Золотые кадры Коры Ипсвич

 
« Тyger! Tyger! burning bright
In the forests of the night,
What immortal hand or eye
Could frame thy fearful symmetry? »

William Blake.

«Тигр, тигр, жгучий страх,
Ты горишь в ночных лесах.
Чей бессмертный взор, любя,
Создал страшного тебя?»

«Тигр», Уильям Блейк, перевод К. Бальмонта






Глава 0. Вводная или Правила игры.

               В воображении некоторых малоизвестных племён, обитающих вдоль русла великой Амазонки, Творец представляется, как самый азартный игрок во Вселенной. Южно-американское племя чхута-мова изображает Бога в виде задумчивого человека, склонённого над землей с прутиком в руке, которым он рисует атрибуты своей странной игры. Шаманы чхута-мова уверяют, что эта бесконечная игра и зовется жизнью, но вникнуть в её правила дано немногим (не дано смертным). Этнографы Йельского университета, занимающиеся религиозными верованиями южно-американских индейцев, находят в этом необычном взгляде на устройство мира созвучие с философскими доктринами гностиков. Ценители редких мифов так же полагают, что, несмотря на всю примитивность и сомнительность первобытных суждений, мировоззрение чхута-мова обладает своим зерном мудрости. Бог не стал бы создавать ничего вокруг, заявляют амазонские аборигены, если бы в этом не было живого интереса настоящей игры..

***

          Игра, в которую решил поиграть Бог, называлась Большая инквизиция. Началась она ровно двадцать четыре столетия назад. Именно в то время появились первые люди, которые принципиально отличались от собратьев врождёнными способностями проникать в суть вещей глубже, чем это было позволено обычным смертным. Про таких необычных людей в миру говорили, что они наделены даром божьим. Способность видеть мир в иных красках опьяняла многих из них. Но подсудны оказывались лишь те, кто, утрачивая веру в Бога, мнил себя равным Ему и тем клеймил себя печатью гордеца.
          В трёхсот девяностом году до нашей эры у северо-восточных берегов Южной Америки на свет появилось существо, принадлежавшее к (вымершему ныне) виду остроухих опоссумов. У шустрого зверька не было ни имени, ни цели в жизни. Как и всё живое вокруг, он стремился лишь к тому, чтобы наполнить свой желудок едой и не стать чьим-то обедом. По ночам опоссум часто не мог заснуть из-за саблезубых кошек, чей страшный рык всякий раз заставлял его дрожать за свою жизнь. В такие ночи мучимый бессонницей зверёк любил выбираться из джунглей на широкую полосу пляжа. Свет луны и звёзд делал это место особенным. В оглушительном прибое ночного океана все страхи забывались. Только здесь зверёк находил покой. Возможно, именно чрезмерный страх сделал из опоссума-остроуха того, кем он впоследствии стал. Страх заставлял его искать убежище вблизи океана и однажды на закате знойного дня на водном горизонте опоссум увидел косой треугольный парус на высокой мачте. Это была двадцатиметровая спортивная яхта, которой правил одинокий странник в синем морском комбинезоне. Рядом с мореходом цепями к палубе был привязан странный платиновый ларец с щелями по бокам.
                Вскоре яхта прибилась к песчаному берегу, странник отвязал цепи, взял ларец за верхнюю ручку и вместе с ним спрыгнул в воду.
                Опоссум-остроух замер. Незнакомец шел прямо к нему. Мореплаватель выглядел уставшим, его молодое лицо покрывала густая щетина.
                Тяжелый ларец рухнул на песок рядом со зверьком. Странник опустился на одно колено и небрежно погладил опоссума по голове, сказав что-то, что житель джунглей понять не мог. Затем, словно делая какую-то важную работу, мореплаватель извлёк из внутреннего кармана небольшой кожаный футляр на молнии. Из футляра он достал шприц и ампулу с ядовито яркой оранжевой жидкостью. Наполнив шприц загадочным раствором, странник одной рукой придавил опоссума к земле, чтобы тот не дёргался и воткнул иглу зверьку чуть пониже затылка. После того, как эта процедура была окончена, странник открыл крышку ларца и велел опоссуму прыгать внутрь.
                Затем он погрузил ларец с опоссумом на борт и отчалил от берега. Яхта взяла курс северо-восток, направившись прямиком к старой доброй Европе. Пару недель спустя мореход выгрузил ларец со спящим опоссумом  на западном побережье будущей Португалии и немедленно отплыл в неизвестном направлении
                За то время, пока зверёк был в плавании, с ним произошли кое-какие изменения, которые коснулись его природы. Внешне опоссум никак не изменился, но, очнувшись, обнаружил, что его зовут Дуг и от кончика хвоста до макушки черепа он наполнен великим предназначением. Отныне зверёк больше не принадлежал себе. Так, опоссум Дуг стал бессменным инструментом Бога на Земле. Его перерождение ознаменовало собой начало суда Большой инквизиции.
Хотя зверь никак не изменился внешне, его внутренние органы работали теперь по своим, совершенно особенным законам. В верхней челюсти маленького хищника имелось две пары клыков, которые ранее служили для разгрызания крупных орехов и панцирей карликовых черепах. После инъекции оранжевого раствора в клыках образовались полости, в которых скапливалось божественное вещество оранжевого цвета.
               Первая пара клыков служила Дугу для вербовки будущих членов Большой инквизиции. Состав суда опоссум выбирал из числа обычных смертных. До сих пор не ясно, по каким признакам осуществлялся этот отбор. Загадка эта лежит в пределах понимания Бога. Однако в некоторой степени известна сама физиология данной вербовки. Отыскав нужного человека, Дуг кусал его первой парой клыков. Оранжевая жидкость, попадавшая в кровь завербованного, наполняла его чёткой ясной целью своего существования на планете Земля. Говоря теологическим языком, укус опоссума Дуга нёс с собой откровение и за несколько минут превращал обычного человека в посвящённого. Если не считать самого Дуга, таких посвящённых всегда было трое: судья, обвинитель и синдик. Дуг в этом тайном кругу был четвертым. В составе суда он исполнял обязанности палача.
                Большая инквизиция была довольно замысловатым механизмом божественного промысла. Завербованный состав суда выбирался не на все времена. Каждому составу Большой инквизиции отводилось время жизни равное шести столетиям. За это время избранные вершители закона должны были предъявить обвинение пятидесяти необычным гордецам. То есть по одному делу за каждые двенадцать лет. Самым же загадочным в этом творении Бога было то, что в обвинительный процесс сам он не вмешивался. Жертвы, которым предстояло пройти сквозь жернова суда последней инстанции, выбирались исключительно членами суда. Своего очередного клиента Большая инквизиция находила благодаря слухам. Самопровозглашённых миссий хватало во все времена. Вокруг них всегда ходили толки и народная молва служила прямой наводкой для слуг Бога. Однако Большая инквизиция не могла судить простого глупца, кричавшего на весь свет, что он посланец Господа на земле. Осуждённый должен был обладать каким-либо врождённым даром, который действительно выделял бы его из толпы. Формально это давало Большой инквизиции право начать обвинительный процесс. Но ведь не каждый из них был виновен. В этом то и заключалась вся сложность судебного процесса. Вот почему синдик играл в составе Большой инквизиции особую, если не наиважнейшую, роль. Из пятидесяти жертв ему полагалась оправдать и спасти от казни ровно двух  подзащитных. Однако выяснить тех ли оправдали счастливчиков, можно было лишь после того, как закончится последнее, пятидесятое  дело.
                Если суд действовал безупречно, то по завершению цикла в шестьсот лет, члены суда могли выйти из его состава (и стать, тем самым, свободными людьми) или же войти в следующий цикл. Но в случае, когда оправданными оказывались не те люди, суд приговаривался к смерти. Приговор исполнял Дуг.
                Первые три состава суда Большой инквизиции были казнены из-за судебных ошибок. Своих коллег палач казнил точно так же, как и тех жертв, на которых указывала грозная рука Большой инквизиции. Опоссум просто прокусывал вену и пускал в неё оранжевую жидкость из клыков. За несколько секунд слюна разъедала тело жертвы до состояния мокрого пятна. Имя казненного полностью вычеркивалось из истории человечества. Если у жертвы были следы в этом мире, то они безвозвратно исчезали. После казни Дуга никто бы не смог вам сказать, что такой-то человек действительно когда-то существовал. Вам может показаться, что эта система слишком жестока и Бог чересчур суров, но это не так. Бог не был бы Богом, если бы не обладал неистощимым запасом милосердия. У каждой жертвы Дуга оставался шанс на спасение, ибо души их направлялись в подземное исправительное учреждение – крупнейший и единственный на планете Земля центр исправления грешников.
                …В 1410 году опоссум Дуг собрал четвёртый состав Большой инквизиции. На должность судьи была завербована французская крестьянка, урождённая Клои Абрахам. Обвинителя опоссум нашел в рыбаке Фреде Джонсоне, что жил в небольшой деревушке на побережье Шотландии. Синдиком стал бывший испанский каторжник по имени Боск. В самом процессе вербовки не было никакой торжественности.
             Вся вербовка состояла из трёх укусов в вену. Обычно инъекция, которая попадала в кровь завербованного, полностью стирала память о прошлой жизни. Укус Дуга в каком-то смысле превращал человека в машину, без чувств, без эмоций, без желаний. Машина Большой инквизиций строго подчинялась законам, которые установил Бог. Эта машина должна была разыскивать гордецов, судить их, а после выносить приговор. За шестьсот лет - пятьдесят судебных процессов, из которых сорок восемь обязаны были закончиться казнью, а два - оправдательным вердиктом.
              Во многом жизнь судьи Клои и её окружения походила на длительное размеренное путешествие с небольшими остановками для судебных дел. В течении шести веков  суд переезжал из одного конца света в другой в поисках подходящей жертвы.  В поездах, на пароходах или в дилижансах случайные попутчики  принимали их за двух братьев и красавицу сестру. Никто не догадывался, что это троица выслеживает свою очередную жертву, которую беспощадно казнит без права на помилования. В Лондоне, Багдаде, Момбасе, Киеве  и в тысячах других городах по всему миру Большая инквизиция снимала лучшие дома и тотчас их пребывание окутывалось дымкой тайны. Каждые двенадцать лет жертва выбиралась из сотен кандидатов, из списков, которые члены суда составляли сообща. Через два года эта сотня сужалась до трех человек. Ещё через год оставался только один.
            И с этого момента за ним велось беспрестанное наблюдение, чтобы исключить возможность ошибки. Иногда, очень редко, жертва выказывала склонность к покаянию и тогда, с сожалением на потраченное время, её оставляли в покое. А судья Клои выбирала новую жертву.
            Именно в отношении выбора жертв в четвертом составе Большой инквизиции начался конфликт между синдиком и судьей. Вероятней всего имел место какой-то случайный дефект в воздействии слюны Дуга на мозг завербованных членов суда. Четвертый состав отличался от остальных. С самого начала выяснилось, что память о прошлой жизни у судьи Клои и синдика Боска не стёрлась окончательно. Вместе с этой памятью у обоих сохранились некоторые черты  человечности, что, в конце концов, привело к разногласиям внутри судейского круга.
             Человеческая сущность в судье Клои и синдике Боске породили в них темперамент и страстное желание выжить любой ценой. На судебных процессах судья Клои обладала абсолютной властью в принятии решения: казнить или помиловать. За почти шестьсот лет существования суда эта женщина с лицом ангела ни разу не прислушалась к мнению стороны защиты. Все подсудимые были казнены палачом Дугом. Судья Клои не имела маниакальной склонности уничтожать гордецов, но она выбрала для судейства свою собственную тактику. Зная, о том, что случилось с теми, кто был до неё, она решила твердо верить только личной интуиции и отбросить всякие доводы в пользу защиты. Синдик Боск ни разу за всё это не сумел переубедить судью в том, чтобы подзащитному даровали жизнь. С каждой новой казнью в нём накапливалась злость на судью. Становилось всё более очевидным, что она свела его роль к формальности. Мужская натура Боска бунтовала против женского самоуправства.
              В 1986 году после казни сорок восьмой жертвы (американский миллиардер, заработавший состояние на клиниках по искусственному оплодотворению), синдик Боск принял решение выйти из состава суда. Это был поступок человека, но не избранного служителя Большой инквизиции. Жажда мести затуманила разум Боска. Он знал, что хотя судья Клои обладает последним словом, оправдательный приговор не состоится без слова защиты, которое мог произнести только синдик.
           Самым страшным в коварстве Боска было то, что его поступок вынуждал судью Клои идти против фундаментального принципа Большой инквизиции, а значит – против принципа Бога. Через двенадцать лет придет пора судить новую жертву. Без судебного защитника судья будет вынуждена огласить обвинительный приговор. А как только приговор огласят, жертву от зубов палача спасет только чудо. Если же чуда не произойдет, то соотношение виновные/невиновные рухнет. Никто не знал, что последует за этим, но Боск надеялся, что миру придет конец…

Глава 1. Кое-что о докторе Янге.

 Маркус Янг нашёл смысл своей жизни незадолго до того, как ему исполнилось восемь лет. Случилось это в далёком 1946 году в пригороде славного городка Варны, что расположен на берегу Черного моря.  С рождения склонный к замкнутости, мальчик мало разговаривал, почти не общался со сверстниками и много времени проводил в одиночных прогулках на песчаном побережье. Его обособленность от мира не имела ничего общего с нарушениями психики. Мальчик принадлежал к тому редкому типу людей, которые с первыми проблесками разума пытаются понять, ради какой великой цели они пришли в этот мир. Первые семь лет жизни Маркус пребывал в состоянии, близком к беспокойному сну. Предметы, окружавшие его, бегло осмысливались и вскоре забывались, как второстепенные. Детские игрушки, картинки в букваре, игры с мячом – всё это представлялось мальчику настолько бессмысленным, что он предпочитал одиночество. Метаморфозы, неожиданно возникшие в нём и определившие всю его дальнейшую судьбу, произошли в один особенно ветреный день на исходе осени. Море штормило и Маркус, опасаясь высоких волн, бродил на почтительном расстоянии от грохочущего прибоя. Никогда раньше он не видел море таким неспокойным. Огромные валы высотой до пяти метров выбрасывались и разбивались о песочный берег. За каждой выброшенной волной тут же возникала другая, не менее величественная. Зрелище захватило мальчика. Грациозные, мощные, пенистые  волны очаровали его. Было в них что-то притягательно горделивое, была в них какая-то неуловимая красота. В тот далёкий день Маркус заметил, что волна наиболее неотразима и прекрасна перед самым моментом падения. Миг – и от всего великолепия остается лишь белая пена. Эта мимолетность красоты подействовала на семилетнего Маркуса странным образом.  Мальчик, вдруг понял, что предыдущую волну уже не вернуть, что на её место приходит другая, и следующая живет не намного дольше своей старшей сестры. Так, к мальчику пришло понимание невозвратности времени. Но это было не просто понимание одного из фундаментальных свойств мира. Для Маркуса это открытие стало откровением. С ужасом для себя он понял, что люди, подобно волнам, живут и умирают. В тот ненастный день Маркусом впервые завладел страх перед смертью. Ведь пусть он и необычный мальчик, но всё-таки человек, а, значит, ему уготован тот же конец. Этот страх отныне не покидал его ни на минуту. Этот страх сделал из Маркуса того, кем он стал в будущем. Там, на пляже, среди грохота падающих волн  Маркус Янг поклялся себе, что найдет способ не умирать и жить вечно.
Несмотря на всю призрачность цели, у Маркуса Янга никогда не существовало сомнений в том, что он добьётся успеха. Страх перед смертью не оставлял в нём места для чего-нибудь другого. Жизнь, мелькавшая где-то на периферии его зрения, была лишь неразличимой суетой. Женщины, развлечения, искусство, деньги  - все это проходило мимо Маркуса Янга. Его жизнь превратилась в отчаянный поиск эликсира бессмертия.
Как истинный сын двадцатого века Маркус Янг верил в силу науки. В 1960 году он успешно закончил факультет молекулярной биологии в Оксфорде. Объем накопленных знаний к тому времени позволил ему начать собственные исследования в цитологии.
К тридцати годам он имел докторскую степень и ряд открытий в механизмах внутриклеточного синтеза. Однако не всё научное сообщество относилось к достижениям доктора Янга однозначно. Многим уважаемым мужам от науки он казался выскочкой, возомнившим себя новым Парацельсом. В Англии, известной своим консерватизмом, молодость и дерзость Маркуса Янга оказалась барьером к его дальнейшим исследованиям. Никто не хотел финансировать проекты тридцатилетнего ученого. И всё же революционные пути, которые предлагал доктор Янг в микробиологии, принесли ему некоторую известность в научном мире.
В 1969 году, в возрасте тридцати одного года, доктор Янг получил предложение работать на восьмидесятилетнего австралийского миллиардера Чейни Саренса. Это предложение ученый принял с радостью. Осенью 1969 года он покинул Лондон, где проработал последние годы, и перебрался в город Таунсвилл, Австралия. В новой, просторной лаборатории на побережье Кораллового моря у доктора Маркуса Янга была полная свобода действий. Там прошли наиболее плодотворные годы его жизни.
После двадцати девяти лет интенсивных исследований, проведённых в австралийской лаборатории добряка Саренса, доктору Янгу удалось добиться успеха. Это были годы изнурительного труда. Все свободное время он посвящал науке. Мистер Саренс не дожил до знаменательного дня четыре года. Он умер тихо, во сне, в возрасте 96 лет. Впрочем, результат работы доктора Янга так и остался для всего мира секретом.
Учёный выделил раствор, состоящий из четырнадцати уникальных ферментов. Эти новые органические вещества были получены им искусственно с помощью управляемого белкового синтеза. В природе до открытия доктора Янга этих ферментов не существовало. Жидкость мутно-белого цвета представляла собой тот самый эликсир вечной молодости, который многие века оставался предметом культа всех алхимиков мира. Здесь не было никакого колдовства. Под действием новых ферментов клетка выбрасывала в кровь специфичное вещество гормонального типа, которое попадало в головной мозг. Мозг, в свою очередь, перестраивал весь организм по новым параметрам. Перестройка охватывала все ткани и органы. После приёма препарата организм прекращал изнашиваться. Четырнадцать ферментов воплощали собой ключ, который открывал путь к вечной молодости. Ключ, спрятанный матерью природой от всех людей, живших до и после доктора Маркуса Янга.
Первые испытания учёный провел на старых трехлетних мышах. Одряхлевший организм грызунов после введения препарата претерпевал серьёзные изменения в течении двух месяцев. Аномальный, реакционный метаболизм подопытных к исходу второго месяца испытаний постепенно выровнялся и полностью стабилизировался, когда организм мышей достиг уровня пика жизненной активности. Трёхлетние мыши за два месяца превратились в мышей восьмимесячных. Это был  первый настоящий успех учёного. Опыт с мышами дал положительный результат. Теперь оставалось нанести последний штрих – испытать препарат на человеческом организме. Учёный вернулся домой в состоянии сильного возбуждения. Никто в мире не знал, чего он достиг. Он держал в руках тайну, доступную лишь Богу. Множество мыслей, сплетаемых с незнакомыми  чувствами, наполняли его разум. Весь остаток дня доктор Янг провел наедине с мыслями в своей вилле, глядя на колбочку с чудесным раствором. К вечеру, когда  над Большим Барьерным рифом опускались сумерки, учёный вышел к  океану. Несмотря на то, что виски его уже тронула седина, он не чувствовал возраста. Более полувека прошло с тех пор, как он начал свой поиск. Пятьдесят два года пронеслись, словно один день. Глядя на темнеющие синие волны, Маркус Янг поймал себя на мысли, что он все тот же семилетний мальчишка, который однажды испугался смерти. В этой природной идиллии, в тихом тропическом закутке Австралии, 31 августа 1998 года  доктор Янг выпил содержимое колбочки до последней капли.
Спустя несколько часов он мирно заснул в своей спальне под звуки прибоя. На его устах сияла улыбка блаженства, в венах учёного отныне циркулировало нечто божественное.
 А ещё через пару часов,  прямо в спальне, ему предъявили обвинение в преступлениях перед Творцом.

Глава 2. Кора Ипсвич снимает трубку.

30 августа 2010 г., полдень

Август выдался жарким. Кора лежала в просторной круглой ванной, наполненной прохладной водой. Её глаза были закрыты. Ванна занимала добрую часть второго этажа шикарного особняка, в котором она жила одна. В два часа пополудни в сити был назначен смотр очередных моделей для рекламной фотосессии. Кастинг устраивала Маргарет Лекруа, куратор крупного рекламного агентства, в павильоне на 13-ой улице. За две прошедшие недели эта бойкая женщина  уже шесть раз собирала мужчин по всей стране. Она просто из кожи вон лезла, чтобы угодить Коре.  Но среди трех сотен просмотренных кандидатов не оказалось ни одного подходящего. Лениво двигая толстыми ногами в воде, Кора задавала себе один и тот же вопрос: «почему модели до сих пор нет?». Она гадала: причина в людях или в ней самой?
В фотографиях была вся её жизнь. Кору Ипсвич знали, как гениального фотографа. Каждый её снимок превращался в предмет высокого искусства. В кругу фотографов она славилась тем, что умела поймать, так называемый, «золотой кадр». Этому невозможно было научиться. Кора обладала даром от Бога. Золотым кадром суеверные фотографы называли особый, неуловимый миг реальности, который наполнен пиком природной красоты. Не все верили в то, что миг такой действительно существует. Поэтому многие под  умением поймать золотой кадр понимали просто природный талант художника видеть прекрасное там, где другие его видеть не способны. Но чтобы там не говорили, для Коры Ипсвич «золотой кадр» был самой настоящей реальностью. Правда, которую знала одна лишь Кора, заключалась в том, что «золотой кадр» являлся неотъемлемой частью всего, что нас окружает. Любой предмет, растение, животное или человек - всё могло быть поймано в «золотой кадр».  Это состояние магического совершенства у каждой вещи или живого существа возникало лишь один раз в жизни и длилось от нескольких часов до нескольких месяцев, после чего уходило безвозвратно. Фотография человека, сделанная Корой, становилась лучшим снимком за всю его жизнь. Сколько бы гениальных фотографов не снимало этого человека после, никто больше не смог бы добиться лучшего снимка, чем это получилось у неё. С тех пор, как она завоевала репутацию «фотографа от Бога», её пытались заполучить все самые могущественные торговые бренды. Её фотография, сделанная для рекламы, означала взрывной успех у потребителей. Ни один фотограф не стоил так дорого, как она. Заказ для Коры со временем стал не возможностью заработать, а лишь поводом отыскать ещё одну драгоценную неповторимость. Искать таких людей было не просто, поскольку состояние «золотого кадра» приходило к человеку непредсказуемо и в любом возрасте. У кого-то расцвет красоты случался в шесть лет, а у кого-то в шестьдесят. Личность в период «золотого кадра» обладала необъяснимой притягательностью, причем внешность не имела никакого значения. Человек просто пребывал в идеальной гармонии с окружающим миром, и Кора могла это видеть. Каждый в «золотом кадре» был прекрасен своей уникальностью. Другая тайна, известная одной лишь Коре, состояла в том, что сразу после снимка, состояние «золотого кадра» быстро рассеивалась. Кора успевала сделать ровно девять снимков. Все последующие кадры на её глазах  начинали меркнуть.  По этой причине она никогда не работала с моделью повторно. Но, справедливости ради, следует заметить, что у всех моделей после снимков Коры Ипсвич, карьера быстро поднималась вверх.
Среди тех, кто знал Кору, она слыла женщиной со странностями. Она редко жила где-нибудь больше трех лет кряду. Проведя детство в приюте, Кора питала слабость к шикарным особнякам, где она всегда жила одна. Кора любила путешествовать и хотела пожить в каждом уголке земного шара. Она жила в пригороде Нью-Йорка, жила в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе, жила неподалеку от Торонто и теперь перебралась в поселок рядом с Хоуп-сити. К ней обращались актрисы и актеры, люди со статусом звезд, словом  все, кому, так или иначе, нужна была любовь публики. Кора, в свою очередь, вежливо отказывала даже самой известной личности, если «золотой кадр» для человека канул в прошлое. Как наркоман своей профессии, она искала одну лишь безупречность. Несмотря на равнодушие к гонорарам, к тридцати двум годам у неё было сказочное состояние. Люди, не зная истиной мотивации Коры, каждый раз платили ей больше, чем предыдущие заказчики. В итоге её работа оценивалась баснословными суммами. Кора принимала это, как должное. Она думала, что столько стоят все хорошие фотографы. Деньги не могли испортить Кору потому, что она никогда не думала о них. Фотографии – вот была цель её жизни. Кора никогда не умела и не стремилась окружать себя дорогими аксессуарами. Она вовсе не следила за своей фигурой и вес её, как правило, не опускался ниже восьмидесяти килограмм. У неё не было близких друзей, она никогда не  делала попыток сблизиться в романтических отношениях с мужчиной. Она любила вкусно поесть, смотрела мультфильмы про уток. Она чётко придерживалась правила употреблять алкоголь только у себя дома. Люди для неё делились на две половины. Те, кто уже прожил «золотой кадр» и те, кто еще не прожил его. Кора жила в мире людей, но почти не знала этого мира. Вернее, она не хотела его знать. Двухэтажный особняк в пригородном поселке для зажиточных господ был, пожалуй, единственным внешним проявлением её благополучного статуса состоятельной женщины. Этот  дом в пригороде Хоуп-сити она купила два года назад у одной пожилой четы, которые уехали встречать старость в солнечной Флориде. В придачу к дому ей достался сад из роз и винный погреб, который она быстро переделала в фотолабораторию. Ей нравилось жить в этой тихой, выделенной для богачей зоне рая, в окружении белостенных особняков на кленовой аллее; в месте, где никогда ничего не происходит. В сити она выезжала неохотно и только по необходимости.
Несмотря на некоторую социальную апатию, Кора была человеком слова. Когда она бралась за заказ, то могла думать только о нём и ни о чем больше. Сейчас даже любимая ванная не могла отвлечь её от этих мыслей. Заказ был от модной фирмы, выпускающий джинсовую одежду. Вице-президент не мог выбрать для неё модель, но они указали ей, что это непременно должен быть мужчина. Кора не любила шумных улиц и обычно ездила смотреть тех моделей, которых ей доставляли кастинговые агентства. Иногда она могла припарковать машину у тротуара одной из оживленных улиц сити и наблюдать за толпой. Проходил час или два и золотой кадр обязательно появлялся. Так происходило многие годы, но сейчас что-то изменилось. Золотого кадра не было ни на улицах, ни на кастингах.
На миниатюрном прозрачном столике рядом с ванной зажужжал её сотовый телефон. Кора открыла глаза, её пышное тело приподнялось из воды. Номер был неизвестен. Телефон продолжал жужжать уже в руке. Секунду-другую она раздумывала, отвечать ли на звонок. Но скоро любопытство вязло верх.
- Алло?
- Кора Ипсвич? – спросил мужской голос в трубке.
- Кто это? – она не узнала голоса и потому несколько растерялась.
- Вы Кора Ипсвич? – настойчиво повторил голос.
- Да... это я.-  от волнения Кора еще больше приподнялась из воды - Что вам нужно?
- Моё имя Фред Джонсон. Я юрист…У меня к вам особое дело.
- Если вам нужна съёмка, то я сейчас…
- Нет – поспешил перебить голос – Мы к вам по другому поводу.
Последние слова незнакомца заставили её на время замолчать.
- Какой еще другой повод?
- Это не телефонный разговор. – мягко пояснил терпеливый голос - Вы знаете небоскреб на бульваре Фейнмана?
Небоскреб на бульваре Фейнмана был самым высоким зданием в Хоуп-сити. Горожане называли его Струной.  Этажи занимались влиятельными корпорациями и политическими штабами. Небоскреб «Струна» говорил о статусе. Многие чудаки-миллионеры снимали там офисы только ради того, чтобы соответствовать уровню своего благосостояния. Про это здание ходили городские легенды.  Бытовал, например, слух, что под Струной вырыты подземные ходы на окраины города по четырем сторонам света. Ходила так же молва о том, что там живут люди, которые никогда не выходят наружу.
Упоминание главной достопримечательности Хоуп-сити заинтриговало Кору.
- Конечно. – не раздумывая, ответила она - Я знаю это место.
- Не могли бы вы  явиться туда сегодня вечером для обсуждения нашего дела?
- Вы снимаете офис в Струне?
- Именно. Так что вы скажите?
- Это как-то связано с налогами? – Кора ломалась между женским любопытством и женским страхом.
- Нет, уверяю вас,  это дело другого рода.
- Какого же другого?
- Вы всё поймете, когда явитесь на встречу.
- Когда вы хотите встретиться?
- Сегодня. В девять вечера. Этаж сто девяносто семь.
Кора обещала, что постарается придти. Но мистер Джонсон, по-видимому, не удовлетворенный её ответом, еще несколько минут заверял, что это очень важно, что он рассыпается в извинениях из-за вынужденной скрытности и лишь после того, как Кора твердо пообещала ему придти, он в последний раз выразил надежду, что она непременно явиться и, наконец, исчез с линии.
Сразу после  телефонного разговора Кора стала собираться в сити.  Мысли о странном звонке на какое-то время отвлекли её от проблемы с заказом. Она была из тех людей, для кого любой жизненный сюрприз равнозначен катастрофе. Каким таким важным делом был обеспокоен незнакомец, если оно не касалось заказа на фотосъёмку? Она думала об этом всё то время, пока сушила свои густые рыжие волосы, после чего, так и не придумав какого-то объяснения, спохватилась, что опаздывает на кастинг. Как только её мысли вернулись к предстоящему смотру, она забыла о звонке.
В начале второго Кора выехала из гаража на зелёную лужайку перед домом. Красная полугрузовая тайота уже много лет была её верной спутницей в многочисленных путешествиях по стране. Выруливая на загородное шоссе, Кора пришла к твердому решению: если и в этот раз модели не будет, то она откажется от заказа.
- К чёрту вас –  произнесла она вслух и надавила на педаль газа.
До Хоуп-сити тянулось сорок километров четырёхполосного шоссе. По обе стороны дороги стелилась зеленая равнина с далекой кромкой леса вдоль голубого горизонта. Кора гнала по второй обгонной полосе, выставив локоть в открытое окно. Локоны рыжих волос, собранные в короткий хвост, выбивались от потока встречного ветра на стекла больших солнцезащитных очков. Даже на самые важные встречи Кора одевалась, как беззаботный тинэйджер.  Потертые джинсы, кроссовки и цветная майка – таков был её обычный наряд.  Однако за рулем громоздкой тайоты она больше походила на состоятельную фермершу.

Глава 3.  Хоуп-сити. Полуночники улицы Кракен.

В таком огромном мегаполисе, как Хоуп-сити, можно было отыскать человека любых воззрений и способностей.  В этот пятидесятимиллионный город стекался люд со всего света. Хоуп-сити был маяком, символом начала новой жизни для всех тех, кто волей судеб затерялся где-то в отдаленной провинции. Как и Нью-Йорк, Хоуп-сити по большей части был городом небоскребов, окруженный  кирпично-серыми окраинами трущоб, которые тянулись на десятки километров вдоль широководной реки Лайм, огибавшей город почти замкнутым кольцом. Через реку высились семь великих мостов, принимающих путников с разных  концов страны под названием Свободные Штаты Америки. От бедняцких захолустий к центру облик города менялся высотой построек. Низкие двенадцатиэтажные дома были одними из самых старых и первых зданийй в Хоуп-сити. Несколько десятков кварталов с такими домами и прилегающими к ним грязными заводами занимали рабочие и сомнительные слои населения. Дальше, подвигаясь к центру, дома росли к небу, как по задумке остроумного архитектора. Превосходя по площади в несколько раз любой другой город мира, Хоуп-сити из иллюминатора авиалайнера был похож на огромный муравейник. Городские территории с разным социальным статусом располагались, как концентрические круги на цветной мишени. Иногда эти цвета смешивались, иногда прерывались, но общность архитектурного принципа всё же сохранялась. Многие улицы, вследствие этого, не имели конца и начала, что придавало им удивительное сходство с глубокими каньонами, стены которых выстроены зеркальными стройными башнями. В этих урбанистических джунглях соседствовали жулики и святоши, мультимиллионеры и бомжи, безумные гении и отчаянные гуляки. Среди них, безусловно, были и те, кто жил в «золотом кадре». Напрасно Кора опасалась, что её дар погас. Она просто не знала, где искать.
Драгоценные алмазы, как правило, спрятаны от людских глаз в беспросветных толщах земли. Так и «золотые кадры» Коры Ипсвич пребывали в полной безвестности в одном из самых темных мест Хоуп-сити. Даже в последнюю очередь она не могла предположить, что люди, которые так тесно войдут в её судьбу, живут в кварталах Форестери, в этой обители нищеты и преступности.
Очевидно для того, чтобы оказаться жителем улицы Кракен – главной улицы кварталов Форестери – необходимо было иметь какую-то социальную болезнь. Именно такое впечатление производила узкая длинная улица, состоящая из многоквартирных кирпичных домов грязно-красного цвета. У западных условных границ Форестери располагался химический завод по производству вторичных нефтяных продуктов. На другом конце квартала смердил завод по переработке рыбы. Жители Форестери в своём большинстве вкалывали на этих заводах с утра до ночи. По ночам все запирались в своих каменных норах и ложились без сил спать. Ночью на улицу выходили двуногие гиены - охотники за пьяным кошельком. Разбитые фонари на улице Кракен никогда не горели. Ночью тут воцарялся такой мрак, что дьявол позавидует. Свет в окнах после полуночи был здесь явлением исключительным. Лишь два окна на улице Кракен горели каждую ночь, часто - до первых проблесков рассвета.

Боб не страдал бессонницей. По ночам, с помощью карандаша и воображения, он создавал собственные миры. Боб рисовал комиксы. Склонность к этому не простому искусству обнаружилась в нём ещё в десятилетнем возрасте. С возрастом увлечение это не только не прошло, но развилось в настоящую манию. Реальность со временем стала для Боба только тенью, вся его настоящая жизнь происходила на нарисованных страницах придуманных историй. Сам факт того, что за шесть лет  он так и не съехал с улицы Кракен, говорил о том, что художества его оставались миру неизвестными. Боб носил большие очки, перевязанные посерёдке синей изолентой, его немытые волосы напоминали замёрзшие в декабре кусты крыжовника. Это была внешность человека, жившего в мыслях. Однако мысли, сами по себе, не могли прокормить  Боба, и ему приходилось искать случайный заработок. В дневное время он работал, где придётся: и грузчиком в доках Лайма и мойщиком машин на окраинах сити и дворником в городском парке.
Но в ночное время Боб творил.
Все его комиксы крутились вокруг семейства говорящих выдр, которые жили в вымышленном городе Хелграде. В начальных комиксах Боб рассказывал, как выдрам приходится туго, оттого что никто их не воспринимает всерьёз. Жители Хелграда думали, что это какие-то переодетые куклы. Вскоре семейство выдр основало клуб взаимопомощи всем тем, кого судьба выкинула на обочину жизни. Клуб со временем завоевал уважение горожан, а позже многие из них стали подражать выдающимся выдрам. Дело было в том, что каждая выдра из семейства имела какую-то уникальную способность, которой никто из людей не обладал. Одна умела ходить по воздуху, другая видела сквозь стены, третья безошибочно угадывала, какая лошадь на скачках придёт первой, четвёртая врачевала любой недуг. Каждую ночь Боб придумывал по одной истории, в которой с выдрами  происходили разные неприятности. Чуть больше времени уходило, чтобы историю нарисовать. За шесть лет жизни на улице Кракен у него скопилось столько комиксов, что он начал аккуратно складывать их вдоль стен в ровные стопки, которые росли, из месяца в месяц, как грибы, поднимаясь от пола к самому потолку. С годами бумажные колонны занимали всё больше места, уменьшая площадь и без того крошечной квартирки. По этой причине Бобу пришлось оттащить всю мебель от стен. Письменный стол с ворохом изрисованной бумаги переехал от окна в центр комнаты, старенький диван подобрался ближе к рабочему креслу, платяной шкаф нависал в любовном соседстве непосредственно слева, телевизор с тумбы забрался на подоконник. Комиксы настолько заполонили его комнатушку, что Боб не помнил, какого цвета обои на стенах. Чтобы выйти на балкон с видом на улицу Кракен, ему приходилось протискиваться в узкий проход  между письменным столом и бумажными колоннами.
На балконе Боб показывался регулярно, почти каждую ночь. Балкон был местом, куда он выходил поболтать с другим полуночником улицы Кракен. Расстояние между двенадцатиэтажными домами, стоящими здесь друг против друга, не превышало шести метров. Боб жил на девятом этаже в доме № 43. Его квадратный балкон находился прямо перед балконом Натана, жившего в похожей однокомнатной квартире дома № 44.  Они знали друг друга около пяти лет, с того времени, как Натан поселился на улице Кракен.  Отчасти их знакомству способствовала обоюдная привычка не спать по ночам. Натан не обладал какими-то природными склонностями к искусству. Жизнь в Форестери он принимал, как данность, с которой бессмысленно бороться. Единственный его талант был связан с тёмным прошлым, когда он занимался вскрытием чужих дверей и прочных сейфов. С помощью куска проволоки Натан мог вскрыть любой замок. Но после того, как некоторых его знакомых посадили в тюрьму, он решил завязать с этим делом. Вряд ли бы при других обстоятельствах Боб и Натан могли встретиться. Слишком они были не похожи друг на друга. Если голова Боба всегда была занята мыслями, выдумками и фанатичным желанием создавать на листке бумаги цветные миры, то в голове Натана, как правило, свистел ветер. После того, как со вскрытием замков было покончено, он стал зарабатывать себе на хлеб ремонтом авто. Навыки в починке моторов он получил в детстве на ферме от отца, но работа не радовала его. Он относился к тому, по-своему редкому типу людей, которые не знают, какого черта они делают на этой планете. Эта неопределенность в жизни сделала его раздражительным и импульсивным. С таким характером он не задерживался на одной работе дольше двух месяцев. Бесцельность жизни Натана вся целиком выливалась в любовь к кинематографу. Быть может, будь у него чуть больше рвения, он мог бы попасть в этот мир, но Натан предпочитал просто смотреть кино. Всё лучшее, что может себе позволить себе житель улицы Кракен, возможно лишь ночью. Ночи напролёт Натан смотрел кино. В своем роде, это была его вторая жизнь. Жизнь после полуночи. В одну из таких ночей он вышел на балкон и обнаружил, что во всех домах в округе горят только два окна – его и Боба. С тех пор они и стали друзьями. Это была необычная дружба потому, что за все пять лет они не видели друг друга где-то ещё, кроме, как на балконах. Можно сказать, что это была балконная дружба или дружба на девятом этаже.
Боб, конечно, надеялся, что когда-нибудь компания «Мавел Старс» купит его выдр, и ему больше не придётся думать о деньгах. Однако до последнего времени, Натан оставался единственным читателем комиксов Боба. Он покатывался со смеху от этих историй. Находчивые выдры с первых серий завоевали симпатию полуночного друга. Натан прочел всё, что было в архивах Боба, и с нетерпением ожидал новых историй. Боб был необыкновенно рад найти своего читателя. Близкое соседство позволяло Натану прочитывать комикс уже через пару минут после того, как наносился последний штрих. Так, закончив очередной комикс, Боб туго сворачивал его в рулон, связывал ниткой и затем лихо перекидывал через пропасть между балконами, прямо в руки полуночному другу. После прочтения, тем же путем, комикс возвращался на родной балкон, чтобы занять место в художественных архивах Боба.
Кроме близкого соседства и обоюдной привычки не спать по ночам была у полуночных друзей ещё одна общая черта, которая скрепляла их дружбу сильнее брачных уз. Черта эта звалась романтизмом. Они оба уже перешли тридцатилетний рубеж, но, не сумев вписаться в систему нормальной жизни, продолжали верить во всякую чепуху, вроде параллельных миров или сверхсветовых путешествий в галактические закутки вселенной. Порой, когда голова Боба начинала кипеть над концовкой очередного комикса, он выходил на балкон, издавал позывной свист и с другой стороны кракенского ущелья показывалось хмуроватое лицо Натана.
- Что делаешь? – спрашивал Боб своего балконного друга в третьем часу ночи.
Натан, вырванный из реальности целлулоидного мира, не сразу приходил в себя. Он долго протирал глаза и лишь потом отвечал:
- В киношке.
- О чём же? – бывал следующий вопрос.
- Сигурни Уивер мочит чужих.
- А – кивал Боб – а ты слышал о последних данных космического телескопа Хаббл?
- Нет, а что там за данные?
Спустя пять минут разговор переходил на черные дыры, а ещё через час мог кружиться вокруг экстремофилов – изворотливых существ, которые могут жить там, где и дьяволу станет дурно. Ночные беседы затягивались до самого утра. От постоянного недосыпания под глазами  у полуночников улицы Кракен появились синие круги, точь-в-точь, как у енотов. У племени чхута-мова есть поверье, что человек с енотовыми глазами есть живое доказательство того, что непостижимая игра Бога до сих пор продолжается.

Глава 4. Боб начинает расследование.

2010 год, август

Одна из причин, побуждавших Боба создавать комиксы, крылась в его необъяснимой тяге ко всему загадочному. Многие из его историй, происходивших в вымышленном городе Хелграде, представляли собой сложные эзотерические лабиринты, из которых героям-выдрам приходилось очень долго искать выход. Эти лабиринты строились в голове Боба почти всё время, даже тогда, когда он разговаривал об отвлечённых вещах. Много лет Боб искал сюжет–лабиринт, перед которым померкло бы всё, что было придумано в литературном мире до него. Он так же полагал, что такой сюжет невозможно придумать исключительно в голове. По какому-то слепому наитию Боб верил, что его великий сюжет спрятан в самом таинственном месте Хоуп-сити – в небоскребе «Струна».
Попасть во внутренний мир Струны, если ты там не работал, было не просто. В течении пяти лет каждые полгода Боба пробовал устроиться уборщиком в клининговую компанию «Харпер и Ко», следившую за чистотой внутренний помещений небоскреба. В течении этих лет он методично получал отказ. Но Боб не думал сдаваться. В середине августа 2010 года его упорность принесла плоды. Боба взяли уборщиком 196-го этажа.
Сто девяносто шестой этаж был предпоследним этажом Струны. Утром Боб драил полы в коридорах, вечером убирался внутри офисов. В первую половину дня мимо него мелькали пиджаки и галстуки с бумажками в руках, из одного кабинета в другой. Люди, которые работали здесь, жили в каком-то ином мире. Казалось, они играют в тайную игру, в которой за день нужно успеть зайти в определенное количество дверей и вынести оттуда определенное число бумажек. Открытие это несколько разочаровало Боба. Не за этим он устраивался в легендарный небоскреб.  На следующий день утром Боб решил подняться на лифте на последний этаж.
Против ожиданий окунуться в похожую суету, 197-ый этаж встретил его мертвой тишиной. Боб имел самые скудные сведения о людях, которые обосновались здесь, под самой крышей Струны. Он знал только, что это была некая юридическая контора «Четвертый Закон», и переехали они сюда всего дней пять тому назад. «Вот оно!», радостно мелькнуло в голове Боба, «вот то место, где я найду настоящий сюжет». В нарастающей тишине он прошел со шваброй все коридоры, вдоль полусотни массивных лакированных дверей, где вместо старых табличек прежних хозяев бледнели пустые прямоугольники. Ни одна дверь не открылась, никто не встретился ему в коридоре. Единственные звуки он обнаружил за закрытыми дверями конференц-зала. Один голос принадлежал мужчине, другой женщине. Боб не разобрал, о чем они говорили, но когда их говор внезапно смолк, он решил, что будет лучше убраться с этажа.
В тот же день он узнал, что компания «Четвертый закон» отказалась от услуг по уборке помещений и, что на посещение этажа наложен строжайший запрет. Все это лишь подстегнуло Боба желанием докопаться до истины. Попытки выяснить что-либо у коллег по службе ничего не дали. Компания «Четвёртый закон» была тёмной лошадкой, о которой никто ничего не знал. Однако Боб и не думал останавливаться. Он навёл кое-какие справки. Вот, что ему удалось выяснить.
Юридическая компания «Четвёртый закон» нигде не была официально зарегистрирована. О ней никто не слышал, как в Хоуп-сити, так и за его пределами. Контора значилась лишь в списке администрации небоскреба, как арендатор деловых помещений. Боб выяснил так же, что юристы из «Четвертого закона»  никого не принимают. Публичных номеров телефонов у конторы не существовало. К ним можно было обратиться только через портье за административной стойкой.
Портье – старичок с алчным огоньком в глазах – конечно, знал имена, и мог в этом помочь Бобу.  За последние пятьдесят долларов, на третий день работы Боб  выяснил, кто значится в резидентах загадочной конторы. В коротком списке лиц значились: Фред Джонсон и Клои Абрахам.
- И это всё!? - ахнул Боб, глядя удивлёнными глазами на хладнокровного старикашку.
- Всё – сухо подтвердил седой информатор.
Боб не нашёл имён в телефонных справочниках. У них не было ни адресов, ни номеров социального страхования. Фактически, юристы и «Четвертого закона» были призраками в современном мире. Тайна 197-го этажа всё больше обрастала вопросами. Боб перестал рисовать по ночам. В свободное от работы время он отправлялся в городскую библиотеку. Логика подсказывала ему, что в названии конторы есть какие-то ключи к тайной деятельности новых постояльцев Струны. Он перебрал пару десятков томов по истории юриспруденции, искал ответы в библейских писаниях, но не нашел какого-то обособленного понятия «четвёртый закон».
На четвёртый день работы в Струне Боб приступил ко второму этапу расследования. Для этой цели он взял напрокат старенький мустанг и припарковал его на бульваре Фейнмана так, чтобы вращающиеся двери Струны свободно просматривались. Старичок-портье, не чуждый к наживе, согласился за умеренное вознаграждение предупреждать Боба о всех намерениях сотрудников «Четвёртого закона» выйти из здания. Первое же сообщение от тайного агента пришло в утреннюю смену, когда Боб заканчивал уборку туалетов на своем этаже. Электронное послание в телефоне гласило:  «Лимузин будет через десять минут.»
Боб в спешке бросил своё грязное дело, и, не переодеваясь, прямо в зеленой униформе побежал к ближайшему свободному лифту. В десятом часу утра он выбежал из небоскреба, чтобы занять наблюдательную позицию в мустанге. Бульвар Фейнмана полнился людской суетой.  В медленном гудящем потоке транспорта Боб без труда перебрался на другую сторону улицы. Не успел он хлопнуть дверцей, оказавшись в салоне прокатного авто, как к парадному входу Струны подъехал черный лимузин. Вскоре из  зеркальных дверей небоскреба вышел высокий сутуловатый мужчина в очках и в костюме тройке. Этот важный с виду человек прижимал к груди большой черный ящик. За ним показалась стройная привлекательная блондинка. От удивления Боб перегнулся через руль и наклонился ближе к грязному лобовому стеклу. Внезапно клаксон под его грудью истошно завыл на всю улицу. Женщина, похожая на ангела, повернула голову в сторону звука, но шумная улица растворила клаксон в общем гуле. Боб покрылся испариной и сполз наполовину в кресле водителя. Наемный водитель в форменной фуражке попытался помочь мистеру Джонсону с ящиком, но тот вежливо отстранил его. Они поместили ящик прямо в салоне лимузина, между собой. Лимузин мигнул красными стоп-сигналами и Боб в спешке, не совсем твердой рукой, повернул ключ зажигания.
Никогда ранее ему не приходилось вести слежку на колесах. Боб знал об автомобильных преследованиях ровно столько, сколько можно узнать из сказок Холливуда. Он выбрал почтительную дистанцию в автомобильном ряду и весь в напряжении, то и дело приподнимаясь над сиденьем, вступил в роль детектива, который понятия не имеет о цели своего расследования.  Скоро деловые районы с презентабельными зеркальными небоскребами остались позади и, миновав еще двенадцать кварталов, лимузин с Бобом на хвосте выбрался на южную окраину Хоуп-сити. Через полтора часа они выехали на многополосное шоссе вдоль длинной набережной реки Лайм. Замелькали бесконечные рыбные рынки, портовые доки, судоходные мастерские.  Еще через полчаса лимузин остановился на обочине скоростного шоссе, рядом с открытым городским коллектором, проходящим под асфальтированной трассой. По правую сторону дороги раскинулась почерневшая от выжженной травы пустошь, на которой покоились руины обувной фабрики прошлого века. С левой стороны шоссе тянулся высокий, и преимущественно пологий, берег Лайма. Из черной пасти коллектора тоннеля прямо в реку ниспадал водопад канализационных стоков. На голом участке дороги оставаться незамеченным было весьма трудно. Поэтому Боб проехал мимо лимузина и в трехстах метрах от городского коллектора нашел грунтовый съезд к реке, который вёл к корабельной свалке.  Проржавевшие корпуса малогабаритных лодок лежали в мелкой заводи, отгороженной от реки бетонными блоками. Не выходя из машины, Боб наблюдал, как женщина и мужчина спустились по узенькой тропке с трассы к горловине коллектора и вскоре исчезли в сумраке канализационного тоннеля.
Целых полтора часа Боб просидел в машине под жарким августовским солнцем. Выходить из салона он не рискнул.  За это время он нарисовал в голове множество гипотез, касательно этих странных людей. По одной из его версий, кстати, они могли быть и не людьми, а, скажем, пришельцами.  Но все больше он цеплялся за самое логичное, на его взгляд, объяснение. Он рассудил, что название конторы «Четвертый Закон» было очень похоже на название какой-то секты. В ящике, вероятно, находиться портативная ядерная бомба, способная снести половину земного шара. Боб думал так какое-то время, но так и не смог  окончательно убедить себя в правоте этой версии. Слишком уж цивилизованно выглядели эти люди для религиозных фанатиков.  Спустя два часа мужчина и женщина снова показались с ящиком, что совершенно сбило Боба с толку. Дождавшись отбытия лимузина, он вышел из арендованного мустанга и направился к коллектору.  В бетонном канализационном тоннеле он наделся обнаружить улики преступления, но нашёл лишь смрадный запах нечистот. Не в силах вытерпеть запах выделений мегаполиса Боб поскорее выбрался наружу.
Он не бросил слежки. В течении последующих двух недель он продолжал тайно сопровождать лимузин на окраину Хоуп-сити.  Черный ящик привозился к коллектору в одно и тоже время, но, что они с ним делали, оставалось тайной. В свободное от работы время Боб обычно покупал себе гамбургер и занимал свой наблюдательный пост в мустанге. Страстное желание докопаться до истины превратило его расследование в настоящую манию. Несколько ночей подряд он даже не возвращался домой, до самого утра сидел в засаде и наблюдал за парадным входом небоскреба. И что же ему удалось выяснить? Оказалось, что сотрудники «Четвёртого закона» сидят в небоскребе всю ночь и выходят лишь один раз в сутки, чтобы совершить таинственную поездку на городскую клоаку. За эти две недели Боб передумал столько разных версий касательно этой парочки, что готов был сойти с ума.
Он не предпринял повторных попыток проникновения на 197-ой этаж только из-за страха быть уволенным. Ведь появляться там, кому бы то ни было, строго запрещалось. Однако без этого риска разгадать тайну «Четвёртого закона» представлялось попросту невозможным. Кроме того, риск увольнения можно было уменьшить в определенное время дня. Бобу оставалось только найти человека, который смог бы вскрыть без следов замки офисных дверей, а после так же их закрыть. Он, конечно, знал такого человека.
30 августа 2010 года, примерно в то же самое время, когда Кора подняла телефон со столика рядом с ванной, Боб сидел в мустанге, небритый и голодный. Он только что вернулся с городского коллектора и наблюдал, как женщина с лицом ангела выходит из лимузина. За ней появился мужчина с чёрным ящиком и лимузин отъехал. Боб взглянул на часы и отметил, что они возвращаются практически минута в минуту.

