Тринадцать дней, которые потрясли Тунис. 11

Книга «Thawra. Тринадцать дней, которые потрясли Тунис». Часть 11
Мы продолжаем публикацию  новой книги  Николая Сологубовского…

Тунис. Свободные демократические выборы

Жаркое лето после бурной весны

Октябрь 2011 года. Предлагаемая вниманию читателей статья развивает, с учетом новых данных и специфики текущего момента, тему о причинах и ходе «революции» в Тунисе, уже затронутую в журнале «Обозреватель – Observer» (№ 7, 2011 г.). При этом автор не пытается дать исчерпывающий ответ на все многочисленные вопросы, возникающие по поводу событий в этой стране и – шире – в так называемом арабском мире, который отнюдь не представляет собой нечто целостное. Хотя идея единой «арабской нации», особо популярная в 60-е годы ХХ в., не умерла: она вновь поднята на щит некоторыми политическими партиями Туниса, общее количество которых только за март–июнь 2011 г. возросло в десять раз. Им предстоит конкурентная борьба на выборах в Учредительное собрание (назначены на 23 октября с.г.).
Новые массовые движения в арабских странах
Как известно, Тунис был той страной, где 17 декабря 2010 г. вспыхнула искра массовых волнений, которые в начале следующего года объяли пожаром почти весь арабский мир. Одни называют их серией «первых народных революций ХХI в.», другие «пробуждением Арабского Востока» или «Арабской весной», третьи «молодежными революциями» или «Facebook revolutions», «Twitter revolutions», имея в виду исключительно высокую роль информации, передававшейся по социальным сетям. Передававшейся мгновенно, в обход официальных СМИ и собиравшей народ на майданах, где звучало требование «Уходи!», обращенное к президентам…
Свою локальную окраску получили волнения на Бахрейне и в восточной части Саудовской Аравии, где (в обоих случаях) восстало шиитское население, которое не ставило под вопрос легитимность существующего монархического строя, но требовало для себя более широких политических прав. Нечто похожее произошло в Кувейте, где возмутились жители, не имеющие кувейтского подданства, и в Иордании, где гнев толпы обрушился на правительство, которое было смещено королем, а срочное выделение средств на решение назревших социальных проблем позволило сбить накал страстей.
Довольно быстро (но надолго ли?) улеглись волнения в Алжире, которые в начале января 2011 г. вылились в столкновения молодежи с полицией на улицах крупнейших городов этой страны, заняв на несколько дней первые полосы новостных сообщений.
Однако поистине грозные волнения начались в Каире в пятницу 26-ого после утренней молитвы, когда людское море хлынуло на центральную площадь Ат-Тахрир. Манифестанты оккупировали ее на две недели с лишним, чуть не подожгли Египетский музей (а здание МВД сожгли) и добились своего – ухода в отставку президента Мубарака. Тунисских знамен в их руках не было видно, но 18 февраля, через семь дней после этой отставки, небезызвестный Мухаммед Барадей, бывший глава МАГАТЭ, сказал, на наш взгляд, важную вещь: «Тунисцы показали: “мы можем”». И это внезапное преодоление страха перед репрессивным режимом в стране, которая раньше мало интересовала египтян, вдохновило их на массовые антиправительственные выступления, которых никто не ожидал...
Полной неожиданностью и для политиков, и для политологов стало то, что сигнал к восстанию широкой «арабской улицы» исходил из Туниса, считавшегося оазисом спокойствия в Северной Африке, образцом политической стабильности и достижения удовлетворительных темпов экономического роста, обеспеченного не природной рентой, а высоким уровнем развития человеческого капитала. Эхо этого восстания донеслось и до стран, расположенных далеко от эпицентра взрыва энергии протеста. Так, 31 марта 2011 г. телеканал Eeuronews сообщил, что в КНР опасаются «арабской инфекции цветных революций» и что слова, отныне запрещенные там в Интернет: Египет, жасмин, Тунис.
Дело в том, что события, разыгравшиеся в Тунисе на грани 2010–2011 гг., получили название (здесь говорят, введенное в обиход французской прессой) «жасминной, или жасминовой революции». Название повторное и неудачное, ибо эти события имеют мало общего с верхушечным государственным переворотом, который привел к власти 7 ноября 1987 г. тогдашнего новоназначенного премьер-министра Бен Али.
