To be or not to be

               
     Фёдор снял шляпу и остановился в створе покосившейся калитки. Избушка на окраине села была из старых брёвен, непонятно как ещё державшихся. Из-под осыпающейся завалинки лучами в разные стороны расползлись корни деревьев. «Ну, чем не курьи ножки?» – перекрестился мужчина и подошёл к двери, перед которой вместо крыльца лежала широкая плаха. Едва он собрался постучать, как дверь со скрипом отошла вовнутрь.
     – Входи уже, не топчись, – раздался изнутри немолодой, но бодрый голос.
     Фёдор вошёл. Возле русской печи стояла пожилая женщина в чёрной длинной юбке, красной кофте, и с пёстрым платком на голове. Слева от печи располагалась широкая лавка-топчан, перед ней небольшой деревянный стол. На правой стене висела на гвоздиках посуда. На левой стене находилось единственное окно. На подоконнике рос в горшочке кактус, рядом сидел пушистый рыжий кот.
      – Зачем пожаловал, Филиппыч? – продолжала хозяйка.
      Фёдор всегда смущался, когда его узнавали незнакомые люди:
      – Вы ведь гадалка, наверняка, сами видите, зачем.
      Женщина, державшая в руке маленькую ступку, хмыкнула:
      – Видеть-то я вижу. Только на языке у тебя одно, в мыслях другое, и камень за пазухой.
      – Это не камень, а бородавка, – извиняющимся тоном отозвался гость.
      Гадалка улыбнулась:
      – Умный мужик, известный футболист, а стушевался, как красная девица. Не бородавку я увидела, а тоску неимоверную. Что, жизнь в тупик загнала?
      Фёдор не успел ответить. Мимо лица в сторону окна пролетела жирная муха и примостилась на стекле. Кот стремглав прыгнул на неё и промахнулся, свалившись на кактус. Горшок упал на пол и глухо разбился. Виновник тут же забился под топчан.
      – У, рыжая бестия! – нарочито громко пожурила кота хозяйка и подошла к черепкам. – Смотри, Филиппыч, словно по твоей судьбе – семь черепков, семь твоих возможных вершин.
     Фёдор по-прежнему не произносил ни слова, а гадалка вернулась к печи, внутри которой вдруг забился, затрепетал огонёк.
     – А ко мне ты пришёл узнать, могла ли сложиться жизнь твоя иначе. Так?
     Фёдор кивнул.
      Женщина повернулась к огню и высыпала в него содержимое ступки. В тот же миг завыло, загудело, словно не посуда на гвоздиках забрякала, а ветер неистово ворвался. Огонь пыхнул на всю комнату, однако, обдал не жаром, а невидимой холодной волной. Фёдор даже соль на губах ощутил. Ему стало жутко. И мгновенно всё стихло. Кот, чувствуя, что наказания не будет, вернулся на окно. Гадалка подошла к Фёдору, держа в руке карты:
      – Дунь!
      Гость послушно дунул – словно подхваченные вихрем, разлетелись карты по избе. В руке осталась одна, чёрная. У Фёдора перехватило в горле, он судорожно сглотнул. А женщина вновь улыбнулась:
      – В душе храбрости на десятерых, а от доброго знака едва в обморок не падаешь. Эта карта означает, что ничего не способно неволить её избранника в своём главном выборе. Всё, иди. Платы не нужно.
      Мужчина как загипнотизированный стал поворачиваться к выходу и неожиданно обратил внимание на кота. Тот стал увеличиваться в размерах и чьим-то знакомым голосом прокричал:
      – Фёдор! Федя! Федька!..

      Федя проснулся у себя на сеновале и дрожащей рукой провёл по взмокшему лбу.  Звал отец. Подросток посмотрел в щель – во дворе рядом с отцом стоял невысокий коренастый мужчина. Ещё находясь под впечатлением странного сна, Федя вспомнил события вчерашнего дня.
      Вчера состоялся финал республики на приз «Кожаный мяч». Местная команда принимала сверстников из Донецка и проиграла 3:5. Все три мяча забил Федя, но больше своим ребятам ничем не смог помочь. После игры его окликнул директор школы:
      – Конюхов! Подойди.
      Рядом с директором стоял мужчина, который сейчас находился во дворе. Он представился:
      – Владислав Андреевич Луценко. Я помощник главного тренера футбольной команды «Днепр». Мы наблюдали за Вашей игрой, Фёдор, на протяжении всего турнира, и решили пригласить Вас в команду. Пока во второй состав, а там всё будет зависеть от Вас.
      Федя растерялся:
       – А как же мои картины? Скоро выставка. А как же мореходное училище? Я документы послал.
       Луценко участливо похлопал паренька по плечу:
        – Не переживайте, всё утрясаемо. Со школой мы договорились, документы о переводе в Днепропетровск почти готовы. Я завтра утром зайду за Вами, и мы займёмся оформлением. Через три дня нужно уже быть на базе – первые Ваши сборы.
       Федя перевёл взгляд на директора, тот сиял от гордости:
        – Не сомневайся, Фёдор. Поезжай. Я 21 год проработал в этой школе – ты наша первая знаменитость. Уверен, скоро в советском и украинском футболе загремит фамилия Конюхов…
        Сейчас, сидя на сеновале, Федя потёр кончиками пальцев виски. Не то, чтобы душа его разрывалась перед выбором – футбол он тоже любил, как и свои картины, как и свою мечту о дальних странствиях. Тут было другое – больше всего он любил свободу. Да ещё сон этот дурацкий, как предупреждение из будущего.
        – Федя! – последний раз крикнул отец и обратился к гостю: – На море, наверное, купаться убежал. Вы не волнуйтесь, как только он вернётся, я пришлю его к школе. Пусть настоящим мужским делом займётся, а то в его 15 лет один ветер в голове.
       Федя закусил губу – сомнений больше не оставалось. Он достал холщёвую котомку, приготовленную ещё с вечера. Там были сложены: буханка хлеба, складная удочка (еду прямо в море придётся ловить), крючки, баночка с червями. Здесь же, на сеновале, лежали два весла. Федя осторожно открыл заднее слуховое окно, спустился вниз, и припустил к причалу.
       Погода была на загляденье. Но Федя был уверен, что сейчас его не остановило бы даже штормовое предупреждение. Он давно уже стремился осуществить своё первое странствие – переплыть на лодке Азовское море. Он отвязал свою шаланду от железной скобы и запрыгнул внутрь, навстречу своему настоящему будущему.