Глава  5  Кора находит модель.

30 августа, 2010 г. День.

В то время, пока Боб открывал в себе таланты детектива, Натан занимался более прозаичными вещами. В последние неделю он почти не показывался дома. Хозяин автомастерской, где Натан работал механиком, все чаще отправлял его в отдаленные провинциальные городишки, откуда нужно было пригнать раритетный автомобиль для коллекции босса. Он давно бросил бы это неблагодарное занятие, но ситуация осложнялась тем, что ему позарез нужно было рассчитаться за квартиру, иначе он мог оказаться на улице. Накануне его отправили в город Хонтерс, в пятистах километрах восточнее Хоуп-сити.  Поездка с самого начала не задалась. Добираться до Хонтерса пришлось на рейсовом автобусе, где всю дорогу мамаша с астматическим дыханием рассказывала ему о своих бесчисленных родственниках и днях былой юности. Всю ночь Натан выслушивал истории о том, как кто-то из родственников в Монтане внезапно скончался от сердечного приступа или разрыва кровяного сосуда. Утром, после бессонной ночи, он обнаружил пропажу пару сотен долларов из суммы, выданной ему для покупки кадиллака. Чтобы восполнить недостающую сумму Натану пришлось расстаться с половиной приготовленной квартплаты. На обратном пути, в довершении ко всем неприятностям, кадиллак, словно не желая расставаться с прежним владельцем,  глох через каждые сто километров. Всю дорогу Натан изрыгал проклятия в адрес босса. Почтенный автомобиль, по всей видимости, не выдержал потока чудовищных ругательств и всего в тридцати километрах от Хоуп-сити обрел вечный покой.

***

Сначала Кора увидела бесхозный кадиллак. Он стоял у правой обочины, из капота валил белый дым. В машине никого не было, как и поблизости от неё. Тогда она чуть сбросила скорость, пытаясь понять, что случилось. Не останавливаясь, она проехала еще километр и увидела того, кого искала последние две недели.
Кора поняла это сразу. Это был человек, который жил в «золотом кадре». Она «увидела» его.  У неё отлегло от сердца. Значит, дело не в ней.
Натан шел по обочине в серых джинсах и белой майке, придерживая пальцем за спиной серую курточку. По понятиям кинематографа его внешность подходила под определение «красавчик». Он выглядел утомленным от жары и злым оттого, что никто не останавливался, чтобы подобрать его.
Кора пропустила несколько машин с крайней полосы, немного обогнала Натана и прижалась к обочине на его пути. Скоро красавчик наклонился у окошка, сверкнув белозубой улыбкой. Его лицо было измазано сажей.
- Твоя машина? – улыбнувшись,  Кора кивнула назад.
С загоревшего лица Натана сходили крупные капли пота. При упоминании о кадиллаке он отвернул лицо в сторону, словно силой сдерживая в себе поток ругательств
- Это вряд ли –  бросил Натан, щурясь от яркого солнца - Ты в сити?
- Собиралась туда -  Кора снова улыбнулась его измазанной физиономии – Залазь.
Натан быстро оббежал машину спереди и забрался в кабину. Кора кивнула ему на бутылку воды. Натан опустошил её за три секунды.
Машина выехала на прежнюю полосу.
Кора не привыкла ходить окольными путями. Она спросила прямо:
- Заработать хочешь?
Она словно прочитала его мысли. Деньги для Натана сейчас были вопросом крыши над головой. Такая прямота, однако, вызвала в нём недоверие.
- Смотря, что нужно делать.
- Все очень просто. –  бодро говорила Кора. Она лучилась счастьем золотоискателя, нашедшего крупную песчинку золота.  – Я фотограф и мне нужна модель. А ты…ты, как раз, подходишь.
- Ты  это серьезно? - Натан питал необъяснимое отвращение к миру фотовспышек,  и такой способ заработка казался ему  крайне сомнительным.
- Серьезней некуда. – Кора вновь взглянула на попутчика и увидела, что тот не очень то воодушевлен.
- Да какая из меня модель? – скептически хмыкнул Натан.
- Уж позвольте об этом судить мне, мистер. Слушай, ты нужен мне всего на десять минут. Плачу десять штук за десять минут работы.
Услышав сумму, Натан сразу преобразился. Десять тысяч долларов были для него все равно, что сундук с сокровищами.
- Я что, должен раздеться до гола? - спросил он, все ещё не веря в такой легкий заработок.
Кора повернулась и бросила на него быстрый, оценивающий взгляд.
- Нет – вернулась она к дороге – До гола не нужно.
Она была не намерена отпускать молодого человека, пока не снимет «золотой кадр». Кора хотела сделать всё, как можно скорее. Она не знала, как долго красавчик будет пребывать в «золотом кадре», поэтому медлить было нельзя.
- Нужно сделать это побыстрее – сказала Кора – Ты, кажется, сейчас свободен?
В мыслях Натан уже распрощался со своей прежней работой. Вряд ли бы сейчас нашелся человек свободнее его.
- Отлично – просияв, кивнула Кора, после чего взяла с приборной панели телефон и набрала номер куратора рекламного агентства, которая в эту минуту сверялась со списком приглашенных моделей-мужчин.
- Маргарет – заговорила Кора в телефон – Алло? Маргарет … Нет, нет, все нормально. У меня есть модель. Готовь вариант третий….Да…остальных отпусти…
Когда Натан услышал о третьем варианте, его бровь поползла вверх.
- Что это значит «вариант третий»? Вы же не банда извращенцев?
- Нет, мы не банда извращенцев –  Кора подавила смех  – Третий вариант, это значит, я сниму тебя между суккулентом и лилией импалой на фоне пустынного пейзажа.
- Звучит, как приговор.
- Обещаю, больно не будет.
Вообще говоря, вариантов декораций было множество и обычно право выбора принадлежало заказчику. Вариант номер три был выбран не Корой. Это была одна из привилегий заказчика. Часто они передавали это право Коре, но в этот раз заказчик настоял на вполне конкретных декорациях пустыни.

Что-то начало меняться в его жизни. Натан чувствовал это так же ясно, как старый шкипер предчувствует приближение шторма. Еще час назад, он гадал о том, где ему предстоит  провести ближайшую ночь, а сейчас, по меркам Форестери , он стал настоящим богачом и мог не работать целый год. Однако предчувствие перемен исходило не только от денег. В самой Коре чувствовалось какое-то странное напряжение. Она словно притягивала грядущие события, которые должны были внести в жизнь Натана кардинальные перемены. Люди, связанные роком, всегда ощущают некую глубокую связь между собой. Для Коры было не свойственно так легко сходиться с чужими людьми, но она всю дорогу шутила и смеялась со своим попутчиком, не понимая причины этого.
Приближение перемен еще больше наполнило грудь Натана, когда на горизонте длинным серым чудовищем разросся мегаполис. Высокие дома, как острозубые скалы, хищно щерились на фоне синего неба. Издали засверкали длинные блики  широководного Лайма. Скоро они оказались над пологим берегом реки, под ними зачернели одноэтажные лачуги нищеты, утыканные на каждом свободном участке неровного берега. Тем, кто в них жил, не оказалось места в Хоуп-сити , но каждый вечер и ночь он загорался для них на той стороне Лайма, как недостижимый рай.
Кора привезла Натана в шикарный трехэтажный павильон , что расположен в деловом квартале Кристи. Здесь он моментально попал в руки бойким шустрым женщинам, которые очень быстро говорили и улыбались. Его провели сначала в одно зеркальное помещение, потом в другое . Он улавливал какие-то тошнотворные похвалы в свой адрес и не успел опомниться, как оказался с ног до головы облачен в джинсовый костюм, ковбойскую шляпу и высокие сапоги. Еще один зал и множество ламп ослепило его. Кора поставила его между искусственными пустынными растениями, сказала поднести руку туда-то, а потом повернутся так–то. Щёлк-щёлк. Девять раз. И он был свободен. Не менее быстро его раздели и внизу выдали красивенький чек с пятизначной цифрой. Он искал Кору глазами, чтобы поблагодарить её за самые быстрые деньги в своей жизнью, но он была уже на улице.
Она ждала его на стояке, рядом со своей машиной. Когда он подошел к ней, она заговорила первой.
- Послушай, Натан, ты должен знать. Я фотографирую человека только один раз.
- О чем ты?
- Эти девять кадров будут лучшими в твоей жизни.
- Вот как!?
- Один из негативов я отдам заказчику. Остальные восемь я вышлю тебе.  Сегодня же.
- Зачем? – Натан был совершенно сбит с толку.
- Потому, что они принадлежат тебе по праву. Я настаиваю, чтобы ты их взял.
Натан смотрел в зеркальные стекла солнцезащитных очков, пытаясь угадать выражение её глаз.
- Можно тебя попросить? – он показал жестом, чтобы она сняла очки.
Кора выполнила его просьбу. У неё были голубые глаза с какой-то холодной льдинкой во взоре.
Их глаза были одного цвета.
- Ты хочешь, чтобы я дал тебе свой адрес?
- Да, если тебе не трудно.
Кора снова надела очки и вытащила блокнот с карандашом.
Она не просила его, но кроме адреса ( улица Кракен 44-77) он продиктовал так же и номер своего телефона. Натан не был особо приветлив с людьми. Но в этой целеустремленной девушке было нечто родственное ему. Они оба держались особняком от мира людей.

Глава 6.  Кора проявляет негативы с Натаном.

30 августа, 2010 г.

Дома в домашней лаборатории Кора проявила плёнку, получив девять негативов. Пик «золотого кадра» приходился на четвертый снимок. На этом её работа заканчивалась. Заказчику нужен был тот самый «золотой негатив». Кора аккуратно вырезала его ножницами. Затем пинцетом взялась за краешек и вложила его в конвертик, размером в два спичечных коробка. Миниатюрный конверт она вложила в обычный. Оставшиеся восемь негативов он проявила на фотобумагу, сделав стандартные фотографии 9х12 . Все эти снимки вместе с негативами Кора так же запечатала в конверт, на котором написала адрес Натана.
Кора поступала так со всеми людьми, которых она фотографировала. Этот жест стал своеобразным способом выразить благодарность. Она знала, что после её снимков состояние «золотого кадра» очень быстро исчезнет. Это происходило за какие-то один два дня. Модели не замечали этой разницы. Одна лишь Кора знала, что запечатлевает момент их наивысшей гармонии с миром. Так, закат солнца, застигнутый  в определенный час, минуту и секунду, бывает самым красочным закатом в данном месте планеты. Все остальные миллионы и миллионы закатов до и после него никогда не достигнут совершенства того единственного мгновения.
Она делала только девять снимков потому, что в десятый раз «золотой кадр» становился не чистым. Щелчки её фотоаппарата, подобно огнестрельным выстрелам, сначала возбуждали состояние «золотого кадра» до своего пика, а затем с каждой новой вспышкой убивали его. Огромная разница между девятым и десятым кадром позволяла говорить о второсортности последнего, не говоря уже о всех последующих кадрах.
В восьмом часу вечера она всунула негативы с фотографиями в конверт и поехала на загадочную встречу с мистером Джонсоном.

Глава 7.  Суд над Корой.

30 августа 2010 г. Вечер.

Погода к вечеру испортилась, но Кора пребывала в хорошем настроении. Бремя деловых обязанностей больше не тяготило её. Ей оставалось встретиться с заказчиком , передать конверт и узнать, наконец , что за важное дело у мистера Джонсона. У моста Джексона хлынул ливень.
Встреча с заказчиком была короткой. Востроносый бизнесмен с идеально выбритым подбородком встретил её профессиональной улыбкой в итальянском ресторане, неподалёку от офиса фирмы.  Кора прошла туда в дождевике и черной бейсболке, с полиэтиленовой папочкой, где помещался её заказ. С неё отовсюду капала вода. Скованная правилами этикета, она отсидела положенные пять минут за чашкой кофе, передала заказчику конверт, приняла чек и вагон любезностей с настойчивой просьбой поработать на фирму в будущем. Кора уклончиво сказала «возможно», что означало «никогда» и распрощалась с ним.
На выходе из ресторана она опустила другой конверт в почтовую урну.
От ресторана она проехала три перекрестка в направлении центра города и припарковалась у кинотеатра на углу бульвара Фейнмана и 17-ой улицы. Высочайший в Хоуп-сити небоскреб Струна возвышался монолитной зеркальной громадой в ряду других небоскребов, составляющих архитектурный пейзаж бульвара Фейнмана. От Струны исходил энергетика золотого кадра. Даже ливень не мог скрыть тайной красоты этого небоскреба. Улица украшалась аллеей из акаций и магнолий. Это было одно из самых деловых и красивых мест в сити. Оставшееся время до девяти часов Кора провела в кинозале. Волнение перед встречей мешало ей сосредоточиться на кинокартине. На экране происходили жуткие вещи, творимые серийным убийцей, но Кора потеряла связку сюжета. Неожиданно пришедшее предчувствие шептало ей отказаться от встречи.  Промучившись полчаса в мелькании теней, она вышла на улицу и снова попала под дождь.  Она решила оставить машину на стоянке кинотеатра и пройтись до Струны пешком. Обычно дождь успокаивал её, но сейчас она будто не замечала его. Зачем она согласилась приехать сюда?
Без десяти девять она стояла у зеркальных, вращающихся дверей Струны. Дождь мешал Коре закинуть голову и увидеть самые верхние этажи. Кора зашла внутрь и сразу привлекла взоры трех седовласых пожилых мужчин в униформе за стойкой. Она огляделась вокруг. В центре мраморного холла с высокими потолками дугой изгибалась длинная стойка администрации небоскреба. Между стойкой и парадными дверями в два ряда стояли коричневые кожаные диваны. С потолка свисали хрустальные люстры на длинных металлических стержнях. Она прошла между диванами, оставляя за собой мокрый след.
- Что угодно, мисс? – вежливо обратился средний за стойкой.
- У меня встреча – сказала Кора, облокотившись - На сто девяносто седьмом этаже.
Старичок с досадой вздохнул, глядя на маленькие лужицы на поверхности стола, которые только что сотворила Кора.
- Ваше имя?
- Кора. Кора Ипсвич.
- Секунду.
Портье взял трубку телефона и после короткого разговора, в котором прозвучало её имя, разрешил пройти. Все три лифта располагались справа от стойки. Кора вошла в ближайший. Скоростной лифт устремился вверх, её тело покрылось мурашками. Перед последним этажом скорость подъема резко упала, Кора глубоко вздохнула,  мысленно называла себя дурой, и лифт остановился.
В открытых дверях её встречал мистер Джонсон. В круглых очках на носу с горбинкой он походил на важного государственного служащего. На вид этому худому лысому мужчине было около пятидесяти. Он был без пиджака, в белой сорочке с полосатым галстуком, заправленным под коричневую жилетку.
- Я Фред Джонсон – с ходу представился мужчина. – Мы разговаривали с вами по телефону.
Она еще не вышла из лифта. В карих зрачках мистера Джонсона проскакивала какая-то хитринка, которая не нравилась Коре.
- Да, я помню ваш голос.
- Прошу вас -  Фред Джонсон отодвинулся в сторону и Кора освободила лифт.
Мужчина в очках повел её по хорошо освещенному, офисному коридору. Он беспрестанно оборачивался назад, опасаясь, что Кора передумает и сбежит. От её кроссовок на зеленой ковровой дорожке оставались мокрые следы.  Коридор свернул налево, они прошли еще шагов двадцать и, наконец, мистер Джонсон остановился напротив двустворчатых резных дверей конференц-зала. Он пропустил Кору вперед, затем зашел сам и закрыл за собой двери.
Кора оказалась в просторном зале с рядами мягких кресел по обе стороны единственного прохода. Дальний конец зала представляла прозрачная внешняя стена небоскреба. К этой стеклянной стене примыкал невысокий помост с длинным овальным столом.  За столом, посередке, сидела блондинка с благородным привлекательным лицом. Когда она увидела Кору, то встала, показывая свою стройную фигуру, подчеркнутую строгим деловым костюмом. Остальные стулья пустовали.
- Проходите – звонким голосом директрисы сказала блондинка и махнула рукой, показывая этим жестом, что Кору давно ждут.
Митсер Джонсон прошел между рядами кресел, бодро взобрался по трем ступенькам на помост и сел рядом с блондинкой.
- Прошу вас, Кора Ипсвсич – вежливо пригласил он, призывая сесть за стол.
Не решаясь идти дальше, Кора стояла в проходе и настороженно оглядывалась по сторонам. Стены были обтянуты темным бархатом. Между горящими бра висели увеличенные дагерротипы мужчин и женщин, которые некогда были её моделями. Кора не помнила имена людей на снимках, но она не могла не узнать собственные «золотые кадры». Кора жалела, что пришла сюда.
- Кто вы такие? – обратилась она к блондинке.
-  Меня зовут судья Клои – молодая женщина в деловом костюме, размеренно цокая высокими каблуками, прошла вдоль стола и встала у его края. – Мы представляем суд Большой инквизиции.
Последние слова судья Клои произнесла без пафоса, так, словно речь шла, о мусорной кампании.
Несколько секунд тишины. Они потребовались Коре, чтобы убедить себя, что она не ослышалась. Затем резко, в несвойственной для себя манере, она воскликнула:
- Мне это не интересно!
И отступила к дверям, и схватилась за ручку. Все мысли в её голове перемешались. Она судорожно нащупала в кармане телефон. Затем стала дергать ручку двери, но та не открывалась. Кора была близка к тому, чтобы кричать и звать на помощь. Она надеялась, что где-то рядом на этаже должен быть, по крайней мере, уборщик.
- Вы ошибаетесь, Кора Ипсвич – ровным голосом произнесла судья Клои – Как раз вам это интересно.
Кора продолжала отчаянно дергать ручку двери.
- Она не откроется, пока вы не выслушаете нас – пояснила блондинка. - Никто вас здесь не тронет. Прошу вас сесть за стол.
- Что вам нужно? – Кора поддалась её спокойствию и перестала дергать ручку -  Вы что, сектанты?
Блондинка вздохнула, словно учительница, уставшая объяснять урок.
- Умаляю вас, будьте серьезней.
Кора поняла, что отступать поздно и робким шагом двинулась к столу. Кора шла, оглядываясь на собственные «золотые кадры», претенциозно увеличенные до размеров киноафиш. На помосте  ей открылся вид пасмурного Хоуп-сити с огнях. Судья Клои вернулась на своё место. С одной стороны от неё сидел мистер Джонсон. Кора села на отодвинутый для неё стул прямо напротив блондинки. Перед судьей Клои лежала раскрытая папка с досье.  Кора посмотрела направо и увидела на дальнем конце длинного стола недоигранную развернутую настольную игру из тех, где нужно кидать кубики и делать ходы. Как-то по телеку она видела передачу про серийных убийц. Там в частности рассказывалось, что психи часто впадают в детство. Эта дурацкая игра, которая была обычной «монополией» и которая являлась одной из сотен игр, помогающих судье Клои вместе с обвинителем Джонсом растворять вечность, напугала её ещё больше. И всё же в этих двоих было что-то притягательное. Что-то, что заставляет испытывать симпатию к психопатам, впадающим в детство. Только здесь, вблизи, Кора почувствовала, «увидела», что эти двое напротив неё живут в кадре гораздо ярче «золотого».  Лицо блондинки казалось высеченным из белого мрамора. Ни одной лишней черточки, ни одной ассиметричной линии. Её миндалевидные глаза серого цвета смотрели открыто, глубоко, и от этого становилось не по себе.
Сцепив пальцы на руках, судья Клои начала процесс.
- Вы подтверждаете, что ваше имя Кора Ипсвич?
От этого вопроса Кора просто растерялась. Она искренне не понимала, что от неё требуется.
- Нужен паспорт?
- Ответьте на мой вопрос. – потребовала судья Клои ледяным голосом.
- Конечно это мое имя!  – на лбу Коры появились складки злости – Вы же сами меня пригласили!
Мистер Джонсон записывал её слова на бумагу.
- Хорошо – сказала судья Клои – Кто я, вы уже знаете. Заочно вы знакомы и с мистером Джонсоном. Он обвинитель.
Больше всего на свете Кора хотела бы сейчас оказаться в своей шикарной ванной в уютном особняке, но об этом сейчас не могло быть и речи.  При слове «обвинитель» её кожа еще раз покрылась мурашками.
- Вы будете меня судить? – скептически, с усмешкой спросила Кора.
- Мы здесь только из-за вас – спокойно объяснила судья Клои. – Полагаю, вы узнаёте свои фотографии?
- А что с ними не так? -  Кора оглянулась назад, на лица, которые когда-то стояли перед ней вживую.
- Так узнаёте?
- Узнаю. – кивнула Кора - Я работала с ними.
- Вы знаете, кто эти люди? – судья Клои посмотрела поверх плеч Коры на фотографии. – Их имена? Чем они занимаются?
- Конечно, я не знаю! – вспылила Кора.– Это просто модели!
Мистер Джонсон стенографировал каждое слово.
- Вы вмешались в замыслы божьи  – продолжала судья Клои – Все эти люди теперь отлучены от Бога.
Слова о Боге заставили Кору вспомнить детский церковный хор в приюте для сирот, в котором всех  заставляли петь по несколько часов кряду, каждое воскресенье. С тех пор она обходила все церкви стороной.
- Это просто фотографии. Я не знаю, что вы от меня хотите.
- Вы необычный человек, Кора Ипсвич – судья произносила слова до тошности правильно. – Вы наделены божьим даром видеть в людях прекрасное.
- Это разве плохо?
- Это не плохо. Плохо то, что вы обращаете на это всеобщее внимание.  Ваши мерзкие картинки меняют сущность людей.
- Но все люди меняются!
- Все меняются согласно воле божьей. – тут судья снова взглянула на фотографии, развешанные над рядами кресел. -  Вы знаете, что этих людей больше нельзя вернуть к замыслу Творца?
Кора снова отвела глаза в сторону, не выдерживая взгляд судьи.
- То, что вы сделали с ними – продолжала судья, встав со стула и указывая на снимки –  чудовищно. Все эти люди теперь ходячие трупы. Их естество обратилось в товар. И это сделали вы! Вы испепелили души этих людей!
Речи девушки с лицом ангела жутко контрастировали с её внешностью. Каждое её слово отзывалось в сердце Коры ударом молота. И всё же она нашла в себе сил поднять глаза вновь.
- Кто вы? – повторила она свой первый вопрос.
Судья Клои села на стул, вздохнула, и, повернувшись лицом к своему помощнику, молча кивнула ему.
- Кора Ипсвич! – заговорил мистер Джонсон сухим официальным голосом -  Вы обвиняетесь в преступлениях перед всеблагим Господом нашим, отцом небес и тверди. Тридцать семь сыновей и дочерей Его с вашей легкой руки теперь будут гореть в геенне огненной. Кощунство деяний ваших не имеет предела. Я не вижу возможности хотя бы малого оправдания, сотворенных вами гнусностей. Прошу досточтимого судью вынести высшую меру наказания в кратчайший срок.
Кора не запомнила и половины слов, сказанных этим холодным длинным лицом. Судья кивнула обвинителю в знак того, что обвинение состоялось, и обратилась к Коре:
- Суд вынесет решение по вашему делу позже. Теперь можете идти.
Они продолжали сидеть на своих местах, не сводя с неё глаз, пока Кора медленно пятилась к выходу. Она боялась, что это еще не всё.  Так, пятясь, она дошла до двери, нащупала сзади ручку. На этот раз дверь открылась.
- Слушайте, – сказала она в открытых дверях – я не знаю, кто вы такие… Но, если кто-то из вас, когда-нибудь, вздумает подойти ко мне ближе, чем на сто метров, то клянусь, я сама засужу вас так, что мало не покажется!
- Ступайте! – блондинка встала и указала на дверь – Не испытывайте мой гнев!
Кора развернулась прочь, прошептала ругательство, и рванулась бегом по коридору к лифтам. Она давила на кнопку, пока лифт не открылся. Она держала кнопку нижнего этажа, пока лифт не спустил её вниз. Затем пулей выбежала из вращающихся зеркальных дверей небоскреба в спасительный моросящий дождь.

Глава 8. Боб посвящает друга в тайну.

30 августа. 2010 г., ближе к полуночи.

Натан вернулся домой поздно, когда дождь уже прекратился. Как и всякий человек, у которого в кармане оказывается десять тысяч долларов, он пребывал в приподнятом настроении. Обе его руки были заняты пакетами с продуктами и пивом. За день он расплатился со всеми  долгами, оплатил квартплату на полгода вперед и, в довершении ко всему, уволился с работы, рассчитывая провести ближайшие месяцы в полном безделии перед телевизором.
Когда Натан вышел на балкон с упаковкой пива и бумажным пакетом, полным еды, шел двенадцатый час ночи. Окно Боба горело тусклым желтым светом. Дверь на балкон оставалась приоткрытой, на легком ветру колыхалась желтая занавеска. Боб сидел за стареньким письменным столом и в свете настольной лампы, сгорбившись над листком бумаги, быстрыми четкими движениями огрызком карандаша создавал новый эпизод захватывающей сказки. Он работал над новой историей, которая, по задумке, должна сильно отличаться от всего созданного им раньше. В этот раз его история будет про людей. Несколько последних эскизов изображали молодую женщину с лицом ангела.
- Боб! – крикнул с балкона Натан. Он уже уселся за плетенный столик и расположил перед собой пиво с деликатесами.
Боб бросил карандаш и вскоре показался на балконе. Его лицо обросло недельной щетиной.  Боб выглядел хмурым и сильно обеспокоенным.
- У тебя что, творческий кризис? – улыбка Натана как-то сползла с лица. Тем не менее, он швырнул Бобу пару банок пива, которые тот поймал с ловкостью циркача.
- Нет. В этот раз другое.
- Что же это? – спросил Натан, откупоривая пиво.
Боб отхлебнул пива и только после этого ответил:
- Кажется, я набрел на нечто очень странное.
- Я не удивлен этим, Боб.
- Нет, ты не понял!  – и тут глаза Боба загорелись каким-то странным блеском, которого Натан в глубине души всегда боялся. Такой блеск бывает у сумасшедших.  – Это …это…ты просто не поверишь!
- Говори – уже более серьезно сказал Натан.
- В город приехали чужие.
- Это Хоуп-сити – поморщился Натан – Сюда каждую секунду приезжают чужие.
- Нет, это другие! – от волнения Боб жестикулировал и расплескивал пиво  – Мужчина и женщина, понимаешь? Они арендовали пентхауз в Струне, приехали недавно. Уборка там запрещена, ну и мне захотелось узнать, кто такие.
- И что?
- И ничего! Они там сидят и никого не принимают. Ты знаешь, сколько стоит снять этаж в таком небоскребе?
С этих слов Натан начал понимать, что случай действительно странный. Он попросил друга продолжать.
- Я … я. стал следить за ними. Каждый день они ездят на окраину со здоровенным черным ящиком…. Потом спускаются с ним в коллектор и возвращаются обратно.  И все.
- Что в ящике?
- Вот именно! – Боб взмахнул руками, расплескивая пиво – Что в ящике! Я не знаю, что в ящике!  Может бомба или еще что.
- И ты хочешь узнать, что в ящике?
- А ты нет?
Натан замолчал, прихлебнул пива.
- Может быть. – наконец, сказал он – Что ты предлагаешь?
- Каждый день они уезжают на городской коллектор.  Я думаю, в офисах должны быть какие-то бумаги, документы. Если бы ты смог вскрыть дверь, чтобы потом её так же закрыть, мы могли бы выяснить, кто они и что им здесь нужно.
Натан надолго присосался к пиву, затем задумался.
- Скорее всего, там электронные замки – произнес он после внушительной паузы.
- Это что, проблема?
Еще немного подумав, Натан ответил, что ему нужно будет сходить к старому знакомому, знающему кое-что об электронных замках. Услышав это, Боб улыбнулся.
- Так ты согласен?
- Без проблем, Боб. К тому же у меня теперь куча свободного времени…

С этого момента разговор друзей принял иное направление, и Натан красочно рассказал о своем дневном происшествии. По меркам улицы Кракен, да и всего королевства Форестери, Натан с десятью тысячами в кармане был местным Ротшильдом. Ночь продолжалась бурными фантазиями балконных друзей о том, как Боб станет самым известным в мире автором комиксов. Затем они придумали с полсотни теорий заговоров по поводу черного ящика, возимого в черном лимузине в канализационные стоки. К утру, пьяные скорее от разговоров, чем от пива, они разработали план проникновения в цитадель. Боб пообещал раздобыть для друга униформу с пропуском, а Натан должен был явиться с ключом, способным открыть любую дверь.
В час, когда звезды на небе стали гаснуть одна за другой, они разошлись по домам. Это был последний их разговор в качестве балконных друзей. Очень скоро им предстояло встретиться на земле. Однако встреча эта  прошла совсем не там, где они предполагали.

Глава  9.   Палач.

Для четвертого состава Большой инквизиции дело Коры Ипсвич стало последним. Срок вынесения приговора являлся простой формальностью. Затяжка объяснялась некоторыми тонкостями, необходимыми в подготовлении палача. Его держали в особом платиновом ларце с тонкими вертикальными щелями по бокам. Откидная крышка клетки запиралась сложным механическим замком, который открывался только при выполнении определенных условий.
Замок на ларце отпирался без всякой посторонней помощи спустя двое суток после произнесения обвинительного приговора. Голос, зачитывающий приговор, служил ключом к этому замку. Ключом замедленного действия. После того, как замок открывался, опоссум Дуг выбирался наружу и направлялся к своей жертве. Палач находил её в любом месте, где бы она не пряталась.
Особенность работы Дуга налагала на него некоторые физиологические ограничения.  Как только он кусал жертву, все биопроцессы в его организме стремительно замедлялись. Он засыпал. Этот сон не имел ничего общего с зимней спячкой медведя или сурка. Сон включал эндокринные железы опоссума, чтобы его клыки снова наполнились божественным, разящим веществом. Этот сон продолжаться ровно двенадцать лет, до следующего дела. Однако Дуга нельзя было разбудить, как обычное животное или человека. Пробуждение сопровождалось тайным ритуалом и длилось сорок суток. В течение этого срока ларец с опоссумом каждый день опускался в жидкость, насыщенную человеческими нечистотами. Миллионы специфичных бактерий во время этого «купания» бомбардировали клетки Дуга и через сложную сеть нейронных каналов посылали в мозг сигналы, призванные разбудить палач. Водная процедура совершалась только в определенный час суток. Любые солнечные лучи могли нарушить сон опоссума. Поэтому для всяких перемещений, ларец с Дугом помещался в специальный ящик кубической формы, сколоченный из ясеневых досок и обтянутый буйволовой кожей.
Во время процесса над Корой Ипсвич палач находился за стеной конференц-зала на длинном столе президентского офиса. Дуг крепко спал. Его исхудалое тёплое тело в сумраке экзотической клетки лежало свернутым в позе эмбриона, кончик голого крысиного хвоста прижимался к макушке. На истощенном теле почти не осталось шерсти, некогда придававшей ему черно-белый окрас. Спящим он напоминал безволосого детеныша. Но когда его хищные глаза открывались, он становился опытным натренированным убийцей.
До пробуждения оставалось совсем немного. Вот уже тридцать семь дней Дуга возили на «купание» в самое непотребное место Хоуп-сити.
 
Глава 10 . Доктор Янг получает второй шанс.

1998 г. – 2004 г.

Последнюю жертву палача-опоссума звали доктор Маркус Янг.
30 августа 1998 года в безмятежную австралийскую ночь к доктору Янгу пришли гости. Всего несколько часов назад он принял препарат, возвращающий организму молодость и предотвращающий старение. Много лет он шел к этому успеху и вот теперь заснул в полной уверенности, что уже завтра будет наблюдать изменения на клеточном уровне. Гости вошли в его виллу на берегу Кораллового моря бесшумно, под аккомпанемент мирно грохочущего прибоя. Они застали ученого в просторной спальне, крепко спящим  на широкой кровати. Их было двое: мужчина и женщина. В строгих деловых костюмах их можно было принять за банковских клерков. Доктор Янг проснулся, когда его плеча коснулась нежная женская рука. Белокурая молодая женщина в свете факела показалась ему ангелом во плоти. Маркус Янг, который пребывал все эти годы в рабстве  фанатичной идеи и не видел больше никакой жизни, кроме научных исследований, решил, что его психика дала, наконец, трещину. Если бы это было так! Но ночные гости были так же реальны, как звездная ночь за прозрачной стеной прибрежной виллы. Женщина назвалась судьёй Клои. Глядя в выпученные от страха глаза, она пояснила доктору Янгу, что его творение противоречит канонам замыслов божьих. Её речь была короткой. Очевидно, она спешила. Судье Клои не пришлось долго объяснять, в чем суть этого обвинения. Доктор Янг сумел обойти один из главных законов природы. Он нашел ключ к бессмертию. В её словах это преступление представлялось самой отъявленной дерзостью, какую ей еще не доводилось видеть. В отличие от Коры , доктор Янг принял все грозные сентенции в свой адрес с пасмурным молчаливым лицом.  Тут же в спальне вынесли приговор.  После обвинительной речи мистер Джонсон объявил доктору Янгу, что казнь состоится по прошествии двух дней с момента вынесения приговора и не минутой позже. Они ушли так же бесшумно.
До казни доктора Янга заперли в собственной вилле без малейшей возможности побега. Дом никто не сторожил. Однако, кода доктор Янг пробовал выйти наружу, то тут же обнаруживал, что лишается возможности дышать. Он мог дышать только внутри дома. Мир за стенами виллы стал недоступен для жизни.
Как только доктор Янг понял, что ему конец, он не стал в панике рвать себе волосы. Весть о скорой смерти не убила в нём ученого. Вместо размышлений о скорой кончине, остаток времени доктор Янг посвятил наблюдением за действием своего препарата. В течение каждого часа в своей домашней лаборатории он брал анализ крови из пальца, надеясь увидеть чудодейственные изменения клеток. Он должен был хотя бы перед смертью успеть увидеть результат трудов всей его сознательной жизни! За последующие два дня  белковый препарат в теле учёного не обновил ни одной клетки. То, что ему пришлось наблюдать, не вписывалось в законы биологии. Все дело в том, что состав крови ученого совершенно не изменился. Все выглядело так, словно он и не принимал никакого препарата. Это противоречило здравому смыслу. Для доктора Янга это стало едва ли не большим ударом, чем новость о предстоящей казни.
На исходе второго дня опоссум Дуг застал доктора Янга, сидящим на расправленной кровати. Тогда учёный был крепким, поджарым мужчиной с суровыми чертами лица. Его широкие плечи поникли, в глазах застыла пустота. В тот момент он походил на убитого горем, стареющего отца. Из окна спальни доктор Янг смотрел на морской закат, расцвечивающий червонным золотом пенистые гребни волн. Он почувствовал палача спиной. Это было присутствие смерти. Это было ощущение неизбежности. В один миг холодный всепоглощающий страх гигантской волной-убийцей пронесся по телу Маркуса Янга. Он успел лишь оглянуться и вскрикнул, когда увидел маленькие красные глаза зверя. Все произошло молниеносно. В два стремительных прыжка Дуг набросился на жертву и прокусил левую руку ученого выше запястья. Доктор Янг упал на кровать, смежив веки. Слюна опоссума не оставила жертве даже мгновения на просмотр тех картинок, что обычно видят перед смертью долго умирающие люди.
Восемь часов спустя веки доктора Янга вновь открылись. Он не превратился в мокрое пятно. Как оказалось, ферментативный раствор, пребывающий последние сорок восемь часов в пассивном состоянии, вдруг, заработал. Но заработал совершенно непредсказуемым образом. Вместо того, чтобы сделать организм доктора Янга молодым и никогда не стареющим, раствор выступил в качестве нейтрализатора слюны палача. Пока доктор Янг пребывал без сознания, его организм боролся с, казалось бы, непобедимым врагом.  К утру в крови ученого не осталось следов смертельной слюны опоссума. Не осталось в нём и следов эликсира бессмертия. Свидетельством казни был лишь полукруглый след на руке и поседевшие на десять лет волосы.
Второй шанс выпадает в жизни немногим. Для того, чтобы постигнуть эту истину, не нужно быть ученым.
Опасаясь, что ангелы возмездия рано или поздно обнаружат незавершенность своей миссии, доктор Янг собрал самые необходимые вещи в походный чемодан, и спустя всего час после чудесного спасения, уже находился в рейсовом автобусе до Мельбурна. Около полуночи 3 сентября 1998 года он вылетел в Нью-Йорк, США. Из обрывка выпуска новостей, услышанных в зале ожидания аэропорта, доктор Янг узнал, что лаборатория в Таунсвилле, принадлежавшая известному миллиардеру Саренсу, по невыясненным пока обстоятельствам, сгорела дотла.
Доктор Янг оказался единственным и последним человеком в истории Большой инквизиции, которому удалось выжить после укуса палача-опоссума.

Доктор Янг – мистер Йохонсон

Как и все люди, живущие в мире собственных идей, Маркус Янг раньше практически не сталкивался с реальной жизнью. Он никогда не испытывал лишений или бытовых нужд. Миллиардер Чейни Саренс заправил банковские счета мистера Янга суммой, которой бы хватило на три карьеры ученого. В стране с населением в триста пятьдесят миллионов человек, в которой жили все нации мира, ученый надеялся затеряться так, чтоб его не смог найти даже сам Господь Бог.
По прибытии в Америку у него проявились первые признаки паранойи.
Доктор Янг поселился в одном из самых густонаселенных районов Нью-Йорка. Он снял небольшую квартирку с видом на унылые кирпичные стены типичных трущобных домов. Владельцу дома ученый представился именем Виктор Йохонсон. Имя вырвалось у него само собой и осталось с ним на долгие двенадцать лет.  Устроившись в маленькой двухкомнатной квартирке, доктор Янг впервые за время лихорадочного путешествия вздохнул спокойно. В каменной норе, которая отделяла его от сумасшедшего Нью-Йорка, он с приятным удивлением обнаружил, что до сих пор жив. Однако эта радость длилась совсем недолго. Еще не распаковав чемодана, доктор Янг в панике начал прокручивать все свои действия. Он с ужасом понял, что билет до Нью-Йорка оформили по его паспорту, а значит по настоящему имени. Любому наемному убийце с обаянием карточного шулера не составило бы особого труда напасть на след беглеца. Этот факт чрезвычайно взволновал ученого. Он понял, что впредь надо быть осторожней. В течение следующих нескольких дней доктор Янг придумывал себе новые манеры поведения и речи, которые бы максимально скрывали от людей его ученую натуру. Потренировавшись в актерском  мастерстве, он обошел пару-тройку полуночных баров Нью-Йорка, в которых завсегдатаи не отличались благопристойностью. Трактирной публике он представлялся обедневшим импресарио, у которого кроме воспоминаний о яркой молодости ничего не осталось. Целью этих опасных вылазок был человек, который бы сделал доктору Янгу новое имя. Человек этот нашелся  в первую же ночь. В Нью-Йорке, как и в любом другом мегаполисе, такой человек всегда находиться быстро. Так, спустя всего неделю в Америке, доктор Янг вполне официально стал Виктором Йохонсоном, который не имел к науке никакого отношения. Все свои сбережения доктор Янг передал по доверенности Виктору Йохонсону. Переняв новые привычки, новорожденный мистер Янг ради большей конспирации даже в мыслях начал ассоциировать себя с другим человеком. Он придумал для себя новую историю жизни. Бывший импресарио Виктор Йохонсон никогда не бывал ни в Австралии, ни в Европе. Всю свою жизнь он провел в штатах. Виктор Йохонсон пользовался ограниченным запасом слов, которого хватало, чтобы вместе с остальным пенсионным пролетариатом обливать грязью политиков и с умилением вспоминать былые моменты семейного счастья. Виктор Йохонон был дважды женат. Обе жены трагично погибли в автокатастрофах. Расцвет приближающейся старости бывший импресарио заполнял написанием мемуаров. В настоящем он жил на некогда вырученные деньги от продажи семейного дома на мысе Код. Мистер Йохонсон был грубоватым мужланом, которому для счастья хватает двух банок пива или пару рюмок ржаного виски в компании такого же стареющего простака. Так, ученый похоронил доктора Янга. Вся научная деятельность осталось для него в прошлом.
Однако, новое имя не излечило Маркуса Янга от страха. Каждый божий день он боялся, что ангелы возмездия навестят его снова.
В шестьдесят человека довольно трудно переделать. Доктор Янг здесь не был исключением. Первые месяцы он старался радоваться жизни, как счастливец, которому удалось избежать неминуемой гибели. Днем он бродил вдоль Гудзона, глядя, как переправляются паромы с людьми, бывал в музеях и выставках,  гулял по центральному парку. Вечерами выпивал за барной стойкой с людьми, которым было отродясь наплевать на тонкости внутриклеточного синтеза. Он поддакивал, когда говорили о бейсболе или о скачках или о налогах. Виктор Йхонсон не разбирался ни в чем, что касалось обычной человеческой жизни. Со временем, чтобы вести диалог, ему пришлось выучить некоторые азы. Он узнал имя настоящего президента и правила игры в популярные спортивные состязания. Однако, Доктор Янг не мог долго обманывать самого себя. Он родился человеком, которому предначертано всю жизнь искать ответы на самые неразрешимые вопросы. Вся его сущность отторгала эту праздную, никчемную жизнь, где время бессмысленно утекает в черную дыру небытия. Его мозг требовал активной деятельности. Но ничем не подавляемый страх мешал ему снять собственный запрет на занятия наукой. Это табу постепенно развилось в патологию. И с какого-то момента времени, где бы и с кем бы  Маркус Янг не находился, в его голове  всегда присутствовала мысль о преследовании.
С каждым днем эта мысль разрасталась все сильнее и постепенно вытеснила все мысли о науке. На прогулках он все чаще замечал на себе подозрительные взгляды. В разговорах о бейсболе в собеседнике находил скрытые интонации сыщика. Даже в уличных проститутках он видел тайных врагов. Дома он поставил на дверь три лишних замка и каждый раз, закрывая за собой дверь, минут двадцать стоял, прислонившись к ней спиной, почти без дыхания, прислушиваясь, не приближаются ли чьи-то шаги. Перед тем, как выти из дома, он украдкой из окна тщательно просматривал улицу, примечая то мексиканца, который слишком долго стоит в ожидании автобуса, то  бомжа, что никак не прекратит рыться в мусорном баке.
И каждый день, глядя на себя в зеркало, доктор Янг убеждался, что он стареет, как и все остальные люди. Эта данность была для него невыносима. Формула с четырнадцатью ферментами находилась в его памяти. Он мог бы создать новый раствор меньше, чем за месяц, и за считанные недели, а может быть и дни, вернуть телу молодость. Но всякий раз, когда он думал об этом, страх всегда оказывался сильнее соблазна. Доктор Янг знал, что во второй раз спастись ему вряд ли удастся. К тому же, по какому-то внутреннему наитию он был непоколебимо уверен в том, что обычная смерть человека отличается от той, что уготована жертвам палача-опоссума.
Постепенно паранойя привела доктора Янга к жизни робкого одиночки, который вздрагивает при любом неверно истолкованном звуке. Многие бы предпочли смерть такой жизни, но в докторе Янге все еще горела любовь к жизни. Он не понимал её, эту любовь, не знал, в чем её суть, но все же она присутствовала. Она была родом из детства, когда любой новый день кажется огромной вселенной и никогда не бывает даже намека на сомнение, что не наступит день следующий. Она заставляла его каждый день вставать и идти в тренажерный зал, чтобы хоть как-то затормозить процесс старения. Любовь, которую он не понимал, выводила его на утренние десятимильные пробежки. Она делала всё, чтобы доктор Янг не пустил себе пулю в лоб. Но все то время, когда его тело отдыхало от физических нагрузок, посвящалось страху. Стуки и шорохи за стеной, голоса и клаксоны таксистов, всё  превращалось в один сплошной мир притаившегося убийцы. Он всегда где-то рядом. Он ждет последнего сигнала, чтобы закончить начатое на далеком берегу Кораллового моря.