Символично, что в тот раз штаб заговорщиков находился в здании МВД (так как премьер являлся по совместительству министром внутренних дел), а 14 января 2011 г. осада многолюдной толпой этого мрачного здания на авеню им. Хабиба Бургибы вынудила президента Бен Али спасаться бегством из страны.
Взгляд из Москвы
В дискуссиях, которые развернулись среди российских ученых вокруг интересующей нас темы, прозвучали взвешенные оценки, осторожная интерпретация недавних или текущих событий и многовариантные прогнозы. Для примера сошлемся, в частности, на мнение Л.А. Фридмана, сказавшего: «Нет какого-то одного фактора, который послужил определяющим в том, что уже произошло [в арабских странах]. Можно говорить лишь о комбинации разных факторов, их критическом сочетании, которое привело к известным результатам». В свою очередь Л.В. Гевелинг, усомнившийся в том, что слово «революция» («жасминовая» или какая-то другая) адекватно отражает характер массовых движений, о которых идет речь, отметил: «Считается, что революция – это качественные изменения к лучшему, движение по линии социального прогресса, решительный разрыв с прошлым.
Происходящему в арабских странах пока трудно дать однозначную оценку. Еще сложнее предположить, что социальный взрыв в Северной Африке и на Ближнем Востоке – это прелюдия перехода государственной власти от одного класса к другому. Скорее, это низложение элиты контрэлитой, выступившей против несменяемости руководства и многолетней монополизации функций политического управления».
Что касается Туниса, то мы разделяем мнение А.А. Кашиной о том, что здесь возмущение народных масс, спровоцированное самосожжением зеленщика Мухаммеда Буазизи в городке Сиди Бузид, имело четыре основные предпосылки. Это – безработица среди образованной молодежи (проблема, особо острая в провинции), диспропорции в уровне развития приморских и внутренних областей страны, всевластие коррумпированной верхушки и тяжелая длань цензуры, которая свела на нет гарантированную Основным законом свободу слова. Следует присоединиться и к выводу этого автора: «Первые шаги к демократии даются тунисцам с трудом… Вопросы, каким будет государственный строй Туниса… какая из политических сил победит, еще долго останутся без ответа».
К сожалению, нашлись и такие отечественные эксперты, которые сразу «во всем разобрались», не потрудившись ни проверить те данные, которыми они оперируют, ни заглянуть хотя бы в справочники по тем странам, о которых они рассуждают.
Так, утверждение С. Демиденко и М. Штойк, что студенческие волнения в Тунисе (почему только студенческие?) «финансировались со стороны ряда влиятельных кланов» и что вообще всю кашу заварили генералы и предприниматели, недовольные захватом ключевых государственных постов и ведущих позиций в бизнесе членами семейства Бен Али, голословно. В нем верно лишь то, что вокруг президента и его второй жены (в девичестве Лейлы Трабелси) сложилась мафиозная группировка, состоявшая из их родственников или клевретов, и что финансовые аферы «Семьи» ущемляли интересы деловых людей, в нее не входивших.
Но какие именно «влиятельные кланы» вовремя для себя «стали на сторону народа», взбунтовавшегося против господства двуединого олигархического клана Бен Али – Трабелси, упомянутые авторы не назвали.
Нет никаких достоверных фактов, подтверждающих версию, согласно которой генералы, вступившие в сговор с некоторыми бизнесменами, подготовили переворот, поспешив с его реализацией в благоприятно сложившейся обстановке. Известно, что тунисская армия отказалась стрелять в демонстрантов. Стреляли одетые в черное спецназовцы – служащие Бригады общественного порядка (БОП) – и пока еще не идентифицированные снайперы, усевшиеся на крышах домов тунисской столицы. Более того, пополудни 14 января, когда разгневанная толпа уже окружила здание МВД, к президенту во дворец явился начштаба сухопутных войск генерал Рашид Аммар, который сказал без обиняков хозяину Карфагенского дворца: «С тобой все кончено!» Но разве отсюда вытекает напрямую, что этот генерал, чья роль в январских событиях ясна не до конца, действовал в интересах какой-то «влиятельной части тунисского общества»?
