Репортаж о забастовке

 

   В связи с кризисом в море пошли даже те, кто с детства воды боится. И здесь, если одним  удалось таки адаптироваться и приобрести законно заработанные простатит и язву желудка, то другим, увы, пришлось вернуться на берег.
   Испанский рыболовецкий траулер «Кальвадо» привык к смешанным экипажам, индонезийцы, перуанцы, русские,…. Но, сейчас, из-за кризиса решили брать на работу только своих. Да и не просто своих соотечественников, а именно «своих своих», родственников и родственников родственников. В результате кроме четверых офицеров, именно так называют здесь комсостав, на борту оказалоось еще 20 членов экипажа, большинство из которых не держало в руках ничего тяжелее компьютерной мыши. Молодые парни 20 – 30 лет поняли,  что им п...ц только на второй день после выхода в море. Шторм такой, что на на ногах не устоять, даже держась за поручни, а тут патрон де песка (Мастер по рыбе) на работу гонит, с сетями разбираться, рыбцех готовить. Спотыкаясь и падая, хватаясь за тросы, лебедки, друг за друга, молодые испанцы пытались что-то делать. Смешные, неуклюжие, зато «свои». Среди них находились в малом колличестве и бывалые морские волки. Такие как контрамаэстро (тралмастер) и контрамаэстро дель фрио, что-то вроде бригадира в рыбцехе, отвечающего за заморозку и обработку рыбы. Однако руководить молодыми парнями им не очень-то удавалось. На судне длинной 53 метра разместилось 24 члена экипажа плюс так называемый обсервер, независимый наблюдатель следящий за тем, чтобы соблюдались условия лова указанные в лицензии. Офицеры и обсервер жили на верхней палубе и  пользовались одним санузлом на пятерых. На нижней палубе жили все остальные по 4 – 6 человек в кубрике. У них на всех - один санузел с  двумя унитазами и двумя душами. Одним словом условия не комфортабельные и о гигиене говорить не приходится. Ни один разговор не обходился без почесывания интимных мест.
 Травмы начались еще за долго до прихода в район промысла. Первым пришел на мостик матрос по прозвищу Паровоз. Галисиец лет тридцати, маленького роста и с пузом до колен. При ходьбе он тяжело дышал и с трудом мог преодолеть 12 степенек трапа. На палубу Паровоз вышел без каски, за что и поплатился. Над глазом зияла кровавая рана, а сам глаз слегка выкатился наружу. Старпом Маноло,  кругленький и проворный как мартышка, оказал ему первую помощь. Впихнул глаз на место и так ловко наложил скобы, что медсестры позавидуют. С началом промысла медицинской работы у Маноло прибавилось, порезанные руки, разбитые головы, сломанные ребра. Только успевай зашивать. Но не это стало проблемой. Команда перестала быть управляемой. Спать по три часа в сутки, а все остальное время работать на палубе и в рыбцехе было непривычно для молодежи выпестованной на компьютерных играх. На третий день Паровоз и его приятель Креветка, такой же толстый, но высокий мужик, смогли доплестись до рыбцеха и тут же заснули. Где стояли, там и упали. Во время выборки и постановки трала все ходили как сомнамбулы. Таким образом, вместо обычных 40 минут любая траловая операция длилась более двух часов. Это не могло не приводить в ярость капитана Сальвадора, который чертыхась выбегал на палубу и таскал канаты вместе с матросами. Тралмастер Хуан, лысый и в кепке, прозванный Лениным, потому что  очень на него похож, отчаянно жестикулировал, то ли указывая путь в светлое будущее, то ли призывая к штурму. При этом не вынимая сигареты изо рта он смачно сплевывал и грязно ругался. Матросы бросались выполнять его приказы, падали, натыкались друг на друга, что-то там тащили, но все не туда.  И вдруг, вместе с очередным разорванным «кутком» на палубу подняли настоящего морского черта. Не рыбу с одноименным названием, а именно большого, двухметрового, будто из черной мозаики – черта! Рога не твердые, а похожие на две большие гибкие антены, руки и ноги – тонкие и кривые, корпус и голова – стремились к окружности. Глаза и рот - такие же черные как он сам. Черт проследовал через всю палубу перед  разинувшимися ртами матросов, поднялся по трапу надстройки и вошел на капитанский мостик, где и растворился так быстро, что капитан его не увидел. А вечером был митинг. Тралмастер  зажав кепку в руке выражал свой протест в столовой рядового состава перед восхищенными слушателями.