Глава 11 . Доктор Янг заключает сделку.

Сентябрь , 2004 год.

Спустя шесть лет ученого отыскал некий странный тип в сером помятом костюме коммивояжера. Это был молодой человек, чей возраст казался обманчивым. Ему можно было дать и двадцать и сорок лет. Он всегда смотрел прямо в глаза собеседнику, как человек с чистой совестью, но что выражал его взгляд оставалось загадкой. Незнакомец нашёл доктора Янга в центральном парке во время его утренней пробежки. Выждав момент, когда старик остановился отдышаться, он подошел и тут же представился, как Влад Кугуаров.
Маркус Янг уже был  злобным и раздражительным стариком, который жил на грани нервного срыва. Физические нагрузки сделали его тело крепким и подвижным, но против морщин и седины он оказался бессилен. Однако, незнакомец с русским именем знал, кто такой доктор Янг. Впервые за долгое время ученый услышал свое настоящее имя из чужих уст. Увидев, как при этом изменилось лицо доктора Янга, Кугуаров поспешил успокоить старика. Он сказал, что пришел с миром.
В самых мягких тонах мистер Кугуаров объяснил доктору Янгу, что он следил за его прошлыми достижениями. Неожиданный гость знал, что ученому удалось найти раствор, предотвращающий старение организма. Знал он так же и о том, что доктор Янг скрывается от суда Большой инквизиции. Так, всего несколькими короткими фразами мистер Кугуаров поставил доктора Янга на место и дал понять, кто хозяин ситуации. Затем, без дальнейших предисловий, загадочный незнакомец заявил, что ученого судили не законно, отступив от надлежащей процедуры, которая предполагает право на защиту.
-Вам нужен синдик, доктор Янг – сказал в тот ясный осенний день мистер Кугуаров - Он поможет вам. Я знаю, где найти его.
Доктор Янг, будучи жителем Нью-Йорка, сразу перешел к делу.
- Что вы хотите от меня?
- Мне нужна формула–  кратко пояснил Кугуаров.
Ученый был не в том положении, чтобы торговаться. Мистер Кугуаров заверял, что кто-то способен снять с него обвинение. Эта новость стала первой за много лет настоящей надеждой на спасение от червя страха, который нещадно, ежедневно продолжал грызть душу старика. Доктор Янг и мистер Кугуаров заключили устную сделку с жесткими условиями. Мистер Кугуаров лично знакомит его с синдиком, после чего доктор Янг сообщает ему формулу четырнадцати ферментов. Кугуаров гарантирует, что проводит доктора Янга к синдику. Доктор Янг имеет право отказаться выдать формулу, если ему покажется, что его обманывают.
Кугуаров производил впечатление глубоко осведомленного человека. Манера речи выдавала в нём дипломата. За все время общения с доктором Янгом он не произнес ни одного слова, которое не касалось бы дела. Он не ответил ни на один вопрос о том, кто он такой и откуда знает про суд Большой инквизиции. Мистер Кугуаров отказался так же называть имя синдика, до тех пор, пока они не прибудут на место.
Утром 15 сентября 2004 года на коричневом мустанге дельца Кугуарова они выехали из города, направляясь в сторону западных штатов. Это была странная, молчаливая поездка. Доктор Янг знал лишь то, что они едут к юго-западной канадской границе. Паранойя отложила отпечаток на психике старика. Ко всем людям он относился заранее враждебно. Мистер Кугуаров не стал исключением. Для большего спокойствия ученый  прихватил с собой в дорогу револьвер, без которого не засыпал последние шесть лет. На ночь они останавливались в дорожных отелях, где каждый ночевал в отдельном номере. Три или четыре раза в день останавливались перекусить в придорожных закусочных. В этой поездке не было фамильярностей и добродушных бесед. Каждый из них видел перед собой только личную цель. Из магнитолы всю дорогу жужжала какая-то тихая музыка. Водитель смотрел прямо на дорогу, временами закуривая сигаретку. Старик старался не спать, опасаясь какого-нибудь неприятного рокового сюрприза. На третье утро пути они проехали мимо окраин могущественного Хоуп-сити, а к вечеру обогнули небольшой городок Типиоки и вырулили на шоссе 013 , прорезающее пустыню Моко с юга на север. Здесь они остановились у старой заправочной станции с вывеской «заправка Холлиса»  Хозяин заправки учтиво сообщил путникам, что следующая заправка находиться не ближе шестиста километров. Не задерживаясь на второй ужин, они заправили топливный бак с двумя канистрами до краёв и продолжили путь.

На ночном шоссе посреди пустыни им не встретилось ни одной встречной машины. Они были абсолютно одни. На многие сотни миль вокруг, мрачными фигурами под звездным небом проплывали темные силуэты кактусов и редких кустарников. Утомленный дорогой доктор Янг прислонил голову к стеклу и смотрел на падающие метеоры. Он ждал скорой встречи с таинственным спасителем и смутно гадал, какие его шансы на успех.
Во втором часу ночи на сороковом километре от заправки Холлиса они миновали первый пустынный перекресток. Это была старая разбитая дорога, тянувшаяся из глубины пустыни с востока на запад, которая заканчивалась тупиком в том и другом направлении. Несколько десятилетий назад её проложили строители ветряных генераторов, но сейчас дорогой никто пользовался. Через девять секунд, после того, как перекресток остался за их спинами, на пустынное шоссе, прямо перед мустангом, выскочил койот.
Этот койот ознаменовал новый поворот в судьбе доктора Янга. Монотонность ночного шоссе усыпила внимательность водителя. От неожиданности он резко дернул рулевое колесо в сторону. Мустанг на скорости в сто двадцать семь километров час опрокинулся на бок и несколько раз перевернулся, приминая податливое железо кузова. Доктор Янг не понял, что произошло. В первые мгновения он лежал в искореженном автомобиле верх ногами и сквозь туман в глазах рассматривал струйки песка, которые сыпались в салон откуда-то сверху. Спустя еще десять секунд старик начал осознавать, что снова каким-то чудом остался жив. Более того, он мог шевелить всеми конечностями и скоро выполз на песок, ещё хранивший тепло дневного зноя. На его теле было с десяток мелких порезов, и с шеи текла кровь, но в целом ученый остался невредим. Не отдавая себе отчета, доктор Янг сжимал в руке револьвер, выуженный из глубокого кармана плаща. Это был рефлекс. Годы страха научили его ждать беды отовсюду. Ученый решил, что его пытались убить. Но в пустыне дул лишь слабый ветер и шоссе по-прежнему оставалось пустым. Убедившись, что никто не приходит его добивать, старик начал соображать более здраво. Он наклонился к перевернутому салону, заглянул внутрь. Лицо мистера Кугуарова истекало кровью, голова  повернута под неестественным углом. Под тем углом, когда шея обычно ломается. На зов ученого дипломат-делец Кугуаров не откликнулся. Доктор Янг пощупал его пульс. Судя по ритму сердца, мистер Кугуаров был мертв, как и его мустанг.
Какие-то злые силы висели над ученым. Всего несколько часов пути отделяло его от того, кто мог бы восстановить справедливость. Теперь имя и координаты синдика остались в мозгу мертвого тела. Лихорадочно соображая, старик смотрел то на револьвер в своей руке, то на мертвого провожатого. Если живой он не хотел говорить, то мертвый и подавно не скажет. Но настоящее беспокойство вызывала не утрата ценного источника информации. Прыткий ум доктора Янга, подогреваемый паранойей, начал быстро рисовать последствия этой аварии. По крайней мере, в трех отелях и десяти закусочных их видели вместе. Ему станут задавать вопросы. Полиция установит, что его документы подделка. Они откроют его настоящее имя. Весь мир узнает, что шесть лет он жил не под своим именем. Начнутся вопросы. Общественность несомненно заинтересуется его прошлыми делами. И вот тогда-то ангелы возмездия найдут его гораздо быстрее таинственного Кугуарова.
Последующие действия доктора Янга нельзя назвать рациональными. Они лишь доказывали, насколько расстроена его психика. В багажнике искореженного мустанга он нашёл короткую походную лопату. Затем вытащил тело из машины и оттащил его на добрую сотню метров в пустыню. В кармане пиджака мертвеца он обнаружил зажигалку. Затем старик вернулся к машине, подобрал канистру с бензином и, отойдя на приличествующее расстояние, разбрызгивая по пути горючее, поджег его при помощи найденной зажигалки. Машину охватило пламенем, хлопнул бак с бензином. Красный гриб сгораемого топлива осветил ночную пустыню мистическими красками. Мертвое тело старик протащил волоком еще дальше, почти на пятьсот метров в пустыню. Всю ночь он раскапывал могилу в твердой сухой почве.  Под утро старик похоронил мертвеца на метровой глубине.
В первых лучах восходящего солнца уставший и изможденный взгляд доктора Янга приметил рядом с могилой странноватый древовидный кустарник. На конце короткого голого ствола в зелени мясистых листьев прямо на глазах ученого распустился бархатистый белый цветок с розовыми краями. Это была лилия импала. Старейшины племени чхута-мова утверждают, что цветок этот настолько красив, что от его красоты невольно льются слезы.

Глава 12. Мистер Джонсон оглашает приговор.

2010 г, 31 августа

Утром  Боб пришел на работу с небольшим опозданием. Прошлая ночь на балконе украла у него драгоценное время сна. Едва он успел переодеться в униформу уборщика, как на телефон пришло неожиданное сообщение от его агента. Само сообщение было тем же самым – «лимузин будет через 10 мин.». Неожиданным оно было главным образом потому, что пришло намного раньше обычного. На часах было только без четверти восемь. Лимузин же, возивший парочку с черным ящиком, всегда выезжал в пятнадцать минут десятого. Данное обстоятельство сильно встревожило Боба. Что могло означать отклонение от привычного времени выезда? Это могло означать лишь то, что в планах чужаков происходили некие изменения. Боб всерьез испугался, что они с Натаном опоздали со своей вылазкой. Причем опоздали всего на какие-то часы. Воображение Боба разгонялось по всем возможным направлениям развития сюжета быстрее скорости света. Он уже видел в центре Хоуп-сити оранжевую вспышку атомного взрыва; видел гигантские летающие тарелки, выбрасывающие десант склизких монстров; видел, как из всех канализационных люков вырастают великанские щупальца с присосками, всасывающими целиком машины, лотки с горячими сосисками и мамаш с детскими колясками. Надвигающаяся трагедия потрясла Боба до самого корня души. Он не мог оставаться в стороне от надвигающегося хаоса. Стряхнув видение, Боб отбросил швабру в дальний угол и уже меньше, чем через минуту, находился в своем верном мустанге.
К удивлению Боба к лимузину вышел только один из двоих пассажиров. Это был мистер Джонсон и он был без ящика.
Предчувствие Боба оправдывалось. Что-то действительно менялось. Лимузин, к его крайнему изумлению, направился  совершенно в другую часть города. Спустя час езды по загруженным улицам сити они миновали Джексоновский мост и оказались на другой стороне Лайма.

Для Коры Ипсвич было естественней предположить, что инцидент, в который она имела несчастье попасть, есть ни что иное, как чье-то остроумное представление с неблагородной целью посмеяться над ней. Так она и думала в последующие несколько часов после того, как приехала домой и накачала себя текилой, дабы унять загадочную дрожь в пальцах. Однако, несмотря на обезболивающее действие алкоголя, в её голове какое-то время  продолжали всплывать вопросы о странных людях. Кора была далеко не глупой особой. Она имела представления о том, каким образом проходят судебные процессы в цивилизованном мире, и от её глаз не мог укрыться тот факт, что если уж её вздумали судить, то она имела полное право воспользоваться услугами адвоката. Единственная причина, почему она не потребовала защитника, заключалась в том, что, попросив его, она бы автоматически признала серьезность всей той чертовщины, прозвучавшей в её адрес.
Как бы там ни было, утром 31 августа, в последний день лета, она проснулась в отличном настроении. В просторной спальне её шикарного особняка царила солнечная безмятежность новорожденного дня. События прошлого дня казались ей забавной глупостью. Её грудь полнилась ощущением грандиозных планов на свой счёт. Она твердо решила завязать с фотографированием людей. Больше никаких заказов, сказала она себе. Музей современного искусства Хоуп-сити давно просил её выставить свои новые работы. Это должна была быть шестая выставка в её жизни. Для полноты не хватало несколько снимков. Поиск натуры золотого кадра был во многом увлекательней поиска моделей. Кора валялась в постели и испытывала удовольствие от предвкушения долгого путешествия по отдаленным уголкам страны. Она сладко потянулась в кровати, затем выбралась из постели, постояла у окна, любуясь голубым небом в редких пломбирных облаках, и спустилась в кухню готовить свой утренний кофе. На тот момент в целом мире не было человека счастливее Коры Ипсвич.
И тут в её дверь постучались.

Боб раньше не бывал в пригородном посёлке Хоуп-сити. Он знал только, что там живут богатые снобы, чуткое обоняние которых не в состоянии выдерживать угарные пары мегаполиса. Дома, улицы, деревья и даже детишки – всё, как на рекламных картинках. Почти все дома копии друг друга. Все двухэтажные, белые, с верандой, гаражом и подъездной дорожкой. Широкие улицы обрамлялись зелеными газонами, вдоль тротуаров тянулись  кленовые аллеи. Все в этом месте было до невозможности правильным и симметричным. От одного перекрестка до другого помещалось ровно семь особняков по обеим сторонам улицы. Хозяйские дети играли на зеленой траве с бесхвостыми терьерами. Посёлок был аккуратно скомпонован в этакий идеальный топографический квадрат, ровно нарезанный двенадцатью взаимно перпендикулярными улицами, половина из которых выходила на юго-восточное загородное шоссе. В центре посёлка, как квадратная мишень в квадратной мишени, располагалась просторная, мощеная булыжником, площадь. Вокруг площади по часовой стрелке находились: супермаркет, контора полицейского шерифа, врачебный кабинет, белая церковь, почтовое отделение.
Черный лимузин припарковался на переполненной семейными машинами стоянке перед широкой витриной супермаркета. Сгорая от волнения и любопытства, Боб занял место в дальнем парковочном ряду. Вскоре из лимузина вышел носатый джентльмен в черном похоронном костюме. Быстрым целеустремленным шагом он пересек площадь и вскоре скрылся в тени высоких клёнов на одной из улиц посёлка. Решив, - будь, что будет, - Боб оставил мустанг на стоянке и продолжил слежку уже на ногах.

Стук застал её в кухне, когда Кора наполняла свою пузатую кружку ароматным кофе. Волшебное влияние утра еще не покинуло её. Она до сих пор была в пижаме, с растрепанными волосами. В голове  крутились бессвязные мысли  о предстоящей поездке к Тихому океану – месту, где золотые кадры никогда не кончаются.
- Иду! – крикнула она, и босиком, с кружкой в руке, просеменила к парадной двери.
В дверях стоял мистер Джонсон.
Кружка упала и разбилась, расплескав кофе на отутюженные брюки утреннего гостя. Вместе с кружкой упало и сердце Коры.
- Я …я же вам сказала…
Она не смогла закончить фразу, язык перестал её слушаться. Её рука была не в силах захлопнуть дверь перед его носом. Холодный пронзительный взгляд обвинителя Джонсона практически парализовал Кору.
И тут она услышала сухой, размеренный голос чиновника:
- Кора Ипсвич, согласно вынесенному досточтимым судьей вердикту, за свои дерзости перед Законом Творца, отныне вы пребываете в заключении своего жилища на срок в сорок восемь часов. По истечении этого срока вы принадлежите Палачу, который лишит вас жизни. Казнь состоится после девяти утра второго сентября две тысяча десятого года. Такова воля Суда.
После прочтения приговора судебный обвинитель достал из кармана носовой платок и, наклонившись, обтёр капли кофе с брюк и с черных туфель. Когда его взгляд отпустил Кору, она вновь обрела способность говорить и двигаться.
- Что это…что это значит?
- Вы признаны виновной – сухо ответил обвинитель и, развернувшись, двинулся прочь.
Кора часто заморгала, возмущение в её груди смешивалось с абсурдностью происходящего. Но вот возмущение пересилило, Кора закричала:
- Стой! – прямо в тапочках выбежала из дома.
Она догнала служителя суда и вцепилась тому в плечо, но тут же, без всякой видимой причины, упала на зеленый газон и схватилась за горло. Кора чувствовала, как её дыхательные пути стремительно сужаются. Она решила, что это конец. Мистер Джонсон склонился над её перекошенным лицом.
- Теперь вы не можете покинуть свой дом. – спокойно объяснил он -  Эти сорок восемь часов для вас могут быть только внутри, но не снаружи.
Её мысли путались, но игнорировать реальность случившегося она больше не могла. В какую-то долю секунды Кора осознала, что всё это всерьез. Она нашла в себе последние силы и поползла назад к открытой двери. Эти десять метров были самыми длинными в её жизни. Мистер Джонсон с непроницаемым лицом смотрел, как она в позе солдата под артиллерийским огнем, ломая себе ногти, и, врывая пальцы в землю газона, ползёт к двери. После того, как половина её тела оказалась за чертой порога, спасительная порция воздуха вновь наполнила её легкие.
- Как только вы покинете пределы своего жилища, - тем же бесцветным голосом пояснил обвинитель -  ваше тело задушит себя за пару минут. Я советую использовать остаток времени для того, чтобы осознать свою вину.
В дверях, на полу, Кора сидела и приходила в себя, как астматик после приступа удушья. Её тапочки остались лежать на газоне, там, где она упала.
Она всё поняла. Людей, подобных Коре, встречается немного. Такие люди не сходят с ума, когда с ними происходят вещи, которые трудно объяснить с позиции здравого смысла. Как правило, такие люди просто принимают новые правила игры. Кора поняла, что встреча в Струне не была представлением и её на самом деле судили. Она поняла, что этот суд не из тех, от которых можно откупиться и сбежать в страну третьего мира. Но, главное, Кора поняла, что больше не может покинуть дом, что её намертво заперли без единого замка. Холодный, ни на что не похожий, страх заполнил её сердце. И тогда ей ничего не осталось, как схватиться за призрачную надежду, за соломинку, которая должна присутствовать в любых правилах.
- Вы …вы не дали мне адвоката…- сидя, приходя в себя, апеллировала она - … Это…моё право… Разве нет?
Мистер Джонсон, безусловно, ждал этих слов. Он вновь подошел к открытым дверям, возвышаясь над ней и закрывая летнее солнце.
- Ваше требование правомочно. – вздохнул он  - Однако синдик уже долгое время вне нашей досягаемости. Мне очень жаль.
Кора не могла в тот момент судить объективно, но голос обвинителя действительно звучал искренне. Не зная, что сказать, она с дерзким вызовом, исподлобья, бросила злобный взгляд на посланника смерти. Нет, в мистере Джонсоне не было удовольствия садиста. У него были абсолютно холодные, бесстрастные глаза.
- Прощайте, Кора Ипсвич.
Обвинитель отвернулся и пошёл прочь. Он уже достиг тротуара, когда Кора снова окликнула его:
- Как мне его найти?
В манерах обвинителя было нечто благородное. Он остановился, повернулся к ней лицом и очень ясно ответил:
- Никак.

Глава 13 . Доктор Янг получает конверт.

31 августа 2010 года

Доктор Янг больше не мог жить в том городе, где его однажды отыскали. Осенью 2004 года старик перебрался в Хоуп-сити – крупнейший мегаполис на планете Земля. Этот город в четыре раза превосходил Нью-Йорк по количеству населения и, по мнению доктора Янга, найти человека там было в четыре раза сложнее. Место своего будущего обитания мистер Янг выбрал очень просто. Поймав ближайшее такси, он попросил отвезти его в самую беспросветную дыру Хоуп-сити. Таксист привез его на улицу Кракен, в квартал Форестери. Стареющий беглец снял себе квартирку в двенадцатиэтажном доме для малоимущего населения. Большую часть дома № 48 , где жил доктор Янг, занимали вьетнамцы. Все они работали на химическом заводе , который располагался у восточных границ  квартала Форестери. На другом конце квартала смердил завод по переработке рыбы. При особо удачном штиле запах над улицами стоял специфический. Доктор Янг попал туда, куда хотел попасть. Это были сумерки в прямом смысле слова. День в квартале Форестери никогда не был солнечным. День там всегда оставался серым.
После смертельного случая с проводником-дельцом Кугуаровым в пустыне Моко, общее психическое состояние ученого несколько изменилось. С одной стороны Кугуаров подарил ему надежду. Синдик мог оправдать доктора Янга, но координаты спасителя остались тайной, закопанной в пустыне. Доктор Янг не мог себе позволить роскошь развесить объявления на всех столбах «Ищу адвоката суда Большой инквизиции». Легче было бы выступить на телевидении в прямом эфире, открыв свое имя и  адрес проживания. И все же чисто географически Хоуп-сити был на две с половиной тысячи километров ближе к той цели, куда вел его Кугуаров. Для доктора Янга это означало быть на две с половиной тысячи километров ближе к своему спасению. Однако, невзирая на благотворное влияние призрачной надежды, излечиться от паранойи старику не удалось. Напротив, его мания преследования обострилась. Старик каждый раз выходил из дома с уверенностью, что больше домой не вернется. Он ожидал ножа в спину, глухого выстрела из проезжающей машины, кирпича с крыши, ядовитого укола от прохожего. Маркус Янг был уверен, что суду Большой инквизиции известно о его дерзкой попытке найти синдика. Он ждал краткого ответа на свою дерзость. Любой другой человек на месте доктора Янга давно бы спятил.  Каждый день в течении двенадцати лет ему приходилось испытывать то, что испытывает сапер, потерявший миноискатель, в поле , начиненным взрывчаткой. Всякий раз, когда он выходил на улицу, ему приходилось преодолевать неимоверный страх. Он так же продолжал бегать по утрам. Дома старик отжимал штанги и гантели и каждый вечер перед сном чистил свой револьвер. Лишь эти, доведенные до автоматизма, занятия хоть как-то облегчали его паранойю. Его жизнь превратилась в каждодневный многострадальный компромисс между желанием жить и желанием не сойти с ума. Большую часть ночи он проводил с открытыми глазами.
Летом 2010 года доктору Маркусу Янгу исполнилось семьдесят два года. К тому времени он дошел до такого состояния, когда мог без промедления выстрелить в любого, кто сделает какое-то неверное движение в его сторону. К лету 2010 года его обостренная паранойя начала выливаться в беспричинную агрессию ко всему окружающему. Он давно не отвечал на приветствия соседей вьетнамцев. На улице его косой взгляд резал всех, кто осмеливался заглянуть ему в лицо. Каждый человек стал для него потенциальным врагом.  Старик не отдавал себе отчета, что этим поведением он только больше выделяется среди толпы. К лету 2010 года старик Янг почти дошел до точки. Он готов был сцепиться со всеми ангелами возмездия, которые умещаются на небесах. Он желал перестрелять всех адептов Большой инквизиции или умереть в этом бою.

Последней каплей, взорвавшей  паранойю учёного, стал конверт, на котором стоял чужой адресат. Несмотря на то, что доктору Янгу в принципе никто написать не мог, он каждый день проверял свой почтовый ящик. Слепая надежда заставляла его верить в абсолютно бредовые вещи, и где-то в глубине души старик надеялся на весточку от спасителя–синдика. И вот, спустя двенадцать лет жизни в сумерках, он, наконец, держал в руках желтый конверт. В свете единственной лампочки в холле многоквартирного дома, доктор Янг прочел на конверте имя Натана и его адрес: улица Кракен 44 – 77 . Любой нормальный человек понял бы, что это банальная ошибка почты. Вот только доктор Янг уже давно не был нормальным человеком. В сущности, он никогда им не был. Старик поднялся с конвертом на девятый этаж, заперся в своей квартирке на четыре замка, задернул шторы, опустился в кресло и только затем вскрыл конверт. Он был уверен, что письмо предназначено ему. Чужое имя и неточность адреса он трактовал, как элементы конспирации отправителя. С какого-то времени весь мир для доктора Янга стал одной большой конспирацией.
Из жёлтого конверта старик извлёк фотографию. Ему хватило одной секунды, чтобы узнать это место. На снимке был запечатлен молодой мужчина в полный рост, одетый в джинсовую одежду. Пальцами одной руки он держался за карман брюк, другой рукой как бы потирал висок. Во взоре сквозила брутальная небрежность. Чуть позади, на заднем плане, зелеными миражами застыли два растения, одно из которых походило на кактус, а другое - неповторимая лилия импала. Вдалеке на горизонте в пески опускалось красное картонное солнце. Молодой человек на снимке стоял точь-в-точь в том месте, где доктор Янг шесть лет назад зарыл труп Влада Кугуарова. Он узнал это по цветку лилии импалы, который невозможно спутать с другим цветком пустыни. Снимок обжег пальцы старика. Он с ужасом отбросил фотографию от себя. В конверте нашлись еще фотографии, еще и еще. Восемь штук. Там же были негативы. И все они указывали на труп Кугуарова. Снимки указывали на темное прошлое старика. Они будто говорили: «Мы нашли тебя, конспиратор несчастный. Мы нашли тебя и скоро придем к тебе в гости».
На самом деле снимок далеко не так точно соответствовал реальному пейзажу пустыни Моко. Но для Маркуса Янга это уже не играло роли. Его глаза видели то, что хотели видеть. Близость расправы для него теперь стала очевидна. Они не пришли убрать его сразу, значит, хотят свести с ума. Хотят его страданий.
В течении часа старик метался в своей квартирке из угла в угол, лихорадочно соображая, что ему делать. Снова бежать? Нет, он устал бегать. Старик опустился в кресло. Глухие тяжелые удары сердца отзывались болью в висках, его старое тело пробирала дрожь. Доктор Янг чувствовал себя зверем, которого загнали в угол. Он еще раз прочел имя и адрес на конверте. Затем достал из кармана плаща увесистый револьвер, откинул барабан. Все шесть пуль были на месте.

Глава 14 .  Боб встречает Кору.

2010 г, 31 августа

Аутодафе суда Большой инквизиции обычно действовало на жертву угнетающе, подавляя всякую волю к сопротивлению. Однако Кора была не из тех, кто спокойно ждёт своей участи.  Как только мистер Джонсон скрылся в тени кленовой аллеи, она решила попытать счастья в другом конце дома. Но попытка выйти наружу через черный ход так же оказалась провальной. Её легкие не принимали воздух вне дома. Кора бросилась к телефону в гостиной, но, взяв трубку, скоро поняла, что не знает, куда ей звонить. Итак, выйти из дома он не могла, просить помощи ей было не у кого, и все же сдаваться просто так она не собиралась. Дома имелось двуствольное ружьё, которое ей подарил пару лет назад заказчик, выпускающий охотничье снаряжение. Как-то раз Кора даже купила патроны, рассчитывая поупражняться в стрельбе. Ружьё она нашла в гараже, который соединялся с домом задним коридором. Однако к ружью требовались патроны, а их в гараже не оказалось. Мучительно вспоминая, где они могут быть, Кора принялась искать их во всех комнатах. Она всё ещё верила в действенность любого оружия и уж во всяком случае надеялась всадить несколько зарядов дроби тому, кто осмелится пробраться в её дом без спроса.

Увиденная картина, которую Боб наблюдал на почтительном расстоянии из-за старого клёна, настолько поразила его, что он буквально оцепенел. Наблюдательную позицию, по соображениям безопасности, он занял в таком месте, где всё можно было хорошо видеть, но не слышать. Некоторые отдельные слова ему удавалось различить, но смысл речей остался для него тайной. По всей видимости, девушка была чем-то недовольна, когда кричала на своего гостя.  Боб так и не понял, что её заставило упасть, но еще больше удивило его то, что обратно в дом она возвращалась ползком, а не на ногах. Вне всяких сомнений старый знакомый Боба огорчил её каким-то неприятным известием. Боб догадывался, что произошло нечто важное. Так же он понимал, что мистер Джонсон не желал, чтобы его встреча прошла при свидетелях, иначе лимузин бы довез его до самого дома, а не остался ждать на стоянке. Боб обнял старый клён, зажмурил глаза и простоял  так без движения несколько минут, пока обвинитель не прошёл мимо и не скрылся  за дальним поворотом.
Оставшись в одиночестве на пустынной улице, Боб оказался в затруднительном положении. Что ему делать? Вернутся к слежке за лимузином или продолжить своё расследование здесь? Необходимость выбора между двумя этими решениями выбила Боба из чувства времени. В какой-то момент он, наконец, осознал, что склонен остаться, ибо лимузин конечно давно отъехал. Прошло, должно быть, минут пятнадцать, кода Боб вышел из под развесистых ветвей клена и ступил на аккуратный тротуар, тянувшийся вдоль зеленых газонов шикарных особняков. Бобу оставалось надеяться, что он сделал правильный выбор и совсем скоро многое из тайны «четвертого закона» проясниться. Ведь, судя по всему, рыжеволосая дама, так горячо говорившая с мистером Джонсоном, знала своего гостя. А раз так, то она должна была знать что-то и о женщине с лицом ангела и о черном ящике. Пребывая в этих оптимистических соображениях, Боб добрался до белого фасада особняка Коры Ипсвич.
Этот дом был самым большим на улице. К фронтону дома примыкала веранда с резными палисандровыми опорами. Под навесом веранды стояла плетеная мебель. Над парадным входом высилось широкое витражное окно.
Какое-то время Боб мялся перед закрытой дверью, соображая с какой фразы лучше всего обратится к владелице дома, затем громко постучался. В продолжении минуты к двери никто не подходил и он постучался снова. Всё это стало казаться ему странным, ведь Боб знал совершенно точно, что дома кто-то есть. Он стучался еще и еще, в двери и окна, но дом продолжал игнорировать Боба. Он стал кричать «Мисс!» и стучать громче. Боб никоим образом не хотел признавать, что и в этот раз нить к тайне ускользнет от него.  Отчаяние бесплодных слежек придало ему храбрости. Боб осторожно повернул ручку двери, просунул голову в щель и снова позвал хозяйку. Ответом ему была тишина. Тогда он вошел внутрь и на мгновение замер от роскоши внутреннего интерьера. Изнутри особняк был похож на замок. Посреди холла располагалась широкая лестница с множеством ступенек, её позолоченная балюстрада переходила в верхние галереи.  Пол в холле был из белого мрамора. С высокого потолка свисала тяжелая хрустальная люстра. В стенах, обтянутых розовым бархатом, имелись ниши, в которых стояли  китайские вазы. На самих стенах висели фотографии морских закатов и рассветов – все в золотом кадре. Слева он увидел раскрытые настежь высокие готические двери в гостиную. Там виднелся край огромного камина и белые кресла. Справа…но он не успел рассмотреть, что было справа. Боб, вдруг, почувствовал холодную сталь ружейного дула, упертого ему в висок.
- А теперь - сказала Кора, целясь Бобу точно в голову -  медленно закрой дверь и не делай резких движений.
Боба она заметила ещё тогда, когда бегала по дому в поисках злополучных патронов. Перерыв весь гараж и пару-тройку шкафов в верхних спальнях, она продолжала поиски внизу. Коробка с патронами нашлась на антикварном комоде в гостиной. Кора залезла на табуретку, чтобы достать их сверху и как раз в этот момент увидела странную лохматую голову какого-то очкарика в зеленой униформе. Ей не надо было долго его разглядывать, чтобы увидеть, что этот человек пребывает в «золотом кадре». В другое время это, быть может, её только обрадовало, но за последние двадцать часов она видела уже троих в «золотом кадре», причем двое из них приговорили её к смерти. Крадучесть Боба сыграла с ним злую шутку. Он проник в чужой дом в тот самый момент, когда Кора готовилась к войне.
Исполнив приказ, Боб повернулся лицом к растрепанной рыжеволосой девушке в испачканной пижаме, которая смотрела на него глазами хищницы. Они стояли в просторном холле, ярко освещенным косыми солнечными лучами, падающими из верхнего витражного окна. Босая Кора в кружеве солнечных пылинок выглядела достаточно убедительно для того, чтобы снести кому-нибудь голову. Боб знал, что у богачей иногда случаются припадки.
- Мисс …- начал было оправдываться он, но Кора грубо перебила его:
- Ты кто? Палач? – дуло ружья теперь смотрело ему прямо в лицо.
- Что? – опешил Боб – Кто? Мисс, я просто…
- Что ты тут завел: мисс да мисс! – в бешенстве прокричала Кора – Меня зовут Кора и не надо тут из меня дуру строить! Говори, ты палач?
- Никакой я не палач! - Боб невольно стал говорить громче – Я всего лишь уборщик. Вот – тут он показала на нагрудный логотип «Харпер и ко»  - Я в Струне работаю.
Его большие дешевые очки, обмотанные изолентой и волосы , торчащие в разные стороны , несколько охладили вспышку её гнева. И хотя внешность Боба располагала к себе своей открытостью, Кора с какого-то времени перестала верить людям.
- Что тебе нужно? – чуть менее грозно спросила она.
Боб облизнул пересохшие губы.
- Слушай,…. Кора, я знаю, это покажется странным, но я просто хотел поговорить с тобой. Поговорить о том человеке, что был тут недавно…
- Значит ты не палач?
- Нет, я просто следил за ним. За ними.
- Следил за ними?
- Четвертый закон – пояснил Боб – С этими людьми что-то нечисто. Я просто хочу в этом разобраться.
Коре смерила Боба долгим изучающим взглядом. Теперь была её очередь считать его сумасшедшим.
- То есть, ты просто так вот взял и стал следить за теми сумасшедшими с небоскреба? Без всякой причины?
- Я же говорю, с ними что-то не так! – с жаром отвечал Боб.
- С этим я, пожалуй, согласна. Так что тебе известно об этих людях?
- Очень мало – признался Боб – В небоскребе зарегистрировано два имени. Клои Абрахам и Фредерик Джонсон. Официально представляют юридическую контору, посетителей не принимают.
- Продолжай.
- Они носят с собой большой черный ящик. Возят его на черном лимузине в городской коллектор. Каждый день. Что там, я не знаю.
Боб замолчал. Кора смотрела ему в глаза. Что-то ей подсказывало, что Боб не врёт и, что, именно в нём она найдет союзника.
- Это всё?
- Всё, если не считать тебя. Что тут произошло?
- Ладно, Боб – Кора опустила ружьё, понимая , что со вторым гостем ей повезло куда больше, чем с первым – Я расскажу , что тут произошло, но только с одним условием.
- С каким еще условием? – насторожился Боб
- С таким условием, что ты пообещаешь поверить мне.
Боб принял её условие без раздумий. Для того, кто был помешан на комиксах, это было не очень сложное обещание.

Её рассказ начался со звонка Фреда Джонсона и закончился тем, что Боб видел собственными глазами меньше часа назад. Они сидели в светлой кухне за круглым столом из красного дерева. Кухня, размером с две квартиры Боба, была разделена на две половины длинной буфетной стойкой. В одной её половине помещалась необъятная газовая плита, вокруг которой можно было весь день играть в салки. Над плитой свисали многочисленные кухонные ножи и тесаки для рубки мяса. Эта половина собственно и называлась кухней и служила для готовки. Там же помещался и высокий холодильник и раковина, зажатая в кухонном гарнитуре и подвесные шкафы, в которых хранят фарфоровую посуду и коробки с овсяными  хлопьями. Боб и Кора находились в другой половине, которая была больше столовой, чем кухней.  Боб сидел на полукруглой софе, Кора на высоком табурете восседала напротив. Перед Бобом стояла кружка остывшего кофе, к которому он так и не притронулся. Из приоткрытого окна с видом на кленовую улицу доносилось веселое чирикание воробьев.
После рассказа Коры весь мир в глазах Боба свернулся до размера этой кухни и полноватой девушки с рыжими волосами. Все его гипотезы о черном ящике терпели крах. Боб был так потрясен, что, казалось, выпал из реальности.
Прошло уже секунд двадцать после того, как она закончила, а Боб до сих пор ничего не сказал в ответ. Вопросы, о которых он так много думал, многократно размножились. Боб словно совершил гипер скачок в пространстве-времени. Он, как и Кора, отныне находился в совершенно другой Вселенной. Его долгий немигающий взгляд встревожил Кору. Она испугалась, что её гость впал в кому.
- Боб?
Услышав свое имя, он взглянул на Кору, но взгляд его был потерянным.
- Только не говори, что не веришь! – с мученическим выражением на лице воскликнула Кора. -  Ведь ты веришь мне?
Историю Коры Боб воспринял не так, как её должен был принять любой нормальный человек. Все дело в том, что большую часть жизни непризнанный демиург с улицы Кракен проживал в вымышленном городе Хелграде, где очеловеченные им выдры изо дня в день боролись со злом во всем изощренном его проявлении. Боб не просто поверил каждому её слову. Его вымышленный мир, существующий в рисованных комиксах, нашёл в устах Коры некое не придуманное продолжение. Для Боба рассказ Коры стал самоочевидной истиной. «Конечно, они никакие не террористы», думал он  «Они адепты тайного суда, о котором никто ничего знать не должен. И  как это я раньше не додумался!»
Его первые слова стали для Коры полной неожиданностью.
- Я не совсем понял про эти золотые кадры – сказал он, возвращаясь в реальность – Ты видишь людей как-то по-особенному?
Его глаза за линзами очков горели странноватым блеском, и Кора поняла, что её тайна попала в нужную цель.
- Да, Боб, вижу – улыбнулась она.
- Они светятся или что-то в этом роде?
- Нет, внешне они просто люди.
- Тогда, что ты видишь? – не понял Боб.
Кора замолчала, подыскивая какое-нибудь сравнение.
- Ну, это как …у влюбленных людей. – начала она объяснять не очень уверенно -  Понимаешь, когда кто-нибудь влюблен, по нему это сразу видно. Это видно обычным людям, без всякого дара. Я хочу сказать, у влюбленных ничего там, конечно, не светиться, но они как бы становятся лучше…. чище. Становятся без примесей. Это я и называю золотым кадром.
- Тебя судили за то, что ты фотографировала влюбленных людей? – Боб имел ввиду те тридцать семь жертв, попавших в объектив Коры.
- Нет, ты не понял.  Совсем не обязательно, чтобы они были влюблены. Это же просто аналогия. Я не знаю, что происходит внутри этих людей. Я вижу следствие этого. Я ловлю момент. Я же фотограф.
Кора встала с табурета, прошла к буфету, вытащила из подвесного шкафчика бутылку текилы, налила в стакан на два пальца и одним глотком выпила прозрачную жидкость.
- Они прикончат меня.- сказала она грустно, как человек ждущий сочувствия - Где я найду этого синдика?
Боб смотрел в кружку с остывшим кофе и молча размышлял о той ситуации, в которую попала Кора. Вскоре его взгляд наткнулся на часы, висевшие над кухонным проходом. Заметив, что время уже близится к полудню, он подскочил с места, одним махом осушил холодный кофе и, к полному недоумению Коры, воскликнул:
- Я должен вернуться!
- Что? – спохватилась взвинченная Кора - Куда?
- В Струну. – ответил Боб, выбираясь из–за стола.
Она в отчаянии схватила его за рукав.
- Выходит, ты не поверил мне?
- Ты не поняла, я хочу тебе помочь.
- Как же ты хочешь мне помочь, если убегаешь?
- Если я не вернусь, меня уволят! – объяснял он уже у парадной двери -  Тогда я уже никак не попаду в Струну! А если я не попаду в Струну, то мы никогда не узнаем, где искать этого синдика!
- Да… ты, наверное, прав – согласилась взволнованная Кора. – Значит, ты вернешься?
- Обязательно – пообещал Боб.
- Боб, если ты не вернешься, мой призрак будет преследовать тебя вечно.
- Знаю. Потому и вернусь.
С этим он распахнул дверь и вышел навстречу августовскому солнцу.

Обещая вернуться, Боб и не подозревал, что сдержит своё слово так скоро. Сделав всего три шага от парадной двери, он встал, как вкопанный, схватился за горло и рухнул на зеленый газон. Со стороны могло показаться, что его горло сжимают чьи-то невидимые пальцы. Боб испытал в точности тоже, что и Кора немногим ранее. От неожиданности он потерял всякую ориентацию и едва нашел силы , чтобы перевернуться на спину. Никогда в жизни Боб не думал, что смерть может придти так внезапно. Он конечно не умер. Выкрикнув нечто невразумительное, Кора вдохнула полной грудью, как это делает глубоководный ныряльщик, затем задержала дыхание и выбежала следом. Какое-то время Боб мог видеть только голубое небо, но вскоре его схватила за ногу сильная женская рука. И тут Боб понял, что его тащат обратно в дом.

Примерно через час после ухода мистера Джонсона на белом фасаде особняка проступили первые зигзагообразные вертикали. Это были тонкие линии грязно серого цвета. Они тянулись из под карниза черепичной крыши вниз, до самого фундамента. С каждой минутой их становилось все больше. К полудню эти линии распространились по всей поверхности внешних стен.
Ни Боб, ни Кора не могли видеть, как изменился внешний облик дома. Никто из смертных при всем желании не смог бы войти в дом, помеченный Большой инквизицией. Лишь Боба этот запрет обошел стороной. Все дело в том, что Боб был не совсем человеком. Боб был собирателем мостов. Правда, сам он этого не знал.

Глава 15. Кугуаров.

1986 год, сентябрь

Рождение собирателя мостов было явлением крайне редким. Оно случалось примерно один раз в пятьдесят лет и всякий раз совпадало с взрывом сверхновой звезды в одном из уголков бескрайней Вселенной. Это странное название, состоящее из двух слов, они получили благодаря своей врожденной способности распознавать скрытые области реальности. Собирателям мостов было известно два вида таких областей. Одни области они называли «флектами», другие «гравитационными узлами».
Два слова о том, что такое «флект». Представьте, что вы примеряете новый пиджак. Вы поворачиваетесь перед зеркалом, ваши руки скользят по ткани и обследуют все имеющееся карманы. Пиджак – это та реальность, которая каждый день маячит у вас перед глазами. Вы носите этот пиджак годами и можете с закрытыми глазами нащупать все его пуговицы и карманы. И, вдруг, однажды ваша рука находит карман, которого раньше вы не замечали. Такой карман собиратели мостов называют флектом. Представить гравитационный узел еще проще. Возьмите чистый лист белой бумаги, нарисуйте на нем людей, нарисуйте города, поезда и железные дороги, горы, реки, озера и океаны, лошадей, рыб, нарисуйте всё, до чего сможет дотянуться ваша фантазия. А затем аккуратно скомкайте ваши художества в бумажный шарик, а еще лучше в микроскопическую точку. Вот мы и получили гравитационный узел. На первый взгляд разобраться в этих вещах не так уж и сложно. Трудность заключена в том, чтобы обнаружить эти пиджачные карманы и бумажные шары. У каждого флекта и гравитационного узла есть свой ключ, которым его можно открыть. Собиратели мостов - это те, кто ищет эти ключи всю свою жизнь.
Жизнь собирателя мостов не ограничивалась естественной смертью. Кроме того, им даровалась неприкосновенность среди созданий Бога. Это значило, что собиратель мостов не мог случайно попасть под машину или стать жертвой психопата-убийцы, на него бы не упала смертельная глыба льда, его никогда не пронзила бы шальная пуля на поле брани. Эта неприкосновенность давалась им при рождении Богом, создавшим мир людей. И даже теперь, спустя почти четырнадцать миллиардов лет с момента Большого взрыва, не ясно, кто же создатель этих удивительных существ.
Одна из самых сокровенных тайн, которая хранилась в племени чхута-мова на протяжении многих тысячелетий, заключалась в том, что Бог действительно существует и живет он в одном из флектов. Путь к нему проходит через лабиринт миров. Мудрецы чхута-мова утверждают, что собиратели мостов – единственные существа во вселенной, которые способны пройти этот лабиринт. Если вы помните, игру, под названием Большая инквизиция, запустил Бог, но сделал он это не сам, а через странника на спортивной яхте. Того странника звали Влад Кугуаров и он был собирателем мостов.