Вместе с тем обращает на себя внимание то, что генерал Аммар в одиночку и безоружно сдерживал агрессивную толпу демонстрантов, которые в конце января 2011 г. требовали на площади Касбы роспуска переходного правительства, считая, что в нем слишком много старорежимных министров. (Первое и второе такие правительства, действовавшие в общей сложности 40 дней, возглавлял пожилой и бесцветный Мухаммед аль-Ганнуши, который ранее занимал пост премьер-министра 11 лет кряду). А после формирования 7 марта третьего переходного правительства генерал Аммар доложил премьеру Каиду ас-Себси, что армия уходит в казармы. Где же тут признаки военного переворота?
Взгляд из Туниса
Внешним наблюдателям приходится гадать о том, из кого состоит контрэлита, восставшая против арабских диктаторов или готовая пожать плоды «революций». Но к Тунису это относится, пожалуй, в наименьшей степени. Волнения там улеглись, случаются лишь их локальные вспышки, правительство, состоящее из «технократов», попало в умелые руки, относительно крупные политические партии, претендующие на представительство в Учредительном собрании, обнародовали свои программы, проводят открытые митинги своих членов и сторонников с целью привлечь к себе потенциальных избирателей. Как правило, соответствующая информация распространяется в Интернет.
Кроме того энтузиасты Facebook открывают все новые и новые персональные сайты; базировавшийся ранее в Голландии (теперь – в Тунисе) сайт «Nawaat» позволяет посмотреть на экране компьютера репортажи с политических митингов, публикует аналитические статьи на злобу дня и комментарии к ним обычных граждан. Знакомься с этим ворохом материалов хоть в Москве, хоть в Питере, хоть в какой-нибудь дальней деревне, если она подключена к «всемирной паутине». Тем не менее, живой разговор с людьми проливает свет на некоторые детали, не попавшие в эту паутину.
Поэтому для изучения ситуации на месте автор этих строк и ее молодой коллега-арабист, к.и.н. Василий Кузнецов отправились в июне с.г. в Тунис, где побеседовали с десятками компетентных лиц, в том числе с руководителями и активистами ряда политических партий.
Кстати, тунисцы, с которыми мы встречались, скептически относятся к версии о заговоре генералов и бизнесменов как движущей силе «революции 14 января» (считая, что если он и составился, то лишь на гребне волны «революционного кризиса»); и некоторые предпочитают называть ее «восстанием». Они подтвердили то мнение, которое у нас, да и не только у нас, сложилось заранее, что движение протеста в Тунисе шло «снизу», не имея ни тайных организаторов, ни явственных лидеров, и что с самого начала волнений политические требования довлели над социально-экономическими. А один из наших собеседников, член правительства (госсекретарь по вопросам образования) Хасан Аннаби сказал, что с осени 2010 г. висело в воздухе ожидание верхушечного переворота, но внезапно случилось иное. При этом ни он, ни его жена – преподаватель вуза и активная участница подготовки избирательной кампании, ни кто-либо другой из представителей университетской профессуры, с которыми мы общались три недели почти ежедневно, не говорил, что студенческие волнения, едва не сорвавшие учебный процесс, кем-то оплачивались.
Другое дело, что некоторые предприниматели, недовольные «старым режимом», поддержали (например, в г. Сфакс), массовые демонстрации, а затем стали предлагать свое спонсорство тем или иным партиям, в том числе левым, если считали их перспективными игроками на политической сцене при «новом режиме», когда он сформируется.
Прежде, чем охарактеризовать те партии или их коалиции, что стремятся и могут повлиять на формирование будущей политической системы Туниса, остановимся на фигуре премьер-министра Бежи Каида ас-Себси. Этот в прошлом видный политический деятель давно уже находился не у дел и, можно сказать, «был вытащен из архива». Говорят, что по инициативе временно исполняющего обязанности президента Фуада Мебазаа (на момент бегства Бен Али председателя Палаты депутатов), который держится в тени, хотя парламент наделил его полномочием издавать декреты, имеющие силу закона.