- Условия работы...они заплатят... Вперед компанерос! Да здравствует ... Забастовка! – выкрикивал  тралмастер Ленин перемежая свою речь отборным матом, которым испанский язык  так богат, что русский и рядом не стоял. От этого мата речь его становилась еще более бессмысленной, но хорошо понятной недовольным уставшим матросам. Ими она воспринималась в мозжечок напрямую, в обход логических структур мозга. После столь пламенного выступления уже никто и не помышлял о работе. Нашелся алкоголь и моряки напились. Бузили долго. А под утро пойманная накануне треска стала портиться. В рыбцех с ножами двинулись офицеры. Выпотрошили и заморозили столько рыбы, сколько смогли. Остальное - за борт!
Утром штормило не по детски, баллов десять. Полупьяный Хуан поднялся на мостик с сигаретой в зубах:
- Работать с тобой отказываюсь, капитан. А все остальные матросы не будут работать без меня. Вези на берег, - авторитетно заявил Ленин почесывая яйца.
Капитан, в свою очередь почесав задницу, мягко заметил:
- Пидор! Мы же уже в канадской зоне! Только на переход сюда фрахтователь потратил сто тысячь евро!
В этот момент с нижней палубы из камбуза раздались душераздирающие крики. Энергетика воплей была так ужасна, что большинство бросилось вверх по трапу, подальше от криков. И только пухленький старпом Маноло, не испугавшись побежал вниз. По камбузу носилась кастрюля с картошкой в кипящей воде, от которой отчаянно пытался ускользнуть поваренок.  Не закрепленная должным образом, она сорвалась с плиты и летала в ритме качки. Кое-как коку удалось выскочить в дверь оставив кастрюлю носиться по камбузу. Ступни были сильно обожжены, живот и руки выше локтей – тоже. Маноло оказал поваренку первую помощь, а капитан Сальвадор  чертыхнулся, мол, обуваться нужно как следует и не готовить жидкое во время шторма.
На обеде капитан, громко чавкая заявил:
- Фрахтователь Тавейра, португалец, приказал идти в Сен Джонс и поменять экипаж.
Тавейрой уже были куплены билеты на самолет и найден подменный экипаж. Но малограмотный Сальвадор не знал как совладать с документами на английском, необходимыми для захода в канадский порт. Поэтому всеми неправдами дал понять португальцу, что заход почти невозможен из-за некорректных документов некоторых членов экипажа. К тому же пьяная матросня в ультимативной форме заявила, что высаживаться с борта судна будет только в Испании. Так «Кальвадо» прищлось взять обратный курс на Европу. Матросы продолжили пить и просматривать порнофильмы на большом экране в столовой. Последнее очень не нравилось обсерверу, старой спившейся эстонке.  Да и кому понравится, когда вокруг восторженная толпа мужиков чешет гениталии, и все мимо тебя.
Забастовщиков высадили на Азорских островах, причем не все хотели выходить, требовали справки о полученных травмах во время работы. Вежливая португальская полиция обязала капитана написать им о травмах «хоть какие-нибудь бумажки». Незаметно для всех на Азорах вывалился за борт и черт. Пришли новые матросы, такие же пузатые, как и предыдущие. Пузо и бабская болтовня – характерные особенности потомков конкистадоров. Не лишний вес, а именно пузатость. А как же иначе? Должна же была во что-то преобразоваться брутальная энергия прошлого. Вино – в уксус, мышцы – в пузо

07.04.2013