Превосходство его желания

                ПРЕВОСХОДСТВО ЕГО ЖЕЛАНИЯ.

                Рассказ.


                «За свой век я разбросал частички моего сердца по всему свету,
                а того, что осталось, еле хватает, чтобы жить. Но я стараюсь улыбаться.
                Я знаю, что мои желания намного превосходили мои возможности».
                Цитаты из фильма Кокаин.

Рано или поздно в жизни каждого человека наступает день или дни, когда слово коллапс из загадочного термина трансформируется в родное и близкое понятие. Заумная формулировка:   «разрушение структуры под влиянием системного кризиса» из энциклопедии сразу становится понятной и доступной, когда внезапно понимаешь, что речь идет о твоих последних прожитых днях и о разрушении твоей привычной жизни под влиянием чего-то чужого и враждебного.

Учители и родители, познавшие всю сложность вложения в детские умы известных и простых житейских истин, уже давно знают, что практика и личный опыт дают самые лучшие результаты в этом нелегком и неблагодарном труде. По той же причине, как только приходится на себе любимом испытать что-либо неприятное,  что было ранее непонятным, как наступает удивительное прояснение разума и открываются неисчерпаемые кладовые в памяти.

Любого не может не порадовать новый календарный день, трубящий о начале весны. Порой даже кажется, что радость эту дарит - не последней день зимы, так уже  всех замучивший, и не ожидание прихода предвестницы знойного лета, а с ним: тепла, цветов и любви. Приходит ощущение, что радость нам всем  приносит тот тайный завиток спирали наследия предков, который готовит сердца и души к возрождению и новым чувствам. К сожалению, радостное настроение быстро покидает душу, когда вместо капели первые весенние дни приносят метель и мороз такой величины и мощи, что кажется - это расплата за несколько зимних месяцев, которые не огорчали особенными сложностями.

Всем, застигнутым врасплох, наиболее сложно успокоиться и сгруппироваться для отражения свалившихся на них невзгод. В числе прочих неприятностей - стихийные неожиданности занимают особое место. Нельзя заявить, что всякие там разные, не стихийные неожиданности, можно встретить более подготовленным, нежели, например,  снег или ливень.  Но если и случается порой либо то, либо другое, то о разрушении структуры говорить еще рано, как и о системном кризисе в целом.

А вот если наступает день, когда неожиданности, разные по происхождению, сходятся все вместе, то тут уж можно вспомнить и о коллапсе. Именно тогда вдруг начинаешь понимать свою слабость и неподготовленность к столь жестокой борьбе с обрушившимися в одночасье всеми  неожиданностями сразу.

Единственным спасением при коллапсе может служить, как это ни смешно себе представить – улыбка. Да, да! Именно улыбка говорит об оптимизме,  о настрое на решительную победу в этой борьбе, ни смотря даже на самые трагические обстоятельства. Уныние само по себе может довести до коллапса даже самую незначительную неприятную неожиданность, а что уж говорить об серьезных проблемах.

Итак, речь дальше пойдет о коллапсе, который время от времени переживают все в свои критические времена.

Безликое телевидение тешило на своих каналах-близнецах международными новостями о разгулявшейся тут и там стихии, что не столько огорчало Дениса, сколько скорее даже радовало его мыслями о том, что все виденное им на экране происходило не с ним и не здесь. Нет, он сострадательно слушал сводку о регионах, где прошли небывалые за много лет снегопады или дожди, вызвавшие неудобства  для жителей той или иной страны в разных частях планеты.

Чем ближе находился регион бедствий, тем больше было его сострадание. Но как яркий представитель сословия обывателей, он остро переживал видения с экрана  и не двигался с удобного дивана для вмешательства в случаи несправедливости природы по отношению к людям.

Так было и тогда, когда на экране замелькали картинки с заснеженных улиц городов Европы. И как бывало прежде, он опять порадовался тому, что все это происходит не на улицах его города, чем, видимо,  вызвал неприязнь природы по отношению к себе. И она, стихия природы, не замешкалась со своим ответом его людскому сословию.