Среди первых шагов правительства Каида ас-Себси, положительно встреченных публикой, был роспуск «политической полиции» – сети платных агентов, существование которой восходит к началу 1960-х гг., но доселе отрицалось тунисскими властями, и ликвидация управления госбезопасности – особого отдела министерства внутренних дел. Сообщив 7 марта 2011 г. об этом решении на своем сайте, МВД подчеркнуло, что впредь оно будет работать, «соблюдая закон, уважая гражданские права и свободы».
Между тем еще 6 февраля 2011 г. под давлением «улицы» деятельность бывшей правящей партии Демократическое конституционное объединение (ДКО) – прямой наследницы СДП – была приостановлена, ее помещения закрыты, а 9 марта эту партию, насчитывавшую 2,5 млн членов, распустили в судебном порядке. В том же месяце начался бурный процесс образования новых партий, изрядная часть которых отпочковалась от старых.
Как результат, к 20 июня 2011 г. в Тунисе числилось 95 легальных партий. По состоянию на 15 июля их количество перевалило за сотню (еще 30 партий «стояли на листе ожидания», а 145 получили отказ в регистрации). Это – против девяти дореволюционных легальных партий, шесть из которых имели своих представителей в Палате депутатов.
При этом названия подавляющего большинства новых партий отличаются унылым сходством: Партия достоинства и равенства, Партия достоинства и развития, Партия справедливости и равенства, Партия справедливости и свободы… Лишь в тридцатке партий, ожидавших регистрации в середине июля, нашлись две оригинальные: Партия любителей лапты под началом Фатьмы Уерги (вероятно физкультурницы) и Тунисская пиратская партия во главе с Салах ад-Дином Кшуком (уж не потомок ли это адмирала Кшука, или Кючюка – одного из предводителей каперского флота Туниса османских времен?).
Тем временем функции «промежуточной» законодательной ветви власти, заменившей собой двухпалатный (с 2005 г.) парламент, который в январе и начале февраля 2011 г. еще работал, взяла на себя Высшая инстанция по реализации целей революции, политической реформе и демократическому транзиту. Неофициально ее называют кратко: «Высшая инстанция». Ее предшественниками были Комитет по защите революции и Высшая комиссия по политической реформе – группа юристов во главе с профессором права Ийазом Бен Ашуром, которая (до того, как было принято иное решение) разрабатывала предложения по модификации старой конституции.
В учрежденную 15 марта 2011 г. Высшую инстанцию, численность которой колеблется (ныне около 150 членов), вошли родители «шахидов революции», в том числе мать Мухаммеда Буазизи, представители 12 политических партий, ряда общественных организаций, включая ВТСТ, и отдельные авторитетные лица.
Высшая инстанция, которую называют еще и «мини-парламентом», подготовила новый закон о выборах (обнародован 20 мая 2011 г.). Основанный на пропорциональной избирательной системе, он должен позволить даже слабым партиям (но, наверное, не мельчайшим) провести своих представителей в Учредительное собрание из 218 депутатов, 199 из которых будут представлять местные избирательные округа и 19 – тунисскую диаспору, сосредоточенную главным образом во Франции.
По существующим оценкам, самая влиятельная из 9-и легализованных к середине лета 2011 г. исламистских партий, а это партия Нахда, т.е. Возрождение (нынешнее официальное название: Движение ан-Нахда), может собрать от 15 до 30% голосов. В любом случае она составит вместе со своими союзниками – депутатами от других идейно близких к ней организаций – крупную парламентскую фракцию. Тем более, что по тактическим соображениям на мельницу Нахды льют воду некоторые светские партии.
Феномен политизации ислама восходит в Тунисе к 1970 г., когда здесь сложилось ядро Исламской группы, которая через 11 лет переименовалась в Движение исламской направленности (ДИН) и подала заявку на регистрацию. В канун парламентских выборов 1989 г. ДИН приняло нейтральное название Нахда. Но поскольку этой партии, которая тогда насчитывала 8–10 тыс. членов, прошедших три стадии «посвящения» (подобие кандидатского стажа), было вторично отказано в регистрации, ее выдвиженцы баллотировались по спискам независимых и собрали, по наиболее правдоподобной оценке, около 15% голосов.
