Театральный роман в стихах

Последний монолог

Во мраке холод чувствую из зала...
Ни петь, ни плакать больше не могу.
Но роль свою я честно отыграла,
и сердце догорает на снегу.



Печально быстро пьеса пролетела.
Статисты те же: друг, простак и враг.
А я хотела… Боже! Так хотела,
чтоб радость жизни победила мрак.



Но Черный мой палач, устав смертельно,
глядит, и сапогом вбивает ритм.
И я, без грима, в рубище нательном,
стою пред плахой, с именем Твоим.


Частушечка (поет хор)

С годами Волга все мелее,
и с берега высокого
посмотришь - лихо зеленеют,
залысины осокою...

И на проплеши, как на коже,
сидит малОй и мается,
поет, а может строит рожи:
ну, точно, издевается.

И глупость бабья и мужИчья
крепчает, разливается
в объятьях страха и двуличья...
И худшее сбывается...

Было (монолог главной героини)

Мы светились с тобой, как радуги
и  ходили мы, взявшись за руки,
по лесам, которые умерли,
по любви, которая выжила.

Мы страдали в деревнях брошенных
и  лежали на травах скошенных.
Мы в снегу тропинку прочистили
и подумали, что мы выстоим

в этом городе белокаменном,
в этом веке, горящем пламенем,
в этих мыслях, ломающих голову,
в этом чувстве, делящемся поровну.


Но прошедшее - лишь пузыри…
Яркие, мыльные пузыри!

Потеря у Тетери (реплика статиста)

Унылая Тетеря под деревом сидит,
и целую неделю обиженно глядит.
Как-будто у Тетери отняли три рубля,
все пряники поели, и смылись в Тру-ля-ля.

Несчастная Тетеря, ночами не реви.
Подумаешь - потеря- отсутствие любви!


Малость (монолог героя)

Все, все не так: и жены, и мужья,
и дети, и работа, и дороги!
И поле не готово для жнивья,
и в сапогах устало ноют ноги.

И разговоры не ведут к добру,
и негде жить, и нет порой  свободы...
Но вот вчера проснулись поутру
под синим покрывалом небосвода.

И можно руку протянуть к тебе
и ощутить реальность теплой кожи!
И в сотый раз довериться судьбе.
И стать в сто крат сильнее и моложе.

Сейчас (реплика режиссера)

А мне нравится, что меня разоблачают
в глупости, ограниченности и поверхностности...
И что уличают в легкомыслии и
безграмотности,

отдавая при этом дань моей честности
и огромной, страстной жажде
человечности...

Она у меня есть, это точно. Я люблю жизнь,
людей и одиночество,
оставаясь при этом в замороченности
и, как ни странно, тяготея к испорченности.

Все эти полюсы могли бы разнести меня
вдрызг. Но остаюсь пока. Зачем, не знаю,
но хочется в облака, хочется слиться с людьми в любви.
Хочется пускать бумажные корабли.

В никуда, просто ради веселья и нежности.
И хочется лесной, зимней снежности.
И чтобы был дом, с теплой печкой и валенками.
И хочется быть просто маленькой.

И хочется быть большой, оберегающей.
И детей воспитывать, и да, еще,
хочется, чтобы под вечер, вот в чем суть,
можно было прижаться к тебе
и спокойно уснуть...


Саморазоблачающий монолог поэтессы

Прекрасна осень: золотая дымка,
и небо в тучах, и в утятах пруд.
Грибочки, дополняя блеск картинки,
сияют шляпками и создают уют.

Поганки, мухоморы и вонючки!
Неистребимы, пусть летят года:
под гладкой юбочкой - ажурненькие штучки,
и ножки, поглядите, хоть куда!

Вот так и я: поганочка под елкой,
а лаку сверху, словно у масленка.

Весеннее равноденствие (массовка)

Осколки зимы – как приветствие
сосулек – рожденной весне!
Весеннее равноденствие
приходит, и весело мне.

Зима – не зануда усталая,
           она уступает права.
И каждая веточка малая
кивает ей в след:«Да, пора».

Земля наконец-то отважиться
рожать, зеленея, листву!
И каждому в правду покажется,
Что этой весной – ЗАЖИВУ!

Письмо в никуда (плач наивной героини)

И вот теперь я без тебя:
живу, работаю в больнице.
Я умерла, когда любя,
ты перестал мне даже сниться.

Горшки, уколы и слова:
«Все будет хорошо, мой милый».
Как странно, что еще жива
я и хватает силы

любить других, но не тебя,
больных жалеть у края жизни.
И петь, платочек теребя,
о Вере и любви к Отчизне.

Кто я, где я, жива иль нет,
брожу, как  робот – терминатор.
А может я – Любовь, и свет
я проливаю по палатам.

Зима, заснеженно окно,
надену белые одежды.
Мне с именем твоим тепло,
я верю в ангела Надежды.