Утро начиналось вяло и обыденно. Вот только по дороге к месту, где ему предстояло в очередной доказать, что он достоин своего денежного содержания степенью своего усердия и работоспособности, внезапно посыпал на дорогу разлапистый снег. Он шел густо и сосредоточенно до такой степени, что щетки дворников стали не справляться с уборкой ветрового стекла его машины.

На улице лихо разгулялся месяц март, солнечный и жизнерадостный. Он давно домял черные остатки февральских сугробов и довел до полного высыхания лужи от них на асфальте, чем еще раз подтвердил прозорливость Дениса.

Денису нравился системный подход во всем, даже в его жизни. Он любил анализ фактов и умозаключения. Накануне того солнечного дня, когда ничего еще не предвещало «разрушения системного характера» в его повседневности, он как раз подсчитал, оправдают ли его ожидания те затраты, которые связанны с переходом на зимнюю резину для колес его. Понадобится целых шесть лет, чтобы использовать тот пробег, который заложен в эксплуатацию таких шин. Это и привело его к поспешным выводам, что вложенные средства будут не оправданы теми удобствами и комфортом, какие можно было ожидать от использования специальных зимних шин.

Погода стояла теплая и солнечная. Все вокруг буквально кричало о том, что весна уже заглянула на улицы его родного города. На самом же деле коллапс уже раскинул свои черно-белые крылья над ним и его городом. Белые крылья в виде полуметрового снега накрыли его машину вместе с городом, который никак не ожидал такого подвоха со стороны самого романтического времени года. Черные крылья плыли по небу в виде мрачных низких туч, надежно укутавших весенне солнце в одеяло, через которое уже не могло пробиться весеннее тепло к выпадавшему столь стремительно снегу.

Очень скоро и в его душе наступили сумерки из-за белых и черных крыльев ненастья. Правда сумерки эти были ограничены во времени и в пространстве. Они наступали лишь тогда, когда Денис пытался передвигаться в своем авто по улицам города на «лысых» протекторах своей летней резины.

И это все, автоматически  привело его к решению, актуальному на время стихии: отказаться от комфорта, которое ему обычно давало передвижение по городу на автомобиле из отдаленного спального района города, где он обитал много лет.

В те, судные для Дениса дни, он хладнокровно оставил своего друга на стоянке по месту службы, и пешим порядком двинулся в сторону дома накануне своих долгожданных выходных дней. Следующие за этим событием два выходных дня, он вместо опостылевшего и  глупого экрана телевизора, с интересом наблюдал картины, которые ему дарило окно.

К его удивлению, отсутствие стального коня, которого он безжалостно бросил в руки свирепой стихии, ни сколько не нарушило его привычный комфорт. Он удачно сел на автобус, которые неторопливо и без осложнений доставил его прямо к дому, из окна которого он два дня наблюдал паралич города.

Кома наступила тотчас после покрытия улиц снежным одеялом вековой давности (говорят, что век старожилы не видели столько снега, выпавшего  за два дня!), сковала мгновенно все органы большого города. Первым пострадал самый слабый орган. Для родного города Дениса это был его мозг, который никогда ни поражал особым интеллектом или умственными способностями. Но до прихода стихии мозг этот, хотя бы пробовал изображать умною гримасу на своем лице умственно отсталого человека. Теперь же, мышцы  лица расслабились в изумлении от  всего происходящего, и его выражение однозначно проявило суть, которая ничего общего с умом никогда не имела.

Вслед за разумом отказали нервы города. Они просто перестали подавать команды мышцам и получать обратные сигналы, от чего все тело обмякло и распласталось в недвижимости.  Все улицы замерли мгновенно: от головы до кончиков пальцев ног. Это сопровождалось еще некоторое время  судорожными конвульсиями, которыми обычно, умирающий вещает о наступлении своей кончины всем тем, кто имел честь быть рядом с ним. Умирающий еще несколько часов пытался что-то сказать, но никто из горожан так ничего и не услышал от уст, которые давали жителям доступ к слабому разуму.