В 1986 году, когда синдик Боск вышел из состава Большой инквизиции, судья Клои попала в столь затруднительную ситуацию, что выбраться из неё казалось просто невозможным. Она была вынуждена обратиться за помощью к тому, кто знал о правилах игры больше, чем кто бы то ни было на планете Земля.
Собирателя мостов она нашла на одном из Багамских островов. Этот остров вместе с огромной виллой, двадцатиметровой яхтой «Камилла», небольшим причалом и сорокакилометровой полосой пляжа, обрамленной высокими стройными пальмами, принадлежал ему одному. Деньги для него никогда не были проблемой. Все дело в том, что у собирателей мостов мозг примерно в девять раза активнее, чем у обычного человека. Мозг Кугуарова просчитывал будущие цены на любые ценные бумаги с точностью до сотых долей на несколько месяцев вперед. Он никогда не рисковал состоянием, ему не грозил крах или финансовый кризис. Деньги для него в прямом, а не поэтическом смысле, не значили ровным счётом ничего. В силу своего природного статуса и характера, Кугуаров был склонен проводить много времени в одиночестве. Поэтому на острове он жил один, без всякой прислуги. Два раза в неделю катер с большого острова привозил ему свежие провизию и журналы о науке, моде, развлечениях. На острове у него было два основных занятиях. Как любой собиратель мостов, Кугуаров испытывал тягу к творчеству. Изо дня в день, иногда на холстах, иногда на бумаге, он писал одну и ту же картину. Собственно говоря, это был портрет молодой женщины. Кугуаров никогда не видел её в жизни, но это не мешало ему изображать её в мельчайших деталях. Несмотря на то, что на всех картинах изображалось одно и то же лицо, все они получались на удивление разными, и каждая казалась откровением. Кугуаров назвал нарисованную девушку Камиллой. Её черные глаза с любого ракурса смотрели на вас тяжелым взглядом. Кугуаров искренне верил, что где-то она существует и очень может быть, что так её и зовут. Однако он ничего не знал о том, что она для него значит. Ему просто хотелось её рисовать. Вот он и рисовал её уже много лет подряд. Одна из особенностей собирателей мостов состояла в том, что никто из людей не мог оценить всей глубины их творчества. Эту ограниченность не следует относить к невежеству людей, просто собиратели мостов были не совсем людьми в привычном смысле этого слова и видели мир несколько иначе. Помимо Камиллы Кугуаров занимался различными ботаническими и зоологическими экспериментами. В огромном саду, разбитым рядом с виллой, он выводил новые, неизвестные науке виды растений. Там же в саду находилась просторная закрытая лаборатория, где Кугаров держал около трех сотен видов кольчатых червей, собранных по всему земному шару. Это занятие не было праздным развлечением. Оно имело прямое отношение к его природной сущности собирателя мостов. В новых растениях и животных Кугуаров искал ключи к дверям, которых нет на картах мира.
В тот ясный безветренный день двадцатого сентября 1986 года он лежал у края бассейна на синем шезлонге, попивал ром с колой и читал статью о последних достижениях в квантовой физике. На вид собирателю мостов было не больше тридцати лет. Внешне он имел довольно близкие сходства с другим собирателя мостов – Бобом, создателем комиксов. Вообще говоря, все собиратели мостов чем-то походили друг на друга. Вероятно, здесь крылась некая тайна единства их происхождения. Во всяком случае, Кугуарова от Боба отличало главным образом то, что первый никогда не носил очков. Он лежал под зонтиком в бермудах, с голым подтянутым торсом, с лицом, покрытым двухдневной щетиной. Прозрачный фасад его роскошной виллы, утопающей в тропической зелени и  построенной на небольшом возвышении от пляжа, отражал солнечные лучи и был виден далеко с моря. Звук лодочного мотора отвлек его от чтения. Кугуаров никогда прежде не встречался с судьей Клои, но догадывался, что это она. Собиратели мостов, как правило, не вмешивались в дела Большой инквизиции, как и в любые другие дела, связанные с людьми. Одиночками они ходили собственными путями и преследовали лишь собственные цели. Однако, как братья по крови, собиратели мостов держали друг друга в курсе  всех заметных событий в мире людей. В век интерактивного обмена информацией все становилось известным в считанные секунды. Кугуаров прекрасно знал о проблеме суда, как знал и о том, что найти синдика в пустыне Моко может лишь собиратель мостов.
Белый быстроходный катер пришвартовался рядом с его яхтой, на деревянный настил уверенно ступила стройная блондинка с лицом ангела. Кугуаров встретил её на террасе, куда судья Клои энергично поднялась с пляжа по широкой мраморной лестнице. В узких джинсах и облегающей белой майке она совершенно не походила на судью высшей инстанции.
- А вы вольготно живете, как я посмотрю – заговорила она первой, поднимаясь на последнюю ступень и снимая темные очки. В её голосе не было приветствия. Голос был нейтральным, как и полагалось судье. Однако нейтральность была обманчивой. На душе у судьи Клои было не спокойно.  – Знаете кто я?
- Да, я знаю кто вы. – Кугуаров пригубил разбавленного рома из высокого стакана, хитровато улыбнулся  и пригласил судью к столику у бассейна.
Клои Абрахам никогда ранее не общалась с собирателями мостов, но с первых же слов ей стало ясно, что она пришла по адресу. Кугуаров не спросил, как она его нашла, поскольку знал, что подсказать ей могли только нижние (служители преисподней), ведающие о местонахождении всех живых обитателей на поверхности земли. Однако один вопрос все же был.
- Я польщен вашим присутствием, судья Клои – сказал он, когда они сели за круглый пляжный столик под широким полосатым зонтом – Но почему я?
Их невесомые тени  качались друг против друга в прозрачно-лазурной воде бассейна. Клои Абрахам успела мельком заметить журнал, который Кугуаров читал до её появления.  Журнал назывался «Грани теоретической физики». Да, она определенно пришла по адресу.
- Мне нужен Собиратель мостов. – сухо ответила судья Клои. Её открытые серые глаза пронзали собеседника ощутимой силой божественной власти, но Кугуаров не испытывал трепета, как должен был любой на его месте -  Вы не хуже других. Никаких почему.
Кугуаров не стал допытываться дальше, но молча принял это как комплимент в свою сторону. Она пришла к нему потому, что он был лучше многих. Кроме того, он был единственным,  кто пока встречался с Богом.  После недолгой заминки он выпил залпом остатки коктейля и наполнил стакан снова. Судья Клои снисходительно наблюдала за его действиями, спокойно ожидая продолжения разговора. Со стороны могло показаться,  что это старые приятели или даже бывшие любовники, которым не нужно долгое предисловие для беседы, но правда крылась в том, что и тот и другая, хоть и жили среди людей, но жили в других законах. Она знала, что по негласному этикету он не имеет права ей отказать. Он знал, что предстоит работенка. Возможно, самая необычная за всю его жизнь.
- Вы хотите, чтобы я нашёл вашего раскольника? – напрямую спросил Кугуаров.
Последнее слово вызвало на губах Клои Абрахам тень печальной улыбки.
- Найти его не самая сложная задача – сказала она, глядя на початую бутылку рома. Её длинные пальцы соприкасались с краем стола так, словно она собиралась встать  – Вы же знаете, этот случай беспрецедентный. За всю историю суд не знал распада до завершения цикла. – тут она, внезапно сверкнув глазами, подняла взгляд и её голос стал холодным, как иней в октябре – Боск был рожден гордецом. Тем, кого мы призваны истреблять. Но он избранный, как я и досточтимый мистер Джонсон. И то, что делается одним из нас, то ложиться на каждого. Мы в ответе за этого гордеца.
Её собеседник отодвинул стакан с ромом в сторону. Пить он больше не хотел. Его оголенная нога, которую он закинул на колено, упала на кафельную плитку бассейна. Ситуация оказалась сложнее, чем он предполагал.
- Когда завершается цикл? - спросил он, чувствуя несвойственное ему волнение.
- У нас осталось двадцать четыре года. Через двенадцать лет должен состояться следующий суд.
- Оправданных не было… – догадался Кугуаров – Синдик ушел именно тогда, когда его роль стала незаменимой.
И тут собиратель мостов,  вдруг, осознал истинную причину визита судьи Клои Абрахам.
- Вы хотите, чтобы я не нашёл, а именно вернул его…
Кугуаров встал из-за стола, отошел на мгновение, снова вернулся за стаканом и залпом осушил его.
- Поймите, мистер Кугуаров, – спокойно заговорила судья – я никогда бы не обратилась к вам, если бы знала наверняка, что действия синдика никак не повлияют на ход вещей. Я служу Богу. И именно поэтому я не могу не думать, что станет с детьми его, если что-то сломает Его законы.
Судья Клои не могла остановить колесо суда. Каждые двенадцать лет должен был твориться суд над гордецом.
- Вы говорите о нарушении процедуры? – догадался Кугуаров – Ведь следующий судебный процесс пройдет без синдика … и значит без возможности оправдания.
- Вы верно понимаете ситуацию. Очередной суд должен состояться при любых обстоятельствах. Это может иметь непредсказуемые последствия. Теперь вы понимаете нашу проблему? – судья Клои спокойно следила за реакцией собеседника.
Кугуаров всё понял. Теперь он сидел, полуотвернувшись от своей очаровательной гостьи, задумчиво уставившись в море, распахнутое внизу до самого горизонта.
- Синдик вернется только тогда, когда к нему обратиться осужденный – рассуждал вслух Кугуаров. – Вам нужен человек, который смог бы выжить после укуса палача. Только такой человек способен вернуть синдика.
- Это возможно?
Мозг Кугуарова за двенадцать секунд просчитал все возможные варианты исходов событий и выбрал единственный возможный.
- Да …- наконец, ответил он – Такая возможность есть.
У судьи Клои отлегло от сердца.
Затем Кугуаров встал, попросив подождать его минутку, и ушел в прохладную тень своей виллы. Скоро он вернулся с австралийским журналом трехгодичной давности, на страницах которого велась хроника светской жизни.
- Вот – развернув журнал на столе, он подвинул его к своей гостье. На развернутой глянцевой странице была статья о местном миллиардере и его баснословных капиталовложениях в безумные идеи в области геронтологии.
- Вы предлагаете судить магната Чейни Саренса? – судья Клои удивленно вскинула бровь.
- Не его. Я предлагаю вам судить доктора Маркуса Янга. Вы выдвинете ему обвинение не позднее и не раньше тридцать первого августа тысяча девятьсот девяносто восьмого года.
Слова Кугуарова означали, что с этого момента он вступил в игру. Отныне судьба суда Большой инквизиции была всецело в его руках. Теперь судья Клои должна была делать только то, что скажет ей собиратель мостов.

Глава 16.  Доктор Янг идёт воевать.

31 августа, 2010 год

Доктор Янг вскрыл чужой конверт, который считал своим, 31 –го августа утром. Он вскрыл его в тот самый момент, когда  Кора Ипсвич разбила кружку с горячим кофе перед ногами мистера Джонсона. Старик неподвижно просидел в кресле до наступления ночи. Все это время его револьвер был направлен на запертую дверь. Фотографии места злополучного захоронения, ставшие  в глазах старика роковым знамением, ясно предупреждали его о скорой расправе. В двенадцатом часу ночи, в последний час лета, так и не дождавшись своих убийц, доктор Янг переоделся в серый костюм, накинул длиннополый поношенный плащ и покинул квартиру.
Спустя еще десять минут старик стоял перед облезлой коричневой дверью. На двери гвоздями были прибиты две медные семерки. Чтобы найти адрес, указанный на конверте, ему потребовалось пройти всего двести метров вниз по улице. За дверью слышались приглушенные вопли из телевизора. Доктор Янг достал из кармана револьвер и изо всей силы пнул по двери. Та распахнулась настежь без особого сопротивления.
Натан свалился с дивана на пол. В одной руке он держал банку с пивом, в другой пульт от телевизора.  В дверях стоял плотный старикан в сером плаще. Старикан направлял на него дуло тяжелого револьвера. Коротко стриженные седые волосы и широкие плечи выдавали в докторе Янге больше военного, чем ученого.
- Сиди там, где сидишь! –  прорычал старик. – И руки подними!
Натан решил, что его пришли ограбить. Видимо кто-то пронюхал, что у него в квартире спрятано десять штук. Надо сказать, что большую часть этой суммы он уже успел потратить: квартплата, долги, кое-что для своего доджа. Кроме того,  накануне у своего старого знакомого он приобрел некоторые сведения о том, какого рода замки установлены в офисах Струны. Сегодня ночью они с Бобом собирались обсудить детали операции, вот только Боб  почему-то запаздывал.
Взлом двери не произвел на Натана должного впечатления. Ограбления на улице Кракен были обычным делом. Девять из десяти таких преступлений обходились без выстрелов. Натан не собирался отдавать свои деньги старику только потому, что у того имелось оружие. Его глаза вернулись к экрану, как будто рядом не стоял разъярённый старец с бешеным взглядом и с наставленным на него револьвером. В телевизоре ожившие мертвецы Сэма Рейми всё больше наседали на Брюса Кемпбела. Натан не хотел пропускать любимый эпизод.
Доктор Янг закрыл за собой дверь и подошел ближе. Натан послушно сидел на полу с приподнятыми руками и досматривал сцену из фильма ужасов. Разъяренный ученый никак не ожидал столь вялой реакции на свою свирепость. А в тот момент он был действительно свиреп. Он вполне мог спустить курок. Старик подошел телевизору сзади и, не отпуская револьвера, осторожно сбоку взглянул на экран. Затем снова посмотрел на Натана, но тот не среагировал. Тогда старик выдернул телевизор из розетки.
- Какого! – с досады воскликнул Натан – Тут же сейчас самое интересное!
Только сейчас, вблизи, он заметил в старике нечто необычное для его возраста. Вне всяких сомнений ему было далеко за шестьдесят. На лице старика, как на лакмусовой бумаге, проступали следы старения: седая щетина, бесконечные морщины, водянистые затравленные глаза с синими разводами от бессонных ночей. Однако его комплекция, его движения и даже его коротко стриженые волосы, странным образом, выдавали в нем атлета. В сером плаще накинутым поверх старого твидового пиджака доктор Янг пришел воевать.
Без всякого предупреждения старик выстрелил в диван. В квартире прогрохотало так, что у обоих на пару секунд заложило уши. Он выстрелил, чтобы сопляк вышел из транса или где он там находился. Натан вытянул спину и плотнее прижался к дивану.
- Кто ты? – спросил старик Янг уже более спокойно.
- Кто я? – отозвался Натан с гримасой недоумения. – Я тот, кому ты испортил диван, псих старый!
Доктор Янг пнул телевизор. Старый друг Натана разбился насмерть на множество толстых осколков.
- Ты что творишь!? – со злости заорал Натан – Ящик то тут при чем!?
Двенадцать лет в докторе Янге созревал зверь. Годами  его терпение раздувалось внутри, как раковая опухоль. Сегодня ночью эта опухоль дошла до критических размеров. Она вконец убила интеллигента-ученого и разбудила зверя.
- Заткнись, щенок! – проорал в ответ старик.
Тут он вытащил из внутреннего кармана стопку фотографий с негативами и швырнул их в лицо Натана.
- Твоя морда? Я вас всех, твари, выведу на чистую воду!
Натан впервые увидел свою фотографию. Ситуация осложнилась. Значит, бешеный старик пришел не за деньгами. Следующая пуля вполне могла разнести ему голову.  Натан отложил фотографию в сторону.
- Ты ошибся, старик – спокойно произнес он – Откуда у тебя это?
С трудом сдерживая гнев, доктор Янг глубоко вздохнул. Его ноздри раздулись.
- Откуда? – в негодовании прохрипел он – Я покажу откуда!
Он сделал шаг к Натану и с размаху ударил его по лицу тяжелой сандаловой рукояткой револьвера. Старик разбил ему нос.
- Отвечай мне, кто ты? – потребовал старик.
- А кто тебе нужен? – Натана сдерживал лишь револьвер, который был в десяти сантиметрах от его лба. У его верхней губы собиралась теплая кровь.
- Большая Инквизиция. –  свирепо произнёс старик.
Натан подумал, что он ослышался.
- Что?
У него было лицо человека, который находится в абсолютном неведении о происходящем. Возможно, эта реакция спасла ему жизнь, поскольку именно в этот момент доктор Янг впервые допустил, что он может и заблуждаться.
Старик медленно опустился на пол, прислонившись спиной к платяному шкафу. На полу их разделяло битое стекло.
- Нет… – устало произнес старик  – Не может быть. Где сделали эти снимки?
- Павильон в Кристи. – без злобы ответил Натан. Он сидел теперь с закинутой головой и поминутно хлюпал расквашенным носом.
- Но это пустыня Моко…
- Ты ошибся, старик. Это декорации.
- Так ты паршивая модель?
- Был ею около десяти минут.
Старик в отчаянии схватился за затылок.
- Нет! – он закачал головой – Я не мог ошибиться! Кто сделал  фотографии?
- Я её почти не знаю.
Старик снова направил дуло в сторону Натана.
- Кто?
- Сказал же, не знаю. Её зовут Кора. Это всё.
Зато доктор Янг теперь знал, кого надо искать. Щенок мог быть просто пешкой в хитрой игре.
- Ты отведешь меня к ней.
Он не просил. Он приказывал.
- Я не …
- Ты отведешь меня к ней - стальным голосом перебил его старик.

Глава 17. В доме Коры.

31 августа  2010 года

Три дня были совсем небольшим сроком для решения той проблемы, что обрушилась на Кору Ипсвич. Боб понял это еще тогда, когда не знал, что станет невольным пленником дома-тюрьмы. Но теперь, когда его движения ограничились стенами дома, время стало утекать гораздо быстрее. Каждая прошедшая минута приближала Кору к сроку казни. Боб не знал, что сделает палач, когда обнаружит в доме постороннего. Возможно, его ждёт та же участь, что и Кору. А может быть, что было бы еще хуже, ему придется просто беспомощно наблюдать, как её казнят. В любом случае Боб оставался джентльменом. Он постарался убедить Кору, что их судьбы отныне тесно переплетены и что палач, вне всякого сомнения, не ограничится одной жертвой.
- Разве ты не понимаешь? – говорил он, меряя шагами холл – Мы теперь в одной лодке!  Я знаю слишком много, чтобы меня оставлять в живых!
Кора сидела на одной из нижних ступенек широкой лестницы и молча наблюдала за бесконечной ходьбой Боба из стороны в сторону. И хотя она не очень то поверила ему, само присутствие Боба придавало ей бодрости. Это был человек с неиссякаемым источником энергии. Его природной оптимизм не знал предела. Боб не сомневался, что выход из дома существует. Более того, он был абсолютно уверен, что сможет его отыскать задолго до часа казни. Он не желал знать слово «невозможно». Всю свою жизнь Боб жил только в понятиях «возможно».
- Но как мы найдем этот выход? – спросила его Кора, когда он закончил свою пламенную речь.
- Для начала я должен изучить этот дом – ответил ей Боб – И начать нужно немедленно! Сколько здесь комнат?
- Четыре спальни наверху – начала перечислять Кора, закатив глаза – гостиная, кухня, одна ванная вверху, одна внизу, еще мансарда и гараж.
- Это займёт какое-то время – произнёс Боб, задумчиво разглядывая галерею второго этажа.
Измождённая сумасшедшим утром, но вдохновлённая его речами, Кора сказала, что присоединится к Бобу не раньше, чем примет душ и приведёт себя в порядок. «Лучше умереть, чем продолжать ходить в таком виде», сказала она.

В действительности осмотр дома занял не так уж много времени. Боб уложился в полчаса.
Дом был разделен на две половины просторным холлом и лестницей в двадцать пять ступенек. Красный ковер в оправе позолоченных держателей спускался с последней ступени и, словно развернутый язык, дотягивался почти до парадной двери. Правая половина первого этажа занималась кухней, левая гостиной. Боб начал осмотр с гостиной и продолжил его на кухне. Изучение дома, которое он предпринял, пока Кора была в ванной, заключалось в поиске окон или других явных отверстий наружу. Боб ходил и открывал окна повсюду, где их находил.  Но как только его голова высовывалась наружу, его лёгкие тут же переставали получать кислород. На первом этаже Боб открыл и закрыл четыре окна в гостиной, одно окно в кухне, а так же добрался до сетчатой дверцы, ведущей на задний двор. Всё было тщетно. Весь мир вокруг дома с его воздухом, небом, травой и деревьями теперь казался до невозможности далёким. Коридор за лестницей в задней части дома вывел Боба в гараж. Там он увидел красный внедорожник и кучу фанерного хлама, сваленного повсюду. Гараж имел общую стену с кухней и, по всей видимости, считался продолжением особняка, поскольку воздух там оставался пригодным для дыхания. Однако за металлическими, подъемными воротами гаража Боба вновь ждало разочарование. Так было и на втором этаже,  где Боб зашёл поочередно в каждую из четырёх спален, расположенных по две в той и другой половине дома. Еще одна узкая лестница, рядом с ванной, поднималась на мансарду. Это было пыльное сумрачное помещение, освещаемое лишь одним маленьким оконцем. Это окно, к которому Боб пробрался в окружении зловещих очертаний забытой антикварной мебели, оказалось последним предметом осмотра. Без особой надежды Боб отворил его и, вытянув голову, тут же втянул её обратно. Затхлый воздух чердака был гораздо предпочтительнее того, что предлагал мир по ту сторону стен.
К тому времени, как Кора вышла из ванной новой и освежённой, он уже окончил осмотр дома. Окликнув Боба несколько раз, она услышала, что его голос доносится из гостиной.
- Вот ты где – сказала Кора, увидев Боба, высматривающего что-то в высокое боковое окно с видом на особняк соседей.
Его лицо до комичности искажалось попытками решить некую сложную интеллектуальную задачу. Вот уже несколько минут, вцепившись в свой подбородок, Боб рассматривал дом соседей. Внешне особняк являлся почти точной  копией всех других домов в этом идиллическом посёлке. Это позволяло Бобу увидеть их тюрьму как бы со стороны.
- Что ты там смотришь? – Кора встала рядом с Бобом
Только сейчас он обернулся и увидел её в новом качестве. Кора переоделась в джинсы и белую майку, её густые волосы были собраны в хвост.
- Должно быть что-то, что бросается в глаза! – возбуждённо сказал Боб и сжал кулаки – Что-то, что мы не видим, но что отличает этот дом от остальных.
- Ты знаешь, что его отличает – усмехнулась Кора.
- Должно быть что-то еще! – не унимался Боб.
Кора отошла от окна и опустилась в глубокое белое кресло напротив камина с длинной мраморной полкой, одну ногу она закинула под себя. Это была довольно непринужденная поза для человека, которого приговорили к смертной казни.
- Ну, так какой  у нас план?  - спросила она – Ты всё проверил?
- Да – вздохнул Боб – Кажется, всё.
- Что теперь?
- Мне нужно подумать – рассеяно ответил Боб и вновь принялся мерить шагами гостиную. У дальней стены располагался небольшой бар с открытой стойкой. Боб доходил до бара и шел обратно. Он чувствовал, что что-то упускает из виду и это его выводило из себя. Вот он остановился и у камина, выложенного из декоративного кирпича, заглянул в его внутренности и, выглянув, спросил:
- Этот камин работает?
Из его головы в разные стороны торчали острые космы, затвердевшие от грязи. Кора еще не успела привыкнуть к внешнему виду Боба и лишь приличие сдерживало её улыбку.
- Работает – ответила она  – Но зачем ты спрашиваешь?
- В доме должен быть выход.
- Почему ты в этом так уверен? - не могла понять Кора.
На этот счёт у Боба была одна странноватая теория о том, что любая внешне неразрешимая проблема имеет, как минимум, одно скрытое решение. В действительности, эти мысли были больше свойственны собирателю мостов, чем простому человеку. Боб не догадывался о своей природной сущности, но его неутомимая потребность постоянно сочинять истории говорила о многом. Всю свою сознательную жизнь Боб искал решения неразрешимых ситуаций, которые возникали в его голове быстрее, чем меняется погода на британских островах. Теперь, оказавшись взаперти, в ситуации, которая была вовсе не выдумкой, Боб ни на секунду не сомневался, что в самой конструкции дома, «околдованного» словами обвинителя Джонсона, всенепременно имеется некий изъян, лазейка, через которую невольники смогут выбраться свободными людьми. Это была очень сложная теория и Бобу потребовалось бы много часов, чтобы объяснить Коре свою правоту, поэтому он ответил на её вопрос гораздо короче, чем мог бы.
- Потому что я смог войти! – воскликнул он  -  А раз сюда кто-то может войти, значит, может и…
Его фразу прервал  грохот откуда-то снизу…
Они оба сразу выпрямились, прислушиваясь и глядя друг на друга глазами, в которых застыл безмолвный вопрос. Дом Коры отныне стал таким местом, где любые посторонние звуки привлекают к себе самое повышенное внимание. Звук шёл откуда-то снизу.
- У тебя есть подвал? – шёпотом спросил Боб.
- Да – прошептала Кора в ответ и опустила ногу на пол - это оттуда…
- Я не знал, что у тебя есть подвал…
- Теперь знаешь…
Боб выглянул из гостиной в холл, чтобы лучше прислушаться. Кора встала сзади него.
- Что там у тебя? – шёпотом спросил Боб.
- Фотолаборатория. Я снимки там проявляю.
- Может крысы?
- Может…
- Нужно что-нибудь тяжелое – прошептал Боб, поворачиваясь к девушке – Есть что-нибудь?
Кора молча вернулась в гостиную, сняла с каминной подставки кочергу и протянула её Бобу
- Подойдет – кивнул он.

Дверь в подвал находилась под лестницей. Боб прижался к ней ухом, но ничего не услышал. Встав в позу с занесенной над головой кочергой, он медленно открыл дверь. Внутри было темно. Кора осторожно вытянула руку и щёлкнула выключатель. Желтый свет электрической лампочки осветил короткие ступени узкой бетонной лестницы.
Подвал был необычайно длинным, но несколько узковатым. По замыслу архитектора помещение строилось, как винный погреб. У одной стены стоял длинный оцинкованный стол, заставленный кюветами. Над ним свисали бельевые веревки с прищепками. В дальнем конце подвала, менее освещенном и прибранном, находились полки с садовым инвентарем, там же стояли несколько плетеных кресел – всё это добро досталось Коре от прежних хозяев. Под потолком тянулись темные пластиковые трубы – водопровод и канализация. Стены здесь были выложены серым кирпичом. Источник грохота они нашли быстро. Он лежал на столе с кюветами. Это был цельный кирпич, выпавший из стены. Из прямоугольной дырки, в полуметре над столом, тонкой струйкой сыпалась черная земля. На столе уже образовался приличный земляной холмик.
Кора отодвинула ванночки подальше от стены. Стена без одного кирпича крайне насторожила Боба. Кирпич оставил ровную нишу; так, словно его аккуратно извлекли из кладки. Боб подошёл к столу, поднял выпавший кирпич. Тот показался ему легче, чем он ожидал.
- И часто у тебя кирпичи вываливаются? – спросил он, тревожно поглядывая на землю, выступившую на месте кирпича.
- Шутишь? – Кора смотрела  в ту же точку – Ничего у меня не вываливалось.
В двухсекундной тишине, пока они оба искали объяснение этому кирпичу, за ущербной стеной произошло какое-то движение. Из дыры  высыпалась приличная порция земли, словно кто-то с той стороны подтолкнул её. По швам кирпичной кладки начала опадать бетонная крошка.
- Вот чёрт …- кирпич выпал из руки Боба на пол.
Они сделали шаг назад.
- Там что-то есть …- прошептала Кора.
- Уж точно не крыса …
Тут на их глазах из стены рядом с прямоугольной дырой вперед дернулся еще один кирпич. Он высовывался из стены легко, хотя и медленно, словно из детского конструктора. Боб, опомнившись, попытался удержать его обеими руками, но попытка оказалась тщетной. Второй кирпич упал на металлический стол со звенящим грохотом.
- Кочергой тут не обойдёшься – губы Боба едва шевелились.
- Р…ружьё …– заикаясь, вспомнила Кора.
- Тогда тебе лучше сходить за ним – как можно спокойнее сказал Боб. Его взгляд был прикован к увеличенной в два раза нише. – А я тут постою. Посмотрю, что будет.
Когда Кора вернулась с ружьем, на столе лежал уже третий кирпич. В этот раз он выпал из нижнего ряда. Кора наставила дуло на дыру в стене, из которой продолжала сыпаться земля.
- Надеюсь заряжено? – Боб не секунду повернулся к Коре.
- Что?
- Ружье заряжено?
Кора зарядила ружье незадолго до появления Боба, но все же для верности ещё раз проверила наличие патронов. Патроны были на месте…
- Тогда стреляй, если что ... – посоветовал ей Боб.
Тут он подошел к столу и воткнул острый конец кочерги в рыхлую землю в кирпичной нише.
Ничего. Просто земля.
Он попробовал еще несколько раз. Но железо входило в землю без всяких препятствий.
- Чертовщина какая-то – Боб вытащил кочергу -  Ты уверена, что речь шла о двух днях, а не о трех часах?
- Конечно, уверена! – Кора опустила дуло ружья  – Уж не думаешь ли ты, что это…
- Ничего я не думаю. – Боб не хотел нагнетать ситуацию – Давай-ка лучше поднимемся и подумаем, как нам выбраться из этого чёртова дома.
- Боб…
- Что?
- Что это с кирпичами?
Все три выпавших кирпича вдруг стали чернеть. Сначала они покрылись черными кляксами. Затем пятна разрослись и скоро кирпичи сделались похожими на спрессованные брикеты угля. Боб наклонился, чтобы дотронуться до кирпича, что лежал у его ног, но тут над их головами раздался топот.
Чьи-то шаги быстро пересекли холл. Кора сильнее вцепилась в ружьё. Боб чуть позже осознал, что не может унять дрожь в коленках. Шаги подошли к подвальной двери и замерли там. Кора оставила её приоткрытой. Теперь она направила ружьё вверх, в узкую расщелину двери, которая в любой момент могла открыться и явить им незваного гостя.
- Господи…- еле слышно прошептала Кора.
Прошло несколько очень долгих секунд. Боб отёр рукавом влажный лоб. Теперь он понимал, что оказаться запертым в доме еще не самое худшее, что может произойти. Напряжённая тишина угнетала, и Боб, не выдержав, наконец, осмелился нарушить её.
- Эй! –  не очень бодро обратился он – У нас тут ружьё…
Боб хотел сказать ещё, что это очень неудачная штука, что они и без того напуганы до смерти, но ему не дали закончить.
Дверь с треском захлопнулась.
На пару мгновений вновь стало тихо, затем шаги торопливо удалились. Новая проблема заставила забыть о дыре в кирпичной стене. Следуя друг за другом, - Боб с кочергой, Кора с ружьем, - они медленно поднялись наверх. Боб попытался толкнуть дверь. Она не поддалась.
- Закрыто! – с отчаянием произнёс Боб.
Кору это не так беспокоило. Её беспокоило другое. Кто-то ходил по её дому. И этот кто-то явно издевался над ними.
- Там только шпингалет. – прошептала она в ответ.
Они стояли на узкой площадке, где не было места, чтобы разбежаться. Боб отошёл вплотную к стене и попытался с одного пинка взломать дверь. Но дверь проигнорировала Боба. Зато под весом Коры шпингалет не устоял. Дверь с глухим стуком растворилась настежь, оторванный шпингалет отлетел далеко в сторону.
В доме было тихо, как в склепе.
На мраморном полу и в частности на красном ковре отпечатались грязные следы подошв детского размера. В холле эти следы были повсюду. Казалось, тут порезвилась целая куча ребятишек. Боб попытался еще раз позвать незнакомца, но никто не отзывался. Не выпуская оружия из рук, они прошли в гостиную. Следов здесь было меньше. В основном они тянулись вдоль края персидского ковра, причем сам ковер был заметно сдвинут от своего обычного положения.
- Кто бы это мог быть? – прошептала Кора.
- Кто бы это ни был, - рассудил Боб - он, наверняка, где-то в доме.
Этот вывод казался вполне логичным, учитывая, что из дома, как оказалось, нельзя просто так выйти. Однако Боб решил проверить свою догадку. Он хотел посмотреть остались ли следы за парадной дверью. К их удивлению, дверь оказалась заперта изнутри на засов. Кора не помнила, что запирала её. Открыв дверь, они убедились, что крыльцо чистое. Следы нашлись и у сетчатой двери на задний двор. Её так же заперли изнутри.
Поскольку на самой лестнице следов не оказалось, то оставалось проверить лишь кухню. Здесь их ждал забавный сюрприз. Следы обрывались у раковины. На полу лежала мокрая половая тряпка. Не так давно об неё кто-то тщательно вытер ноги.
Кора подняла тряпку и бросила её в пустое ведро под раковиной. Боб, в который раз, покрылся холодной испариной. И тут Кора заметила, что он до сих пор смотрит на следы, а  его лицо выражает какую-то страшную догадку.
- Ты чего, Боб?
- На крыльце не было следов ...- произнес он пересохшими губами. – Следы есть только в доме.
- И что это может значить?
- Гостиная …- как заклинание, произнес Боб.
- Что «гостиная»?
- Там что-то не так.
Под предводительством Боба они вернулись обратно в гостиную. И действительно, из-за суматохи Кора не обратила внимания, что ковер немного смещен со своего обычного места. Следы огибали ковер от дивана вдоль кресла, торшера, домашней пальмы и затем покидали гостиную.
Вытянув руку, Боб не пустил Кору на ковер и сказал ей стоять в проходе.
- Направь ружьё на ковер. – шёпотом добавил он.
Кора послушно отступила и прицелилась в центр ковра.  По следам Боб прошел в дальний конец гостиной, затем присел на корточки и взялся за край ковра. Они обменялись взглядами и он кивнул ей.
Когда Боб откинул ковёр, сердце девушки чуть не выпрыгнуло из груди. От неожиданности она присела и чуть не спустила курок. В двух метрах от дивана в полу зияла неровная круглая дыра, диаметром в полтора метра. В тихом трепете Кора опустилась на колени, положив ружьё на пол. Не закрывая рта, на коленях, она подползла к дыре. Боб на коленях сидел с другой стороны. В дыру мог свободно пролезть человек.  Они увидели, как выглядит пол изнутри. Под дубовым покрытием тянулись поперечные доски, ниже - еще один слой досок, ниже – земля, смешанная с глиной.  Собственно, дыра оказалась выходом из норы. Сверху она была похожа на узкий колодец, глубиной в четыре метра. В самом низу нора плавно закруглялась в горизонтальный тоннель.
- Надо … надо чем-то это заделать… - произнесла бледная Кора после долгой паузы.
Дыра рядом пугала её. Кора хотела убрать её с глаз долой, словно с этим исчезнут все её беды.
- У меня там фанера в гараже….- сказала она, испуганно заглядывая в темную глубину  норы – Забьём дыру и порядок.
- Нет! – Боб вцепился ей в руку. - То есть, не сейчас.
- Почему не сейчас? – нервно отозвалась Кора - Это не безопасно! Можно провалиться и застрять там!
Нервозность заставляла их говорить громче обычного.
- Ты что не понимаешь, ведь он вылез отсюда! – Боб, конечно, говорил про того, кто недавно громко топал и теперь не хотел показываться на глаза.
- Он?
- Он или что это там такое вылезло!? Я не знаю. Но ты ведь не хочешь остаться с этим на ночь? Ведь не хочешь?
- А если он уже там, в норе? – зрачки Кора панически задергались.
- Сомневаюсь. – покачал головой Боб - Вылез, чтобы просто наследить и закрыть нас в подвале на шпингалет? Он где-то в доме, Кора. Я в этом уверен.
- Но как мы его загоним обратно?
- У нас есть ружьё.
Удлинившиеся тени на полу напомнили Коре, что близится вечер. И если Боб оказывался прав, то ночь могла обернуться не самой спокойной ночью в её жизни. Однако план Боба требовал определённого мужества. Кто-то должен был оставаться у дыры, чтобы следить за ней, а другому (или другой) предстояло проверить весь дом.
- Зачем кому-то оставаться у дыры? – не скрывая страха, запаниковала Кора.
- Чтобы убедиться, что Оно ушло.
- Хорошо – вздохнула Кора - Я выбираю ружьё.
- Ты уверена?
- Боб, я не хочу стоять у этой норы. И потом, я лучше знаю свой дом.

Отодвинув диван, Боб соорудил за ним импровизированное укрытие. Он не стал спорить с Корой. Она была права. Собственный дом она знала, куда лучше него.
Шли долгие минуты. Сжимая кочергу до белизны в пальцах, Боб не спускал глаз с жуткого отверстия в полу. Кора начала осмотр с первого этажа. По настоянию Боб она закрыла все внешние двери на внутренний замок. Он слышал, как она открывает и закрывает висячие шкафы в кухне, как издалека доносятся её шаги в гараже. Кора даже не побоялась вновь спуститься в подвал. Иногда она громко окликала Боба, чтобы убедиться, что он еще жив. И хотя её шаги наверху говорили о том, что обыск ведётся тщательным образом, на самом деле Кора не утруждала себя лишний раз отодвинуть штору или заглянуть под ванную. С неё хватало того, что она решилась на эту безумную роль. На роль охотника за привидением. Из всех помещений Коре оставалось проверить только чердак. Она не лазила туда с тех пор, как приобрела этот дом. Какой-то суеверный ужас перед этим темным злачным местом мешал ей подняться туда.
- Вряд ли оно там. – сказала она Бобу, когда дом был почти полностью осмотрен.
Но Боб был неумолим. Он был убежден, что как раз на чердаке и может скрываться всё, что угодно. Однако чердак оказался выше её сил. Поспорив, они все-таки поменялись местами. Кора передала Бобу ружьё и походный фонарик, который прихватила попутно, осматривая машину в гараже. Поднимаясь по короткой лестнице на чердак, Боб мельком бросил взгляд в полукруглое окно с видом на чудесный сад, утопающий в карликовых деревьях, пестрящий желтыми и алыми розами. В последних лучах солнца сад выглядел просто сказочно. На чердаке его встретил знакомый спёртый воздух. Свет фонарика выхватил из тьмы груду древней мебели начала двадцатых годов. Он так же отыскал два сундука, наполненных сокровищами для антиквара. Здесь были старые книги и журналы, круглые коробки для шляп, рулоны пожелтевшей бумаги и еще куча всевозможных мелочей быта, которым суждено медленно умирать, когда о них забывают. Чердак принадлежал паукам и никому больше. Боб проверил тщательно каждый уголок, но так и не нашел того, кого искал. Ему пришлось признать, что Кора, похоже, оказалась права. Что бы это ни было, оно могло так же внезапно исчезнуть в норе.
Во всех комнатах особняка теперь горел свет. Интервенту с детскими следами удалось напустить страху.
Поскольку поиски ни к чему не привели, Кора настояла на том, что от дыры в гостиной нужно немедленно избавиться. К счастью для неё в гараже имелся большой фанерный лист, там же она отыскала гвозди и тяжеленный молот, которым обычно пользуются железнодорожные рабочие. Кора свалила все эти инструменты рядом с норой. Боб стоял рядом и молот чуть не упал ему на ногу.
- Прости – сказала Кора.
- Ничего меньше не нашлось?
- Нет, было только это.
Забить гвозди в пол оказалось не таким простым делом. Никто из них никогда ранее не пользовался этими инструментами. Боб едва не лишился двух пальцев прежде, чем забил свой первый в жизни гвоздь. Кора, перенявшая эстафету, попала себе по большому пальцу на ноге. Стуки и проклятия продолжались довольно долго, но к полуночи дыра была залатана. Кора не помнила, когда уставала так в последний раз. Они сидели у фанерной заплатки и Боб, прислонив ухо к полу, пытался расслышать любой подозрительный звук.
- И всё-таки что-то не так – сказал он, так ничего и не услышав.
- Теперь всё не так. – шатаясь от усталости, Кора поднялась с пола – Нам надо поесть чего-нибудь…

Глава 18 . Кип.

Чуть позже.

Кухня полнилась ароматами разогретой лазаньи. Кора разложила еду на праздничные тарелки. На длинном столе кухонного гарнитура, под навесными шкафчиками, у неё по обычаю своего времени стоял телевизор. Чтобы совсем забыть о случившемся, хотя бы на время еды, Кора включила «Утиные истории». В этот раз Кора села рядом с Бобом на софу, чтобы можно было смотреть телевизор. Высокое окно, выходящее на лужайку, отражало их поздний стол. И если не вспоминать о том, что под гостиной кто-то прорыл нору, а в подвале сами по себе из стены вылазят кирпичи, то вечер мог бы показаться по-домашнему уютным. В первом часу ночи они впервые за день сели перекусить.
- Ты смотришь уток? – приятно удивился Боб, указывая вилкой на экран.
- Клянусь, это лучшее лекарство от стресса – призналась Кора – А тебе не нравится?
- Да нет, утки ничего. Я ведь, кстати, комиксы рисую – последнюю фразу Боб произнес с авторской скромностью.
- Правда? - на лице Коры расцвела улыбка.
- Правда – услышали они чужой, низкий голос – Вечно ему нужно что-то выдумывать.
Боб вздрогнул и выронил вилку. Кора от страха замерла, словно парализованная. Уродливое низкорослое существо вышло из-за спинки софы, обошло стол и забралось на высокий табурет, чтобы сесть прямо напротив Коры и Боба. Какое-то время в кухне слышалась лишь энергичная утиная болтовня из телевизора.
Коричневый сюртук, весь в пятнах земли и глины, сидел на Кипе (так звали уродца) в обтяжку. Крепкие башмаки, обтертые о влажную тряпку, больше не оставляли следов. Как и следовало ожидать по размеру подошвы, он был не высоким, едва ли выше метра. Земляного цвета кожа была сплошь покрыта крупными шишковатыми волдырями, будто туда насовали грецких орехов, но его макушка оставалась удивительно гладкой. Это делало Кипа похожим на плешивого старикашку банкира, случайно упавшего в сточную канаву. Весь день он прятался в нижнем кухонном шкафу и вот теперь, привлечённый запахом еды, решил показаться на публике. Сейчас его уродливое лицо закрывало экран телевизора, короткие пальцы в нетерпении барабанили по столу.
- Не очень-то ты гостеприимна, Кора Ипсвич!  –  массивные надбровные дуги  коротышки недовольно подпрыгнули, большие круглые глаза смотрели строго. – Пожалуй, я не откажусь от той чудной еды, которую вы так ловко закидываете в желудки.
Его указательный палец нацелился на тарелку Коры. Она робко подвинула ему свою порцию лазаньи. Это ему не понравилось. С гримасой недовольства он отодвинул от себя тарелку.
-  Я что пёс подзаборный?! – зарычал уродец -  Наложи, по-человечески!
- Ты…ты кто такой? – наконец, вымолвил Боб.
- Пусть сначала наложит еды! – потребовало маленькое чудовище.
Робко, прижимаясь всем телом к спинке софы, Кора выбралась из-за стола. Пока она вытаскивала тарелку из дорогого сервиза, глаза коротышки с любопытством изучали обстановку. Кора поставила перед ним тарелку с лазаньей и так же робко вернулась на своё место. Нечистоплотный гость набросился на еду с проворством уличного бомжа. Его маленький, практически безгубый, рот едва успевал пережевывать куски, нацепленные на вилку.
-… Сдаётся мне, четвёрка верхних решила сыграть нечисто – заговорил он, вдруг, словно поддерживая недавно прерванный разговор.
- Че…четвёрка? – переспросила Кора. – Вы имеете ввиду суд Большой Инквизиции?
Вилка со звоном упала на чистую тарелку. С лазаньей Кип управился за минуту.
- А она сообразительная! – уродец подмигнул Бобу.
Боб слегка растерялся от такого панибратства. Полночный гость лихо обтер рот тыльной стороной ладони и отодвинул пустую тарелку в сторону.
- Вообще-то я здесь только из-за тебя, парень. – с какой-то грустью признался  коротышка.
- Из….из-за меня? – растерянно переспросил Боб.
- Только не корчи из себя святую Магдалину.
- Я ничего не  кор…
- Ты Собиратель мостов –  взмахом указательного пальца коротышка нацелился на Боба, а затем резко повернул палец на себя   – А я тюремщик Кип. А она заключенная – тюремщик Кип указал на Кору – И она не выйдет отсюда, пока не придёт Палач.
- Кто я? – не понял Боб.
- Ты Собиратель мостов, парень. Иначе, как ещё ты мог бы оказаться здесь?
- Что значит «собиратель мостов»?
- Проныра, который находит лазейку там, где его не просят.
- Так значит, лазейка всё-таки есть! – просиял Боб.
Тюремщику Кипу не понравилась эта его улыбочка.
- Когда Дуга спустят с цепи, это уже будет все равно. – злобно проворчал он.
- Дуга? – у Коры пересохло во рту.
- Так зовут твою смерть, Кора Ипсвич.
- Так значит, ты как-то связан с ними? – осторожно спросил Боб.
Коротышка подался вперёд и презрительно ответил:
- Плевал я на верхних.  Моё дело тюрьма.
- Ах, вы пришли смотреть за тем, чтобы я не сбежала? – догадалась Кора.
- Верно, Кора Ипсвич. Верхние оглашают приговор. Нижние гарантируют заключение. Так уж вращается мир.
- А как же адвокат? – осмелев, спросила она. – Вы знаете его? Он может остановить это?
- Синдик недоступен.  – тюремщик Кип зловеще оскалился – Тебе осталось жить тридцать четыре часа.
До Боба стало доходить, что они попали под жернова неких скрытых законов и что, в сущности тот, кто звал себя тюремщиком Кипом, не представляет для них той опасности, которую рисовал им фантазер-страх.
- Значит, ты будешь здесь, с нами? – уточнил Боб, приставая с места и наклоняясь над столом – Всё это время?
Он, вдруг, ощутил, что уже совсем не боится мистера Кипа. Было в этом коротышке нечто родственное Бобу. Нечто, что позволяло Маугли называть остальных жителей джунглей братьями по крови. Коротышка наклонился навстречу Бобу.
- Ты уж как-нибудь свыкнись с этим, парень. Будете вести себя хорошо, будем жить без проблем.
- Жить!? – вдруг, взорвалась Кора – Ты хотел сказать, ждать моей казни?
- Только не надо мне в уши кричать! Верхние тебя приговорили, не я!
- Боб? – Кора засопела от злости.
Боб уже второй раз за сутки видел Кору в таком гневе.
- Что?
- Где у нас ружье?
- Кажется, в гостиной оставили.
- Эй, стоп! – уродец воздел ладони вверх и соскочил с табурета. – Снесёте мне голову, появится другой. А он может оказаться не таким хорошим парнем, как я.
- А мы проверим! – отчаяние открыло в девушке скрытые запасы мужества. Такие открытия происходят довольно часто с людьми, которым терять больше нечего. Она приподнялась, намереваясь идти за ружьём.
- Ладно, сядь! – как можно повелительнее потребовал уродец.
- С чего это?
- Будет у тебя возможность.
Кора неспешно села на место.
- Скажешь, где искать адвоката?
- Этого я не скажу.
- Тогда, что за возможность?
- Скоро узнаешь.
Уродец медленно попятился к выходу из кухни.
- Куда это ты собрался? – без заискиваний, поинтересовалась Кора.
- Я буду наверху. – хищно щерясь, ответил Кип.
Не успел он покинуть кухню, как в парадную дверь кто-то громко и настойчиво постучался. Тюремщик Кип указал им на парадную дверь и таинственно прошипел:
- Твоя возможность, Кора Ипсвич.
После он прошмыгнул в холл, откуда последовали его быстрые шажки на второй этаж.