С начала 1990-х гг. тунисские власти, которые ранее эпизодически заигрывали с исламистами, чтобы создать в их лице противовес левому студенческому движению, отказались от этой тактики. Приверженцы Нахды подверглись жестким репрессиям (аресты, тюрьмы, пытки), в связи с чем она перенесла свой центр в Лондон, где обосновался и ее отец-основатель Рашид аль-Ганнуши (однофамилец нынешнего экс-премьера). Уроженец оазиса Эль-Хамма, выходец из крестьянской семьи, он получил среднее образование в ликвидированной на рубеже 1950–1960-х гг. школьной системе «аз-Зейтуны», а высшее, философское, в Дамасском университете (1964–1968 гг.). Потом, после недолгого пребывания в Париже, Рашид аль-Ганнуши устроился на работу в лицей Туниса-столицы, за свою политическую деятельность неоднократно попадал в тюрьму, а в мае 1989 г. эмигрировал.
Вернувшись на родину 30 января 2011 г., он заявил, что идеалом Нахды служит турецкая Партия справедливости и развития, по стопам которой намерены следовать умеренные тунисские исламисты, и что сам он не метит в президенты. Мол, надо уступать место молодым. Но затем этот 70-летний деятель, сменивший цивильный костюм, в котором он приехал, на одеяние мусульманского шейха, обнаружил завидную энергию. Стал появляться на телеэкранах то смиренно молящимся в мечети, то во время беседы с журналистами на его собственной квартире, обставленной с безвкусным шиком – под стать дворцу какого-нибудь эмира или шейха страны Персидского залива.
Легализованная 1 марта, его партия открыла свою штаб-квартиру в престижном «европейском» квартале Monfleuri, где заняла роскошный особняк, а 6 июня провела многолюдный митинг, приуроченный к 30-ой годовщине основания ДИН, который состоялся в зале еще более престижного микрорайона, сравнительно недавно возведенного на берегу Тунисского озера.
По слухам, Нахда получает финансовые вливания из Саудовской Аравии, а также из Катара… А вот что является фактом, так это наличие у Нахды соперников на ее же идеологическом фланге. Это, например, салафиты – поборники буквального следования обычаям «праведных предков», т.е. мусульманской общины времен пророка Мухаммеда. Они считают Рашида аль-Ганнуши с его умеренным исламизмом, не лишенным элементов модернизма, «предателем», и захватили под свой контроль ряд мечетей Туниса; одну – в самом сердце столицы. Зная ее адрес, мы подошли к ней перед дневной молитвой и видели, как в нее устремились гурьбой мужчины и женщины.
Это также Хизб ат-Тахрир, которую здесь считают политической вывеской салафитов и частью их международной сети (Хизб ат-Тахрир аль-исламий в РФ и других странах ШОС занесена в список экстремистских организаций), Исламская партия арабского единства, Тунисская суннитская партия и им подобные, чьи заявки на регистрацию были отклонены.
Неясно, какую позицию по отношению к исламистам займет Тунисская партия труда, которая по сути является дочерней организаций ВТСТ (идея его превращения в лейбористскую партию или создания таковой при нем витала давно и наконец осуществилась после «революции»). Но этот мощный профцентр, основанный в 1946 г. и ныне насчитывающий около 500 тыс. членов, играет двусмысленную роль. Базовые структуры ВТСТ почти сразу и почти везде поддержали массовые народные выступления, а верхушке пришлось «тянуться за базой».
По данным интернет-изданий и нашим изустным источникам от 15 до 20 новоявленных партий Туниса возникли на руинах ДКО.
Таким образом, специфика политической ситуации в современном Тунисе заключается в том, что основная линия водораздела проходит здесь между левыми силами и расправившей крылья Нахдой. Главным ее антагонистом является Демократический модернистский полюс, инициатором создания которого выступило Движение «ат-Таждид».