Конечности города были слабыми и при жизни, а после наступления комы совсем перестали выполнять свои функции. Он уже не могли держать город вертикально, не могли дотянуться за помощью, не могли остановить или разогнать кого-либо. Все в городе замерло, словно в параличе.

Затем наступила очередь органов города. Они стали останавливаться один за другим. Первым отказалось питать мышцы тела города его сердце. По венам перестала поступать к нему кровь с отработанным и ненужным уже телу мусором. И от него перестала поступать новая пища для мозга и и мускулов.  Тело города было безжизненным и бездейственным.

И тут произошло чудо-чудесное! Реанимацию городу принесло то, что меньше всего, казалось, могло бы ему помочь. Горожане, освободившись от пут глупого управления, ожили самостоятельно, и как кровяные шарики человеческого тела, начали свой самостоятельный автономный бег. Они устремились в хаотический, но оздоровляющий город поток, подталкивая друг друга, они все вместе образовали то движение, которое вернуло городу жизнь.

Произошло чудо. Тело города ожило без сердца и головы. Жизнь ему вернули маленькие незаметные  жители, которые сами создавали нужные потоки, поднимая мышцами и мускулами нужные конечности, и организовывая движение в тех частях тела, которые, казалось, уже никогда и не кому не оживить.

Дошло до того, что и ум оживился и стал строить умные гримасы, пытаясь управлять сердцем города. С большим трудом к концу дня четвертого ему это кое-как удалось.   Но больше всего было надежды на скорую весну, которая хоть и запаздывала, но все еще двигалась городу навстречу.

Весь процесс разворачивался под окном дома Дениса. Он был зрителем на капитанском мостике корабля, терпящего бедствие без опытного экипажа, но с мудрыми пассажирами, не желающими утонуть.

Два выходных пролетели незаметно из-за захватывающих событий. Наступало начало трудовой недели, которое испугало хилый разум города не на шутку. И оно решило отменить все сразу: начало недели, приход весны, уход зимы. Как всякий глупец, разум задыхался от собственного могущества и величия, не видя улыбок вокруг себя жителей города, которым было забавно видеть его в обличии мудреца. Ведь они уже давно поняли степень его слабоумия и научились жить без городской головы, довольствуясь тем немощным телом своего города, которое им досталось в наследство от предков.

Встреча Дениса с его машиной была ошеломляющей. И было от чего быть ошеломленным любому, кто увидел бы вместо автомобиля огромный двухметровый сугроб, который похоронил в своем чреве сразу два десятка машин, скрыв их от глаз людских ослепительным блеском белого недвижимого безмолвия.

Увиденное было настолько непривычно, что Денис растерялся от неожиданности. Такое происходит обычно, когда не знаешь с какой стороны подступиться к проблеме, свалившейся, словно снег на голову.

Это очень похоже на любовь, которая приходит внезапно и непонятно откуда и зачем. Ее принимаешь и уже никуда не можешь деться от нахлынувшего чувства. Денис был уверен, что никто не знает, где зарождается чувство, такое желанное для всех. И вот что удивительно: все с нетерпением ждут ее прихода, но не могут понять сразу, что она уже родилась и наполнила собой все твое время. Ведь чем ты ни был занят и где бы ни находился, любовь живет в тебе, как и та, которая породила в тебе это чувство.

А вот тот момент, когда любовь тебя покинула – знают все. Чаще всего это происходит тогда, когда о любви начинают рассуждать или выяснять подробности того, что изменилось в отношениях двух. Долгие пересуды о том, кто в том виноват более, и все последующие ссоры говорят лишь об одном: чувство уже покинуло эту пару. Иногда любовь возвращается, но для этого нужны очень веские причины. И причины эти появляются на свет вслед за разрывом только в случае, если любовь была на самом деле. И уж  кто-кто, а Денис знал не понаслышке, как часто за любовь принимают что угодно, но не саму ее родимую.

Тут тебе и увлеченность вслед за заурядным влечением, и страсть от вполне реальной и возможной близости. Под любовь маскируют внимание, заботу, привычку, уважение, жалость, страх утраты и одиночества, выгоду или иную зависимость.

