Буба

Дождливым весенним днем, хорошо отоспавшись до обеда, мы занялись чисткой оружия. А за окном брезентовой палатки все так же как и вчера и позавчера… лил и лил нескончаемый дождь. Густая пелена дождя давала чувство надежного укрытия; я всегда считал, что дождь успокаивает и исцеляет — как одеяло, как материнская ласка. Небо развезло жидкой дождливой мутью. Это была самая дождливая неделя в мире: обильная, плодородная морось, питающая деревья, моря и окрашивающая множество моих воспоминаний.
 Окна палатки матово светились, а печка звонко потрескивала заранее насушенными дровами. Свежих видеокассет не было, и поэтому мы слушали новый альбом одной из попсовых групп. Хотя, это для нас он был новый, а на большой земле уже давным-давно старый.
 Степа перебинтовывал свою запущенную гниющую ногу, бормоча при этом: « Скорей бы солнце вышло, я бы ногу просушил, быстрей бы зажила». Казалось, он был в не вменяемом состоянии. До того как нам привезли палатку, жить приходилось в двух землянках: одна в вершине холма, другая - у его подножья. В ней то мне частенько приходилось ночевать до того, как уволился старший призыв. Бывало, что при подъеме подымаешь голову и наблюдаешь, как родные кирзачи у противоположной стенки балансируют на  волнах, создаваемых снующим  туда-сюда по воде дневальным. Ответ этому феномену прост – всю ночь шел дождь. Там то в постоянной сырости Степа и запустил свою ногу, начиналось все с маленького фурункула.
А вчера вдруг снова зашуршала рация. Заяц взял трубу:
-Только что пришла срочная телеграмма, - сообщил дежурный. – У ефрейтора Щекина дома большое несчастье…
 Я хорошо знал этого невысокого щупленького ефрейтора, недавно назначенного на должность командира отделения. Я также знал и что незадолго до призыва в армию у Василия Щекина умер отец. И вот теперь не стало матери. В доме одна сестренка. Все, конечно, пытались как-то под бодрить Васю, но в первое время он все-таки замкнулся в себе. 
 Командир нашего КПП Старший лейтенант Мамаев на попутке уехал в Шатой звонить своей жене в Ростов. Он в неделю раза по три гонял в Шатой ради этого. Сегодня Буба обещал привезти воды. Через день пить будет уже не чего, весь запас вышел подчистую. Да и многие уже хотели постирать свою форму и побриться.
 Вдруг дверь в палатку резко распахнулась, и к нам вбежал совершенно мокрый разводящий из заступившей смены. Вода ручьями стекала с его плаща.
-В ружье! Буба на рынке кого-то задавил, - бешено заорал он.
Мы мигом собрали разобранное по частям оружие, натянули броники с касками и спешно выскочили на улицу. Обильный косой ливень нахально захлестал нас по щекам. Добежав до оружейки, каждый схватил по боекомплекту, и  шестером стремительным бегом мы понеслись к рынку. Из памяти перед глазами мелькнула смешная физиономия водителя ГАЗона, круглолицего толстячка рядового Бубнова.  Сколько раз я отпрашивался у Старика, чтоб он отпустил меня в сопровождение за водой в полк. Катаясь с Бубой, я делал много интересных фотоснимков. Мгновенно преодолев двести метров грязи, мы очутились в гуще событий.   
Два здоровенных бородача в тюбетейках пытались затолкать Бубу в замызганные «Жигули». Чуть дальше стоял ГАЗ-66 с бочкой воды, прицепленной сзади, а перед ним Жигули с разбитым «задом». Вокруг неожиданно развернувшегося события мгновенно собралась толпа зевак. Не смотря на сильный дождь, они с излишним любопытством принимали участие во всем происходящем, посылая бесчисленные ругательства в адрес Бубы, при этом раздраженно жестикулируя руками. В оценке ситуации наша реакция была мгновенной: мы резко передернули затворы, поставив оружия на изготовку. Я и Щеглов схватили Бубу под руки и оттащили от «Жигулей».
-Эй, слушай, он мне машину разбил! Кто платить будет, да? – возмутился один из бородачей в жилете из бараней шкуры. Лицо его было испещрено мелкими ямками, и было похоже на известняковый валун.
-Будет-будет, мы не убегаем, - ответил Щеглов.
Буба, растерянный и до смерти перепуганный, спрятался за наши спины. Да, вот он, этот пухленький паренек в засаленном маслом и солидолом камуфляже. По его щекам стекают капли дождя, головной убор остался втоптанным крепкими бородачами где то в колее. Он и не думал что может попасть в такую историю. Да, конечно, он попадал под обстрел, следуя в колонне, но это было еще осенью. Теперь он забыл про опасность и просто развозил воду по постам. Из губы Бубы тонкой струйкой сочилась кровь, а рукой он держался за ребра ( значит, твари и руки успели приложить). Это нас сразу обозлило. У всех пальцы на спусковых крючках нервы натянуты как струны.
