся любоваться пейзажем. Ради него-то я сюда пришел!

Всё привычное. Ещё три дня назад по телевидению рассказывали, что ниже по течению ледокол пробивал лёд для «Омиков», но здесь лёд стоит прочно, без движения, лишь у берега вспучен торосами, белее прозрачным льдом. Противоположная сторона видна чётко, хотя над Жигулёвскими горами нависли тёмные облака. Птиц не видно. Но человек всё чернеет на светлом льду. О чём он думает? Что заставило так рисковать?

Голос старика всё не умолкал. Второй старик даже реплики не вставлял, незачем, просто смотрел на друга. Что они здесь делают? Домики рыбаков в километре отсюда.

Повернул к дому. В гору. Хорошая разминка для ног. Мысли на автопилоте в поисках сюжета для рассказа. За дорогой снова размеренный шум двигателей. Бульдозер нарыл целую гору земли, готовят яму под фундамент. Место отличное, рядом с лесом, почти вплотную. Через год, как говорил Лев Толстой, если буду жив, то увижу, что здесь построят. 

На тропе всё же людей прибавилось. Юноша с девушкой подошли к качелям на высокой ветке дуба, коротко поцеловались, и он уселся на планку. Некоторое время раскачивался, помогая ногами, потом села подружка, — взлетала до самого верха, амплитуда огромная, но визга не услышал, смелая.

                Ставрополь-на-Волге