Ох, как много всего выдают за любовь, так порой и не познав ее радости. А ведь казалось бы чего легче понять, что это она – любовь окрыляет тебя и вдохновляет, заставляет взяться за давно отложенные дела и отложить внезапно самые неотложные из них. Как только начинаешь замечать под ногами и вокруг живое и цветное, как только перестаешь замечать других женщин, кроме той, самой чудесной и необыкновенной – знай, что ты уже болен этим великим чувством!

Оно еще молодо и не зрело, оно только зародилось и еще не доросло до зрелой любви, но это уже влюбленность! Теперь нужно лишь набраться терпения и аккуратности, чтобы с нежностью из этой маленькой влюбленности вырастить крепкую и большую ЛЮБОВЬ.

Все это Денис испытывал не раз. Да и последний раз еще не минул. По крайней мере, он очень на это надеялся. Хотя сомнения уже закрадывались. Нет, не в его душу! В себе он уже давно уверился. Ее образ жил с ним уже много месяцев. И дело вовсе было не в той скорой близости, с которой он начал свои новые отношения. Дело было в том женском образе, который его сразил наповал!

В ней, его любимой, все было таким, о каком он тайно мечтал, но боялся себе признаться. Ему сразу понравилось в ней все. Не яркая, но такая выверенная красота женского тела, в котором была скрыта гармония истинной природной пропорции. В таком теле все имеет место, что радует мужчину. И все дано природой без скупости, но без чрезмерности, какую порой несут женские прелести, выдающиеся ассиметрично росту и фигуре. Ее большая грудь не была пышнее бедер, которые в свою очередь были в симметрии с женским животом, небольшим для ее зрелого возраста и немалого роста.

Волосы ее были пышны там, где это радовало око. И вместе с тем скромны в тех местах, которые должны быть скрыты скромно от взора мужского или же доступны ему там, где они умышлено открыты всем лишь  с тем, чтобы подчеркнуть всю стройность и длину той части тела, что предназначена самой природой для восторга и воодушевления мужской души.

Цвет волос зрелой пшеницы украшал своей необычностью и естественностью голову, одновременно, посыпая золотистым пушком все остальное тело, не требуя дополнительных женских хитростей, чтобы скрыть их присутствие от пытливых глаз. И в то же время давал ту шелковистость коже в нужных  местах, где нежность перерастает в возбуждение, чтобы родить страсть и наслаждение.

Но самым удивительным был не кроткий и веселый характер, а само ее отношение к жизни и к миру, в котором жила эта удивительная женщина. Даже рост ее был таков, что Денису непременно нужно было держаться стройно, выгибая свою сутулость в дополнительные несколько сантиметров, необходимые ему для поддержания мужского достоинства рядом с ней. Как возраст ее был не столь юн для него, чтобы выглядеть странным для любопытных и случайных свидетелей их встреч, но вполне значительным, чтобы заставлять его молодеть рядом с ней.

Денис стоял возле сугроба, где спряталась от весенней метели его машина, как теперь пряталась от него женщина, вернувшая в его жизнь весну. Сейчас он испытывал ту же несостоятельность, что и в отношениях с любимой им женщиной. Когда он лишь познал все прелести своей новой машины, то не тратил чувств и не восхищался в должной степени ее достоинствами, как не оценил всех тех радостей, что она принесла ему своим появлением. И с его женщиной Денис поступал так же эгоистично: он лишь принимал в дар все то, что пришло к нему. В дар же ей, он приносил так ничтожно мало, что вскоре стал понимать, что теряет ее. Как терял с годами свою новую машину, не оказывая ей должного внимания и заботы.

И вот итог: машина упрятана в сугроб так, что видно лишь пятно ее крыши цвета спелой вишни. А от любимой женщины осталось светлое чувство в душе, яркий образ ее перед глазами, ощущения ее тепла, запаха, тела и восторг в сознании от ее близости. Вместо вишневого пятна от машины в снегу – номер телефона для того, чтобы в очередной раз узнать о том, что она занята и не может: ни говорить, ни встретиться с ним в то время, что есть у него. Как назло, в ее свободное время  не мог уже он вырваться из пут своих неотложных дел и обязательств.