          Кто-то из зевак на своем языке подзадоривал бородачей, что-то, явно, им советуя.
-Давай, плати тогда! – потребовал чеченец, - Или мы его с собой заберем, да! Чего молчишь?
 С этими словами крепкий чеченец уверенно направился к нам.
-Стоять! Два шага назад! –  выстрелив в воздух, заорал на него Щеглов.
Тот остановился, толпа резко приутихла. И в ней послышались щелчки оружейных затворов.
-Назад! – еще раз заорал Щегол и выпустил очередь прямо над головой чеченца.
Взяв в кольцо Бубу, мы были похожи на растопырившего иголки дикобраза. Не мешкаясь, я запустил сигнальную ракету. Теперь оставалось ждать помощь только из полка. Заяц с блокпоста, наверняка, уже передал  в полк о наших выстрелах и, тем более, о красной ракете.
-Зачем стреляешь, напугать меня хочешь? - бросив на нас ожесточенный и в то же время иронично насмешливый взгляд, усмехнулся чеченец.
-Нет, объяснить хочу.
-Что тут объяснять: ты меня стукнул – ты деньги плати, я тебя стукнул – я деньги плачу. А если он сейчас не может заплатить, будет жить пока у нас.
-Да, не будет он жить у вас!
-Эй, зачем так кричишь? Ты на моей земле стоишь! – сложив пальцы щепотью, он дотронулся до своего виска, - Видишь, седой волос, у меня семеро детей, машина – это хлеб мой!
Толпа оживилась, и снова начались советы и выкрики. Вообщем, много он чего доказывал. Дождь уже из сильного превратился в легко моросящий. И тут мы увидели два МТЛБ, несущихся в нашем направлении. Броня обеих машин была облеплена пехотой. Я почувствовал облегчение, а затем какой то прилив в душе. С обоих машин повалили бойцы нашей комендатуры, взяв весь этот «дурдом» с зеваками в большое кольцо. Зеваки заметались, в панике протискивались через оцепление, пытаясь ускользнуть с места ДТП и затеряться где-то среди рыночных палаток. Ротный майор Стрельцов с прибывшей подмогой подошел к нам.
-В чем дело?
Щеглов кратко объяснил ситуацию.
Буба рассказал, подробней как он забуксовал и, когда, наконец, с раскачки выскочил из вязкой канавы, не успел затормозить. Вернее, успел, но все равно, как на лыжах, проскользил и ударил в зад легковушку и как его ни кто не стал слушать, а стали заталкивать в другие «Жигули», чтоб увезти и заставить отрабатывать.
Майор Стрельцов настоящий офицер, он некогда не шел на поводу, ситуацию оценивал трезво и хладнокровно, разговаривал как с солдатом, так и с полковником играючи интеллектуально обходя его на скоростных поворотах диалога, осторожно цепляя когтями, как бы кошка играющая с обезвоженной жертвой. Подтянутая фигура майора подавала пример образцового бойца, а при разговоре с неприятелем его лицо становилось угрюмым, вены на лбу заметно вздувались, а желваки на щеках двигались все чаще и чаще.
 Не торопясь, он подошел к бородачам. Так как он был человек начитанный и любил цитировать или говорить приговорками, то мы уже ожидали от него ярких высказываний. Стоявший неподалеку в толпе еще совсем зеленый чеченец оскалился:
 - Ты тут главный, заплати! Это наша земля, и мы устанавливаем порядки.
Бросив на говорившего любопытный взгляд, майор сказал:
-Вся земля и природные богатства принадлежат Богу. «Каждому человеку принадлежит столько земли, сколько хватит для погребения».
Переглянувшись, бородачи сначала посмотрели на майора, затем перевели глаза на молодого чеченца. Тот же, лишь злобно сверкнув жгуче – черными глазами, мгновенно исчез.
-Так, сержант, молодцы! Вовремя среагировали. Все, у вас отбой, веди своих в расположение. Я все в рапорте отмечу.
-Есть, товарищ майор!
Мы построились, и Щеглов повел нас по приказу майора обратно на КПП. А бородатый водитель «Жигулей» продолжал бормотать с кавказским акцентом:
-Ты меня стукнул – ты деньги плати, видишь седой волос…
Дождь сменила пыльная жара, а Буба так и продолжал развозить воду по блокпостам. Начштаба снял с его боевых в ставропольском банке три тысячи рублей и сполна расплатился с «пострадавшим».

Настоящие мужчины
сильные, красивые
и не ругаются матом.