Глава 19. Встреча.

1 сентября 2010 года

Адрес Коры Ипсвич был недоступен простым смертным. Фотограф от Бога, она была доступна лишь избранным. Секретные данные рассекретила Маргарет Лекруа, та самая агентша, которая положила на него глаз в памятную фотосессию. Она вовсе не разозлилась, когда он разбудил её телефонным звонком посреди ночи. Натан разговаривал с ней по телефону с приставленным к затылку увесистым револьвером. Он пообещал сводить её на свидание в ближайший вторник и она с радостью продиктовала ему адрес.
Незадолго после полуночи первого сентября старик и заложник выехали из города на стареньком додже Натана. Он мог сбежать много раз от старика, когда они выходили в темные переулки Кракена, когда искали машину в сумерках разбитых фонарей, в лабиринте переполненных мусорных баков. Но он не сделал этого. И дело было не столько в дуле револьвера, который старик небрежно направлял на него из глубокого кармана плаща. В глазах старика, в его злости крылось нечто иррациональное, почти нереальное, нечто такое, что делало его практически жителем с другой планеты. Именно это подкупило Натана. В его жизнь, крутившуюся в череде скучных последовательностей, неожиданно вторглось что-то живое, кричащее, живущее по каким-то другим законам. В самом скором времени Натан надеялся выяснить, безумец ли старик или за всем этим действительно скрыта какая-то глубокая тайна.
Натан припарковал машину под развесистым клёном напротив особняка Коры в первом часу ночи. Зеленый покатый газон у дома был ярко освещен. Во всех окнах двухэтажного особняка горел свет и это делало его похожим на гигантский китайский фонарик. Однако, несмотря на празднество света, дом совсем не казался уютным местом. В небольшом пригородном поселке для зажиточных господ он выделялся не только яркими огнями. Необъяснимым образом дом дисгармонировал с окружающим. И хотя Натан был абсолютно точно уверен, что он привез старика по правильному адресу, его уверенность насчет хозяев дома сильно колебалась. Он бы ни капли не удивился, если бы ему сказали сейчас, что в доме недавно была вырезана целая семья. Натан, конечно, не мог знать, что дом - это зона отчуждения и что, по крайней мере на два дня, он проклят. Но об этом знало нечто внутри него. Нечто, что могло безошибочно разделять абсолюты хорошего и плохого. Натан, вдруг, ощутил непреодолимое желание поскорее развернуться и убраться отсюда подальше. Похожее чувство испытывал и старик Янг. Но, помимо прочего, он переживал неприятное дежавю. Особняк Коры Ипсвич чем-то неуловимым напомнил ему виллу-тюрьму в далёкой Австралии. Однако как раз это странно-родственное сходство домов все же заставило доктора Янга выйти из машины.
- Идём – приказал старик сухим голосом.
С тяжелым сердцем Натан вылез вслед за мистером Янгом. Он еще мог преодолеть себя, чтобы подойти к этим отталкивающим зловещим стенам, но поклялся себе, что ни за какие деньги не войдет внутрь. В тишине, наполненной пением сверчков, доктор Янг без стеснения вытащил револьвер из кармана плаща и приказал молодому идти вперед. Через три шага Натан увидел, что весь дом покрыт странными серыми линиями.
Перед парадной дверью Натан остановился и, повернувшись к доктору Янгу, сказал:
- Слушай, старик, делай что хочешь, но внутрь я не пойду.
- Успокойся, я не прошу идти внутрь. Пусть выйдет та, кто делала снимки.
Натан постучался в дверь изо всей силы. Он стучался быстро и громко, а затем резко отступил от двери, словно опасаясь, что оттуда сейчас выскочит чудовище и проглотит его вместе со стариком.
Послышалась возня с открыванием замков. Они оба замерли в напряжении. Доктор Янг направил дуло прямо на дверь.
Нет, там не было чудовищ. Натан не верил своим глазам. Он увидел два знакомых лица. Причем одно из них оказалось явным сюрпризом.
- Боб!? –  ахнул Натан. – Что ты тут делаешь?
Боб удивился не меньше, увидев перед собой друга с улицы Кракен. Эта была их первая встреча вне балконов. Несколько другие эмоции заполнили Кору Ипсвич и доктора Янга. Ученый смотрел на девушку испепеляющим взглядом, дуло его револьвера было направлено теперь на неё.
- Ты Кора Ипсвич? – грубо обратился к ней старик – Ты мисс фотограф?
Кора зажмурила глаза и мысленно попрощалась с жизнью. Она не сомневалась, что перед ней палач. Палач Дуг.
Старик, тем временем, извлёк из кармана плаща фотокарточку.
- Твоя работа? – спросил он Кору, протягивая снимок к её лицу.
Она открыла глаза. Ей не нужно было долго всматриваться, чтобы узнать фотографию. Конечно, это был её снимок. Её золотой кадр.
- Да – ответила Кора, взглянув на того, кто стоял рядом со стариком – Этот снимок сделала я. Вы пришли убить меня?
- Это зависит только от тебя – загадочно сказал доктор Янг – Что тебе известно о Кугуарове?
- О ком? Я не понимаю…
Перед её лицом вновь возникла фотография джинсовой модели в декорациях пустыни.
- Как это ты не понимаешь!? – брызгая слюной, завопил старик – Об этом месте знаю только я! Кто тебе указал на него?
- Я не понимаю – продолжала испуганно оправдываться Кора – Мы делали этот снимок в павильоне.
- В па…в павильоне?
- Да – закивала Кора – Это павильон Кристи. Вы у него спросите. Он же сам там был.
С перекошенным от недоумения лицом старик повернулся к Натану.
- Я тебе говорил, старик.- развёл руками тот -  Ты просто ошибся.
Засопев от злости, старик посмотрел поочередно на Кору, на Натана, на Боба и затем, отступив, окинул взглядом дом.
- Я не мог ошибиться! – воскликнул он, потрясая фотографией – Кто тогда прислал мне это? Кто!?
- Не знаю, кто – робко сказала Кора – Но я рада, что вы не палач.
- Что? – доктор Янг замер, услышав это слово – Повтори, что ты сказала?
- Я сказала, что я рада, что вы не палач.
- Святые угодники …– глаза доктора Янга дёргались из стороны в стороны. Теперь он понимал, почему дом кажется ему таким знакомым. –  Большая инквизиция ….Они побывали здесь….
- Вы знаете их. – прошептала Кора и по телу побежала тёплая волна надежды. Вот она, её возможность. То, о чём говорил коротышка.
- Так вы приговоренные? – в словах доктора Янга звучал ужас.
- Не мы – поправила старика Кора – Только я. Умаляю вас, скажите, что вы  о них знаете?
Воспоминания о пережитом ужасе собственной казни были так сильны, что против воли старик попятился от порога. Подальше от этого проклятого дома.
- Умаляю вас, не уходите! – Кора беспомощно смотрела, как старик отходит всё дальше от двери. – Нам нужна помощь. Пожалуйста!
Старик знал, о какой помощи просит девушка. Он прекрасно понимал её, поскольку сам однажды побывал на её месте. Только в тот раз он понятия не имел о том, что можно как-то попытаться спастись. Старик отступил почти до края газона и, наконец, остановился не в силах игнорировать призыв Коры.
В неожиданно повисшей тишине Натан несколько мгновений оглядывался на застывшего старика, а затем обратился к Бобу.
- Может, объяснишь, что тут происходит?
- Мы в беде, приятель – ответил ему Боб – Ты помнишь про чужаков? Они сделали что-то с домом. И сделают с нами, если мы не выберемся.
- Что сделали? – не понимал Натан.
- Они заперли их до казни – прозвучал голос позади него.
- Что? – Натан обернулся и вновь увидел старика рядом с собой.
- Ты не причем. – сказал старик.
- Не причем? – возмутился Натан – Вытащил меня посреди ночи, разбил мой ящик, а сейчас говоришь, я не причем? Говори, какого черта творится с этим домом? Что за…
- Приятель…-  вдруг, одернул его Боб, оставаясь по ту сторону порога.- Я думаю им нужно поговорить.
Старик вернул себе самообладание и вновь показал Коре снимок.
- Ты знаешь, что это за место?
Она взяла снимок из рук старика.
- Это павильон Кристи. – повторила Кора - Я сняла его в декорациях пустыни. Вот и всё.
- И ты никогда не слышала о Владе Кугуарове?
- Нет, вы уже спрашивали. Кто это?
- Один мой старый знакомый. Я закопал его в пустыне Моко шесть лет назад. Здесь – старик ткнул пальцем в снимок там, где красовался молодой человек в новых джинсах.- В ЭТОМ САМОМ МЕСТЕ.
- Этого не может быть. Это павильон Кристи.
Старик убрал фотографию в карман.
- Сколько тебе осталось? – сухо обронил он.
-  Меньше двух дней – одним словом вымолвила Кора -  Мне нужно найти адвоката, иначе мне конец.
- Знаю. Он нужен не тебе одной.
У Коры открылось второе дыхание. Это был действительно тот, кто мог бы ей помочь.
- Вы… вы знаете, где его найти?
- Нет, но я знал того, кто мог бы помочь тебе.
- Вы расскажите, где его найти?
Секунду старик смотрел в её умоляющие глаза.
- Хорошо, я расскажу тебе, как его найти. Но тебе придется выслушать эту историю с начала.
Выслушать эту историю хотела не только Кора, но и все, кто в ту ночь оказался с ней рядом. Старик взял с веранды ближайший плетеный стул и поставил его на широкую тень Коры.
Никто из окружающих, с опаской взирающих на хмурого старика, не догадывался, какие колоссальные перемены произошли в нём за последние минуты. Этой ночью он искал скорой расправы, но нашел нечто большее. Здесь, у дверей проклятого дома, посреди ночи, он нашел человека, который значился в списке приговоренных судом  Большой инквизиции. Для старика это значило, что он теперь не один, что их, по крайней мере, двое.
- Меня зовут Маркус Янг - начал он свой рассказ, усевшись на стул.

Его грубый низкий голос в тишине первой сентябрьской ночи звучал, как ценная рассекреченная запись на антикварном диктофоне. Заинтригованные и притихшие, Кора и Боб опустились на пол и слушали его, как слушают дети своего отца, вернувшегося из тяжких странствий. Натан взял стул и сел рядом со стариком. Никто его не перебивал. Переживая всё снова и снова, временами сбивчиво, временами срываясь на эмоции, старик Янг рассказал им о том, как он жил, чем он жил, и что случилось с ним на побережье Кораллового моря. Это была исповедь. Натан не намного ошибся, представляя себе старика жителем с другой планеты. Перед ними находился уникум. Живое воплощение гения. Перед ними был тот, кто прикоснулся к древней загадке Бога; тот, кто сумел раскрыть тайну бессмертия. Старик рассказал им и о том, как он чудом выжил после памятной ночи, как он бежал в Америку и как долгие годы он убивал в себе ученого. Он рассказал им о том, как стал человеком без имени и без будущего. Он рассказал им о том, как его нашел Кугуаров – человек, у которого было только имя и ничего больше. Рассказ заканчивался на фотографии, которая соединила их этой поздней ночью по разные стороны двери.
После того, как речь его замерла, Натан ощутил себя человеком, попавшим в сказку. В очарованной тишине он подал голос первым:
- Ты хочешь сказать, что нашел эликсир бессмертия?
Это не был возглас неверия. Это был рефлекс здравого рассудка. Но тут, прежде чем старик что-то ответил, Натан заметил одну странность, которая ввергла его в тихий ужас. Ночные насекомые – мотыльки, бабочки и мошкара – никак не могли влететь в распахнутую парадную дверь. Они словно ударялись о невидимый барьер и тут же отлетали в сторону.
- Испытания были прерваны – терпеливо объяснил доктор Янг – Но данные опытов чётко говорили, что я был на верном пути. Я знаю, что смог остановить старение. И вполне возможно саму смерть.
После рассказа старика Кора долго смотрела в одну точку. В рассказе доктора Янга её привлекли вовсе не откровения об его профессиональных достижениях в области биологии и даже не описание самой казни. Привлекло её совсем другое.
- Доктор Янг – обратилась она к старику, после того, как он ответил Натану – Тот конверт, который вы получили, он сейчас у вас?
Старик стал рыться во внутреннем кармане плаща и вскоре выудил оттуда желтый помятый конверт, который после передал девушке. Как и ожидала, Кора узнала на конверте собственный почерк, которым был выведен адрес Натана.
-Улица Кракен 44 – 77 – прочитала она вслух и взглянула на Натана – твой адрес?
- Мой – кивнул он – Должно быть, ошиблись на почте.
- Довольно странная ошибка – задумчиво произнесла Кора.
- Что ты хочешь этим сказать? – насторожился старик.
- Вы знаете, я могла бы согласиться, что это простая ошибка почты, но ваш рассказ наводит меня на другие мысли. Всё дело в том, что заказчик на эти снимки внёс обязательные условия в мою работу. Обычно я сама решаю, кого и где буду снимать, но в этот раз мне дали четкие указания на счёт где. Они настояли на съемках в декорациях пустыни.
- Что же ты молчала раньше!? – старик возбужденно встал на ноги и выхватил револьвер – Кто он? Кто твой заказчик?
Кора назвала имя вице-президента джинсовой фирмы, которое доктору Янгу ни о чем не говорило.
- Мистер Янг  - заговорил Боб – Те, кого вы ищете....я думаю, они в городе.
- Где? – старик вскочил со стула и схватил Боба за грудки – Говори, где!
- В Струне – ответил Боб -  но не думаю, что вы этим чего-то добьетесь.
- Это только моё дело – огрызнулся старик, отпуская Боба.
- Прошу прощения – вмешался Натан - Ты хочешь разобраться с теми, кто обращает дом в тюрьму с помощью своей пушки?
Старик как-то беспомощно посмотрел на револьвер.
- Он прав – глаза Коры искали в лице старика понимания  – Вы не сможете одолеть их своими силами. Я тоже видела их. И я знаю, что это не те, с кем можно тягаться.
- Вас казнят прямо там, на месте – поддержал остальных Боб – В этот раз без осечек. Вы же сами знаете, что все их действия совершаются под покровительством того, кто выше человека. И потом, если вы сделаете это, то уже никак не сможете помочь Коре.
Так, втроем, им удалось охладить пыл доктора Янга. Он снова опустился на плетеный стул, а после долго молчал, глядя себе под ноги.
- За что тебя приговорили? –  спросил он после раздумий.
- Насколько я поняла, все, кого я снимала, стали после этого не очень хорошими людьми.
Она посмотрела на Натана виноватыми глазами. Тот лишь усмехнулся в ответ:
- Можешь так на меня не смотреть. Я никогда не был особенно хорошим.
- Как мне помочь тебе? – спросил её старик.
- Вы должны найти его. Найти синдика. Вы сами сказали, что он нужен нам обоим.
- Как я смогу найти его за это время!?  Единственный, кто что-то знал, лежит под землей.
- Вы сказали, что закопали его… – рассуждал вслух Боб –  А вы обыскивали его перед этим?
-Неужели ты думаешь, что он вписал имя и адрес синдика куда-то на бумагу? Этот человек за три дня пути не сказал и пяти слов. Думаю, он подозревал, что я могу его хлопнуть. Зачем же ему было давать для этого лишний повод?
- То есть, вы не обыскивали его? – не отставал Боб.
Кугуарова доктор Янг закапывал в сильной спешке, не думая ни о чем, кроме, как о том, чтобы поскорее оставить место несчастного случая и снова затеряться в толпе большого города.
- Я нашел в карманах зажигалку… – вспоминал старик – Но было ли там что-то еще… не берусь сказать наверняка.
Кора увидела в глазах старика неуверенность. Она понимала, что это тот самый шанс.
- Мистер Янг, вы сможете снова отыскать это место?
Какое-то время старик молча смотрел на Кору, не совсем понимая, шутит она или говорит всерьез.
- Прошло шесть лет… Это безумие. От него ничего не осталось.
- Я понимаю – вздохнула Кора – Шансы невелики и всё же это лучше, чем ничего.
- Вы должны попробовать, мистер Янг - сказал Боб –  Время еще есть. Вы ведь помните, где это случилось?
- Там был перекресток … Дальние ветряки на западной стороне дороги. Да, наверное, я мог бы найти это место.
- Тогда я умаляю вас помочь мне – с отчаянием сказала Кора – Найдите это место, доктор Янг. Прошу вас.
Пока старик в замешательстве обдумывал эту безумную идею, Боб неожиданно раскрыл их общую с Корой тайну.
- Есть и еще одно соображение, почему вы должны ехать – сказал он. Старик удивленно поднял на него глаза, и Боб продолжил – В доме есть посторонний.
- Что? – старик едва не упал со стула от этой новости.
- Да. Он называет себя тюремщиком. Не думаю, что он опасен. Кажется, его прислали, чтобы Кора не смогла убежать. Я думаю – тут Боб встретился взглядом с Корой – То есть, мы думаем, что он как-то связан с Большой инквизицией. И он каким-то образом знал, что придет тот, кто принесет в этот дом надежду.  И если фотографии Коры попали к вам не случайно,  то не может ли оказаться так, что кто-то направляет вас по следу синдика?
Некоторое время старик стоял, ошеломленный этим известим о постороннем, но затем снова сел и схватился за голову так, будто опасался, что она взорвется. Натан сидел с открытым ртом и еще не скоро его закрыл.
- Доктор Янг? – обратилась к старику Кора - С вами все в порядке?
- Нет. Нет. - он поднял голову и увидел её голубые глаза – Но ваши слова звучат убедительно. Я думаю, стоит попробовать.
- Я поеду с тобой – неожиданно заявил Натан.
- Что?
- Что слышал – твердо повторил Натан -  Я хочу помочь. И потом ты стар, а со стариками в пустыне часто случаются инфаркты.
- Ты не знаешь, во что ввязываешься.
- Думаю, вы сами этого не знаете, мистер Янг.
- Хорошо – он встал, а за ним встали и остальные. – Решено. Мы выезжаем немедленно.
Перед тем, как проститься с Корой, доктор Янг ещё раз дал ей понять, что шансы на успех ничтожны. Путь от Хоуп-сити до места захоронения и обратно займет не меньше двадцати четырех часов. Если координаты синдика даже и будут обнаружены в могиле, то остается всего около пяти часов, чтобы найти его.
- Я знаю – сказала на это Кора – И даже если мы больше не увидимся с вами, я говорю вам спасибо.

Глава 20. Снова одни.

Чуть  позже.

Как только додж скрылся за поворотом улицы, невольники вновь остались одни. Впрочем, это было не совсем так. Закрыв парадную дверь, Кора застыла на месте и прислушалась. Со второго этажа доносился гул тугой водной струи, заполняющей ванную. Этот звук означал, что безумно долгий день для Коры и Боба еще далеко не закончен. Вне всякого сомнения, с интервентом следовало договориться о правилах поведениях и всех тонкостях их двухдневных взаимоотношений. Но прежде чем подняться наверх, Боб не забыл заскочить в гостиную, где у фанерной заплатки на дубовом полу они оставили ружьё. Тут же лежала и кочерга.
Дверь в ванную оказалась не заперта, из приоткрытой щели струился белый пар.
Там, в огромной круглой ванной, окружённой круглыми мраморными ступенями, блаженствовало существо из нижнего мира. Кип сидел прямо в одежде, вокруг него плавали воздушные пенные облака. Его шишковатая голова покоилась на мягкой подушечке, глаза были закрыты. Из-за грохота падающей воды он не слышал, что в ванную кто-то вошел.  И хотя Коре было совсем не смешно, Боб едва сдерживал улыбку при виде такого зрелища. Вероятно, наглец мог лежать так еще очень долго, но тут Кора, переполняясь негодованием, со всей силы пнула по двери.
От звука весьма похожего на ружейный выстрел, Кип подскочил на добрый метр вверх, словно какой-то диковинный дельфин, и тут же погрузился под воду, расплескивая пену и воду на белоснежный мрамор. Когда, спустя мгновение, он вновь показался на поверхности (в этот раз больше походя на крокодила, нежели на дельфина), то увидел длинный предлинный ствол ружья, нацеленный ему в лоб. Целясь, Кора смотрела на него точно так же, как порой смотрели на тюремщика его подопечные в преисподней. Не было никакой любви в этом взгляде. Боб выключил воду, встал с другой стороны ванной и для солидарности угрожающе занес над собой кочергу.
- Говори, кто ты такой и кто тебя послал? – грозно потребовала Кора – И что это ты себе позволяешь в моем доме?
Короткие толстые пальцы Кипа схватились за ствол ружья и отвели его в сторону.
- Слишком много вопросов в такой поздний час – промурлыкал он  – Поменьше спеси, Кора Ипсвич. Не искушайся властью, ибо велик сей грех.
- Согласна – Кора опустила ружье – Час поздний. Но, по всей видимости, не слишком  поздний для принятия чужих ванн.
Тюремщик Кип вновь опустил голову на мягкую подушечку и сказал Коре, что она зануда. Было пять утра и Кора чувствовала, что не способна больше спорить.
- Но мы не можем это оставить вот так! – возмутился Боб, обращаясь больше к Коре, поскольку коротышка демонстративно закрыл глаза.
- А что ты предлагаешь? Снести ему голову и спокойно лечь спать?
Тут глаза Кипа снова открылись.
- Не нужно никому сносить голову – запротестовал он, поднимаясь из воды, как морской старец - Я отвечу на ваши вопросы, но только после того, как все мы немного отдохнем. Согласитесь, день у нас у всех был не самый лёгкий.
- Что это значит? – не понял Боб.
- Я слышал, что человеческая особь нуждается в регулярном сне. Иначе она может сойти с ума. Вы ведь не хотите сойти с ума?
Тюремщик заметил, что собиратель мостов смотрит на него крайне подозрительным взглядом. Боб действительно был недоволен. Он совершенно не доверял этому пронырливому коротышке.
- То есть ты ответишь на наши вопросы утром?
- Утром – пообещал коротышка.- Во время завтрака.
Однако в заискивающем мокром лице подземного пришельца было что-то глубоко лживое и это настораживало.
- А как нам узнать, - поинтересовалась Кора - что ты не убьешь нас, пока мы будем спать?
- Я не убийца, Кора Ипсвич – на лице Кипа растянулась улыбка подлеца – Твой палач придет уже скоро.
В ответ Кора лишь надула губы и вскоре, хлопнув дверью, покинула ванное помещение.
- Ну, это мы еще посмотрим – сказал Боб, оставшись наедине с коротышкой.
Кип лежал в прежней позе с закинутой головой и закрытыми глазами.
- Женщины - вот корень всех зол – профилософтствовал он – Напрасно ты забрел в этот курятник. Напрасно…
Бессильно покачав головой,  Боб пожелал тюремщику «приятных купаний» и с тем вышел вон.
Не прошло и двух секунд, как там снова зашумела горячая вода.

Кора ждала Боба на верхней галерее. Облокотившись о балюстраду, напротив дверей своей спальни, она задумчиво смотрела вниз на беспорядочные следы, оставленные на красном ковре холла. Вскоре к ней присоединился Боб.
- Не верю я ему – сказал он – Этот тип что-то задумал.
Тут лицо Коры осветилось некой приятной мыслью. Знаками она показала Бобу, чтобы он молчал, и завела его в одну из своих спален. Это была типична женская спальня с огромной кроватью в розовых простынях. Здесь Кора радостно заявила Бобу, что у неё есть отличная идея. Сказав это, она принялась шарить рукой в недрах тумбочки, и скоро в её руках оказался небольшой пузырек с белыми капсулами.
- Усыпим поганца! – ликуя, прошептала она.
- Снотворное – догадался Боб.
- Хочет завтрак, будет ему завтрак.– злорадно прошептала Кора – Пока я буду готовить, ты отвлечёшь его. И тогда спокойной ночи, мистер «любитель чужих ванн»!
За окном, тем временем, уже брезжил рассвет. Из глубоких соображений безопасности ночлег решено было устроить в гостиной. Кора знала, что сон это роскошь в её случае, ведь каждый час приближал её к казни, но с другой стороны она не хотела отказывать себе в последней роскоши. «Всего на два часа», сказала Кора, зевая и устраиваясь на диване. Боб отодвинул кушетку от стены и водрузил её на фанерную заплатку. Таким образом, если бы из норы полезли еще гости, он бы сразу проснулся. Мозг Боба так же нуждался в перезагрузке. Он согласился с Корой, что двух часов хватит им за глаза, но проспали они гораздо дольше.

Глава 21 . Кип и его миссия. Нижние.

В шесть утра дом погрузился в мёртвую тишину.
Для ушей тюремщика Кипа тишина казалась настоящей диковинкой. В подземном мире, где он нёс бессрочную службу, более привычными для слуха были несколько иные звуки. Каменные своды исправительного учреждения, откуда Кип прибыл с важной миссией, не знали тишины, ибо из века в век полнились нескончаемыми воплями грешников.

*******

Под землей Кип исполнял обязанности служащего среднего звена. Там, докуда не доходят солнечные лучи, в толщах земной породы, он присматривал за теми, кто нёс наказание за ошибки, совершенные наверху. Подземное исправительное учреждение располагалось на глубине от двухсот до пяти тысяч километров от земной поверхности. Это была сложная система лабиринтов, галерей тюремных камер и бесконечно длинных залов пыточных помещений, под которыми кипело раскаленное ядро Земли. Это была целая планета под планетой. Это был нижний мир.
Исконные жители этого мира назывались Нижними. Раса этих существ кардинально отличалась от расы людей. Принципиальное отличие заключалось в том, что нижние не обладали той свободой воли, которая присуща людям. Нижние представляли собой единый чёткий механизм наказания со строгой субординацией и внутренними законами, подчинение которым лежало в их природных инстинктах. О плотских удовольствиях жители нижнего мира знали лишь по обрывочным рассказам собственных заключенных. Природа нижних исключала потребность в пище и размножении, поскольку они были созданы единожды и навсегда. Вся их жизнь воплощалась в вечном служении Создателю.
Большая часть людского населения после биологической смерти направлялось именно в это место. В подземном исправительном учреждении все новички обретали свою прежнюю плоть в особых герметичных саркофагах, которые нижние между собой называли «гардеробными». После «гардеробной» всех заключенных распределяли по камерам разных уровней в зависимости от тяжести совершенного преступления. Для каждого уровня существовала своя программа наказаний, включающая в себя список положенных пыток. Поскольку в нижнем мире не знали радостей суточной смены дня, время для местных обитателей поистине растягивалось в вечность. В зависимости от уровня программа наказаний включала в себя от тридцати до семидесяти видов пыток, которые нижние называли этапами. Как только заканчивалась последняя пытка, заключенного отводили в камеру на два или три часа, после чего всё начиналось сначала. Служащие-тюремщики, в число которых входил и наш герой, сопровождали своих заключенных по всем этапам, передавая их на некоторое время служащим-экзекуторам. Каждый этап наказания, начиная от «гардеробной» и кончая непосредственными пытками, находился в ведении различных отделов и комитетов. В самом деле, ни одна корпорация на земле не могла сравниться с бюрократической организацией нижних.
Кроме чисто внутренних дел, нижние имели подчиненные отношения с судом Большой инквизиции, а так же торговые и дипломатические связи с расой габи, речь о которых пойдет в следующих главах. Всеми внешними связями нижних заведовал комитет по особым делам, которому подчинялся секретный отдел. Служащие этого отдела считались элитой нижнего мира. Одна из их главных обязанностей заключалась в сотрудничестве с Большой инквизицией или с верхними, как их называли сами служащие нижнего мира. Офисы секретного отдела, расположенные в некотором отдалении от шумных казематов, были напичканы сложными устройствами мониторинга земной поверхности. На широких экранах служащие отдела могли видеть любого человека в любой момент времени. Сделано это было не для тотальной слежки земных обитателей, а лишь для мгновенного обнаружения тех людей, которые попадали в список верхних. Как только судья Клои делала запрос на чьё-либо имя, нижние практически тут же передавали ей координаты нужного человека. Для передачи и запроса информации верхним не нужны были офисы и сложные устройства. Всю информацию судья Клои получала и передавала непосредственно через собственный мозг. За один взмах ресниц эта девушка с лицом ангела узнавала всё, что ей требовалось знать. Случалось, что жертва верхних проявляла малодушие или хитрость, кончая жизнь самоубийством задолго до укуса Дуга. В этих случаях нижние так же шли на сотрудничество и по запросу судьи немедленно возвращали умника на поверхность. Главный же, и последний пункт сотрудничества состоял в том, что нижние обязывались обеспечивать тюремное заключение жертвы суда Большой инквизиции до момента казни. Вот почему слова, которые произнёс мистер Джонсон перед домом Коры Ипсвич, достигли не только её слуха; они так же провалились глубоко под землю, трансформируясь в сигнал для служащих секретного отдела нижнего мира. Данный сигнал в виде закодированной электромагнитной волны поступал в сложное устройство, генерирующее самые странные аномалии. Одним нажатием кнопки служащий секретного отдела, находившийся в трёхстах километрах под землей, превращал обычное человеческое жилище в очень необычную тюрьму. Выйти из такой тюрьмы не было никакой возможности, так же, как и войти туда, поскольку вся отмеченная площадь прямо из под земли была сплошь пронизана жуткой аномалией, превращающей помещение в кислородную тюрьму.
Персонал секретного отдела, как и положено сотрудникам столь высокого уровня, отличался невозмутимым спокойствием и шпионским хладнокровием.  Однако восемнадцать часов назад  весь секретный отдел неожиданно приобрел совсем иное лицо. Служащие, словно обезумевшие, повскакивали со своих кресел, стали кричать, ругаться матом и рвать на себе одежды. Внезапная паника была вызвана беспрецедентным случаем в доброй истории нижнего мира. В неприступную тюрьму нижних проник посторонний. Для нижних не было никаких сомнений, что вошедший - собиратель мостов. Лишь эти необычные существа в теле людей обладали способностью преодолевать искусственные преграды нижних. Собиратели мостов не принадлежали ни к одной из рас, обитающих под землей или на земле. По отношению к верхним и нижним они держались политического нейтралитета и по негласному правилу никогда не вмешивались в дела Бога. Однако никто - не нижние, не верхние, - не мог воспрепятствовать собирателю мостов пересечь порог тюрьмы. Более того, собиратель мостов являлся фигурой неприкосновенной. Судья Клои не могла предъявить Бобу ни одного обвинения, а ведь он самым наглым образом обошел древнейший закон бытия. Он проник в зону отчуждения, к жертве, которой через двое суток предстояло сгинуть из истории в никуда. С другой стороны, нижние так же ничего не могли с ним сделать. Боба охранял его статус. И все же, Боб оставался делом нижних, поскольку он стал реальной угрозой побега Коры Ипсвич. Нижние знали, чем это пахнет. Приговор судьи Клои обязывал их держать жертву до прихода палача. Невыполнение обязательства ставило под сомнение состоятельность всей организации. На карту была поставлена судьба всего нижнего мира. Нижние вполне могли оказаться в одном ряду со своими подопечными.

В свете этих форс-мажорных обстоятельств руководство секретного отдела, после срочного стратегического совещания, вынесло решение направить на поверхность своего агента с особой миссией, суть которой заключалась в спасении чести и жизни всего нижнего мира. Из множества кандидатур, представленных начальниками всех отделов, выбор пал на тюремщика Кипа из отдела по наказаниям за чревоугодие. В его личном досье значились такие качества, как красноречие и глубокие познания в области человеческой психологии.  Он был, пожалуй, единственным из всех тюремщиков нижнего мира, кто болтал с заключенными об отвлеченных вещах. Разговоры эти во многом напоминали своеобразный вид пытки. Не уставая ни на минуту, Кип допытывал своих подопечных вопросами о том, что представляет из себя сливочный торт, рыба в запеканке, ром в шоколаде или, скажем, близость с женщиной. Когда он получал краткий или поэтичный ответ, то его вопросы начинали множиться, как бактерии. Вопросы Кипа не умолкали, как во время самих пыток, так и в продолжении недолгого перерыва между соседними пунктами экзекуционной программы. За время службы он стал большим знатоком привычек людей. Знания тюремщика Кипа позволяли ему наиболее быстро адаптироваться в чужеродной среде. Это и стало определяющим фактором при выборе его кандидатуры.
Тюремщика Кипа немедленно вызвали в головной офис секретного отдела. Это было длинное низкое помещение, непривычно чистое и ярко освещенное. Вдоль сводчатых стен тянулись узкие столы, уставленные мигающими электронными машинами. Однако большую часть площади занимали громоздкие никелированные корпуса мощных просвечивателей, которые уходили своими неуклюжими телами далеко в земную породу. Попасть в это сверхсекретное место можно было только через круглый семикилометровый тоннель, вход в который находился в одном из служебных павильонов исправительного учреждения. Кипа сюда привели два молчаливых сотрудника, которых отличали от тюремщика лишь более опрятные серые сюртуки и эмблемы на лацкане. Золотыми нитками там было вышито две буквы: «С.О.» . Приказав подождать, его оставили в окружении всего этого мигающего и сияющего чистотой великолепия. Несколько мучительных минут он провел под подозрительными взглядами аналитиков секретного отдела, сидевших вполоборота в подвижных креслах и не желавших говорить с ним из-за его низкого статуса. Наконец, дальняя дверь в конце помещения открылась и Кипа пригласили войти в кабинет начальника секретного отдела, которого звали мистер Халмрок. Рядом с Халмроком, сидевшим в невероятно большом кресле, стояли его ближайшие помощники: мистер Дикси – глава аналитического отдела и мистер Уш – заведующий секретной лабораторией.
- Прошу вас сесть -  сказал начальник, указывая Кипу в кресло напротив стола. – Вы знаете, зачем вас вызвали?
- Никак не могу знать, сэр! – отчеканил Кип, бросая робкие взгляды на серьезные лица помощников.
Тут Халмрок резко хлопнул по столу и над ним вспыхнуло голографическое изображение особняка Коры Ипсвич.
- Два часа назад мы получили сигнал от верхних – объяснял Халмрок – Теперь это наша зона ответственности. Имя жертвы - Кора Ипсвич. Её казнь должна состояться через сорок восемь часов. Это вам ясно?
- Ясно, сэр – кивнул Кип. – Жертва палача Дуга. – и, робко ощерившись, добавил - Не наша клиентка.
- Наша – поправил его мистер Халмрок – Наша до тех пор, пока острые зубы Дуга не вопьются в её тело.
- Прошу  прощения, сэр. – поспешил исправиться Кип – Вы правы, я хотел сказать именно это.
- А раз это наша клиентка – продолжал говорить Халмрок – то мы должны следить, чтобы она никуда не делась, верно?
- Абсолютно верно, сэр – согласился Кип.
- Хорошо – вздохнул мистер Халмрок – Вы не так глупы, как я думал. Теперь поговорим о нашей проблеме.
- В доме собиратель мостов – сходу заговорил мистер Дикси, буравя Кипа своим острым взглядом – Ранее с нами не контактировал. Возможно, он подкуплен верхними. В любом случае сейчас важно то, что появилась возможность побега.
Кип присвистнул. Для него, как и для каждого сотрудника нижнего мира, существовал лишь один вид страха. Это был страх перед невыполнением своих прямых обязательств. В досужих разговорах этот страх обрастал разными чудовищами-мифами, но все они сводились к тому, что служебная ошибка равнозначна концу света.
- Его имя Боб – мистер Дикси подвинул к Кипу фотографию Боба – Рисует картинки с сюжетом. Это его основное занятие. Последние две недели работал уборщиком в небоскребе Хоуп-сити. В том самом небоскребе, где осели верхние. Мы полагаем, он мог контактировать с ними. Кора Ипсвич - последняя их жертва. Дни судьи Клои сочтены. Вероятно, она тянет нас на дно вместе с собой…
- К делу – попросил Халмрок – У нас мало времени.
- Вы проникните в дом снизу – сказал мистер Дикси, показывая пальцем на голограмму. – Ваша задача: войти в контакт с собирателем мостом и выяснить, что он забыл на нашей территории. Затем вы должны усыпить его на сорок восемь часов.
Тут мистер Уш – заведующий секретной лабораторией -  вытащил из кармана белого халата пузырек с жидкостью ржавого цвета и протянул её Кипу.
- Подольете ему в пищу – пояснил мистер Уш - И он отключится на двое суток. Таким образом, мы не нарушим закона.
- Однако – продолжал мистер Дикси – Этот план может не сработать. Тогда в ход пойдут габи-эмбрионы. Хомосы, если быть точным.
Только сейчас Кип понял, что саквояж на столе перед мистером Ушом стоит не просто так.
- Габи-эмбрионы это серьезное оружие – мистер Уш назидательно поднял палец –  Не используйте его без лишней необходимости.
Внутри кожаного саквояжа было уложено пять полупрозрачных янтарных шаров размером с кокосовый орех. Сами эмбрионы представляли собой черные воздушные кляксы, замурованные внутри затвердевшего полупрозрачного вещества, которое в нижнем мире добывалось в глубоких копях близ земного ядра. В копях оно просачивалась сквозь темную породу в виде вязких крупных капель наподобие жидкой карамели. Нижние называли его это вещество адской смолой. Только оно было способно удержать габи-эмбрионы в пассивном состоянии. Во внутренний карман саквояжа была вложена плоская серебряная коробочка, похожая на портсигар. В коробочке находились тонкие прозрачные колбочки с розоватой жидкостью. Они крепились в кожаных кольцах и были запечатаны пробками. Мистер Уш объяснил тюремщику Кипу, что это раствор для расконсервации габи-эмбрионов из адской смолы. Лаборатория секретного отдела выделила этот раствор совсем недавно. Поэтому обращаться с ним нужно было предельно осторожно.
- Две капли раствора на один шар – предупредил мистер Уш – Мы вложили пять образцов раствора потому, что не уверены в его эффективности.
Расконсервация габи-эмбринов могла превратить дом Коры Ипсвич в маленький ад, поэтому мистер Дикси и мистер Уш несколько раз повторили тюремщику Кипу, чтобы он использовал их только в самом крайнем случае.
- Как только габи-эмбрионы начнут развиваться – в последний раз предупредил мистер Уш – Вы уже не сможете их остановить. Надеюсь, вам это ясно?
- Ясно, сэр – уже не так вдохновенно отозвался Кип.
Кроме скляночки со снотворным и тяжелого саквояжа, мистер Уш вручил Кипу две плоские серебристые фляги со странным веществом, похожим на семена мака. На самом деле это сыпучее вещество являлось крошечными живыми созданиями, которых нижние называли землееды. Они использовались лишь сотрудниками внешней разведки секретного отдела для исключительных случаев выхода на поверхность. На голографической карте тайных ходов и тоннелей мистер Уш объяснил, как использовать землеедов, чтобы, не промахнувшись, попасть точно под дом заключенной. Когда все инструкции были даны, мистер Халмрок поднялся с кресла, обошел стол и, крепко пожав Кипу руку, напутствовал его следующими словами:
- Да пребудет с вами Господь всемогущий, Отец наш, как в недрах, так и наверху.
Тюремщик Кип, за несколько минут превратившийся в агента секретной миссии, не мог сдержать своего волнения.
- Рад служить во благо Его!  - ответил он, утирая рукавом сюртука вдруг захлюпавший нос.
Сразу после этого в кабинет вошли двое провожатых. По длинным и запутанным коридорам они сопроводили Кипа в еще один, неизвестный ему, круглый тоннель, который являлся частью засекреченной инфраструктуры нижних. Вместе с саквояжем его оставили на ближайшей к поверхности отметке тоннеля, откуда дальше он должен был идти сам.
Дальнейший путь к поверхности Кип прокладывал с помощью землеедов. На вид они действительно напоминали семена мака и, не соприкасаясь с земной породой, находились в твердом неподвижном состоянии. Но стоило насыпать горсть этих малюток себе на ладонь и бросить под нужным углом в земляную стену, как они тут же оживали и начинали с сумасшедшей скоростью поедать землю. Вся земля в их желудках безотходно переваривалась и шла на поддержание активной фазы жизни. Горсть землеедов, состоящая из трех сотен особей, прорывала тоннель длиной до трёх километров, после чего гибла, превращаясь в твердую песчинку.
Случаю было угодно распорядиться так, что контакт с поверхностью произошел не совсем там, где нужно. Землееды кончались и одна из последних горстей этих существ отмирая прорыла узкую расщелину, которая почти упиралась в кирпичную стену подвала Коры Ипсвич. Боб и Кора тогда находились у этой самой стены, но с другой стороны. Услышав голоса, Кип замер, как испуганный крот. От стены его отделяло всего несколько метров, но своды тоннеля здесь резко сужались, образуя тесную расщелину. Опасаясь быть обнаруженным раньше времени, Кип не стал бросать следующую горсть прожорливых землекопов. Он решил, что для начала неплохо бы узнать, о чем говорят голоса. Рискуя застрять в узкой норе, он пробрался вплотную к кирпичной кладке и тут в его лицо чуть было не вонзился острый конец кочерги. Затем он расслышал, как Боб просит Кору принести ружье. Эти слова отразились на нижнем существе паникой. Он прекрасно знал, что такое ружьё. В спешке Кип резко повернулся назад, чем еще больше испугал тех, кто находился по ту сторону, поскольку стена в этот момент задрожала, как при землетрясении. Спустя мгновение усилием воли тюремщик вернул себе хладнокровие и быстро сообразил, что выход на поверхность лучше найти в другой части особняка.
Наружу Кип выбрался в гостиной. На тоннель в обход подвала он израсходовал последних землеедов.  Впервые в жизни он видел настоящий дневной свет. Вид ярко освещенной гостиной ошеломил нижнее существо, заставил содрогнуться от незнакомого пространства. В шоке Кип застыл на месте, оглядывая всё вокруг широко открытыми глазами.  Лишь огромная ноша ответственности вернула его к реальности. И только тут он, вдруг спохватился, что в его руках больше нет саквояжа.  В суматохе, убираясь подальше от кирпичной стены, Кип выпустил его из рук и оставил в узкой расщелине у подвальной стены. Кип хотел было немедленно вернуться за ним, но передумал. К саквояжу он мог вернуться в любое время, а пока неплохо бы осмотреться вокруг, адаптироваться к новой среде, изучить все входы и выходы, осмотреть каждый уголок шикарной тюрьмы.
Кип достаточно быстро освоился в особняке. Прятаться в таком большом доме было для него делом несложным. Коротышка свободно пролазил в каминную трубу, ловко забирался на высокие  полки платяных шкафов. Он мог найти укрытие где угодно. За относительно короткое время он посетил все темные уголки под кроватями, диванами, креслами, столами. Весь день Кип прятался, подслушивал и запоминал. Он не хотел показываться на публике тогда, когда ему без разговоров могли снести голову. Кип выжидал момент, когда усталость сломит боевой дух невольников и его появление не вызовет бурной реакции. И до того, как этот момент наступил, Кип уже знал, что в доме не матерые грешники, а всего лишь испуганные желторотики. Но его выводы оказались несколько преждевременными. Болтливость Кипа сыграла двоякую роль. С одной стороны тюремщик довольно быстро вошел в прямой контакт с собирателем мостов и жертвой верхних, с другой стороны он сказал больше, чем ему следовало говорить. Оказалось, что Боб ничего не знает ни о своей истиной природе, ни о делах верхних…

********

В шестом часу утра, когда невольники уже спали крепким сном, Кип выключил воду и вылез из ванной. Он слышал, как вход в нору был заколочен и теперь единственный путь к саквояжу лежал через подвал. В тишине спящего дома коротышка бесшумно спустился в гостиную, где увидел своих спящих «друзей». Кора спала на диване у стены. Неподалёку на кушетке спал Боб. Оба они спали в одежде. Боб к тому же обнимал приклад ружья. Невольники спали глубоким, крепким сном. За прошедшие сутки им пришлось переварить столько всего невероятного, что сон снизошел на них, как манна небесная. В серых предрассветных сумерках Кип несколько минут поочередно смотрел на их безмятежные лица, пытаясь понять, насколько крепок их сон. Затем под кушеткой он отыскал тяжелый молот, которым невольники заколотили выход из норы. С молотом в руках коротышка задержался у изголовья кушетки. Кипа соблазняла мысль об убийстве. За какие-то считанные секунды он мог бы расправиться с Бобом,  но закон связывал нижнего стальными нитями. Собиратель мостов был неприкосновенен, как, впрочем, и Кора, которая являлась добычей верхних. Кип долго боролся с искушением вытащить ружье из рук Боба, но тот так крепко обнимал его, что никто не мог гарантировать безопасность такого маневра. В конце концов, маленький житель нижнего мира оставил невольников в царстве снов, а сам спустился с молотом в подвал. Там он взобрался на металлический стол и принялся увеличивать зигзагообразную дыру, методично выбивая кирпич за кирпичом. Мысль о том, что саквояж лучше держать при себе, пришла к нему сразу после того, как он познакомился с невольниками поближе. На угрозы в свой адрес он предпочитал иметь достойный и быстрый ответ. И этот ответ желательно было держать при себе.
Кирпичи крошились и падали на стол. Из подвала доносились звуки строительных работ, но невольники даже ухом не повели – так вымотал их прошедший день.  Через пару часов дыра увеличилась в полный рост коротышки. Нора проходила несколько выше того места, куда тыкал кочергой Боб. Тупым концом молота Кип пробил тонкую земляную стену и вскоре увидел бланжевый край саквояжа.
После того, как саквояж был извлечен из тоннеля, Кип  поднялся с ним наверх и прошел в кухню. Здесь он достал со стола высокий стакан, наполнил его водой из под крана и смешал в нём свое снотворное. Вода тотчас приобрела рыжеватый цвет. Остальные шесть с лишним часов коротышка провел в гостиной, дожидаясь пробуждения невольников. Он уютно устроился в большом кожаном кресле так, что взор его свободно мог наблюдать за спящими. Перед ним на низком столике стоял стакан со снотворным. Кип полагал, что первая часть его миссии выполнена. Он понял, что Боб находится в абсолютном неведении относительно происходящего. Вряд ли он вообще способен найти выход из дома. Но для большей уверенности его следовало усыпить и как можно скорее.