Денис чувствовал уход любви. Наступала пора увядания его весны в пору спелой зрелости в момент, когда стало очевидно его невезение с любимыми: с женщиной и с машиной. Он грустно рассматривал  торчащие из сугроба дворники над ветровым стеклом, похожие на антенны робота или рога чахлой коровы. Зрелище было удручающим и ничего не сулило, кроме трех-четырех часов активного физического труда.

Нет, такой труд Дениса не пугал. Не пугала его и потеря любимой женщины. Он был привычен к разным ситуациям в своей жизни, из которых уже не раз и не два находил достойный выход. Собственно глупо утратой называть то, что еще не успел обрести.

Вся прелесть их отношений состояла в том, что они были легкие и светлые. Такие отношения между  мужчиной и женщиной не обременяют упреками и скандалами - они несут лишь позитивное настроение и радость от каждого общения.

Первое время такая легкость вызывала удивление у Дениса. Но очень скоро он поверил своей любимой в том, что ей самой нравится свобода и независимость в их отношениях. Для Дениса же такие отношения были подарком судьбы после непростой истории его семейной жизни, где всегда находился повод для упреков и недовольства. Состояние постоянной напряженности в цепи нескончаемых конфликтов и ссор удручала его, лишая той малой степени свободы, которая порой так нужна для того, чтобы дышать всей глубиной легких и чувствовать пусть ненадолго маленькие крылышки за своей спиной.

Такие же крылышки дарил ему автомобиль. Пусть он был неказистый представитель эконом - класса малолитражек, но зато дарил Денису эту необходимую для него степень свободы, пусть только в движении. И хотя он уже не столь остро нуждался в мобильности, как в былые годы, это все равно было приятно: быстро и легко передвигаться.

Где-то в глубине души у Дениса  жила уверенность в кратковременности всего, что было для него неприятным и удручающим. Это рождало в нем убеждение, что он – оптимист. Как и всякий человек, который еще не успел посмотреть  последние новости по телеканалу, он хранил свой оптимизм до той поры, пока не упирался в очередные осложнения в повседневной жизни.

В такие моменты ему нужно было некоторое время, чтобы мобилизовать свою уверенность в том, что эти трудности временные. А затем можно было действовать. Например, взять лопату или объявить новый поиск любви. Усилия не оставались безрезультатными: проходило время и все становилось на свои места. Проблемы и сложности отступали перед радостью от результата усилий по их преодолению, что давало Денису новый заряд для его оптимизма.

Так было и в этот раз. Начал он с самого простого – с лопаты совковой, названной так народом. Было это название в честь детского  совочка из песочницы или в память о главном инструменте развитого социализма – преданий в людской молве не сохранилось. Так или иначе, но в обоих названиях присутствовал труд, которым активно занялся Денис. Усилия были вознаграждены результатом:  через несколько часов он высвободил машину из снежного плена.

А еще через пару часов пришло известие о травме человека, очень близкого Денису. Так началось новое испытание его терпения и готовности медицины к экстренной помощи людям. Очень скоро его оптимизм был подвергнут новой серьезной ревизии, теперь ужу врачами и медсестрами.

Денис давно заметил в себе одну особенность.  Она касалась не его одного, а многих тех, кого он знал. Если ему  приходилось делать долго одно и то же, то это быстро вызывало у него депрессию.  Но вот если он неоднократно размышлял об одном и том же, то это вызывало у него чувство собственной значимости и эрудиции без малейших признаков снижения настроения и утраты способности переживать радость. В такие минуты он был горд тем, что так умен, чтобы  рассуждать и так и этак о  явлении, важном для его мировоззрения.

Травма была не опасной для жизни, но достаточно серьезной для того, чтобы взрослого человека превратить в беспомощного ребенка, требующего особенного ухода. И еще потребовалась способность Дениса многократно рассуждать о простых и обыденных вещах. Он часто размышлял о том, например, почему он вынужден так слепо и безрассудно доверять все самое ценное и дорогое в своей жизни людям, которых он абсолютно не знает: доверять медикам свое здоровье и свою жизнь, а часто – здоровье и жизнь близких и дорогих ему людей?