На пороге 2000-х гг. эта партия, хотя и представленная в парламенте, ослабла, отчасти потому, что ее покинули активисты, «уставшие» от многолетнего руководства Мухаммеда Хармеля. Он возглавлял ТКП, а затем Движение «ат-Таждид» с 1981 г. Вместо него в 2007 г. был избран 60-летний профессор на пенсии Ахмед Ибрахим, и с тех пор партия пошла на подъем; ныне она насчитывает 2–3 тыс. членов. Это и вернувшиеся в ее ряды ветераны, и новые яркие лица. Такие, как бывший член международного исполкома организации Amnesty International, являвшийся несколько лет его председателем, – профессор-экономист Махмуд Бен Ромдан, включенный в секретариат Движения «ат-Таждид».
В апреле 2011 г. оно сообщило, что на призыв создать Демократический модернистский фронт (позже названый «полюсом»), откликнулись Саадун Змерли – первый председатель Тунисской лиги за права человека, учрежденной 7 мая 1977 г., декан социологического факультета Абд аль-Кадер Згаль и многие другие деятели науки и культуры. «Необходимо срочно создать такой фронт, – отмечалось в передовице центрального печатного органа Движения «ат-Таждид», – объединяющий демократические политические партии, ассоциации, художников и артистов, интеллектуалов... Он должен незамедлительно развернуть работу во всех регионах… и особенно в народных кварталах… Нам нужна новая конституция… исключающая использование религии в партийных целях».
Однако нельзя исключить и реализацию пессимистического прогноза: исламисты сумеют «конфисковать революцию», тем более что Нахда, в руководстве которой есть свои «голуби и ястребы», пользуется двойной риторикой. Ее представители говорят одно с публичной трибуны (мы, мол, за соблюдение Закона о личном статусе, за равенство полов) и совсем другое в мечетях: надо восстановить шариат как единственное средство спасения страны, светские партии – орудие сионизма и т.п. Оказывая благотворительную помощь бедным, число которых с января 2011 г. растет, ибо на фоне экономической рецессии безработица в Тунисе подскочила (только по официальной оценке) с 14 до 20% самодеятельного населения, Нахда завоевывает народные кварталы, провоцирует демонстрации с требованием то отставки правительства, то роспуска Высшей инстанции. В ответ на это 8 и 21 июля в столице прошли марши сторонников светскости…
Разумеется, рамки журнальной статьи не позволяют коснуться всех нюансов политической жизни Туниса, ознаменованной ожиданием выборов… Но главный вопрос заключается в том, вступит ли эта страна, где пробились ростки гражданского общества, на путь необратимого «демократического транзита»?

Кому  выборы открыли дорогу к власти?

28 октября 2011 года.  Из дневника. ЦИК Туниса огласил официальные результаты состоявшихся 23 октября выборов. Победила исламистская партия “Ан- Нахда”. Она получила в новом законодательном собрании 90 мест из 217.
Лидер запрещенной до революции партии Рашид Ганнуши обещает создать демократию, основанную на ценностях ислама, такую же как в Турции, где правит умеренная происламская “Партия справедливости и развития”. Он также пообещал обеспечить права женщин:  “Сегодня для нас день победы, день гордости, день, когда мы должны быть смиренными. На выборах граждане Туниса единогласно выразили желание добится целей, поставленных революцией.”
Депутатам предстоит создать временное правительство, выработать новую конституцию и подготовить Тунис ко всеобщим выборам. Однако многие недовольны приходом к власти исламистов. В столице прошли массовые демонстрации сторонников светского Туниса.

30 октября. Из дневника. Первые же программные заявления исламистов ориентированы на запад: мы не против туристов в бикини и иностранных инвесторов. "Мы вернулись сразу же к своему народу. Разве я вас пугаю? Мой платок - это мой выбор, мы никого не будем заставлять его носить. У нас умеренная партия, которая будет действовать только во благо народа", - говорит Интиссар Ганнуши, дочь Рашида Ганнуши.
"Я вообще не могу поверить в то, что произошло. Основатель независимого Туниса, Бургиба, все это выкорчевал, исламизм был вне закона. Мы будем бороться, но как?" - недоумевает лидер «партии реформ» Омар Шаабу.