Глава 22. Д. Янг отправляется в пустыню.

1 сентября 2010 года

Натан пытался настроить автомагнитолу на беспрестанно пропадающую рок группу «The Killers» c песней «Read my mind». Исчезающие за шипением слова он подпевал чудовищно фальшивым голосом. Надо сказать, что всем своим видом Натан излучал радость жизни. Глядя на него, вряд ли бы кто-нибудь подумал, что он едет откапывать труп шестилетней давности.
 В очередной раз промахнувшись с радиостанцией, Натан отвлекался от дороги и снова принимался крутить колёсико приёмника. Доктор Янг не был в восторге от его пения. Невзирая на жару, старик наглухо застегнулся в свой старый плащ. В такой экипировке он походил на дорожного священника. В его правом кармане лежал заряженный револьвер. Все было почти так же, как шесть лет назад, вот только его новый компаньон сильно отличался от предыдущего. Старик то и дело бросал угрюмо-злобные взгляды на своего раздражителя. Одной рукой, как бы прикрываясь от солнца, круговыми движениями он потирал лоб до белых пятен. Но эта мануальная терапия мало помогала ему. Терпение, натренированное годами параноидальной жизни, не выдерживало. Синий додж ехал по разделительной полосе.
- Смотри на дорогу! – гаркнул доктор Янг, не выдержав, и чуть тише добавил
 – Певец….
Натан поспешно дёрнул рулевое колесо к обочине. Встречный грузовик, обдавший их гарью, агрессивно просигналил.
- Вот козёл! – крикнул Натан, оборачиваясь назад.
Старик минуту смотрел на разгоряченное лицо молодого повесы, борясь с всплесками ярости. Щенок только что их чуть не угробил, а ведь они ещё даже не добрались до пустыни.
-  У тебя совсем ума нет? –  доктор Янг еле сдерживал гнев и с трудом подирал цензурные фразы.
- Да ладно тебе – отмахнулся Натан. – Всё я вижу, просто песня хорошая. Я когда хорошую песню слышу, ничего с собой поделать не могу. Я как будто на сцене, понимаешь меня? Понимаешь? 
Натан мельком взглянул на старика и понял, что его игнорируют.
Доктор Янг смотрел в другую сторону. За окном растянулись обширные кукурузные поля. На горизонте угадывалась зелёная полоска леса. В голубоватой прозрачности неба неспешно проплывали звероподобные кучевые облака. День в своей природной неприкосновенности выдался славный. В такой день обычно хочется вырваться на пикник где-нибудь у опушки леса.
Несмотря на спешность, выехать из сити получилось лишь в восьмом часу утра. Чуть больше часа они провели в автомастерской. В додж поставили новую запаску и провели весь необходимый профилактический осмотр. Натан четко понимал, что сломаться или заглохнуть намертво в пятистах километрах от ближайшего населенного пункта в пустыне Моко, равносильно самоубийству. До выезда они так же побывали в супермаркете, где в числе прочего Натан приобрел: два галлона пресной воды, два ручных фонаря, две штыковые лопаты с урезанным черенком, два охотничьих кинжала, портативную холодильную камеру с разной снедью, два мексиканских сомбреро, карту дорог западных и центральных американских штатов, карту Канады, компас с наручными часами и другие разные мелочи. Все это добро перекатывалась туда-сюда на заднем сиденье. Дабы не повторять прошлый опыт автокатастроф, доктор Янг настоял на том, чтобы Натан поспал первые четыре часа. Теперь они сменились, и старик начинал жалеть, что разбудил юнца. Доктор Янг рассчитывал, что они доберутся до места часов через десять.
Каждые десять-пятнадцать минут доктор Янг оборачивался назад и долго всматривался в дальнюю перспективу шоссе. Если за ними ехал другой автомобиль, он просил Натана сбавить скорость и лишь после того, как какой-нибудь семейный седан обгонял их, снова поворачивался обратно.
  Ещё в городе Натан заметил эту патологичную привычку старика искать в любом предмете потенциальную опасность. В Хоуп-сити проживало более пятидесяти миллионов жителей. Доктор Янг не верил никому из них. Вдали от города паранойя понемногу успокоилось, но она не могла исчезнуть по волшебству.
 Любая встречная или следующая за ними машина заставляла старика сильнее сжимать рукоять револьвера. Они гнали по 637–му юго-западному шоссе. Трасса была оживленной, поскольку соединяла Хоуп-сити с прибрежными городами Калифорнии. По этой причине сбрасывать скорость приходилось довольно часто. После двух часов пути они вынужденно пропускали уже тридцатого лжепреследователя, которым оказался спортивный кабриолет с шикарной грудастой блондинкой за рулем. 
 Натан улыбнулся девушке, когда она на мгновение поравнялась с ними. Её улыбка быстро улетучилась, и кабриолет стремительно вырвался вперед. Глядя на доктора Янга, который все ещё метал глазами молнии вслед серебристому мерседесу, Натан отчаянно вздохнул.
- Господи, – он ударил ладонями по рулю – ты можешь хоть на секунду расслабиться!? Это же всего лишь девчонка!
Старик, скрипя зубами, закрыл глаза. Секундой позже Натан почувствовал дуло револьвера у себя на правом виске.
- Если еще раз скажешь «господи», - хладнокровно произнёс учёный -  я сам тебя расслаблю. Так расслаблю, что у тебя больше не будет нужды расслабляться.
Натан начинал привыкать к выходкам старика. Револьвер, направленный в голову, уже не был для него чем-то шокирующим. Как ни в чем не бывало, он продолжал говорить:
- Мы оба знаем, что не выстрелишь. Кто тебя тогда до трупа довезёт? – Натан покачал головой и добавил – Такого психа никто с обочины подбирать не станет.
Погасив приступ злобы, старик неуверенно убрал револьвер в карман. Минуту он ничего не говорил, устремив задумчивый  взгляд вперед на пустое шоссе. Старик словно беспрестанно выпадал из реальности, на какое-то время забывая, что он не один.
- Ты много болтаешь. – наконец, произнес он глухим голосом. – Твое дело рулить и делать то, что я говорю.
На это Натан ничего не мог возразить. В поездку он вызвался на добровольных началах.
- Я и рулю. Только так мы и до завтра не доберемся.

Спустя двенадцать часов пути небо стало тускнеть. Близился вечер. Кукурузные и клеверные поля остались позади, сменившись степными пустошами. На шестьсот тридцатом километре от Хоуп-сити с правой стороны шоссе показался провинциальный городок Типиоки. Небольшие одно и двухэтажные дома жителей этих пограничных с пустыней территорий были благодатным маяком для всех путников, пересекающих пустыню Моко с севера на юг. Именно здесь, у Типиоки, проходило пересечение большой западной и северной магистралей. Несмотря на свою значимость, перекресток казался пустынным и одиноким. У голубого блеклого указателя с надписью «Канада-1600 км» Натан повернул направо, выезжая на легендарное шоссе 013, на ту самую роковую дорогу, которая для мистера Кугуарова оказалась неудачной дорогой. Впрочем, не для него одного.
В трех километрах от Типиоки, уже на шоссе 013, они остановились у заправки с вывеской «Заправка Холлиса». На ровной заасфальтированной площадке приютились  три  старомодных заправочных автомата.
 Сам старик Холлис сидел за прилавком в низком дощатом помещении с широкой витриной. С высокого кресла он наблюдал за всеми, кого нелегкая заносила в эти дикие места. Барт Холлис содержал свою заправку с 1965 года, уже более сорока лет. За это время он построил рядом небольшую придорожную закусочную, которой управляла его старая жена. Невозможно было сказать, сколько лет этому человеку. Сухопарый, сутуловатый, в вечной ковбойской шляпе и истертых до бела джинсах, он обычно сам выходил к заправочному автомату, чтобы обслужить клиента. Барт Холлис был похож на мифического персонажа, который бессменно стоит у врат в пекло. Такое сравнение вполне подходило этому необычному человеку. С 1965 года он ни разу не покидал пределы Типиоки.
Кроме того, пустыня Моко действительно являлась настоящим пеклом. Вся живность в час дня там замирала, исчезала, пряталась, дожидаясь благодатных сумерек. Ближайшая от Холлиса заправка находилась в шестистах километрах севернее. Немногие южане отваживались выбрать шоссе 013 для путешествия в Канаду. Другая дорога в Канаду находилась в шестистах километрах восточнее и те, кто ехал из Калифорнии, не ленились проделать эти лишние километры. Ни для кого не было секретом, что пустыня Моко с легкостью лишает жизни всех незадачливых путников.

Натан остановился у крайней жёлтой колонки. Механическая стрелка на шкале, поделенной на сорок делений, лежала за красивым черным нулем. Других машин на заправке не было.
На минуту старик засмотрелись на белые и бурые просторы, утыканные креозотовыми кустами.
- Сдается мне, мистер Янг, впереди пустыня Моко. – прозвучал бесцветный голос Натана.
Огромное пространство перед глазами пугало и очаровывало. И как Натан ни старался спрятать взволнованные нотки за напускным равнодушием, доктор Янг слышал, что его молодой компаньон нервничает не меньше, чем он сам.
Натан вышел из машины, чтобы расплатиться за бензин.
К старику подступили воспоминания. Заправка нисколько не изменилась за шесть лет. Беспокойными глазами доктор Янг наблюдал, как за широкой витриной Натан подходит к прилавку, как рядом с ним поднимается фигура в широкополой шляпе. Затем Натан и заправщик стали о чем-то говорить и посматривать на доктора Янга… Старику это не нравилось. Он внезапно вспомнил, что Каугаров так же о чем-то говорил с этим старым заправщиком. «Снова заговоры», проносилось в голове старика. Снова они что-то хотят с ним сделать. Сжимая рукоятку револьвера в кармане плаща, старик увидел, как из сеточных дверей показался Натан, а за ним старик Холлис в ковбойской шляпе.
 Холлис встал у дверей заправки и теперь откровенно разглядывал доктора Янга. Натан возвращался к машине, в его лице угадывалась какая-то новость.
- Что ему нужно? – первым выпалил старик. – Зачем ты с ним говорил?
- Тебе лучше выйти – сказал Натан, наклоняясь в открытое окно. Его неожиданная серьезность в голосе ещё больше насторожила старика - Кажется, у него что-то есть для тебя.
Доктор Янг резко оттолкнул от себя дверцу и уверенно вылез из доджа. Натан, глядя на него, в который раз покачал головой.
- Что вы хотели? – грубо спросил доктор Янг, подойдя к заправщику Холлису.
Хитрые или мудрые глаза привратника пустыни Моко сузились. Он помнил доктора Янга.
- Вы мистер Янг, верно? – проскрипел голос заправщика.
- Верно. Откуда знаете мое имя?
- Мне сказал тот, - заправщик дернул головой, словно это могло помочь ему объяснить о ком именно речь -  Ну, тот, что был с вами.
- И что…? – не сразу отозвался доктор Янг.
- Вы не могли бы зайти ненадолго - вежливо попросил заправщик. –  Я ждал вас много лет. Думал, вы больше не явитесь.
- Ждали? – насторожился доктор Янг – Меня?
- Это не займет много времени – заправщик услужливо открыл сетчатую дверь.
Секунду поколебавшись, доктор Янг вошел внутрь.
- А вы ничуть не изменились – проговорил заправщик, заходя за прилавок. – Но вы, я вижу, крепкий орех, раз снова направились в глотку Моко.
Доктор Янг, пропуская слова заправщика мимо ушей, шарил глазами по прилавку, уставленному сувенирами из чучел ядозуба и других ящериц пустыни.
-  Вы не очень разговорчивы – усмехнулся заправщик – Вы правы, кто много болтает, тот мало живет. Ладно, подождите здесь.
На минуту Холлис исчез за  цветастой ширмой внутри прилавка. Затем он вернулся с небольшим свинцовым бочонком и жёлтым блеклым конвертом. Бочонок, касаясь дерева стойки, глухо звякнул. Судя по звуку, он был пуст.
На побледневшем от времени конверте вычурным почерком была выведено:
«д. Янгу».
- Вы? – заправщик подвинул конверт к доктору Янгу.
         Во рту у старика все пересохло.
- Я.  – ответил он, с трудом разлепляя губы.
Побледнев еще больше, доктор Янг опустил руку на конверт и поднял глаза на заправщика.
- Я не понимаю.
- Тот странный джентльмен, что был с вами тогда, шесть лет назад. Он вернулся через год и передал мне это – заправщик хлопнул по верху бочонка – И это тоже. Все это теперь ваше, мистер Янг.
- Ты лжешь, тот человек умер.
- Нет, мистер, он был жив. Уж я знаю.
- Откуда мне знать, что ты не лжешь?
Старики уставились друг на друга, словно в немой игре, кто кого обхитрит.
- Послушайте, мистер – наконец, произнес заправщик – Я здесь уже сорок четыре года. Мало кто с юга выбирает этот путь на север. А уж если выбирают, то не всё с этими людьми чисто. Уж мне поверьте, я то знаю. А вопросов я не задаю, мистер. Потому, думается, и прожил так долго.
- Тогда я тебе задаю вопрос. Что здесь? – доктор Янг показывал на бочонок. - Только не говори, что за пять лет ты ни разу не открыл его.
- Я не крыса какая-нибудь, мистер. Барт Холлис никогда не нарушал слова. Странный джентльмен дал мне тридцать кусков, чтобы я всё это хранил до сегодняшнего дня. Так что деньги свои я отработал честно.
- Но как он мог знать, что я снова буду здесь?  - доктор Янг растеряно смотрел на конверт.
- Да ничего он не знал. – усмехнулся заправщик. – Думается мне, он на случай полагался. Он же мне так и сказал. Если, говорит, мистер Янг снова выберет этот путь, передайте ему от меня небольшую посылку. А не выберет, говорит, так грош мне цена. Слово в слово, мистер.
  Заправщик помолчал, наслаждаясь недоуменным видом доктора Янга и, погодя, добавил:
 –  Только думается мне теперь, что тридцать штук просто на случай вряд ли оставляют.
Учёный скупо поблагодарил заправщика, всунул конверт в левый карман, и, не отпуская рукоятки револьвера в правом кармане плаща, свободной рукой взял бочонок.
- Не волнуйтесь, мистер – на прощание говорил заправщик, пока доктор Янг пятился к двери  – Я ничего не смотрел, слово Барта Холлиса. И, ежели кто спрашивать будет, я вас ни в жизнь не видел.
Доктор Янг лишь кивнул на эти любезности, затем резко открыл сетчатую дверь, повернулся и быстрым спешным шагом вернулся к доджу.
- Что это за хрень? – поинтересовался Натан, когда старик вместе с дорожной пылью забрался в машину.
- Посылка с того света – пробурчал доктор Янг, прижимая ухо к свинцовому боку пятилитрового бочонка.
- Чего?
- Слушай, певец – старик выглянул из-за Натана и увидел, что заправщик в витрине наблюдает за ними. – Ты давай-ка рули отсюда на пару километров, а там остановишься. Не нравиться мне этот проныра заправщик.
- Как скажите, босс – Натан повернул ключ зажигания.- Как скажите.
Из-под свистящих колес доджа поднялись облака белой пыли. С заправки Холлиса машина, вильнув, выехала на пустынную и прямую, как стрела, дорогу, которая вдалеке сужалась до размера нити и точкой упиралась в голубое безоблачное небо.

Глава 23 . Пустыня Моко. Габи.

Заправка Холлиса была последним пунктом, где путник имел возможность передумать и выбрать иной путь в Канаду.  Двухполосное шоссе 013 (ноль тринадцать) с жёлтой прерывистой линией посередине прорезало пустыню Моко от её южных окраин, обозначенных городком Типиоки,  до северных пределов, где начинались дремучие леса Канады. Шоссе 013 практически не отклонялось от прямого направления. В общей сложности путь от Типиоки до границы Канады составлял 1600 км. Такова была протяженность пустыни Моко с юга на север.
 На западе пустыню ограничивали Калифорнийский горы, на востоке непроницаемой стеной тянулись страшные скалы Висячих гор Юты, Вайоминга и Монтаны. Расстояние от западной горной гряды до восточной несколько изменялось по мере продвижения вглубь пустыни, но едва ли где-нибудь превышало тысячи километров. Пустыня Моко, таким образом, представляла собой громадный противень, всунутый в глубокую печь.
Дорога через пустыню всегда носила за собой дурную славу. Этим путем пользовались в основном водители грузовиков, чей груз имел несколько сомнительное происхождение. Порой на шоссе 013 сворачивал отчаянный преступник. А иногда это были безумцы, сознательно искавшие смерти. Среди людей, живших в пограничных к пустыне землях, бытовало мнение, что на шоссе 013 нельзя останавливаться больше, чем на десять минут. Говаривали, что тот, кто задерживался на открытом шоссе дольше этого времени, оставался там навсегда. На всем пути от Типиоки до Канады имелось всего лишь две заправочные станции с придорожными закусочными, если не считать заправки Холлиса. До первой было не меньше пятисот километров, до следующей - чуть больше шестисот. Заправки эти имели гораздо большее значение, чем это может показаться. Страх сломаться или вдруг заглохнуть посреди дороги заставлял водителей выжимать всю дурь из своих грузовиков, лишь бы поскорее добраться до следующей заправки, где они могли бы спокойно перевести дух. Суеверия эти, как выяснится очень скоро, были вовсе небезосновательными. Обычные люди, разумеется, ничего не знали о габи, хотя и догадывались, что в пустыне происходят странные, если не сказать жуткие, вещи.
Округ Моко официально входил в состав штата Фрикленд.  Помимо основного шоссе 013 пустыню пересекало два с лишним десятка менее значимых дорог, которые полстолетия назад должны были послужить соединительными артериями индейских резерваций в разных уголках пустыни Моко. Прокладывая дороги, правительство хотело создать условия для жизни коренных американцев. Но дело в том, что индейцы никогда не жили в этих местах, и попытка заселения с самого начала оказалась обреченной на провал. Спустя всего неделю после переезда в трейлерные паркинги индейцы бежали из резерваций. Позже индейцы рассказывали, что в пустыне живут прыгучие демоны, что они преследовали их до самого Типиоки. С тех пор за пустыней Моко закрепилась слава проклятого места.
Всё это общеизвестные факты. Но у этого загадочного места есть и другая история.

*****

Около десяти миллионов лет назад на пустыню Моко обрушился метеоритный дождь. В то далекое время вблизи Земли столкнулись два крупных астероида, неизвестного происхождения. Небесные тела загадочным образом рассыпались приблизительно на четыре миллиона кусочка, размеры которых варьировались от зрелой виноградины до проржавевшего бьюика. Более половины из них упали в пустыню Моко, другие сгорели в атмосфере.
Восемь миллионов лет метеоритные осколки  покоились на полуметровой глубине в сухой почве, где на протяжении всего времени происходили химические реакции соединения вещества внеземного с веществом земным. Одним из результатов этих превращений стали солончаки. Это были крупные пласты внеземной симбиотической соли, испещренные глубокими узкими трещинами. Каждую ночь тесные пустоты солончака наполнялись жидкими метеоритными выделениями, похожими на чернила. По каналам трещин чернила собирались в несколько центров-узлов, образуя, таким образом, подобия морских звезд, заключенных в естественные формы солончака. Каждая такая звезда была ничем иным, как эмбрионом габи. В течение нескольких часов «чернила», собранные в форму морских звезд, поднимались из трещин и, воспаряя над раскаленной землей, стремительно уносились в западном направлении.
Два миллиона лет назад еще не существовало сепарационных инкубаторов, где развитие габи-эмбрионов полностью контролировалось вугами. В древности  габи-эмбрионам приходилось пролетать сотни километров над пустыней в долину древесных крыс, что расположена у подножия Калифорнийских гор. Древесные крысы, жившие в этой долине два миллиона лет назад, умели строить из плоских широких кусков камня герметичные жилища, похожие на пустые черепашьи панцири. Как выяснилось позднее, эти каменные плиты содержали в себе большое количество железной руды, что являлось необходимым элементом для дальнейшего развития габи. Иноземные существа быстро вытеснили древесных крыс с насиженных мест. В течение многих тысяч лет в этих железных печах-домах габи обретали плоть.
Тела большинства габи имели лишь тонкую внешнюю оболочку, без скелета и внутренних органов. Долгое время из долины древесных крыс на свет появлялась лишь одна форма габи, которая в дальнейшем получила название «хомосы». Это были низкорослые зеленоватые существа с тонкими длинными конечностями – двумя руками и двумя ногами, словно пришитыми к грушевидному телу. Хомосы обладали удивительно гибкими суставами. В спокойное время они ходили, как настоящие прямоходящие на двух ногах. Их голова с вытянутой вперед мордочкой при этом покачивалась в такт шагам на тонкой длиной шее.  Питались хомосы, как и все габи, железом, которое удавалось найти в долинах  вблизи гор. Железо в полых телах хомосов переваривалось прямо на внутренней поверхности тела.
Другим следствием метеоритного дождя стало постепенное, но верное изменение ландшафта пустыни. Так, на обширной территории восточной части пустыни Моко почва пропиталась жидкостью, принесенной вместе с метеоритными осадками. Это привело к образованию сначала редких болот, а в последующем дремучих топей, заросших буйной тропической растительностью. Самым поразительным в этом природном явлении были не сами болота, выросшие посреди пустыни, а их причудливая форма. С высоты птичьего полета топи Моко напоминали буро-зеленый овальный остров, имеющий четыреста двадцать километров в длину и двести шестьдесят в ширину. Поразительным же было то, что в самом центре этого болотного острова находился клочок совершенно нетронутой сухой пустыни. Это место, окруженное со всех сторон болотами, называлось «сектор ноль».
Жидкость, которая явилась животворящим источником болот, внесла в эволюцию габи видовые изменения. Топи Моко заселились крупными и мелкими существами, ранее не встречавшимися на земле. По сведениям капитана Харта ( он с минуты на минуту должен появиться в нашей истории), который в силу сложных обстоятельств имел возможность изучать этот мир, в болотах Моко обитает не менее четырех тысяч форм габи. Многие из них это склизкие, ползучие, прыгающие, летающие уродства, которые за неимением других дел изо дня в день пожирают друга.
Крутой поворот в истории габи произошел двести пятьдесят тысяч лет назад. Как раз в то время метеоритные вкрапления, давшие начало новой жизни, изменили свойства самого пространства-времени пустыни Моко. Одним из результатов этой метаморфозы явились собственные магнитные поля, под влиянием которых в долине древесных крыс появилась совершенно новая форма габи. Эти создания называли себя вугами. По своей внешней форме вуги ничем не отличались от современного человека. Их принципиальное отличие от остальных габи заключалось в том, что эволюция подарила вугам желудок, синее сердце и синюю кровь, насыщенную элементами габи-железа.  Магнитные поля пустыни Моко были необходимы вугам для жизни так же, как кислород для человека. Под влиянием этих полей синее сердце вугов сокращалось, а синяя кровь  циркулировала по венам.
Чудотворные магнитные поля вугов выстраивались вокруг особой области пустыни – собственного гравитационного узла, который стал своеобразным центром притяжения, этаким жизненным магнитом, без которого вуги никогда бы не появились на свет божий.
Вуги явили собой начало цивилизации габи. Их интеллект в разы превосходил умственные способности хомосов. Именно вуги открыли секретные свойства габи-материи, благодаря чему смогли строить парящие небоскребы - так называемые колыбельные. Все металлические строительные конструкции производились на засекреченных заводах, построенных в числе первых в глубоких расщелинах-каньонах Калифорнийских гор. Их отливали в чугунных формах и на последнем этапе пропитывали габи-материей. Это позволяло транспортировать все строительные материалы по воздуху к болотам, над которыми и строился город вугов. Город, известный немногим на Земле, как Габи-сити или Город парящих трейлеров. На других заводах конвейерного типа собирались габилеты – летающий транспорт вугов. Многие габилеты  ничем не отличались от тех трейлеров, которые стоят в индейских резервациях. Отличие габилета от обычного трейлера в том, что первый пропитан габи-материей, которая позволяет ему летать. Каждый вуг жил в таком парящем трейлере. Они крепились к многоуровневым колыбельным, словно пчелы к своему коробчатому улью. Вуги построили над топями целую колонию. Здесь было свое телевидение и печатные издания, свои супермаркеты и увеселительные заведения.
Это был целый мир другой расы, существовавший под прикрытием легенды «самого проклятого места в штате Фрикленд». Пустыня Моко была для вугов родным домом, но они никогда не порывались как-то сообщить об этом людям. Миллионы лет их истории по существу оставались тайной для человечества.
Этот факт однако не мешал вугам охранять свою землю. Присутствие людей пагубно влияло на магнитные поля габи.  С самого детства всем вугам прививалось представление о людях, как о самом страшном зле, которое может дать мир. Вуги даже придумали им грозное прозвище. Люди для вугов были «монстрами с тринадцатого шоссе». Всех людей, которые задерживались в пустыне сколько-нибудь долго, они попросту истребляли. Эта черная обязанность лежала на пограничных отрядах, состоящих главным образом из хомосов, которых вуги приручили, как человек приручает собаку.
Строительство шоссе 013, которое соединило юго-западные штаты Америки с южной границей Канады, было негласным исключением из правила. Тогда вуги не тронули дорожных рабочих. Главным образом потому, что желали по-прежнему оставаться в тени. Но, несмотря на то, что дорога была построена, популярной она так и не стала. Слухи насчет дорожных монстров продолжали расти. Вуги в свою очередь присвоили шоссе 013 статус транзитного сообщения, где нельзя останавливаться на протяжении всего пути за исключением тех мест, что являлись заправочными станциями.

Вуги никогда не считали людей братьями, поскольку знали, что их создали другие боги. Своих богов вуги называли их семи мудрецами. Все семь мудрецов жили в деревне семи трейлеров, которая находилась в гравитационном узле . Никто из смертных не мог попасть в это святое место, но любой вуг мог при желании посмотреть на своих богов в секторе ноль. На этом пятачке пустыни, окруженном болотами, над землей прямо в воздухе висело широкое белое полотно. Напротив полотна  парил трейлер с маленьким  оконцем, через который выбивался конус мерцающего света. В парящем трейлере был установлен кинопроектор с замкнутой пленкой. На полотняном экране мерцала живая картинка деревни семи трейлеров. Мудрецы на мерцающем полотне выглядели, как молодые вуги, которым едва ли было больше тридцати. Они сидел  вокруг костра на перевернутых деревянных ящиках и беседовали о мире. В костре обычно стоял таган с широченной чугунной сковородой, в которой, как правило, булькало расплавленное золото. За спинами семи мудрецов можно было разглядеть трейлеры, которые располагались так же кругом. Место, где они сидели, походило на безмятежную ночную пустыню. Высоко в темном небе сияли яркие звезды.
Пленка в кинопроекторе крутилась сама по себе и никогда не останавливалась. Много сотен лет назад вуги купили её у одного собирателя мостов, вернувшегося из долгих странствий по флектам. Его имя, разуметься, остается по сей день строго засекречено.
Боги вугов играли в собственную игру.
С тех пор, как запустили пленку, семь мудрецов распространили среди вугов одно важное послание. Они возвестили, что в Габи-сити будет рожден мудрец (бог) в теле смертного вуга. Собственно говоря сама пленка, позволяющая им видеть своих созданий, была послана в Габи-сити лишь с этой целью. Мудрецы искали восьмого. По их велению вуги отлили из особого сплава квадратную плиту, на которую мог встать любой желающий вуг. В сплаве, который был выдержан в строгих пропорциях, присутствовало: серебро, золото, олово, никель, медь, ртуть и еще два железных габи-элемента. Плиту установили между полотняным экраном и парящим трейлером с кинопроектором. Каждый желающий вуг мог встать на плиту и поговорить с богами. Если бы этот вуг оказался тем самым восьмым, то он в ту же секунду телепортировался бы в гравитационный узел. Но видит бог, шли годы, а восьмого мудреца всё не было. Надо сказать, что кастинг на вакантное место бога, был делом исключительно добровольным. Семь мудрецов жили в непостигаемых законах, установленных между всеми Богами с начала времен. Один из этих законов, наиболее древнейший, гласил: « Бог придет сам».
За шесть столетий послание семи мудрецов обросло всевозможными легендами, которые в кругах вугов-рабочих приобрели масштабы религиозных движений. Восемь стало считаться священным числом. Кроме того, особое значение придавали числу «7» и «1». Формула «7+1= 8» означала «любовь». Наиболее радикальные секты находили скрытые связи с этими числами. К примеру «7-1» означало «смерть». Цифра «6», употребленная в сочетании с цифрой «8», считалась самым непристойным ругательством.  Однако никакого официального подтверждения со стороны семи мудрецов эти дикости не получили. Все дело в том, что религиозные лидеры никогда и не пытались заручиться поддержкой своих богов. Причина этого парадокса заключалась в том, что фанатичные вуги попросту боялись быть осмеянными, а ведь адептов числа восемь с каждым годом становилось всё больше.
Сектор ноль усиленно охранялся отрядами хомосов и вооруженных вугов из отдела безопасности. Однако обычные вуги могли попасть туда через предварительную запись. 
Глава вугов – вуг Мортенсон – общался с мудрецами по долгу службы почти каждый день. Любое действие главы Габи-сити выполнялось только с согласия семи мудрецов. Строить ли новый завод по производству габилетов, увеличивать ли рождаемость хомосов, с какого возраста принимать в патрули – все это обсуждалось с семью мудрецами.
За двое суток до завершения цикла Большой инквизиции семь мудрецов вызвали вуга Мортесона для важной беседы. Его офис-трейлер находился в небоскребе департамента безопасности – в одном  из самых высотных зданий Габи-сити.
Подчиненный Мортенсона, в сине-белой униформе, сшитой на собственной фабрике вугов, постучавшись, вошел к шефу и сходу сообщил:
- Вызов мудрецов, шеф!
Вскоре после этого офис-габилет Мортенсона отсоединился от здания и полетел к белому полотну в сектор ноль.

Глава 24. Книга Имен.

5 сентября ,1986 г

Мортенсон был одним из тех немногих вугов, которые встречались с отступником-синдиком лично.
Встреча эта состоялась  5 сентября 1986 года, в том самом году, когда синдик самовольно вышел из состава Большой инквизиции. Как человек Бога, синдик Боск добрался до Габи-сити без всяких проблем. Габи не могли тронуть Боска, поскольку он не был человеком в их представлении. В его жилах струились частицы Бога. Кроме того, его имя содержалось в книге Имён -  книге, доступной лишь семи мудрецам. Листы этой книги были сплетены из песка пустыни Моко и пропитаны габи-материей, обложка - вылита из чистого серебра. Как только к пустыне Моко приближался чужак, книга вздрагивала, издавая глухой металлический звук, открывалась на одной из восемьсот восьмидесяти восьми страниц и черной вязью на песочной странице вычерчивала имя. Если это был обычный человек, то на странице выступал лишь краткий прочерк. Однако, если чужаком оказывался человек с намерениями повлиять на ход истории габи, то на спрессованном песке появлялось самое имя и статус смельчака.
 За два дня до прибытия синдика в пустыню Моко книга Имён открылась на шестьсот шестьдесят шестой странице. А написано там было вот что:

«Боск – синдик, человек Бога»

В тот роковой день патрульные вуги подобрали Боска на обочине шоссе 013 в тридцати километрах от заправки Холлиса.  Человек Бога требовал диалога с главным. Глава вугов, выслушав синдика, отвел его в священное место - сектор ноль.
Здесь, на квадратной плите, вылитой в секретных пропорциях железистых элементов,  Боск сумел сделать семи мудрецам заманчивое предложение. Он открыл им страшную тайну о том, что мир людей существует до тех пор, пока существует Большая инквизиция. Он поведал о том, что четвертый состав Большой инквизиции может стать последним, если не будут соблюдены условности процедуры суда. Без синдика судья Клои не сможет судить, не нарушив закона. А ей придется его нарушить, если синдик не вернется в состав суда. Когда же настанет день завершения цикла, мир людей будет упразднен. И тогда габи смогут расширить границы своих владений. Боск попросил мудрецов укрыть его в обмен на будущее господство габи на всей планете Земля.
Семь мудрецов приняли предложение синдика. Но прежде, чем совершить таинство перехода в деревню семи трейлеров, Боск предупредил мудрецов, что его, вероятно, попытаются вернуть, но кто это будет, он не знает….
- Не беспокойся об этом – сказали ему мудрецы – Мы узнаем.
После этого, на глазах обескураженного Мортенсона, синдик Боск просто взял и растворился в воздухе. Это был первый и единственный случай телепортации в секторе ноль.

***

31 августа  2010 г.

Спустя двадцать четыре года книга Имен снова ожила. Черной вязью на седьмой странице появились следующие строчки:

«Маркус Янг – гордец, осужденный»
«Натан - человек»

Габилет Мортенсона приземлился на площадку между полотняным экраном и кинопроектором. Нижний край экрана колыхался в воздухе на трехметровой высоте. По периметру вокруг этой площадки стояло два десятка патрульных габилетов с габи-пушками, которые крепились на крышах.
 Чуть дальше за кругом патрульных располагался отряд зеленых хомосов – прирожденных убийц с маниакальной страстью к остро-режущему оружию. Они бродили взад-вперд, сжимая в трехпалых лапах острые короткие сабли, при походке покачивали головами на тонкой шее, будто заводные игрушки, и всматривались в буро-зеленую гущу болотных джунглей.
Мудрецы на экране сидели, как обычно, вокруг костра. Над костром в сковороде булькало золото. Мудрецы готовили ужин. Внешне они ничем не отличались от обычных туристов в джинсах и свитерах. На обманчиво-простодушных лицах весело плясали блики пламени. В каждом трейлере имелась своя плита, но мудрецы предпочитали ужинать на свежем воздухе. Ужин в виде слитков червонного золота забрасывался в габи-сковороду и расплавлялся. У вугов эта процедура называлась «расплавить ужин». Мудрецы не имели собственных имен, но для удобства нарекли себя номерами.
- К нам едут гости – сходу сообщил Мортенсону номер второй с парящего экрана.
Мудрец едва взглянул на главу вугов. Остальные же продолжали смотреть на булькающее золото.
Мортенсон тотчас изменился в лице. В Габи-сити многие вуги знали, что этот год должен стать особенным. Молва уже давно разнесла слухи, что явится некто, кто попытается проникнуть к семи мудрецам, чтобы вернуть человека Бога. Этому призрачному рыцарю с великой миссией приписывали самые фантастические образы. В одних районах Габи-сити говорили, что это будет великан ростом в пятьдесят метров, в других районах утверждали, что это будет чудище с семью головами, чьё тело состоит из огня. Кое-кто думал, что явиться сам Бог людей, что он разнесет всю колонию габи и, что настанет конец света. Однако более образованные вуги полагали, что придет Собиратель мостов. Этого же мнения придерживался и сам Мортенсон. Но когда мудрецы открыли ему имена, то он был явно сбит с толку. Это казалось немыслимым и даже смешным, ведь человек не сможет отойти слишком далеко от трассы 013. Габи, пользуясь правом охранять свою тайную автономию, не оставляли людей в живых, как только те задерживались на трассе дольше отведённого им времени. Но тут Мортенсону дали понять, что не всё так просто. Доктор Янг оказался не простым смертным.
- То есть как это «не просто смертный»? – не понимая, спросил Мортенсон.
- Он принадлежит Верхним -  объяснил Мортенсону номер первый.
Мортенсон уставился на номера первого так, будто его слова ни о чем ему не сказали.
- Номер первый хочет сказать, что Маркусу Янгу было выдвинуто обвинение судом Большой инквизиции – пояснил номер шестой – Он был судим.
- И был казнен – бесстрастно добавил номер третий.
- И до сих пор жив? – Мортенсон переводил взгляд от одного мудреца на другого. Он не верил, что такое возможно.
- Вот именно!  – сверкнул глазами номер третий -  Мы думаем, тут замешан кто-то ещё.
- Собиратель мостов?
- Вероятно – кивнул номер первый. – Наша проблема  в том, что старика нельзя просто так убрать.
- Потому что он принадлежит Верхним – догадался Мортенсон.
- Верно – сказал номер первый  – Мы не можем вступать в конфликт с судьей Клои.
- Что же мне делать?
- Ничего – неожиданно подал голос номер четвертый – Пока ничего. Встреть его на дороге и предложи повернуть назад. Дай ему выбор.
- Если не повернёт, – продолжил номер пятый  – пропусти его. Мы не препятствуем воле.
- Дай ему фору – продолжил номер второй – А после постарайся задержать старика. Но не убивай. Сбей его с пути.
-Тяни время,  Мортенсон. – напутствовал номер первый -  Цикл завершается через сорок восемь часов.
- Он не найдет деревню и за год – категорично отрезал Мортенсон.
- Не задирай нос – нахмурился номер первый – Он будет искать свой путь.
- Свой путь? – брови Мортенсона полезли вверх. Он полагал, что путь в деревню семи трейлеров возможен только через квадратную плиту.
- Собиратель мостов знает множество путей -  вздохнул номер первый.
- Тяни время, Мортенсон – процитировал первого номер шестой – Цикл завершается через сорок восемь часов.

Глава 25. Кип терпит поражение.

1 сентября , 2010 год

В третьем часу дня Боб открыл глаза. Из приоткрытого окна доносилось чириканье воробья и тарахтенье соседской газонокосилки. Весь мир вокруг особняка Коры Ипсвич уже давно проснулся и жил полной жизнью, но здесь, внутри, вся жизнь теперь сузилась до пределов стен и неумолимо приближающегося срока казни.
Уткнувшись лицом в подушку, Кора продолжала спать так беззаботно, словно накануне праздновали её день рождения. Но первым, что Боб увидел, была не Кора, а уродливый коротышка, сидевший в кресле у стены. От неожиданности Боб громко вскрикнул  и свалился вместе с ружьем на пол. От этого грохота сию секунду проснулась и Кора. Она закричала еще громче и отскочила в дальний конец дивана, зачем-то прикрываясь одеялом, хотя спала, как и Боб, в одежде. Надо сказать, что тюремщик Кип сильно рисковал, занявши такую позу ожидания, которая делала его похожим на маньяка-психопата. Будь палец Боба на спусковом крючке, коротышка мог бы сейчас по-настоящему лишиться головы. Но заминка с падением успела вернуть Боба в реальность. Он достаточно быстро вспомнил, где он и кто перед ним.
Восседая на пышном кресле, словно король на троне, Кип обнимал свой саквояж и улыбался. Его сюртук давно высох после купания и выглядел небрежно мятым. Однако на подошвах ботинок виднелись свежие следы глины. Улыбаясь во весь рот какой-то злорадной улыбкой, Кип вместе с саквояжем сполз с кресла, схватил стакан с жидкостью ржавого цвета и проковылял к Бобу.
- Водички? -  предложил коротышка, протягивая стакан.
Но Боб почему-то не торопился брать угощение тюремщика. Стакан взяла Кора, она просто вырвала его из толстых коротких пальцев коротышки и выплеснула всё содержимое прямо в его шишковатое лицо.
- Мы что, по-твоему, совсем дебилы?! – воскликнула она – Сам пей свою гадость!
Кип терпеливо отёрся рукавом сюртука и обозвал Кору «змеюкой подколодной».
- На себя посмотри! – гаркнула Кора.
Конфликт грозил перерасти в драку, но тут вмешался Боб. Он приметил странную ношу, которая тянула коротышку к полу.
- Что это у тебя?
Тюремщик обнял саквояж и отступил на пару шагов.
- Дары преисподней – сказал он, ощерившись  - Чтобы вы знали своё место.
- Вот чёрт!  – Боб топнул ногой, сжал кулаки -  Говорил я тебе, он что-то затевает. Глянь на его башмаки!
 Он закинул ружье за спину и выбежал по следам в холл. Коротышка заковылял с тяжелым саквояжем следом за Бобом.
 Кора нащупала в кармане капсулы со снотворным.

Следы, разумеется, вели в подвал. Боб спустился вниз и на последней бетонной ступеньке встал, как вкопанный. Чуть повыше него встал коротышка. Немного погодя к ним присоединилась Кора.
Подвал изменился. Кирпичная стена, у которой ещё вчера не хватало только трёх кирпичей, теперь изрядно разрушилась. Куча земли с обломками кирпичей валялась на столе и на полу. Но поразило невольников не это. В увеличенном с помощью молота проёме, в самой его верхней части, чернел провал глубокой норы. Кора, увидев всё это, схватилась за голову.
- Ты мне весь подвал разбомбил!  - она прошла вдоль стола, оценивая разрушения.
- Не преувеличивай – невозмутимо проворчал тюремщик – Здесь еще целых три стены.
Боб забрался на стол, усыпанный землей, и попытался заглянуть в черную нору. Оттуда поддувал легкий ветерок и только.
- Что там? – спросила Кора затаённым голосом.
- Темно – Боб обернулся, стёкла очков сверкнули под светом тусклой лампочки. – Это же та нора, которую мы вчера заколотили. – он перевёл взгляд с Коры на Кипа -  Вот откуда у тебя сумка! Ты же с ней приполз!
Боб спрыгнул на бетонный пол и отряхнулся.
- Ты помнишь, что обещал вчера? – серьезно спросил он Кипа.
- Что я обещал? – Кип попытался сыграть дурачка.
- Отвечать на наши вопросы.
- Но мы ещё не завтракали! – запротестовал коротышка.
Стало ясно, что тюремщик тянет время и будет, похоже, тянуть его до самого прихода палача.
- Ты хочешь позавтракать? – улыбнулся Боб – Отлично, но вначале ты должен заслужить завтрак. Отвечай, куда ведет это нора?
- Ладно, - сдался Кип -  Все равно это вам ничего не даст.
  И тут с вдохновением рекламного агента раскрыл один из самых страшных секретов Бога:
- Это нора спускается прямиком в крупнейшее тюремно-исправительное учреждение на этой планете. Нигде больше нет столько заключенных, сколько есть у нас. Они, знаете, всё прибывают и прибывают. Так что мы продолжаем расти с каждым годом, часом и даже секундой. Мы режем, пилим, сверлим, варим, жарим лучше, чем любая другая тюрьма, в какой бы то ни было Галактике. Мы исправляем даже то, что нельзя исправить. Наш потенциал не исчерпаем!
В последних словах Кипа слышалась непритворная гордость. Кроме того, он получил неподдельное удовольствие, наблюдая, какую реакцию вызвали его слова на невольников. Они оба, как ошпаренные отскочили от разрушенной стены в сторону. Для Боба этот ответ был настоящим разочарованием. У него на эту нору были определенные планы. Он думал, раз нора выходит за пределы дома, то она может послужить выходом из тюрьмы, но теперь план с норой можно было вычеркивать.
- Ты, должно быть, шутишь? – не уверенно произнес Боб.
- Можете проверить. Я вас не держу. Вперед, спускаетесь. Не заблудитесь, вас там встретят.
- Ты хочешь сказать … ? -  Кора вся побледнела и не смогла закончить фразу.
- Именно это я и хочу сказать – отчеканил бодрым голосом Кип – Нора ведет в  Преисподнюю. В Ад. В пекло. Так, кажется, вы называете, это место.
Кора бочком прошла к бетонной лестнице, обошла уродливого коротышку и, незаметно подмигнув Бобу, нарочито громко произнесла:
- Я, пожалуй, пойду завтрак готовить. А вы тут …пообщайтесь как-нибудь без меня.
Боб понял её подмиг. Тюремщика нужно было отвлечь от кухни, чтобы план с усыплением прошел как по маслу.
- Вот это дело! – с живостью отозвался Кип – И ты уж приготовь от души. Внизу не до еды будет.
Выбравшись из подвала, Кора на миг замерла, очарованная видом собственного холла. Косые солнечные лучи, пронизывающие  высокое витражное окно, показались ей божественным благословением. Желание вырваться на свободу многократно усилилось, после того, как она узнала, что дом её напрямую соединен с адскими катакомбами.