Ведь не доверяет же он свой кошелек и ключи от квартиры первому встречному, полагаясь лишь на их порядочность. Почему же он должен доверить первому случайному человеку здоровье своего близкого, полагаясь лишь на его профессионализм и ответственность?

Опыт, порой весьма болезненный и трагический, научил Дениса не доверять врачам. И он не доверился и в этот раз. Как позднее выяснилось - не зря! Это не было какой-то чрезмерной мнительностью или навязчивым страхом. Это было лишь необходимой степенью предосторожности, некой гарантией безопасности.

Врач в травмпункте был молод и заносчив. Обычно так ведут себя специалисты, которые сами сомневаются в своем профессионализме. Медсестра же, наоборот, была немолода и опытна. Но она тяготилась своей работой, и потому исполняла ее в качестве одолжения всему миру. Все это  вместе показалось Денису достаточно опасным для того, чтобы слепо довериться в этот раз.

«Если не доверяешь врачу – тогда ищи иного, которому веришь! Если иного нет в нужный момент, а ждать нельзя – проверь его работу еще у двух других. Успокоиться можно лишь тогда, когда найдешь первых двух врачей, мнения которых совпадут!» - нехитрое правило позволяло Денису неоднократно разбираться в сложных медицинских случаях, в которых он ничего не понимал сам, не будучи медиком.

Вид обнаженного женского тела, запечатанного в гипс от шеи до пупка, вызвал у двух врачей уважаемого медицинского института одинаковую немую сцену без комментариев. Это обрадовало Дениса по двум причинам. Во-первых, мнения немолодых уже специалистов совпали. Во-вторых, его сомнения подтвердились. Затем два врача, независимо друг от друга задали один и тот же вопрос: «Плечо не болит?». Из чего, Денис сразу сделал вывод, что глядя на работу своего коллеги оба они были уверены в одном - болеть должно при такой нелепой фиксации места перелома!

Врачебная этика не позволяет критику коллег, как например, у строителей или дорожников. Денис не услышал слов, привычных для слуха в таких случаях: «Ну, кто ж так делает? Руки бы оторвать таким спецам!». Вместо этого он дважды видел немую сцену и слышал один и тот же вопрос тоже дважды. А это уже не совпадение, а закономерность.

Гипс сняли на третий день. Вместо него был надет ортез.  Оказывается, есть такое современное приспособление для фиксации переломов костей - легкое и съемное, не принуждающее женщину жить в образе и доспехах средневекового рыцаря долгие шесть недель. Новость не вызвала у Дениса оптимизма, но и не удивила. Это было привычно и обычно для него – гражданина страны, где профессионалы не могут найти себе применения, а рабочие места занимают дилетанты.  Он даже был счастлив и рад тому, что внял своим сомнениям.

Омрачало радость Дениса лишь его желание. Превосходство его желания быть рядом с той, кто собою занял его сознание, над всем остальным, что составляло суть его жизни теперь, было очевидным. Превосходство его было  в том, что Денис был готов на любые, пусть даже самые неразумные шаги, чтобы сменить минуты кратковременных редких встреч на часы дни с женщиной, способной воедино собрать его влечения души, тела и ума.

 Лишь она способна в нем собрать все частички сердца, уже разбросанные  им по пути к ней. Только ей так легко удается вернуть ему улыбку на уста. Чтобы перестать выживать, а начать жить. Чтобы вновь почувствовать крылья за плечами и дышать легко и свободно во всю грудь. Чтобы вновь родилось и жило в нем дальше такое желание, которое превосходит возможности, даря надежду и веру. 

Денис был рад превосходству. Пусть так. Пусть отныне его желание превосходит все, что он познал и приобрел за свою жизнь, все то, что он считал важным и ценным для себя. Теперь пусть царит превосходство одного желания. Желание это - всегда видеть рядом ту женщину, кто сможет принять его теплоту и ласку. Ту, кому он сможет доверить все, чем богат сам. Ту, кто вернет ему силы, уничтожит сомнения и  примет его всего целиком, каков он есть.