Партия тех, кто продолжал дело самого первого президента Туниса, Бургиба, - по итогам в графе "прочие". В Тунисе знают: именно он независимость строил на жестком соблюдении прав женщин и таком же жестком соблюдении постулата: ни армия, ни религия в дела государства не вмешиваются. Тунисские политологи уверяют: революцию сделало поколение Фейсбука, молодежь, узнавшая о другой жизни из Интернета. За исламистов проголосовали те, кто Интернетом не пользуется.

18 ноября. Из дневника.  По итогам  демократических выборов в Национальный учредительный совет  Туниса исламистская партия “Ан-Нахда”, ранее находившаяся под запретом, набрала 41% голосов избирателей.
“Ан-Нахда” и две другие партии, вошедшие в коалицию, — “Конгресс за республику” и “Ат-Такаттуль” — пришли к соглашению о том, кто займёт ключевые должности в стране. Премьер-министром назначен Хамади Джебали, генеральный секретарь партии “Ан-Нахда”.  Инженер по образованию, в прошлом журналист он был одним из основателей “Ан-Нахды”, или партии “Возрождения”, которая при свергнутом президенте Бен Али считалась экстремистской, была запрещена, а сам Джебали провел 16 лет в тюрьме.
Президентом стал, как и ожидалось, известный диссидент Мансыф аль-Мурзуки, лидер партии “Конгресс за республику”. Мустафа бен Джаафар, лидер партии “Ат-Такаттуль”, занял должность спикера Национального учредительного совета.
Лидеры победивших партий утверждают, что намерены строить демократическую республику и уважать основы светского государства. 

22 ноября. Из дневника. Первоочередная задача «тройки», нового коалиционного правительства Туниса – выработать новую конституцию страны и провести в течение года всеобщие выборы. Об этом заявили его представители, после того как определились с назначением на три высших государственных поста. Так премьер-министром стал лидер победившего на выборах в конце октября исламистского движения “Ан-Нахда” Хамади Джебали, президентом, исполняющим по большей части представительские функции, – Монсеф Марзуки.
“Это большая честь для меня – стать первым президентом настоящей новорожденной республики в арабском мире, – отметил Марзуки. - И я хочу сказать, что тунисцы должны гордиться собой, тем, что им удалось достичь, совершив революцию мирным путем”.

3 декабря. Из дневника. Записываю с экрана телевизора. Исламисты и сторонники светского общества, разделенные полицейским кордоном, протестовали у здания Конституционной ассамблеи Туниса.  И тех, и других  объединил гнев. Одни ратуют за ислам и недовольны тем, что у власти до сих пор «старые лица». Другие считают, что новые силы, пришедшие в парламент, представляют угрозу обществу, так как будут навязывать ему  религиозные догмы.
Вот что говорили манифестанты из разных лагерей: “Мы больше не хотим видеть элиту, которую во времена Бен-Али показывали телевизору. Мы провели революцию и полгода ждали, однако ничего не произошло. ”
Какую роль будет играть ислам в будущем нового Туниса? Этот вопрос задают многие тунисцы. Лидер победившей на выборах исламистской ан-Нахды, выступая перед французскими туроператорами, заверил, что во главу угла его партия ставит ценности гражданского общества. “Партия ан-Нахда – не религиозная партия, я это здесь подтверждаю абсолютно официально. Это - политическая партия, с гражданской платформой,” –   заявил Хамад Джебали.
После выборов в Тунисе прошло полтора месяца: в стране растет безработица, экономика парализована. Колыбель арабской весны все больше расшатывается, многие опасаются, что новая власть собираются выплеснуть из нее ценности рожденные революцией».

19 декабря. Из дневника. На Первом канале  ТВ России начали показывать специальный цикл о событиях, потрясших Ближний Восток и Северную Африку.
Почему мама Мохамеда Буазизи была вынуждена покинуть Сиди Бузид?
"Меня забросали камнями, прокляли и выгнали с  детьми, – рассказывает Манубея,  мать Мохамеда Буазизи. – Кричали, что я беру деньги за интервью, что мой сын умер, а им теперь жить без денег, без работы. Они врут теперь, что Мохамед обвешивал соседей на рынке, поэтому полицейские отняли у него весы, а он поджег себя в пьяном угаре. Я устала извиняться и плакать".