Чтобы отвлечь тюремщика от кухни, Боб поднялся на второй этаж и начал снова открывать и закрывать все окна в доме. Коротышка, как пиявка, следовал за ним. На вопросы Боба о том, что тюремщику известно о местонахождении синдика, тот отвечать отказался, пока не позавтракает. Так, в течение полутора часов, они ходили по всему дому, причем коротышка усердно старался действовать Бобу на нервы.
 Они надолго задержались в ванной. Здесь Боб с серьезным видом простукивал кафельные плитки, рассчитывая найти тайный ключ, который бы открыл тайную дверь на свободу. Кип в это время доводил его замечаниями: «Тебе ещё не надоело?» или «Признайся, что выхода отсюда нет» или «Холодно, холодно, теплее, снова холодно». После последнего издевательства Кип принялся истошно смеяться. Но Боб старался сохранять самообладание. С умным видом он ощупывал стены гаража, открывал окна гостиной, высовывал голову над зеленой лужайкой. Он нисколько не сомневался, что выход из дома существует, что он должен его найти, просто должен! Он бродил по чердаку, зачем-то осматривал старые сундуки, словом искал что-то необычное, что-то, что заставило бы надзирателя-коротышку перестать смеяться.
Пока тюремщик ходил за собирателем мостов, взгляд его часто останавливался на многочисленных фотографиях в рамках, которые висели в особняке повсюду. Золотые кадры Коры Ипсвич производили впечатление даже на выходца из преисподней.
Ближе к пяти вечера из кухни раздалось громкое: «Еда!»
Зов этот был долгожданен для всех троих. Кипу не терпелось сесть за стол, а невольникам не терпелось его усыпить.
Кухня нежилась в запахах жареной свинины, яичницы с сыром и зеленым луком и терпким ароматом кофе. Кора постаралась по возможности украсить стол, хотя никогда раньше этого не делала. В центре стола возвышалась фруктовая ваза с грудой апельсинов, яблок и винограда. Над тарелками, заботливо расставленными для каждого, поднимался аромат грибного супа. Это было единственное настоящее блюдо, которое она некогда научилась готовить в детском  приюте. На сковороде в качестве второго блюда их ждали жареные кусочки свинины и яичница.
Завидев Боба и Кипа, Кора сняла цветастый фартук и вытерла руки о кухонное полотенце. Она успела переодеться и привести себя в порядок. Теперь она была в серой свободной кофточке и такого же цвета шароварах. Её густые волосы были закручены наверх в хитрую конструкцию.
- Ну что? – притворно спросила она Боба – Нашёл что-нибудь?
- Пока ничего – так же притворно ответил Боб. Хотя это было правдой.
- Ничего и никогда! – издевательски прокомментировал коротышка, потирая руки в предвкушения трапезы.
Он влез на высокий табурет, неловкими движениями устроил саквояж у себя на коленях. Ему было довольно неудобно сидеть с ним, но оставлять его на полу, учитывая нрав Коры Ипсвич, он вовсе не желал. Порошок снотворного в лошадиной дозе успел бесследно раствориться в предательской чашке с грибным супом. В кухне Боб снял со спины ружье, убрав его на буфетную стойку. Они сели так же, как и вчера. В их перекрестных взглядах таилось что-то недосказанное. За столом чувствовалось какое-то напряжение. Чтобы как-то разрядить обстановку Кора включила телевизор, где отважные утки снова боролись со злом.
Глядя, как тюремщик замешкался с ложкой, Кора продемонстрировала ему, как нужно есть суп. Она поднесла ложку ко рту и чуть ли не с экстазом обхватила её своими полными губами, затем проглотила и с наслаждением закрыла глаза.
- Вкусно – промурлыкала она.
Коротышка поднёс ложку с супом к губам, понюхал её. Кора под столом схватила Боба за руку. Но вот тюремщик осторожно высосал содержимое ложки… Наживка была проглочена. После этого коротышка принялся вычерпывать суп из чашки так резво, что через тридцать секунд она была пуста. Кип тут же накинулся на следующее блюдо. В один присест он съел почти всю свинину и яичницу, хотя к фруктам не притронулся. Желудок этого существа не знал чувства меры. Вся еда в нем переваривалась очень быстро, без всякого остатка.
В приступе обжорства Кип рыскал глазами по столу в поисках новых блюд.
                - А то, что мы ели вчера? – обратился он алчно к Коре.
- А тебя не разорвёт? – усмехнулась Кора.
-Только не в этот раз – Кип чувствовал колкости в свой адрес так же, как их чувствует человек, поэтому он знал, как нужно разговаривать с людьми.
- Кстати, Кора Ипсвич, пока тебя не казнили – продолжал он -  Хочу выразить свое восхищение твоими работами. Я впечатлен.
- Премного благодарна – совершенно неискренне ответила Кора.
Они с Бобом до сих пор сидели, как на иголках, и ковырялись в тарелках в томительном ожидании.
 И тут, наконец, с коротышкой что-то произошло. Голову его, как волной, накрыло чем-то мягким и в тоже время мощным. Кипа повело в сторону.
- Оп! – воскликнул он и схватился за край стола, чтобы не упасть.
Сквозь опускающиеся веки, тюремщик заметил, что за ним пристально наблюдают две пары глаз напротив.
- Попался!  – зловеще произнесла Кора, вырастая над столом, как ангел апокалипсиса. Боб схватил её за локоть, призывая подождать.
- Презренные создания …- пропадающим голосом прошипел Кип, мотая головой, как кот, который угодил мордой в колючки.
Он смог спуститься с табурета и сделал несколько шагов вдоль закругленного края стола. Его толстые короткие пальцы беспомощно, изо всех сил пытались не отпускать саквояжа. Кора обошла стол и встала над ним. Боб вышел с другой стороны стола.
Кип силился сказать что-то, открыл рот, вытянул вперед руку и упал мешком под стол.
- Получилось – замерев, произнесла Кора и осторожно заглянула под стол.
Коротышка лежал на животе, щекой на полу, саквояж валялся рядом. Боб взял тюремщика за ноги, волоком вытянул из-под стола и, присев над ним, похлопал  его по шишковатым щекам.
- Готов – кивнул он Коре – Только надолго ли?
- Запрем его в чулане! – с жаром прошептала Кора, чувствуя себя преступницей.
Чуланом она называла небольшую комнатку без окон, где вдоль стен тянулись полки со старой обувью. Комната занимала заднюю часть дома рядом с гаражом.  Кора не заглядывала туда уже несколько месяцев. Кипа они тащили к чулану вдвоем, взяв его за руки и за ноги. Несмотря на рост в тюремщике было килограммов восемьдесят, не меньше. У двери чулана они уронили коротышку на пол, после чего Кора, погремев связкой ключей, нашла нужный и отперла внутренний замок. Дверь открывалась внутрь, что делало попытку взлома практически невозможной. С полок и с потолочных углов свешивалась паутина. Под блеклым светом маломощной лампочки помещение казалось довольно мрачным. По мнению Коры чулан был словно создан для такого существа.
- Ну вот, и для тебя тюрьма нашлась, болтливый ты наш – заключила она.

Глава 26. Письмо в пустыне. Патруль.

1 сентября 2010 года

Чёрный асфальт, размеченный жёлтыми прерывистыми линями, начинал остывать после полуденного зноя. У западной кромки неба нависло крупное восьмичасовое солнце.
Натан быстро набрал скорость и скоро, бросая взгляд в зеркало заднего вида, убедился, что заправка Холлиса вместе с крайними домами Типиоки исчезла с южного горизонта. Теперь они со всех сторон были окружены пустыней. Магнитола потеряла всякий сигнал и Натан выключил её совсем. Затем прижался к обочине, остановился, заглушил мотор и сразу пожалел об этом. В полной безлюдной тишине он пребывал впервые. Привыкший к непрерывному многогранному голосу мегаполиса, его организм требовал звуков цивилизации.
Конверт не скреплялся печатью. Доктор Янг с жадностью порвал его с краю и извлёк оттуда два сложенных надвое листка, которые были исписаны с обеих сторон красивым вычурным почерком.

«
Уважаемый доктор Янг, рад приветствовать вас в полном здравии. Раз вы читаете эти строчки, значит, сердце ваше продолжает отбивать ритм и вы ещё способны держать удар. Наверное, я должен попросить прощения за некоторую недосказанность во время нашего прошлого знакомства. Однако я надеюсь, вы поймёте меня, когда узнаете, что дело, которое нас связывает, имеет весьма специфичный характер. Разумеется, мои интересы в этом предприятии никак не связаны с вашей формулой. Но я должен был сказать вам то, что убедило бы вас в моих мотивах. Я старался избегать ваших вопросов потому, что ответы могли нанести вред вашему рассудку. Теперь же наступает пора открыть вам глаза. Прежде всего, вы должны знать, что синдик Большой инквизиции – это отколотая часть божественного механизма. Вы  были избраны, чтобы вернуть синдика на место. Вы - единственный из числа людей, кто способен это сделать. Я должен был вас сопровождать в этом непростом вояже, но наше путешествие, как вы знаете, оказалось неудачным. Вы можете трактовать это, как несчастный случай, но для меня это был сигнал о том, что: первое -  вы ещё не готовы и второе - моё участие должно быть ограничено. Я постарался исправить прошлые ошибки. В этом письме вы получите чёткие инструкции. Ваша злость послужит вам подмогой. Вы не должны думать, вам остается только действовать. Всё, что случилось и случится с вами, должно оставаться тайной в мире людей. Место, куда вы держите путь, – тоже тайна и раскрывать его местоположение я не должен, но ситуация вынуждает меня нарушить это правило.
Имя синдика - Боск. Он укрылся в особом месте пустыни Моко. Местные называют его Деревней Семи Трейлеров. Я же называю это место гравитационным узлом.  Это место вам и предстоит найти.
Вот, что вам нужно будет сделать. Вы проедете до второго перекрестка от заправки Холлиса. Это приблизительно на сто километров дальше того места, где мы потерпели автокатастрофу. Свернув на запад, вы проедете ещё двести километров и увидите Габи-сити. Это Город Парящих Трейлеров. Город построили вуги – местные аборигены. Внешне вуги ничем не отличаются от людей, но произошли они из другой формы жизни. Это, так называемая, габи-форма. Вы должны знать, что все габи относятся крайне агрессивно к человеческой расе. Однако, я думаю, вас они не тронут. В Габи-сити вы найдете колыбельную № 17, в ней - ячейку № 3147. Там живет вуг по имени Винсент. Начиная с 1986 года я ежедневно сканировал все радиосигналы, исходящие из западных штатов. В 1989 году мне удалось поймать радиосигнал, исходящий из пустыни Моко. Теоретически сигналы в этом районе не транслируются из-за аномальных магнитных полей. Однако вблизи гравитационного узла возникает что-то вроде окна в сетке магнитного поля.  Вугу Винсенту каким-то образом удалось найти это окно и выпустить радиосигнал за пределы пустыни. Думаю, он сам не понял, как это сделал. Но одно несомненно – он мог сделать это только в непосредственной близости от гравитационного узла… Найдите этого вуга и потребуйте привести вас к месту радиоточки. Рядом с радиостанцией вы увидите что-то необычное. Не знаю, что это может быть, вы должны увидеть это сами. Рядом с этим необычным предметом вы вскроете контейнер, который передал вам мистер Холлис. Контейнер - это ключ к гравитационному узлу. Ни в коем случае не открываете контейнер раньше, чем нужно. Если утратите контейнер, то всё кончено. Без него вы никогда не найдете синдика.
Удачи вам, доктор Янг.
В. Кугуаров.
»

Старик прочел письмо дважды. Первый раз залпом, второй раз - впитывая каждую букву. По сдвинутым вместе седым бровям старика, Натан догадался, что письмо не самое приятное.
- Что? Что там такое?
Уставшие глаза доктора Янга обреченно уставились вдаль. Обрывки фраз из послания вспыхивали в его учёном мозгу друг за другом.
- Чёртов мистификатор… - сквозь зубы процедил старик.
Не желая ничего объяснять, он небрежно протянул письмо Натану. Скрывать сейчас что-то от своего молодого компаньона было просто глупо. Пока Натан читал письмо, доктор Янг понял две вещи. Первое: труп Кугуарова искать не придется. Второе : он втянут во что-то чертовски страшное.
С перекошенным от изумления лицом Натан повернулся к старику. От его весёлости не осталось и следа.
- Так это… – тихо вымолвил он –…от того самого Кугуарова, которого мы едем откапывать?
- Не знаю – старик тяжело вздохнул -  Будем надеяться, что так.
Тут доктор Янг заметил, что его компаньон слегка побледнел.
- Ну что, всё ещё хочешь приключений?
- Ну, не возвращаться же – ответил Натан с невозмутимым видом и повернул ключ зажигания.

В девять часов вечера над пустыней опустилась настоящая ночь. Одна из красот североамериканской пустыни – её бескрайнее ночное небо. Натан не заметил, как оно преобразилось, как за считанные минуты над ними открылось гигантское окно в космос. С запада на восток, насколько хватало глаз, темными силуэтами, по одиночке, стояли загадочные опунции, кое-где парами виднелись узколистные юкки, в креозотовых кустах таились проснувшиеся хищники, испуганной тенью между кактусами сновали древесные крысы. Натан разогнал додж до ста миль в час и в этот безмолвный час путникам могло показаться, что они парят над землей. 
До перекрестка, указанного в послании Кугуарова, оставалось преодолеть приблизительно пятьдесят километров. Предупрежденные об опасности, которая может их подстерегать в виде таинственных габи, путники решили по возможности ехать без остановок. Контейнер покоился на коленях старика. Он придерживал его обеими руками и сурово глядел вперед, в сужающуюся перспективу шоссе. За последние сто километров они почти не произнесли ни слова. Натана начинала нервировать эта напряженная тишина. Он попытался несколько раз поймать радиостанцию, но приёмник только шипел в ответ. Тогда он включил свой голос.
- О чем думаешь, доктор Янг?
Голос молодого вывел старика из плена мыслей. Строчки письма никак не могли покинуть его голову.
- Нас ждёт нечто страшное – скупо отозвался старик.
- О чем ты? – нарочито усмехнулся Натан - Ты не можешь знать, что нас ждёт.
- Это меня и пугает.
- Брось, посмотри на это со светлой стороны. Труп ведь искать нам больше не нужно. Приедем и вскроем эту штуку там, где нужно. Вот и все дела.
- Вскроем штуку …- повторил старик, качая головой  – да, было бы славно… да только не верю я, что всё так просто…- тут старик осёкся, его глаза сузились. На горизонте показалась желтая точка. – Что это там?
- Свет …- на одном выдохе произнес Натан.
Желтая разделительная полоса заметно замедлила свой бег назад, Натан сбросил скорость сначала до 80-ти, затем до 60-ти. Очень скоро они различили красно-синие проблесковые маячки полицейских машин. Шоссе впереди было полностью перегорожено двумя автомобилями, вставшими поперёк дороги. Ещё с полдюжины полицейских машин стояло за ними, прижимаясь к обочине.
Натан послушно остановился в нескольких метрах от полицейского автомобиля. Он вытянулся, пытаясь разглядеть, почему перекрыли дорогу.
- Чего они дорогу перекрыли!?
- Чёрт! – прошипел старик. В его глазах блеснула тревога, правая рука опустилась в карман плаща за револьвером. – Это не полицейские.
Внимательно наблюдая, как  человек в форме обходит полицейский кордон, доктор Янг дал Натану указания:
 - Когда я скажу, дашь задний ход и объедешь их. Справишься с этим?
- Думаю, да.- Натан в замешательстве обеими руками вцепился в рулевое колесо. Двигатель работал, и он в любую секунду готов был включать заднюю передачу.
Псевдополицейский (с биркой на груди, на которой имя «Мортенсон»), наклонившись над доктором Янгом, постучался в окно. Ничего кровожадного в нём не было. Чисто выбритое лицо сорокалетнего мужчины с волевым подбородком и испытующим взглядом, как у всех полицейских.
Старик, не отпуская бочонка, открыл боковое стекло наполовину.
Мужчина в форменной панаме посветил фонариком в лицо Натану, коснулся лучом контейнера и остановился взглядом на старике.
- Вы доктор Янг?
Вопрос этот почти обжёг слух Натана. Вопрос говорил о том, что дорога перекрыта единственно для них одних.
- Совершенно верно – ответил старик, взводя в кармане курок револьвера – А вы, как я полагаю, второсортный актёр?
Мортенсон выключил фонарик, его губы слегка покривились в ухмылке. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, затем вуг подошел к задней двери, открыл её и посветил туда.
- Эй! – грубо окликнул его старик – Закрой эту чёртову дверь и пропусти нас по-хорошему!
Дверь захлопнулась, мужчина снова наклонился над стариком.
- Далеко собрались?
- Не твоё собачье дело, куда мы собрались – огрызнулся старик - Что вам нужно?
Мортенсон смотрел на контейнер.
- Вам лучше отдать это нам и ехать домой, мистер Янг. Так вы останетесь живы.
Несколько долгих секунд старик и вуг смотрели друг другу в глаза. Затем старик сказал:
- Нет.
- Как вам будет угодно, мистер Янг – тонкие губы Мортенсона растянулись улыбкой Санта-Клауса.
После этого он выпрямился и махнул рукой в сторону полицейского кордона.
Натан не поверил своим глазам, но полицейские машины, заграждающие шоссе, тут же, словно створки ворот, разъехались в стороны. Мортенсон, следуя повелениям своих богов, не препятствовал воле старика. Первый раунд был за доктором Янгом.

Натан ехал между полицейскими машинами очень медленно. Все вуги, одетые в полицейскую форму, в эту минуту смотрели на них. И тут доктор Янг заметил нечто очень странное. В салоне полицейских машин беспрестанно прыгали какие-то зеленые существа. Они мельтешили так часто, что рассмотреть их получше было невозможно. Они прыгали с заднего сиденья на переднее и обратно, запрыгивали на переднюю панель и, стукаясь о стекло, мгновенно отпрыгивали в сторону. Несколько машин были биктом набиты этими зелеными тварями. Натан, открыл рот от изумления и невольно остановился, но старик сухо одёрнул его:
- Двигай вперед.
Сначала доктор Янг подумал, что в машинах заперты птицы, но ему не удалось разглядеть крыльев. Натан же теперь так страстно желал удалиться от места недавней остановки, что выжимал из доджа предельную скорость. Отсветы странных полицейских машин давно растворились в ночи. Но это ничуть не успокаивало Натана. Его возбужденные зрачки беспокойно перескакивали с дороги на зеркало. Тёмные силуэты кактусов, раскинутых на огромных пространствах от горизонта до горизонта, казались ему семипалыми чудовищами. Понятный мир мегаполиса, где движение улиц регулируется светофорами, остался позади. Вокруг была пустыня, ночь и единственная дорога, с которой нельзя свернуть.
- Матерь божья… – произнес Натан, убедившись, что их не преследуют.- Что же это было?
- Они нас проверяли – сказал старик, глядя на шоссе – Хотели посмотреть, из чего мы сделаны…
Старик сохранял каменное спокойствие. Без всякой суеты его глаза следили за скользящей границей света фар. А вот его напарник был на сильном взводе.
-  Кто? – возбужденно прошептал Натан, нервно оборачиваясь к старику -  Кто это «они»?
- Местные, я полагаю….
- Верно – успокаивая себя, отозвался Натан – Местные. Разыгрывали нас. Просто розыгрыш. Очень умно.
Доктор Янг заметил, что лицо парня покрыто испариной. От его бодрости и духа приключений ничего не осталось
- Ты не понял – безжалостно поправил его старик – Я думаю, это были не совсем люди.
Натан упрямо не хотел в это верить.
- О чем ты, старик?
- Ты сам знаешь о чем. Ты тоже читал письмо. Мы на чужом поле. Здесь чужие правила.
Они проехали целых два километра, прежде чем Натан признал этот факт:
- Габи…
- Вероятно. Но там был кто-то ещё…  – бессвязно произнес старик. Перед его мысленным взором прыгали неугомонные существа внутри полицейских машин. Память вспышкой вернула глазам старика улыбчивое лицо псевдополицейского.
-  Кто-то ещё – повторил он -  Внутри машин…
Вновь вспышка памяти. Псевдополицейский хлопает задней дверцей.
- Что с тобой? – Натану всё больше не нравилась эта недосказанность.
- Он открывал дверцу – с некоторым замешательством пробормотал старик - Открыл и тут же закрыл.
Натан хотел сказать старику, чтобы он перестал говорить, как сумасшедший и разъяснил, наконец, о чем он думает, но тот, шикнув, попросил его на время заткнуться. Затем очень медленно, словно боясь кого-то спугнуть, старик опустил контейнер на пол между ног, после чего так же осторожно вытащил из кармана револьвер и, направив дуло кверху, замер.
Долгие десять секунд в салоне был слышен лишь едва различимый звук мотора и шуршащих по асфальту шин. Стрелка спидометра не опускалась ниже  цифры «100».  Старик повернулся  в пол-оборота, свободной рукой включил на потолке лампу внутреннего освещения. Провизия, которую Натан сложил на задних сиденьях, была прикрыта от палящего солнца широким старым полотенцем.
- Что?  - не выдержав, закричал Натан – Что там?
Старик не ответил. Он недоверчиво смотрел на обманчивые изгибы под полотенцем. Они чуть подергивались в ответ на малейшие неровности шоссе. Но вот старику показалось, что один изгиб дернулся совсем не в такт с остальными. Старик что-то неразборчиво пробормотал и, утерев рукавом пот со лба, потянулся к краю полотенца.
И тут внезапно полотенце само скатилось вниз, открывая взору доктора Янга нечто невероятное. Он глухо вскрикнул и отпрянул назад.
Существо несомненно принадлежало к тому племени собратьев, которых доктору Янгу не удалось рассмотреть ранее из-за их прыткости. Но этому зеленому брату было не до резких движений. Одной рукой существо держалось за опустошенную пластиковую бутыль, другой когтистой растопыренной трехпалой лапой оно упиралась в сиденье, чтобы не свалиться на бок. Живот, покрытый короткой зеленой шёрсткой,  непомерно раздулся от выпитых двадцати литров воды. Вытянутая вперед мордочка, повисавшая на тоненькой шее, с трудом поднялась кверху, чтобы взглянуть старику в глаза.
Увидев в зеркале нового пассажира, Натан замер на несколько секунд, открыл рот, и верно погубил бы всех, если бы старик не крикнул ему:
- На дорогу! Смотреть на дорогу!
Приходя в себя, доктор Янг снова прицелился в существо и велел Натану остановиться. В ту же секунду незваный гость нашёл в себе второе дыхание и, вскочив на  длинные тонкие ноги, запрыгнул на изголовье заднего кресла. Этот резкий маневр оказался для хомоса роковым.
Прогрохотал выстрел. Пуля разорвала существо, как воздушный шар. Во все стороны брызнула вода. Разбилось заднее стекло и в салон хлынул прохладный ночной воздух. От оглушительного грохота Натан на долю секунду потерял контроль над машиной. Их сильно вильнуло в сторону, после чего надолго взвыли тормоза  и, наконец, додж встал, едва не перевернувшись, поперек дороги.
В салоне повсюду была влага. Драгоценная пресная вода стекала с боковых стёкол, капала с потолка. Капли текли и по морщинистому лицу старика и даже попали за шиворот Натану. Кем бы ни было это существо от него не осталось ничего, кроме разбрызганной жидкости. Натан мог бы поклясться, что оно было похоже на какое-то пустынное животное, вроде сумчатой крысы  или чего-то подобного, но в таком случае должны были остаться хоть какие-то куски от зверя. В конце концов, должна остаться хотя бы кровь. Но её не было. Кроме того, не было больше и питьевой воды. Это обнаружилось чуть позднее, когда старик тщательно, с фонариком обследовал каждый сантиметр салона. В каждом из десятилитровых бутылей нашлась небольшая дырочка, сделанная, по-видимому, острым когтем призрачного зверя. На донышке пониже дыр в каждой бутыли оставалась жалкая пленка влаги. Пока старик обшаривал салон машины, Натан продолжал искать следы крови позади разбитого стекла.
- Что ты там ищешь? – старик вылез из салона с кружкой, в которую сцедил остатки воды.
Натан успел отойти на несколько метров от машины, рассматривая в свете фонарика асфальт вдоль черных полос тормозного пути. Надо сказать, что следы от шин просматривались хорошо и без фонаря. Ночь стояла ясная, звездная, слева над пустыней светила ущербная луна.
- В голове не укладывается – Натан вернулся к машине – Ты пристрелил его. Я же сам видел. И не капли крови. Ничего.
- Это было не животное. – старик протянул ему кружку - Это всё, что осталось.
Натан отпил половину и вернул кружку старику.
- Еду он не тронул – заметил доктор Янг.
- Умная тварь - усмехнулся Натан.- И все же от него должно было что-то остаться!
- А разве не осталось?
- Вода  – кивнул Натан – Фонтан брызг! У него была башка, когти, ноги, руки. Где всё это!?
- Осталось только то, что не принадлежит пустыне.
Но Натан не хотел в это верить. Он смотрел на красные полосы света  от стоп сигналов и все еще надеялся увидеть ошметки зелёного зверя.
Доктор Янг вернулся в машину. Хлопнула дверца. Затем он высунул руку в окно и постучал по металлической крыше доджа.
- Парень! У нас ещё дела!
Очнувшись от бесформенных мыслей, гудящих в голове, Натан понял, что смотрит в заросли колючих кустов, высоких карнегий и фантастических опунций, растущих в этой части пустыни в непривычном изобилии. Тишина, до этого разгоняемая звуками их голосов, сделалась ощутимой, почти осязаемой. К Натану вернулся страх. Он вдруг осознал, что они уже долгое время никуда не едут, а стоят на пустынной дороге посреди мест диких, непонятных, опасных. Страх накатывал волной, как это часто бывает, когда воображение начинает рисовать в незнакомой темной местности полчища серых чудовищ. Страх не покинул его и тогда, когда он забрался в машину. И его накрыла новая волна страха, когда ключ зажигания провернулся без всякого эффекта. Машина не заводилась!
Натан продолжал суетливо поворачивать ключ зажигания, умоляя додж завестись. Эта нервозность несколько насторожила доктора Янга.
- Что с тобой?
- Не хочу нагнетать – проговорил Натан, не бросая своего занятия – но мне показалось, что там что-то шевелиться.
- Где это там? – старик обернулся и посмотрел по сторонам.
- Там – небрежно махнул рукой Натан – В пустыне.
Чувства не обманывали его. Существа, точные копии того бедолаги, которого старик пристрелил полчаса назад, выскочили на шоссе в том самом месте, где еще совсем недавно Натан пытался разыскать следы крови. Из-за неестественного положения доджа существа попали под прямой обзор доктора Янга. Теперь он мог отчетливо видеть, что это прямоходящие существа. Они вышли из островка креозотовых кустов на своих двоих, словно были заблудшими туристами. В хомосах прослеживалась некоторая схожесть с млекопитающим миром фауны, но ещё больше они походили на ожившие мягкие игрушки из породы тех, что малые дети укладывают с собой в постель. Тонике руки и ноги казались пришитыми наспех к компактному туловищу. Острая морда, вытягиваясь вперед, заканчивалась едва заметной пастью, как у муравьеда. Головы их поэтому казались обтекаемыми чужеземными скафандрами, в которых однако можно было разглядеть почти незаметные уши и круглые глаза с копеечную монету.
Первые пятеро встали небольшой группой в нескольких метрах от машины. Они о чем-то перешептывались и указывали пальцами на старика.
 Доктор Янг с револьвером в руках изготовился к обороне.
- У меня осталось пять патронов – мрачно сообщил он и с апломбом добавил:
 – Заводи свою рухлядь. Слышишь меня? Заводи, я сказал!
Додж проревел выхлопными газами, но сейчас же закашлялся и снова сник.
- Мне нужно выйти! –  Натан беспомощно ударил по рулю.
- Тогда выходи! – гаркнул старик – Чего ты ждешь!?
Натан вылез лишь наполовину, но тут же снова захлопнул дверь. С его стороны на дорогу вышло ещё четверо низкорослых аборигенов Моко. Машина была окружена с двух сторон. Обе группы, закрыв собой дорогу, продолжали о чем-то перешептываться.
- Как насчет переговоров, доктор Янг? –  предложил Натан.
- Я замочил одного из них. Вряд ли они пришли трепаться.
Слова доктора Янга тут же нашли подтверждение. Группа хомосов позади машины подошла к обочине и принялась махать руками, призывая кого-то из пустыни на помощь. Скоро из кустов блеснул край металлического диска с зазубринами. Диск был около метра в диаметре. Присоединившееся зеленые товарищи, по трое с каждой стороны, выкатили его на асфальт и под руководством остальных пытались поставить его ровно на желтую разделительную полосу. Сквозная дыра по центру, в которую легко мог пролезть мячик для гольфа, не оставляла сомнений, что диск ни что иное, как часть большой циркулярной пилы. Довольно быстро хомосам удалось установить диск в нужном месте посередине шоссе.  Затем, пока остальные поддерживали диск с двух сторон в вертикальном положении, один из них начал протискиваться в дыру, которая обычно одевается на крутящий вал. В дыру легко прошла голова, потом с некоторой заминкой руки. Загадочный гимнаст протянул свое тело с обратной стороны пилы ровно наполовину и после этого сложил руки и ноги вместе, вытянув их по струнке. Мгновение спустя его зеленое тело сделалось неподвижным, поменяло окрас под цвет диска и сделалось неразличимой частью  пилы. С той и другой стороны оставшиеся двуногие взялись за концы живой, но окаменевшей оси, и, сгибая колени, потянули её со всей силы вниз. Диск на четверть вошел в асфальт, словно это была глина. Замысел хомосов давно стал более чем очевидным, однако только в этот момент доктор Янг вернул себе дар речи.
- Заводи…- он вцепился Натану в плечо – Слышишь меня!? Заводи, если не хочешь увидеть собственные внутренности!
Натан повернул голову и тут же увидел, что по капоту к лобовому стеклу к ним подбираются два зелёных существа. Группа, которая на время осталась без внимания, теперь увеличивалась до дюжины особей.
Старик резко повернулся, направил револьвер на одного, на второго, снова на первого. Тот, что был ближе, вцепился руками в дворник и попытался его оторвать.
Натан не замечал, что у него давно дрожат пальцы. Он крепко сжал ключ зажигания и, зажмурив глаза, пообещал Богу всё, что угодно, лишь бы машина завелась.
Поворот ключа и мотор взревел. Это был благословенный клич вернувшегося старого друга.
Практически одновременно с чудесным оживлением двигателя заревела пила. Её вогнали в асфальт ровно наполовину. Доктор Янг с ужасом увидел искры, дым и разбегающихся к обочине зеленых тварей. Летящие осколки асфальта забарабанили с глухим стуком по обшивке доджа. Взвыв ещё сильнее, пила вгрызлась в асфальт и двинулась вперед. Натан круто выровнил додж и буквально наступил на педаль газа. Хомосы, не успевшие забраться на машину, попрыгали в кусты. Лишь двое по-прежнему пытались оторвать дворники. Натан попытался стряхнуть их, включив механизм, но это оказалось не так то просто. Зеленые убийцы держались за дворники мёртвой хваткой и почти не давали возможности видеть дорогу.
Машина завиляла по шоссе.
- Сними их! – неистово закричал Натан – Сними!
Выстрел. В салон посыпались осколки стекла. Встречный ветер ударил в лицо. Салон теперь продувался насквозь, зато снаружи не осталось посторонних.
Циркулярная пила, словно акула, виляла по волнистой траектории, повторяя в точности  движения жертвы. В момент выстрела, когда скорость беглецов резко упала,  она поравнялась совсем близко и её край уже начал выбивать искры из заднего бампера. Но вот машина сделала рывок вперед, и добыча выскользнула из железных зубов. Натан отчаянно маневрировал, надеясь, что пила, в конце концов, застрянет в каком-нибудь  коварном месте шоссе, но она неумолимо продолжала преследование. Расстояние между ними не сокращалось больше, чем на метр. Из-за ревущего визга пилы ничего не было слышно, позади стелился шлейф белого дыма. Вновь и вновь пила достигала их на какую-то секунду или две, и снова отпускала, когда Натан резко уходил в сторону. Доктор Янг крепче прежнего прижимал контейнер к груди. Два или три раза при резких поворотах он сильно ударился головой о стекло. Любая секунда могла оказаться роковой. И тогда старику пришла в голову отчаянная мысль.
- Попробуй уйти с шоссе! -  прокричал он.
Однако глаза Натана, превратившиеся в узкие щёлки, не видели вокруг ничего, кроме куска дороги впереди. Свернуть вслепую значило сыграть в русскую рулетку. Не искушая судьбу лишним поворотом головы, глотая холодный воздух, Натан выкрикнул:
- Ищи место!
Земля здесь была почти каменная, вздутая, за высокими кустами могли скрываться булыжники, кроме того, повсюду росли твёрдоствольные юкки, готовые сыграть роль телеграфного столба.
Старику пришлось взять на себя роль штурмана, чтобы выбрать относительно безопасный проход.
Пила догнала их снова и тогда старик прокричал во весь дух:
- Вправо, сейчас!
Фары выхватили из тьмы низкие кусты, широкое голое пространство между одинокими кактусами. Машина едва не опрокинулась при резком повороте, затем их на мгновение прижало к сиденьям и снова подбросило вверх. Скорость оставалась достаточно высокой, и машину беспрестанно трясло. Они сшибли несколько опунций, проскочили на свой страх и риск сквозь высокие черные кусты, и, наконец, остановились, врезавшись в какой-то странный плоский камень, который от удара разломился надвое. Столкновение было не опасным для жизни, но Натан всё же ушиб грудную клетку, а старик чуть не вылетел через разбитое окно.
Затем все звуки куда-то исчезли. Мотор заглох, пропал рёв пилы. Пустыня вновь наполнилась обманчивой тишиной.
Натан очухался и забрался на капот, чтобы убедиться в том, что их больше не преследуют. Он увидел пилу на краю шоссе, там, где она замерла минуту назад. По её следу в неверном свете луны призрачно рассеивался шлейф белого дыма.
- Порядок, доктор Янг – сказал он, не скрывая радости.
Старик, шатаясь, выбрался из салона.
- Мы что-то сбили – усталым голосом проворчал он.
Неровным шагом, прижимая к груди свинцовый бочонок,  он обошёл машину, встал под желтым светом фар, затем подошёл к высоким колючим кустам и принялся что-то искать между ними. Натан спрыгнул на землю и присоединился к поискам. Скоро они нашли, что искали. Странный камень оказался надгробной плитой. Её отбросило на несколько метров вперед, вторая половинка лежала чуть дальше.
Гравировка на оторванной половине гласила:

« Здесь покоится глупец, искавший Рай на Земле»


Глава 27. Кора суёт свой нос в чужой саквояж.

1 сентября 2010 года

Коротышка был заперт и ничто теперь не мешало раскрыть тайну саквояжа. Боб с волнением водрузил его на стол, который ещё хранил следы предательской трапезы. Кора встала с другой стороны стола и, затаив дыхание, наблюдала, как Боб поочередно извлекает из сумки загадочные предметы, принесённые из самой преисподней. Боб выложил на стол пять янтарных шаров с чёрной размытой сердцевиной. На каждом шаре имелось клеймо в виде буквы «Г». Затем во внутреннем кармане саквояжа Боб нашёл плоскую серебряную коробочку, в которой было уложено пять тонких пробирок с розовой жидкостью. Все они были герметично запечатаны пробками. Боб сложил странные предметы в аккуратную кучу в центре стола.
– Интересно, что он хотел со всем этим делать? – спросила Кора, подняв взгляд на озадаченного Боба.
- Хотел это как-то использовать против нас? –  пожал плечами он – Чертовски странные штуки. Особенно вон те.
Его, как и Кору, больше всего привлекли полупрозрачные шары с темной субстанцией внутри. Боб выложил шары в виде бильярдного треугольника. Было в них что-то притягивающее и пугающее одновременно.
 Кора взяла один габи-эмбрион и поднесла его к окну. Клякса внутри была похожа на плоский диск с разорванными краями.
- Потрясающая штука. Никогда не видела ничего похожего. Там, внутри, словно что-то живое.
- Наверное, нужно избавиться от всего этого – высказался Боб.
Кора осторожно вернула шар на стол и он снова стал частью треугольной фигуры.
- Согласна. Опасно играть с тем, чего не знаешь – тут она замолчала и, задумавшись, спросила:
 – Только куда бы нам всё это выбросить? Не во двор же?
По лицу Боба она поняла, что у него есть другие соображения на этот счет.
- Боб?
- А вдруг … - неуверенно начал он – вдруг, это можно как–то использовать, чтобы…ну, чтобы выбраться отсюда?
Они уставились друг на друга долгим, испытующим взглядом.
- Сильно в этом сомневаюсь – наконец, сказала Кора.
- Я тоже, но Кип сказал, что он тюремщик. Верно?
- Сказал, и что?
- Разве у тюремщика не должны быть ключи от тюрьмы?
- Ладно – скептически уступила Кора - Что ты предлагаешь?
- Пока не знаю – Боб почесал затылок – Надо понять, как всё это действует.
Она улыбнулась, глядя в его серьезные глаза.
- Вообразил себя алхимиком? -  и, спохватившись, тут же поправилась – Ой, не так. Собиратель мостов. Так, кажется, он тебя назвал?
- Смейся, сколько хочешь – проворчал Боб – но ты должна согласиться, что моя идея не такая уж бредовая.
- Соглашаюсь с этим, друг мой.- проговорила Кора с ироничным задором -  И с чего мы начнем? – она покрутила пальцем над столом и показала на колбочки с розовой жидкостью – Может быть с этого? - и извлекла колбочку из гнезда «портсигара».
- Волшебная вода!- воскликнула Кора, забавляясь от души.
У Боба почему-то дрогнуло сердце.
- Кора, не нужно! – он испуганно вскинул руки к колбочке, но Кора уже трясла её на весу.
Она потрясла её просто так, без всякой задней мысли. Только лишь потому, что по девичьему суеверию полагала, что раз колбочка, то нужно обязательно встряхнуть. Содержимое хрупкого сосуда немедленно вспенилось и забурлило, пробка с праздничным хлопком отлетела далеко к стене. Опасаясь за своё здоровье, Кора вскрикнула и выпустила колбу из рук. По коварному сценарию судьбы стеклянный сосуд упал прямо на жёлтые полупрозрачные шары, выстроенные на столе в красивую треугольную фигуру. 
Звякнуло разбитое стекло.
Тут последовала та кратковременная паника, что случается, когда происходит нечто непредвиденное с химиками-любителями. В самом деле, несмотря на свою обособленность от мира, Кора оставалось женщиной, если не по призванию, то по рождению. Она начала трясти своей «пораженной» кистью и кричать, что ей на руку попала страшная кислота и теперь ей придется стать на всю жизнь калекой, поскольку от руки, конечно, ничего не останется. В этой суматохе Боб принялся беспомощно бегать вокруг Коры и уверять её, что рука на месте. Для верности он подвёл её к раковине и велел держать руку там, пока она, наконец, не успокоиться.
Тем временем, сладковатые пары розовых испарений очень быстро распространились по всей кухне. Розовая жидкость, разработанная химиками секретного отдела нижних для расконсервации габи-эмбрионов из адской смолы, уже вступила в реакцию. Капля за каплей реагент просочился сквозь твердую поверхность каждого шара, отчего скоро они покрылись сетью мелких трещин. Так, сама не подозревая об этом, Кора собственной рукой запустила в ход запасной план тюремщика Кипа.
Однако по инструкции Кип должен был вскрывать колбу в других условиях. Наспех изготовленный реактив имел побочные свойства, о которых не подозревали даже сами создатели. Концентрированные пары розового химиката действовали на человека, как усыпляющий газ. И еще задолго до того, как Кора успела понять, что её руке ничего не грозит, колдовские эссенции подземного мира уже проникли в её лёгкие. Сначала она, а потом и Боб, испытали сильное головокружение, а затем рухнули на пол так же, как и тот, кто был ими коварно усыплен незадолго до инцидента с колбочкой.

Спустя двенадцать минут после начала реакции, шары из адской смолы раскололись на множество жёлтых осколков. Чёрные воздушные массы с жадностью вырвались на свободу, словно птицы, которых держали в искусственной скорлупе.  Беспрестанно меняя очертания, эти бесформенные дети тьмы пулей взлетели вверх и воспарили у самого потолка. Это были первые в истории габи-эмбрионы, выпущенные на волю вне пустыни Моко.
Природный инстинкт габи-эмбрионов требовал найти место для скорейшей инкубации. Для рождения габи необходимы были два условия: высокая температура и любой из земных металлов. В пустыне Моко колыбелями для габи стали железорудные шалаши, выстроенные древесными крысами. В кухне Коры Ипсвич всё необходимое для рождения габи имелось в газовой плите модели «Северное сияние». Один за другим эмбрионы спикировали вниз и, словно темные призраки, тоненькой струйкой просочились в духовую печь.
В следующее мгновение терморегулятор печи повернулся на отметку в 250 градусов Цельсия, широкая круглая конфорка внизу вспыхнула синим пламенем.
В доме стало тихо, как в детском саду во время тихого часа. Лишь время от времени из недр газовой плиты доносились короткие щелчки электрических разрядов. 
Часы в холле отбили шесть часов вечера.

Глава 28. Капитан Харт.

1 сентября 2010 года. Ближе к полуночи

Контракт на добычу габи-эмбрионов нижние заключили с вугами в начале семнадцатого века. Габи-эмбрионы в нижнем мире шли на растопку ядра земли. Шары с габи-эмбрионами закидывали  через специальные сопла в растопочной. Одного габи-эмбриона хватало, чтобы повысить температуру ядра на полградуса Цельсия.
Для нижних открытие этого вида горючего оказалось замечательной находкой. Ведь последние два миллиарда лет ядро земли стремительно остывало, а с ним понижалась и температура всего нижнего мира. А температура нижним была нужна так же, как мужчине нужна женщина. Без температуры преисподняя могла бы просто-напросто прекратить свое существование. В обмен на это ценное горючее нижние поставляли вугам золото, серебро и железо, которое габи использовали в пищу и на строительные материалы. Для обеих сторон это была более чем выгодная сделка.
Человека, который занимался добычей габи-эмбрионов, звали капитан Харт. В определенном смысле капитан Харт оказался счастливчиком. Он был выбран на эту должность из бесчисленной армии грешников, тянувших своё тягостное существование в красных катакомбах преисподней. В пустыне капитану Харту предоставили склеп, который являлся официальным торговым представительством Нижних на территории Габи.
 В одной стене склепа помещалась невысокая дубовая дверь, обитая стальными листами. Дверь запиралась на засов с внутренней стороны. За этой дверью был прорыт примерно такой же тоннель, какой прорыл себе тюремщик Кип на пути к особняку Коры Ипсвич. Дверь открывалась каждую третью ночь, когда сотрудник нижнего мира приходил забрать собранный урожай. Шары с габи-эмбрионами капитан Харт помещал на специальные алюминиевые подставки с вогнутым дном. За три ночи он успевал собрать до тридцати таких шаров. Все они затем выкладывались, как товар в скобяной лавке, на полки вдоль одной из стен склепа. Повинуясь правилам преисподней, наружу капитан Харт мог выбираться лишь ночью, во время работы. Поэтому ночь длянего была поистине моментом свободы.
Плантация с габи-эмбрионами располагалась в пятнадцати километрах от склепа. Для сборки габи-эмбрионов капитан Харт использовал специальное приспособление, разработанное в технологическом отделе нижнего мира. Это была полутораметровая полая металлическая трубка со сферическими сосудами на обоих концах. Причем нижняя сфера располагалась чуточку выше края, так, что из неё торчал заостренный конец трубки. Эта странная штука называлась габиловом.
Сборщик габи-эмбрионов каждую ночь втыкал по несколько таких габиловов острыми концами в места скопления чернильной жидкости. Через трубку габи-материя всасывалась в нижний сосуд, где тут же заливалась адской смолой из верхней сферы габилова. Скоро смола остывала, и получалось то, что увидели Боб с Корой в саквояже тюремщика Кипа. Ничто, кроме адской смолы, не могло удержать габи от дальнейшего развития. Процесс сборки габи-эмбрионов был рутинным процессом, длившимся от двух до трех часов.
После сборки все шары капитан Харт отвозил в Габи-сити в департамент безопасности вугов. Там каждый эмбрион регистрировали и ставили клеймо – букву «Г». Капитан Харт занимался этим делом уже больше четырех веков. Всё это время он был лишен общества живых людей. В свободное от работы время капитан Харт рисовал по памяти старые морские карты и на каждой прокладывал маршрут к заветному месту, которое когда-то искал, но так и не нашёл. Как читатель уже догадался, капитан Харт был необычным мертвецом. Он был единственным заключенным нижнего мира, который и после смерти продолжал жить в «золотом кадре».
По понятным причинам вуги испытывали к капитану Харту неприязнь, но сделать ему ничего не могли, поскольку он находился в пустыне под защитой соглашения между двумя мирами. К вугам капитан Харт питал ответную неприязнь. Среди всех габи-форм больше всего он недолюбливал именно их. Капитан Харт не любил вугов за то, что внешне они ничем не отличались от людей, но все же не были ими. Лишенные всякой человечности, вуги были габи до мозга костей.

