Снеговик

Все утро шел мокрый снег, ровным плотным слоем укрывая еще зеленую траву на газонах. Температура стремительно повышалась и грозила добраться до нулевой отметки.
Я вышла покормить птиц засохшими крошками и остатками печенья. Есть на перекрестке дорожек такой уголок, куда бабушки обычно приносят семечки или хлеб, – птицы хорошо знают это место. И в тот день, как только первые крошки упали в снег, несколько голубей да мелких воробьев, захлопав крыльями, опустились рядом. Первым в дело пошло печенье, потом подобрали и пресный хлеб.
Воробьи почти сразу разлетелись, поняв, что голуби не дадут им шанса поживиться. Голуби же, не дождавшись больше корма и посмотрев некоторое время по сторонам, но не глядя на меня, будто не я только что их кормила, степенно разошлись по своим делам.
Я осталась одна под завесой белых пушистых хлопьев. Попробовав снег рукой, с радостью обнаружила, что он замечательно липкий, и решила слепить Снеговика.
В отдалении уже маячили две круглобокие фигуры с морковными носами, поэтому я решила сделать своего Снеговика необычным. Совсем необычным. Прямо скажу – «белой вороной». Хотя, быть может, у снеговиков принято по-другому называть выбивающихся из привычных рамок сородичей? Ну да не важно.
В общем, Снеговик мой вышел не шарообразным, а кубическим, да еще – стоящим на голове. Нижний куб – самый маленький, верхний – большой. Вместо носа ему я воткнула голубиное перо, найденное тут же, а глаза смотрели на мир двумя 50-копеечными монетами. Композицию сию завершали снежные ножки, которыми волшебный человечек словно болтал в воздухе.
Насмотревшись на свое детище, я медленно пошла к дому. Варежки были мокрыми; волосы, выбившиеся из-под шапки, покрылись искрящимися снежинками.
Ночь прошла тихо и незаметно. Шорох снегопада убаюкивал. Часов в семь утра меня разбудил стук лопаты – это дворник, опомнившись, начал вдруг убирать уже порядком засыпанную улицу.
«Все равно уже не усну», – подумала я и, накинув куртку, без шапки вышла в декабрьские предрассветные сумерки, подставляя теплые волосы под искрящийся белый поток – снежинки таяли, касаясь моей головы. Я пробиралась по выросшим за ночь сугробам, раздвигая руками волшебную завесу.
На перекрестке вдруг в ужасе замерла – останки моего Снеговика жалкими комочками выглядывали из-под выпавшего за ночь снега. Неужели кто-то убил его?!
Двое с морковками, которых я заметила накануне, недобро поглядывали на меня. Они уже не были белоснежными – на подтаявших и вновь замерзших боках проступили серые пятна. И отчего-то подумалось: быть может, подлая суть их просочилась наружу?
Мне стало грустно оттого, что и среди Снеговиков многие скорее уничтожат непонятное и отличное от них, чем примут его. Они совсем как мы: даже в собственной душе отдаем предпочтение уже знакомому и привычному. А все новое и несущее перемены зачастую забито бывает консервативным Снеговиком с морковкой и ведром на голове (увы, на нашей). И называем мы его Разумом.
С младенчества катаем снежные шары, составляя их в красивую скульптуру, а она, разделавшись с нашими порывами, подтаивает с годами все больше, пока наконец не остаются от нее лишь морковка да ведро.

13.12.2010