Не могут простить, что первые пули попали в стены здесь, что за год цены поднялись вдвое, а работу потерял каждый третий.
Революция началась на том самом месте, где поджег себя Мохамед Буазизи. Залп "Авроры" по-тунисски – пощечина, данная женщиной-полицейским, и перевернутый лоток с фруктами. Гранаты и лимоны, рассыпанные по площади маленького городка Сиди Буазид, раскатились по всему региону.
Новое время здесь отсчитывают от дня его смерти. В первый день его место на площади занял сосед. Во второй – в город вошли танки. Ахмед весь первый год революции так же, как Мохамед, стоит за лотком по 16 часов, так же, как Мохамед, пытается вечером принести матери денег.
"Никто ничего не покупает, денег у людей нет, –говорит торговец Ахмед. – Когда здесь были беспорядки, мы все выбежали на площадь. Меня били так, что на голове живого места не осталось. Я готов был умереть – за то? Чтобы снова считать гроши?"
Насер был одним из первых, кто вернулся в Тунис из эмиграции, – самый известный в мире тунисский режиссер, ученик Тарковского, ему из Парижа революция казалась вдохновением. "У вас говорят: вернулся в страну, страны не узнал. Я 30 лет в Париже грезил, что приеду, пройду по улицам, мне будут улыбаться. А я иду, и кругом толпа, массовка, получившая власть, и черные платки, и бороды - и все как будто несется в те средние века, из которых я пытался достать этот народ. Я же режиссер, я все время пытаюсь понять, кто поставил этот абсурд?"  – говорит режиссер Насер Кхемир.
Те, кто первыми вышли на сцену революции – в кафе на главной столичной площади. Фатма была первым блогером, попавшим в тюрьму за новости о бунте. Ее реплика: "Тунис в огне",  разлетелась по всему Интернету. Сегодня с братьями по виртуальному оружию она подводит итоги. "Не изменилось ничего, – утверждает блогер Фатма Арабея, – та же чертова жизнь! У нас украли революцию, нами просто воспользовались!"
Кто и кем воспользовался – роли распределились уже на выборах. В списках главных героев-победителей нет имен революционеров. Большинство мест в новом парламенте у исламских националистов.
"У нас будет новый, исламский порядок. Народ так захотел. Я даже не могу вам сказать, сколько у нас уже членов партии, но женщин очень много", –говорит Абдалла Зонари.
"Сами исламистски настроенные женщины очень быстро на всех наденут платки под лозунгами свободы и революции. Я чувствую себя последним солдатом бежавшей армии - надо мной уже назначили министра, и она в платке", - рассказывает Дамиля Ларгеш.
По словам Дамили, в новом парламенте 49 женщин, из них 42 исламистки от партии "Эн-Нахда". Она уверяет: до сих пор именно Тунис, бывшая французская колония, считался самой эмансипированной страной Северной Африки. Теперь на улицу уже неприятно выйти с непокрытой головой.
В декабре, в сезон именно исторического туризма, только на холмы Карфагена приезжало более 100 туристических автобусов в день. В пустых декорациях древнего города торговцы предлагают жасмин: "Купите цветок революции за доллар или за полдоллара".
Только по официальной статистике, за 1 революционный год Тунис недосчитался 25% дохода от туристов, по неофициальной – 50%. За 1 год уровень ВВП упал до 0 и продолжает падать. Уровень безработицы достиг 23% и продолжает расти. Лейтмотив разговоров на улицах: сегодня в Тунисе голодных нет. Что будет завтра – не хочется думать.
"Завтра я не жду ничего, – говорит Манубея, – Мохамеда нет, он был единственным кормильцем. Есть площадь его имени в Париже, у меня вот табличка в подарок, как матери героя этой  революции, которую от его смерти отсчитывают. Я устала. От слез и жалости к себе и к своим детям. За что все это?"
Манубея обнимает младшего сына: не рассказывай, что ты его брат. Людям тяжело, и они злые. Просто помни: у твоих сестер нет другого защитника, кроме тебя, в новом мире, который родился после смерти твоего брата. А я останусь здесь, где живут его птицы в клетках.
(продолжение следует)