Страшный шум наверху отвлёк капитана Харта от записей, которые он старательно заносил в амбарную книгу. Он сидел за большим дубовым столом, заваленным морскими картами 17-го века. Стопку карт с одной стороны прижимала старая керосиновая лампа, на другом конце стояла массивная чернильница с подставкой для пера. Эти записи являлись одной из обязанностей сборщика габи-эмбрионов. Каждому шару-эмбриону после сборки присваивался свой номер, в учетную книгу вписывались точные дата и время сбора. Кроме того, перед каждой вылазкой наружу капитан Харт должен был вписывать в учетную книгу количество шаров на полках и время, когда он покинул склеп.
Рутинный формализм не тяготил капитана Харта. Его работа помогала ему расправляться с вечностью. Кроме того, это было гораздо лучше медленных пыток в аду.
Капитан Харт отложил перо в сторону, взял керосиновую лампу и подошёл к узкой каменной лестнице, ведущей наружу.
Его мясистое лицо, изъеденное морской солью, выражало крайнее удивление. За последние четыреста с небольшим лет никто не осмеливался тревожить его так бесцеремонно. Поднявшись на две ступени, капитан Харт остановился и прислушался. Сверху доносились неразборчивые, чем-то обеспокоенные голоса. Поднявшись по лестнице к потолку склепа, он упёрся снизу в надгробную плиту, чтобы откинуть её, но в этот раз что-то ему мешало.
С большим усилием капитану Харту все же удалось приподнять плиту на несколько сантиметров.
- Какого дьявола тут происходит!? – прокричал он сурово в приоткрытую щель.
Возглас этот чуть не остановил сердца тех, кто возился в эту минуту возле сломанного надгробия, пытаясь найти дату смерти или имя, которых там не было.
- Под машиной… – на одном выдохе прошептал Натан, показывая пальцем куда-то вниз. Затем он пригнулся к земле и, заметив отблески керосиновой лампы в черной щели, тут же подскочил.
- Там человек! - взволнованно прошептал он.
- Эй, кто это!?- еще громче раздался голос из-под земли – Это вы, чертовы вуги!?
На лбу доктора Янга заблестели капельки пота. Он молча достал револьвер и тихо сказал Натану:
- Убирай машину…
- Эй, мистер, как вас там! – Натан пригнулся к земле - Я сейчас уберу тачку. Вы там голову берегите!
В этот раз додж завёлся без проблем, с первого раза. Натан медленно сдал назад. Свет фар оголил серую каменную плиту, какой обычно закрывают склеп. Тяжелая плита оказалась самой настоящей дверью, закрепленной к каменному потолку усыпальницы металлическими шарнирами.
Дверь-плита резко откинулась с такой легкостью, словно это был не камень, а обычная фанера.
Яркий свет фар чуть не ослепил капитана Харта. Он громко выругался, попросив сейчас же погасить свет. Натан исполнил просьбу не сразу, поскольку он, как и доктор Янг, был несколько ошеломлен внешним видом человека, только что вышедшего из могилы.  В сильно поношенном синем кафтане нараспашку капитан Харт походил на ворчливого соседа в халате, вышедшего среди ночи на лестничную площадку. Но этот сосед был из какого-то далекого прошлого. Об этом говорили и его высокие сапоги с широкими отворотами, и густые седые волосы, собранные сзади в косичку с черной ленточкой.
Когда фары все же выключили, капитан Харт поднял перед собой керосиновую лампу и с недовольным видом присмотрелся к нарушителям спокойствия.
- Вы кто? – недоверчиво спросил он обоих, хмуря седые кустистые брови. – Вуги?
От изумления доктор Янг опустил револьвер.
Тихо хлопнула дверца машины. Натан осторожно вышел вперёд.
- Мистер…вы в порядке?
Несколько мгновений капитан Харт что-то прикидывал в уме, переводя взгляд от одного к другому, затем его недовольство сменилось любопытством.
- Нет, вы не вуги – сказал он, опуская лампу. – Что вы делаете здесь?
- Мы ищем кое-что – грубо ответил ему старик.
– В Моко можно найти только смерть – усмехнулся капитан Харт -  Так стоило ли ради этого гнать к самому чёрту на рога?
- Мы ищем Габи-сити. – по-деловому сообщил доктор Янг.
При одном упоминании о Габи-сити вся ирония капитана Харта испарилась. Он многозначительно хмыкнул и посмотрел на старика долгим изучающим взглядом.
- Габи-сити? – повторил капитан, вскидывая бровь. – Кто вы?
- Моё имя доктор Маркус Янг. А я этого паренька зовут Натан. Он …он …
- Водитель – подсказал Натан.
Капитан Харт сохранял недоверчивое лицо и, закатив глаза, пробовал вспомнить, знает ли он названные имена, но тут его копание в памяти прервал грубый голос старика:
- А вы кто такой? Разоритель могил?
- Капитан брига «Вирджин уотерс» Уильям Харт, к вашим услугам  - капитан невольно копировал манерность старика учёного. – А это вовсе не могила. Это представительство нижних на землях габи. У них тут контракт на добычу габи-эмбрионов. Так что я тут на службе, доктор Янг.
По лицам своих новых знакомых капитан Харт заключил, что они, видимо, не совсем понимают, где находятся. По правде говоря, и сам капитан Харт не понимал, как эти двое до сих пор ещё живы.
Повисшая тишина и недоуменные лица свидетельствовали о том, что слова капитана Харта не находят понимания.
– Похоже, вы не очень-то осведомлены о наших краях… – прервал молчание капитан – Кто вам сказал о Габи-сити?
- Вы правы – согласился старик - Наши знания скудны. Если честно, нет у нас никаких знаний. Есть только адрес.
Капитан Харт что-то проворчал и принялся осматривать машину со всех сторон. Сзади его внимание привлек почти надвое разрезанный бампер. Он тут же обернулся, вскинул керосиновую лампу вверх и сумел разглядеть в сотне метрах от склепа силуэт пилы, торчащей из шоссе 013.
- Хомосы… – недовольно проворчал он. – Вам крупно повезло, раз вы так удачно свернули.
- Его имя Влад Кугуаров – вдруг, произнес старик. – Имя того, кто дал нам адрес.
Слова старика вошли молнией в голову старого моряка и обожгли ему все внутренности.
- Раздерите меня на молекулы! – возбуждённо прошептал он и его глаза сделались шире – Я знаю, кто вы такие, будь я трижды проклят. Вы ищете Боска!
В догадке капитана Харта, которая так ошарашила доктора Янга, не было чего-то сверхъестественного. С тех самых пор, как синдик нашел приют в пустыне Моко, среди вугов стала ходить молва о готовящейся попытке вторгнуться на их землю, чтобы вернуть отщепенца в лоно суда Большой инквизиции. Ну, а поскольку в Габи-сити капитан Харт бывал регулярно, то молва эта дошла и до его ушей. Мало, кто среди вугов сомневался, что к поискам будет подключен собиратель мостов. Теперь же, услышав имя, которое было в аду на слуху, капитан Харт понял, что делают эти двое у чёрта на рогах. Собиратель мостов не пошёл сам, а отправил сюда людей. То, что они до сих пор живы, показалось капитану Харту чудом господним. Некоторое время капитан Харт находился во власти смутных мыслей.
- Эй, мистер Харт! -  окликнул капитана старик - Что вам такое известно о Боске?
- Они ждут вас – едва шевеля губами, прошептал старый моряк.
- Кто это они?
- Вуги.
- Мы готовы к этому, мистер Харт – старик продемонстрировал свой револьвер, словно то было не огнестрельное оружие, а бич божий.
- Как же вы … Как же вы доберетесь до Габи-сити на этом корыте?
- Доберемся – невозмутимо отрезал старик. – Правда, мы немного сбились с пути.
Доктор Янг отошёл от машины и направил дуло револьвера на тёмные силуэты ветряков, которые проглядывали на горизонте.
- Мистер Харт, там ведь дорога? И, если я не ошибаюсь, она ведёт в Габи-сити?
- Вне всяких сомнений, доктор Янг – подтвердил капитан Харт, становясь рядом со стариком. – Но я бы не советовал вам возвращаться на шоссе.
- В другое время я с удовольствием бы воспользовался вашим советом, мистер Харт, но сейчас не тот случай.
- Вас разорвут на куски ещё до того, как я спущусь в свой кабинет.
- Что это значит?
- Этот транспорт здесь не годится.
- Тогда пойдем пешком. – стоял на своем старик. Он смотрел на ветряки и прикидывал на глаз расстояние. Триста метров? Километр?
- Пешком это не выход, мистер Янг. Пешком вам оторвут ноги ещё быстрее.
- Что же медлят они? – выкрикнул старик и его зрачки яростно блеснули в бледном свете луны.
- Вы в зоне невторжения – пояснил капитан Харт – Я же вам сказал, что это представительство нижних.
В этот момент Натан счел нужным вмешаться. Упрямство старика могло стоить им жизни.
- Доктор Янг, я думаю нам лучше прислушаться к мистеру Харту. Или вы забыли, что нас только что едва не распилили!?
Бессильно выругавшись, старик выкрикнул в небо проклятие. Последние двенадцать лет он прожил в патовой ситуации, медленно погружаясь в безумие, и вот снова оказался в западне. Однако в этот раз всё было не так безнадежно, как казалось на первый взгляд. В этот раз рядом оказался кто-то, кто мог помочь. Оставаясь пленником преисподней, капитан Харт, как и все в аду, верил в искупление. Свалившийся на голову доктор Янг стал для него знаком господним.
– До Габи-сити вы доберетёсь. – успокоил старика капитан Харт -  У меня как раз там дела. Я мог бы взять вас с собой.
Капитан Харт знал, что, сказав это, он подписывается на огромный риск. Всё, что он мог и не мог делать на землях габи, чётко определялось контрактом. Он понимал, что если вуги узнают о том, кто провёл чужаков в Габи-сити, то его, скорее всего, вернут дожариваться в пекло.

***

Транспорт, который годился для поездки в Габи-сити, находился чуть дальше от склепа. Это был трейлерный фургон, изготовленный на одном из конвейерных заводов вугов, что дислоцировались в глубоком каньоне у Калифорнийских гор. Капитан Харт маскировал фургон в зарослях мохнатых опунций, поскольку днём с шоссе 013 его мог заметить какой-нибудь случайный путник из внешнего мира. К тому моменту, когда капитану Харту сшибли надгробную плиту, трейлер уже был загружен свежими габи-эмбрионами. Всего пару часов назад он собрал их на плантации-солончаке в пятнадцати километрах западнее склепа. Он как раз собирался везти их на маркировку.
Трейлер капитана Харта имел удивительные сходства с теми жилыми фургонами, которые были завезены в пустыню Моко более пятидесяти лет назад по правительственной программе обустройства индейских резерваций. Объяснялось это тем, что вуги часто использовали трофеи с шоссе 013 для своих дизайнерских решений. Не всё, но многое, что они строили и создавали, копировалось с того, что производили люди во внешнем мире. Так, любая вещь, волею судеб застрявшая на шоссе 013 или около неё, незамедлительно поглощалась пустыней Моко в качестве ценного эскиза будущего изделия.
Когда капитан Харт привел старика и его помощника к трейлеру и открыл дверь, приглашая войти внутрь, те остались стоять на месте.
- Вы что, издеваетесь? – раздраженно огрызнулся доктор Янг, сжимая подмышкой свинцовый бочонок и испепеляя капитана Харта недовольным взглядом.
- В чём дело? - не понял капитан Харт.
- У него же нет колёс –  пояснил Натан. – И потом, что его потащит?
- Сам себя он потащит – усмехнулся старый моряк –  Не будьте детьми, полезайте в фургон. Транспорт с колесами тут не годится.
Внутри трейлер выглядел, как уютная холостяцкая комната: диван, стол, кресла, в заднем конце душевая кабинка, напротив неё туалет, подвесные кухонные шкафчики, окна с жалюзи, а вдоль одной стены в ряд выложен ценный груз - янтарные шары, помещённые в специальные металлические ячейки с вогнутым дном.
- Что это? – первым делом спросил доктор Янг, усевшись на диван и показывая на шары.
- Ах, это – капитан Харт покривил губами и подошел к шарам, приглядываясь, не потрескалось ли какое – Это, доктор Янг, и есть местные твари. В самой зачаточной форме.
- Те, что напали на нас? – догадался Натан.
- В том числе и они.
- Что-то вроде яиц? – уточнил доктор Янг.
- Да, что-то вроде яиц.
- И что они здесь делают?
- Ждут отправки в преисподнюю. – ответил капитан Харт, обнажая свои желтые зубы в злорадной улыбке. Габи он ненавидел всей душой. Это была вторая причина, по которой капитан подвязался помочь в этом не простом деле.
Доктор Янг заподозрил что-то неладное:
- Вы … вы ведь никакой не капитан?  Кто вы?
- Мертвяк – ответил капитан Харт, усаживаясь в кресло.  – Чувствуете холод?
- Но вы живы! – негодуя, воскликнул доктор Янг.
- Черта-с-два я жив, мистер Янг. Я здесь бессрочный заключенный. –  капитан Харт оголил себе руку повыше запястья.  – Прошу вас, проверьте мой пульс.
Молча, с усмешкой, старик потрогал руку капитана и тут же отдернул её назад. Рука была холодная, как лёд. Вера в науку помогла доктору Янгу найти скрытый механизм к вечной жизни, но против оживших мертвецов его логика была бессильна.
- Этого не может быть…
- Я был капитаном «Вирджин Уотерс». – без всякой горечи рассказывал капитан, расправляя рукав  -  В сентябре 1603 года мы попали в сильный шторм  чуть севернее Маркизких островов. Потонули мы. Груженные под завяз копрой шли. Шторм был, что бал у сатаны. Я с тех пор команды не видел.
- Что же было дальше? – невольно вырвалось у Натана.
- Дальше я попал прямиком в Ад! Место не из лучших, раздерите меня на молекулы. Только там я и трёх дней не пробыл. Нижние как раз в то время заключили контракт с вугами на добычу габи-эмбрионов. Сволочей этих не рожденных. Вот и приставили меня сюда на службу! – капитан Харт рассмеялся скрипучим смехом – Повезло, короче.
- Ну, а откуда вы знаете о Кугуарове? – спросил доктор Янг.
- Он известен в аду, как лучший из собирателей мостов. Говорят, это он принес в мир Большую инквизицию. – и тут капитан Харт резко переменил тему:
 -  Ваш бочонок, мистер Янг, вы не знаете, что внутри?
- Я только знаю, что это ключ. – ответил старик. – Нам нужен некто по имени Винсент.
- Вуг Винсент?
- Верно – кивнул доктор Янг и его рука нащупала в кармане конверт. Он все еще не знал, насколько мёртвому капитану можно доверять. Поколебавшись секунду старик все же вытащил конверт и протянул его капитану Харту.
- Это всё, что у нас есть.
Капитан Харт быстро пробежался по строчкам драгоценного послания, затем произнес:
- Винсент. Это имя мне не знакомо. – и, вздохнув, добавил – Ладно, адрес у нас есть. Найдем мы вашего Винсента.Только знать вам  кое-что надо, раз в Габи-сити вы собрались. Вуги чужаков не терпят. Они хоть и неотличимы от нас, но внутри совсем другие. Если кто из людей к ним во двор, того они сразу без разбору. Без всяких угрызений совестей. Это у них законом разрешено. С нижними вот они дружат, а с людьми нет. Это я к тому, чтобы вы особо там не показывались. Так что, я думаю, нам надо, как можно незаметнее причалить к вашему дружку, если конечно дружок он вам, в чем я лично сомневаюсь.
Слова мертвеца возбудили в старике волну подозрений.
- Зачем вам эти хлопоты? – спросил он.
- Там, в аду, надежда на спасение это роскошь - улыбнулся капитан Харт - А вы хоть и не ведаете, но подписались на благое дело. Кто знает, может и мне что перепадёт.
 Капитан Харт занял место в кабине у круглого штурвала и сразу щёлкнул несколько рычажков на панели управления. Натан, севший в кресло рядом, с любопытством осматривая всё вокруг, сел в кресло рядом. Доктор Янг устроился в кабине на заднем сиденье.
В кабине повсюду засветились зеленые полоски и огоньки, в салоне послышался убаюкивающий гул генератора. В салон начал поступать тёплый воздух и вскоре зубы Натана перестали отбивать ритм. В то же самое время снаружи трейлера загорелось множество красных габаритных огоньков.
В люминесценции трейлер походил на глубоководный аппарат, спустившийся к самому дну Тихого океана. В бортовой компьютер капитан Харт внёс координаты пункта назначения, которые были указаны в послании Кугуарова: «Габи-сити, колыбель №17».
Трейлер чуть качнуло в сторону. Они бесшумно взмыли над опунциями и, держась на трехметровой высоте, понеслись на запад. Они летели с той же величавой медлительностью, что и глубоководный аппарат. Океанское дно им заменяла пустыня, а вместо километровой толщи воды их накрывало звездное небо.

Глава 29. Винсент.

Как и все вуги, обитающие в Габи-сити, вуг Винсент появился на свет в одном из сепарационных инкубаторов. Это были мрачные коробчатые конструкции, глубоко посаженные в болотную жижу. Наглухо обитые железом, с торчащими из стен короткими трубками, инкубаторы походили на гигантских броненосцев, тела которых покрыты странными полыми шипами. Сюда со всех действующих солончаков пустыни летели габи-эмбрионы. Чёрными воздушными кляксами они влетали в многочисленные трубки, торчащие над болотной тиной, затем попадали в общую внутреннюю трубу и направлялись в предродовые отделы инкубатора.
 Перед запуском процесса инкубации, воздушный зародыш два дня пребывал в сепарационной герметичной камере. Служащие инкубатора – вуги в белых халатах - через маленькое окошко в двери следили за его поведением. Наиболее активные образчики получали статус вугов-рабочих. Пассивные зародыши причислялись к вугам-управленцам. С момента определения статуса малыши вуги развивались по двум различным путям. Детям, которым предстояло занять место вугов-управленцев, давалось чуть больше знаний о метафизике мира габи. Будущих рабочих учили тонкостям технического симбиоза габи-материи. Однако и те и другие до трёхлетнего возраста проходили единый курс обучения, где всем малышам прививались правила поведения в обществе, давалось представление о Вселенной и места в ней габи.
Случилось так, что в 1972 году в инкубаторе №71 служащий предродового отдела допустил одну грубую ошибку. По оплошности, непростительной для вуга, он присвоил новорождённому Винсенту статус рабочего, хотя любой компетентный вуг дал бы голову на отсечение, что и дураку понятно – тот эмбрион был будущим управленцем. Никто из служащих инкубатора не заметил этой ошибки. Винсент прилежно учился на уроках, делал домашние задания, играл с другими детьми. Однако в его голове, чуть ли не с самого рождения, стали проскакивать мысли, далекие от нормы.
Винсент рос и неправильных мыслей становилось всё больше. В то время, как всех детей учили тому, что монстры с шоссе 013 – это самые отвратительные в мире существа, которых только можно вообразить, Винсент подумывал о том, что, быть может, учителя чуточку преувеличивают. Учителя говорили о том, как это почётно стать сборщиком деталей на конвейере по производству габилетов, а Винсент думал: скукота. Эти неправильные мысли причиняли вугу ужасные страдания. Он боялся признаться в том, что не такой, как все, ведь за это ему могли присвоить статус «дефектный» и приговорить к ликвидации. В страхе перед смертью Винсент был не одинок.
Как и большинство разумных существ во Вселенной вуги боялись смерти. Но умирали они не так, как люди. Срок их естественной жизни составлял ровно четыреста тридцать полных оборотов земли вокруг солнца. И поскольку болезней вуги не знали, то каждому из них было известно заранее, когда он (или она) умрёт. К моменту, когда тело вуга подходило к полному износу, его направляли в отдел завершения при сепарационном инкубаторе. Здесь вуга помещали в прямоугольный вытянутый ящик стандартной длины, на дне которого имелось несколько круглых отверстий. Крышка ящика закрывалась, из отверстий снизу в тело вуга втыкались заострённые трубки-шприцы, через которые габи-материя отсасывалась в общую трубу, а затем поступала в предродовой отдел сепарационного инкубатора. Вся память вуга при этом утрачивалась. Спустя несколько секунд эмбрион уже находился в герметичной камере инкубатора и вскоре вновь начинал обрастать материей. Отдел завершения в быту вугов назывался «отсосная».
В инкубаторах детей-вугов держали до десятилетнего возраста. Когда наступал сей знаменательный день, на крышу инкубатора садился длинный жёлтый габивоз, затем открывался входной люк и дети вереницей по узкому трапу поднимались наружу. Первое, что они видели, были небоскребы-колыбельные,   парящие высоко в ночном небе. Словно гигантские рождественские елки они горделиво возвышались над смердящими болотами, разбавляя мрак топей светом бесчисленных лампочек. То, что дома в Габи-сити парят высоко над болотами, дети знали от учителей чуть ли не с самого рождения. Поэтому больше всего их впечатляли не парящие колыбельные, а само пространство, которое странным образом выросло из пределов стен инкубатора. Далее детей–вугов, умилённых восторгом открывшейся вдруг новой жизни, садили в габивоз и отправляли в сияющий огнями небоскреб, в котором находился центр выдачи сертификатов на собственную жилплощадь. Прямо над крышей парящего здания зеленым неоновым нимбом крутился торжественный слоган:

«Добро пожаловать в жизнь!».

По выходе из инкубатора, помимо статуса рабочего, Винсент получил в собственность габилёт и право занять место в колыбельной. Статус рабочего позволял ему работать на заводе по производству деталей к габилетам. Эта должность для вуга Винсента считалась наиболее перспективной и знаменовала вершину его карьеры. Учителя потратили целых десять лет, чтобы Винсент с благодарностью к семи мудрецам, давшим жизнь всему сущему, занял это почётное место в колонии габи.
Однако по законам Габи-сити никто не мог его принудить работать на заводе. Статус рабочего открывал для него многие другие возможности. Он мог работать грузчиком, уборщиком, продавцом, мойщиком габилетов, а так же имел шанс получить переквалификацию на заводе и работать в сборочном цехе. Любая руководящая должность для Винсента была закрыта. Кроме того, вугов-рабочих ни при каких условиях  не брали работать в печать и на телевидение.
 Последнее обстоятельство стало для дефектного Винсента настоящей пыткой. Истинная природа вуга-управленца взывала его быть в вечном окружении блеска, изыска и красоты. А ведь каждому вугу было известно, что самые красивые девушки-вуги работают на телевидении. Винсент страдал. Страдания эти, правда, были не долгими. Несколько ночей подряд в своей летающей однокомнатной квартире он рыдал о невозможности личного счастья, а потом перестал. Как только Винсент понял, что путь на телевидение закрыт, он взял телевизор с низкого столика, открыл окошко трейлера и выбросил его со стапятидесятиметровой высоты в болотные джунгли.
 Спустя пять минут телевизор переваривался в желудке муаро – хищного болотного габи.
Как уже можно догадаться, Винсент вырос необычным вугом. В то время когда ровесники испытывали радость карьерного роста, получая назначение на руководящие должности в различных департаментах, сам он проделывал тайный, но верный, путь законченного маргинала. Винсент стал презирать лоск и внешние атрибуты успеха. Ему делалось тошно и противно от одной только мысли, что он мог стать таким же, как все. Из-за страха ликвидации Винсент скрывал свою непохожесть на других. И больше всего на свете он боялся посетить сектор ноль. Ведь каждому вугу было известно, что семь мудрецов видят всех насквозь. А уж разглядеть его дефектность богам ничего не стоило.
Винсент презирал мир Габи-сити молча. Первые несколько лет он работал грузчиком в супермаркете: помогал разгружать золотые и серебряные слитки с грузовых габилетов, а затем расставлял товар по полкам. Золото и серебро продавалось в супермаркетах не для вложения капитала. Благородные металлы были основной пищей всех вугов. Из слитков золота и серебра варили супы, металл крошили в салаты или ели в сыром виде, кусая золотые плитки, как люди откусывают кусочек горького шоколада. Супермаркеты, как и любые другие общественные небоскребы Габи-сити, были полностью остеклёнными. Издали, из-за широких круглых посадочных крыш, эти парящие здания напоминали великолепные фантасмагорические грибы, в прозрачном стволе которых бурлит деятельная жизнь с кассовыми аппаратами, покупателями и продавцами. В работе грузчика Винсента главным образом привлекали восхитительные виды из широких прозрачных витрин. Порой он прижимался к стеклу и часами наблюдал за парящими колыбельными и за оранжевыми габимурами – естественным освещением болот, и за вереницей габилетов, снующих по необъятно широким улицам Габи-сити. Его маргинальная испорченная натура тосковала по романтике, по тому, что в человеческой среде назвали бы страстью к приключениям. Винсент жаждал контакта с другими мирами. Его влекло к монстрам с шоссе 013.
В четырнадцать лет ему удалось добиться зачисления в пограничный отряд вугов. Это была единственная возможность выбраться к шоссе 013. Отряд обычно состоял из десятка габилетов с усиленными прожекторами, которые прощупывали каждый километр обочины пустынной дороги. Основная задача патрульных габилетов состояла в уничтожении монстров (людей), которые по глупости или по злому року судьбы имели несчастье остановиться на трассе.
Винсента взяли на испытательный срок, ему не позволили сесть в патрульный габилет. На добровольных началах он должен был парить на собственном габилете и сообщать об обнаруженной цели.
Виснет, разумеется, был плохим патрульным. Часто он отбивался от отряда и парил в одиночестве в надежде найти что-нибудь интересное. Однажды во время одной из таких тайных прогулок Винсент наткнулся на небольшой синий фургон компании «Форд», оставленный в зарослях опунций в четырех километрах от шоссе 013. Фургон принадлежал трём неудавшимся искателям паранормального. Пустыня Моко имела известную славу места, где обитает нечисть и потому, время от времени, привлекала к себе неравнодушных чудиков.
Когда Винсент приземлился у фургона, хозяев уже не было в живых. Скорее всего, пограничные хомосы разобрали их на молекулы. Внутри фургона Винсент нашел интересное устройство (переносную радиостанцию), назначение которого было тайной. К его радости он обнаружил, что книги, валявшиеся здесь на полках, написаны на знакомом ему языке. А раз так, то может монстры с шоссе 013 не так уж отличаются от вугов? Это была потрясающая находка! Винсент тут же пожелал перетащить радиостанцию в габилет, но в фургоне оставалось еще столько предметов, которых он раньше не видел, что он встал в нерешительности. Его глаза разбегались от обнаруженных богатств. Тут были и консервы с неизвестной ему едой, и холодильник, и банки с заспиртованными лягушками и ящерицами, и раковина, и мыло, и путеводитель по Нью-Йорку, и зубная паста – словом, целые сокровища неизвестной цивилизации. Поэтому, пока не подоспели патрульные, Винсент запрыгнул в свой габилет, поднял его в воздух и примагнитил найденный фургон к брюху летающего трейлера.
Винсент летел низко, стараясь быть не замеченным патрульными стражами у западных окраин Габи-сити. Его габилет с тяжелым грузом в голой пустыне выглядел крайне подозрительно. Вскоре он скрылся в болотных джунглях. Винсент молился только о том, чтобы болотные габи на такой высоте не накинулись на него и не отобрали ценную добычу. Несколько часов он летел в зарослях над болотом по длинной дуге, подальше от сектора ноль, вокруг которого особенно бурлила жизнь города. Здания Габи-сити редели от этого центра к периферии, но, главное, Винсент знал, что в западной части болот есть десятки квадратных километров так называемых «чистых болот», где уровень железистых габи-элементов был настолько низок, что там не жили даже ящеры муаро. Это были девственные места, свободные от застроек Габи-сити.
Своё тайное место, к которому он затем возвращался множество раз, Винсент нашёл на причудливо раздвоенном стволе габиокуса- дерева болот габи. Габиокус, раздваиваясь, вытягивался низко над болотной жижей. Поперёк двух стволов Винсент и разместил трофейный фургон. Длинные ветви габиокуса, покрытые густой листвой, укрывали этот тайный штаб от случайных глаз. Вокруг тихо перешептывались джунгли, над мутными водами поднимались болотные испарения и на много километров ни одного габи. Для дефектного Винсента это был сущий рай на болотах.
Прошло несколько месяцев прежде, чем Винсент разобрался в устройстве радиопередатчика. Из патрульных отрядов его уволили в тот же день, когда он самовольно покинул пост. Ему пришлось вернуться в супермаркет. Всю десятичасовую рабочую смену Винсент ждал мига свободы. После работы он тайно отправлялся к  синему фургону, надевал наушники и, переключая частоты, пытался выйти на связь с внешним миром. Голосовое послание, которое он монотонно повторил в микрофон много тысяч раз звучало так:

«Я вуг Винсент, колыбельная 17, ячейка 3147, кто-нибудь слышит меня?». 

Ответа не было, но Винсент упорно ждал отклика иноземцев. Он жаждал контакта.
Учись Винсент по программе вугов-управленцев, он бы наверняка знал, что магнитные поля габи гасят всякие сигналы внутри пустыни. К счастью, Винсент не знал этого, а потому на протяжении целых двух лет продолжал попытки. Это было нудное монотонное занятие, и Винсент не бросил его лишь потому, что был немного сумасшедшим вугом.
Его настойчивость принесла свои плоды совершенно неожиданным образом. Во всех габилетах стандартной модели  была встроена электронная карта пустыни Моко, поделённая на полукилометровые квадраты. Если вуг хотел добраться до места назначения, ему было достаточно вбить в бортовой компьютер номер квадрата. Но из недоверия к машинам Винсент никогда не пользовался автопилотом. Кроме того, он опасался, что его могут остановить патрульные и проверить, какая цель задана в навигаторе. Во избежание подобных неприятностей, Винсент всегда пилотировал габилет в ручном режиме. Однажды эта привычка прокладывать маршрут самому сыграла в его судьбе не последнюю роль.
 Как-то раз, возвращаясь из Габи-сити к тайному убежищу, он задремал и габилет сильно отклонился от курса. Винсент проснулся в сорока километрах северо-западнее пункта назначения. Его разбудил рык ящера муаро. Завидев летящий трейлер, болотный хищник забрался на ствол дерева и попытался его сбить мощным  хвостом.  Винсент вовремя взял управление в свои руки, крутанул штурвал в сторону и успел уйти от удара. Эти части болот были неизвестны вугу. Он уже думал возвращаться, как вдруг увидел  внизу, прямо перед габилетом, необычайно круглого фиолетового жука, весьма похожего на бильярдный шар с крыльями. Никогда ранее Винсент не встречал этого представителя местной фауны. Винсент решил, что должен, во что бы то ни стало, поймать образчик. Ему пришлось рискнуть и опуститься ниже, поскольку жук летел над самым болотом. В  несколько быстрых движений он схватил с полки стеклянную банку с габи-чипсами, вытряхнул из неё серебряные шарики и, открыв дверцу габилета, заставил насекомое влететь в стеклянную темницу.  Фиолетовый жук стукнулся о дно банки, сердито прожужжал, сложил крылья и упал, прикинувшись мёртвым.
Надо сказать, что образ поведения вуга Винсента давно уже перешёл все рамки нормы. Если бы в Габи-сити существовала психиатрическая медицина, его несомненно бы заперли в психушку без права подачи апелляции. Винсент поймал жука только для того, чтобы стать немножко похожим на монстров с шоссе 013! Он хотел его заспиртовать так же, как это делали бывшие хозяева фургона с лягушками и ящерицами. Винсент подумал, что этот не адекватный поступок сделает его еще более непохожим на других. И всё же до конца фокус с жуком ему не удался. Спирта в Габи-сити было днём с огнём не сыскать. Но огорчение Винсента было недолгим. В тот же день, когда судьба привела его к странному насекомому, он вернулся в фургон, спрятал банку с жуком в холодильник и вернулся к своим позывным в радиоэфире.
Как обычно Винсент надел наушники, включил приёмник, переключил несколько частот и тут его габи-сердце сжалось в маленький синий комок…. В наушниках зазвучал приятный женский голос. Радость, которую испытал Винсент, нельзя сравнить ни с одним из человеческих удовольствий на Земле. Годы изнурительных попыток, наконец, дали результат! Сигнал, который поймал Винсент, исходил от провинциальной радиостанции округа Моко, где круглыми сутками крутили ретро музыку. Так получилось, что первые слова, которые вуг принял из мира монстров с шоссе 013, принадлежали голосу Мерилин Монро. Сладким голосом она поздравляла мистера президента с днём рожденья. Несколько минут Винсент пребывал в космическом блаженстве, представляя себе хозяйку голоса, как красивую пышную блондинку-монстра с шоссе 013.  И когда его синее сердце снова разжалось, он, заикаясь, до предела возбуждённый, попытался связаться с монстром-блондинкой.
- Вы меня слышите? – кричал он в микрофон – Это вуг Винсент, колыбельная семнадцать, ячейка тридцать один сорок семь! Вы меня слышите? Я вас слышу! Слышу!
Но блондинка-монстр невозмутимо продолжала петь. Винсент готов был рыдать от отчаяния. Он её слышал, а она его нет!
А затем голос Мерилин Монро исчез, эфир зашипел и в наушниках Винсент услышал уже другой, мужской голос.
- Я тебя слышу вуг Виснет... – говорил этот голос - Я житель внешнего мира и моё имя Влад Кугуаров.
Винсент был опьянен волнением. Подумать только: он слышит внешний мир!
- Как у вас там? – спросил Винсент первое, что пришло на язык.
Кугуаров находился в тот момент на Багамских островах. От вуга Винсента его отделяло четыре тысячи километров. Но для радиоволн это не расстояние.
- Тепло – пожав плечами, ответил Кугуаров – Как тебе удалось выйти в эфир?
- Я … я не знаю. Я просто пробовал, и пробовал, и пробовал.
- Нет – сказал голос откуда-то из дивного далека – Ты сделал что-то ещё. Кто ещё знает об этой радиоточке?
- Никто.
- Послушай меня внимательно, вуг Виснет. То, что ты сделал очень важно. Храни радиоточку в тайне, пока не придет старик…(тут помехи) … он… (помехи) ...предназначения….
Помехи помешали разобрать смысл последней фразы, а после голос вообще смолк. Внутри хитрого устройства что-то щёлкнуло, задымилось и радиопередатчик приказал долго жить.
- Подождите! – кричал Винсент - Где же вы?
Он пытался переключать частоты, думая, что голос ещё найдется, но всё было тщетно.
Этот кратковременный контакт с внешним миром произошел в 1989 году. С тех пор Винсент так и не смог починить устройство передатчика. Еще целых пять лет он пробовал его разбирать и собирать, но ничего не выходило. Винсент хотел снова устроиться в патрульные отряды, но больше его не брали даже на добровольных началах. Более того, ему запретили покидать пределы Габи-сити и поставили на заметку, как потенциально дефектного.
Винсент был заперт в большой клетке, которая называлась Габи-сити. Но в этот раз его страдания были куда серьезнее. Вся его черная габи-душа стремилась к свободе, туда, к далеким голосам из радиофира, голосам, которые он больше не в силах услышать. Всё, что ему оставалось, это из дня в день ходить на работу в супермаркет, разгружать слитки с золотом из продуктовых габивозов и расставлять их по  полкам. Начальница-вуг вечно ворчала на него за медлительность и угрюмый вид.
Синее сердце Винсента с каждым днем билось всё реже и реже. Со временем он потерял всякий интерес к жизни.
Ошибка служащего предродового отдела инкубатора сломала вугу Винсенту всю жизнь. Потом, много лет спустя, когда Габи-сити постигнет страшная беда, вуг Мортенсон скажет по этому поводу:

«Таких нерадивых служащих следует отправлять в отсосную без суда и следствия».

Глава 30. Кора стреляет.

2 сентября 2010 года, до казни остается пять часов.

Очнулся Боб только в начале пятого часа следующего дня. Лежа на спине, он открыл глаза и увидел на своей груди необычное зеленое существо с вытянутой мордой и маленькими чёрными глазками, похожими на пуговицы. Существо это было не выше индюка. В длинных и худых лапах, занесённых над головой, оно сжимало увесистый тесак с широким лезвием для рубки мяса. Судя по всему, существо собиралось раскроить Бобу череп. Он попытался закрыться руками, но тут же понял, что его держат. Причем «держат» не совсем точное слово. Ноги и руки Боба были натянуты, как струны. Четверо помощников новоиспеченного палача тянули их в разные стороны с явным намерением расчленить жертву. Еще немного и он услышал бы треск рвущихся сухожилий.
  Прежде, чем Боб успел позвать на помощь, в кухне прогремел ружейный выстрел. Зеленый палач с занесенным тесаком разлетелся в пыль. Тесак, перевернувшись в воздухе, вонзился в пол рядом со щекой Боба.
Черная душа убитого габи еще секунду другую парила над недобитой жертвой, а затем рванулась в противоположный конец кухни. Уцелевшая группа зеленых габи мгновенно рассредоточилась в разные стороны. В кухне мелькали их тени, кто-то из хомосов запрыгнул на кухонный стол, а оттуда ещё выше, на подвесные шкафы. Вот захлопали дверцы, на пол упала и разбилась широкая тарелка для фруктов, зазвенели рассыпанные столовые приборы. От таких быстрых, резких перемещений в глазах у Коры двоилось и троилось.
И тут раздался следующий выстрел. В этот раз Кора стреляла больше наудачу и, не попав в цель, разнесла графин с питьевой водой.
В кухне царил полумрак, разбавляемый уличным освещением. Кора стояла в двух метрах от Боба на полоске желтого света, падающего от высокого фонаря дома напротив. Её тёмный силуэт на фоне окна выглядел крайне воинственно. Она всё ещё ждала ответного удара и, не двигаясь с места, целилась в сумрак кухонных углов.
Неожиданно все звуки исчезли.
- Ты как там? Живой? – взволновано спросила Кора.
            Боб уже поднялся на ноги и успел отойти от первого шока. Он вытащил из пола тесак и вместе с Корой ждал следующего нападения.
- Что это было? –  спросил перепуганный на смерть Боб.
- Кажется, они пытались отрубить тебе голову – Кора облизнула сухие губы. – Осторожней, здесь повсюду стекло.
  В смотровом окошке печи зияла крупная дыра. Незадолго до пробуждения невольников из печи вылетел первый хомос, обретший плоть. Чуть позже из печи повыстреливали остальные габи. Выпрыгивая из инкубатора, все они ударялись о белую дверцу холодильника, отчего там теперь образовалась вмятина.
В полых телах хомосов горел чёрный инстинкт убийц. Для вугов они давно стали живым оружием, которое не нуждается в особой подготовке. Хомосы признавали только одну форму жизни – габи. Все другие формы являлись врагами, подлежащими немедленному уничтожению.
Боба выбрали первоочередной жертвой из-за очков. Хомосы решили, что это странное приспособление на голове в виде круглых стёкол является признаком лидера. С гораздо более крупной рыжеволосой самкой они рассчитывали разделаться чуточку позже. Но они ошиблись. Рыжая самка представляла куда более серьезную опасность.
Боб и Кора не хотели искушать судьбу во второй раз. Из кухни нужно было выбираться. Наступая на осколки стекла, они попятились назад к выходу. У стены Боб нащупал включатель. В кухне вспыхнул свет.
Пол был усыпан осколками твердой адской смолы и разбитого стекла. С кухонного стола капала вода из разбитого графина. Здесь же валялись рассыпанные столовые приборы, перевёрнутый тостер. На обеденном столе, в другой половине кухни, среди выставленных на обозрение предметов саквояжа, не хватало янтарных шаров. Боб, озарённый догадкой, возбужденно указал Коре на стол.
- Они наверняка  вылупились из тех штук!
Кора лишь грустно вздохнула. Что тут скажешь? Мало им своих проблем, теперь к ним добавилось ещё маленькие зеленые убийцы.
Они по-прежнему стояли у самого выхода из кухни и уйти им мешало лишь любопытство. Подходить к столу никто из них не решался. Кора не отпускала ружья и водила им из стороны в сторону, словно находилась в тире-атракционе. Ей, как и Бобу, было очень страшно.
- Видела, что стало с тем, что был на мне? – у Боба до сих пор перед глазами стоял зеленый монстр с занесенным тесаком. – Он вроде бы не совсем умер.
- Прости меня, Боб.
- За что?
- Не нужно было взбалтывать эту чёртову пробирку.
Боб уже хотел сказать, что в этом нет её вины, как вдруг, тостер у дальней стены, без всякой видимой причины, заскользил по поверхности длинного кухонного стола. Этим манёвром тостер напоминал самолет, разгоняющийся по взлетной полосе. Шнур, воткнутый в розетку, быстро разматывался, пока тостер не достиг края стола. Тогда штепсель выскочил из гнезда, и тостер взмыл в воздух. Причина этой чертовщины крылась в природе габи. Оказавшись в совершенно неестественной среде, габи-дух убитого хомоса несколько растерялся. Вместо того, что вернуться в печь газовой плиты и начать процесс перерождения, он залез в интересный металлический прибор с длинным раздвоенным хвостом. Чтобы сделать тостер частью своего организма габи потребовалось всего несколько минут. За это время габи-материя проникла в каждую молекулу этого бездушного тела, изготовленного для кулинарных целей. Отныне это был не просто тостер. В определенном смысле это была новая форма габи. В Габи-сити её назвали бы габи-тостер.
Чтобы освоиться в новом теле, габи-тостер начал выделывать круги над газовой плитой. Его длинный шнур нелепо цеплялся за газовые конфорки.
Эти полтергейстские мотивы Бобу не понравились. Коре подавно. Всё это пугало.
- Я наверное с ума сойду - тихо произнесла Кора, наблюдая за кружением собственного тостера.
Но ей не дали. Зеленые прыгучие твари, затаившиеся в шкафах, вдохновились возвращением своего товарища в строй и предприняли новую атаку. Одна из створок подвесного шкафа распахнулась, мелькнула тонкая зеленая лапа и в стену, обшитую розовым деревом, совсем рядом с Бобом вонзился кухонный нож с широким лезвием.
Целясь в навесной шкаф, Кора нажала на спусковой крючок, но ружьё не выстрелило.
- Патроны!- с ужасом воскликнула она.
В этот момент открылась соседняя дверца, в воздухе мелькнула тарелка.
Кора наклонилась, тарелка разбилась над её головой.
Один из зеленых монстров осмелел и спрыгнул со шкафа на стол. В худой трёхпалой руке он сжимал тесак почти такой же, какой был сейчас в руках у Боба. Хомос ходил по столу из стороны в стороны и издавал гортанные клокочущие звуки.
Из шкафа вылетела ещё одна тарелка. В этот раз она попала в цель и рассекла Коре лоб. Она завизжала, выронила ружье и схватилась за рану.
На стол из подвесных шкафов спрыгнули еще два маленьких монстра. Они подбирали со столе вилки или ложки и тут же швыряли их в сторону противника.
- Уходим, скорее –  Боб нагнулся за ружьём, закинул его за спину и помог Коре встать на ноги.

 Монстры подозрительно медлили. Они ходили по длинному столу взад-вперд и, по всей видимости, ждали какого-то сигнала от предводителя, который обернулся тостером.
Тем временем тостер продолжал бессмысленно кружить над газовой плитой.
Боб и Кора отступали, оставаясь лицом к неприятелю. Когда они были уже в холле, тостер неожиданно снялся со своей орбиты  и коршуном устремился за беглецами. Подлетев к девушке, он мгновенно обвил вокруг её шеи несколько витков шнура и потянул Кору к хрустальной люстре.
 Кора схватилась за шнур, захрипела и начала синеть.
- Кора! – закричал Боб и, сам не свой от ужаса, совершил нечто такое, что можно увидеть только в кино.
Он прыгнул так высоко, как никогда не прыгал. Его рука ухватилась за шнур над головой Коры и тут же одним ударом тесака он отсек чёрную удавку.
Кора повалилась на пол. Боб быстро помог ей подняться и они побежали.
Тостер на время потерял ориентацию и летал, ударяясь о высокие розовые стены холла.
В эту спасительную минуту невольники успели вбежать в гостиную и, взявшись с двух сторон, начали толкать высокие готические двери. Створки были тяжелыми и никогда прежде не запирались. В обычном состоянии вряд ли бы удалось закрыть их так быстро, но страх питал скрытые источники силы. Толкая двери, Кора едва не поскользнулась, с её лба на пол капала кровь.
 В исчезающей щели между створками Боб увидел, что в холле  появились зеленые монстры. Словно разъяренные индейцы, они размахивали над головами кухонными ножами, поднимали морды кверху, издавали высокие и весьма странные для людского уха звуки. Разгадав маневр противника, хомосы ринулись в бой.
Но вот дверные створки  соединились.В чугунных скобах проскрежетал толстый засов. Дверь загремела от удара чего-то тяжёлого, а затем всё стихло.
- Патроны на комоде – сказала Кора, постанывая от обжигающей боли.
Прижимая рану рукой, с запрокинутой головой, она добралась до кресла у камина и свалилась в него, как изрядно порезанная в бою амазонка.
Высокий комод, сколоченный в девятнадцатом веке из добротного дуба, стоял недалеко от камина, между высоких окон, выходящих на двор соседнего дома. Боб одним прыжком взлетел на табурет у комода, схватил коробку с патронами. Затем немедленно спрыгнул, высыпал на пол патроны и с ловкостью натренированного солдата откинул затвор и зарядил ружье. Остальные патроны он быстро рассовал по карманам униформы. Во время всех этих моментальных действий он не забывал посматривать на высокие готические двери.
Кора в кресле кашляла, потирала шею и говорила, что умирает. Кровь стекала по лицу так, что страшно было смотреть, на шее остался алый отпечаток удавки. Взглянув на рану, Боб заверил её, что порез совсем не глубокий и что о смерти говорить ещё рано.
На диване, где спала Кора прошлой ночью, оставалась чистая простыня. Боб варварски разорвал её на медицинские нужды. Затем он достал из бара бутылку виски и, пропитав кусок простыни алкоголем, протянул ей этот наспех изготовленный антисептик.
Кора взглянула на него дикими глазами. Она знала, что будет больно.
- Чтобы заражения не было – объяснил Боб.
Она всё ещё сомневалась.
- Не будь ребенком - настоял Боб – Приложи к ране.
Она сдалась. Последовал душераздирающий крик. Боб поспешил вернуться к барной стойке, схватил початую бутылку виски и протянул её Коре.
- Вот. Болеутоляющее.
Она жадно выхватила бутылку и сделала несколько длинных глотков. Её щёки покраснели, ей стало много лучше. Боб перевязал ей голову лоскутом простыни.
 Кора сказала «спасибо».
- Не стоит - бросил Боб.
Из кухни доносились подозрительные звуки. Вот там упало что-то тяжелое.
Кора вытянула шею и прислушалась.
- Они ведь нас не достанут? Правда, Боб?
Боб сидел на соседнем кресле, направив ружье на дверь, и лихорадочно соображал. Её голос вывел его из тумана собственных мыслей. В его глазах, за линзами больших круглых очков, читалось отчаянная безрассудная храбрость. Кора ждала от него одобряющих слов, но Боб не мог ей сказать этого.
- Они нас достанут – не стал врать он и почти сразу добавил – Мы должны вернуть Кипа.
- Что? - ей показалась, что она ослышалась.
- Мы должны вернуть его - хладнокровно повторил Боб.
- Нет, Боб! Нет! – Кора вскочила с кресла и в знак протеста даже топнула ногой – Это плохая идея! Мы останемся здесь и найдем другой выход!
- Я не знаю другого выхода! – Боб тоже поднялся на ноги - Не могу найти. Не понимаю, где искать!
- Но зачем нам нужен Кип?
- Он может знать что-то. Чего не знаем мы. У нас почти не осталось времени! Мы не можем сидеть, сложа руки!
- Но если мы выйдем…. - с чувством возразила Кора - то умрем оба задолго до прихода палача.
- Кажется, патроны их останавливают. Мы оба видели, что стало с той тварью.
- Мы оба видели, как мой собственный тостер чуть не задушил меня. – иронично парировала Кора -  И если ты думаешь, что я выйду за эту чёртову дверь, то ты сильно ошибаешься, друг мой.
- Отлично. Я сам все сделаю.
С этими словами Боб двинулся к двери.
Кора догнала его.
- Не нужно, Боб.
Она остановила его как раз вовремя, поскольку в следующую секунду дверь сотряслась со страшным железным грохотом.
Несмотря на всю свою браваду, Боб вздрогнул и отступил назад.

Глава 31 . За Винсентом.

2 сентября 2010 года, до казни остается семь часов

Трейлер капитана Харта стремительно летел вперед. Шоссе 013 осталось далеко позади. Спустя двадцать минут полёта трейлер резко подбросило вверх, словно они наскочили на кочку.
- Что это было!? – воскликнул Натан, едва не вылетев с кресла.
- Граница – пояснил капитан Харт – Смена часовых поясов.
Капитан Харт говорил об еще одной удивительной особенности этих мест – о выгибании пространства-времени. Всё дело в том, что габи выползали из трещин солончаков только ночью. Этот факт влиял на всё их дальнейшее развитие. Организмы габи стали более активны именно в ночное время суток. В дневное же время на них находила дремота. Это обстоятельство подвигло вугов обратиться к богам с просьбой выгнуть местную гравитацию так, чтобы дневная часть суток – от рассвета солнца и до заката –  свелась до интервала в крошечную долю секунды.
Боги удовлетворили просьбу. И теперь один раз в двадцать четыре часа все габи, живущие внутри пограничной зоны времени, ощущали резкое желание спать. Однако спустя сотую часть секунды это желание загадочно улетучивалось, так что многие даже и не замечали, что что-то произошло.
Ночь была по душе не только габи. Земляные белки, антилоповые зайцы, древесные крысы то и дело шарахались в индиговые кусты, застигнутые мощным прожектором парящего трейлера. Другие ночные твари оставались совершенно спокойными. Двухголовые койоты, семихвостые крысы и трёхглазые суслики никак не реагировали на свет фар габилета.
 Местная фауна сильно изменилась с тех пор, как восемь миллионов лет назад здесь прошелся метеоритный дождь. Бесспорным свидетельством этого явилась целая стая летающих зеленых ящериц, которая выпорхнула откуда-то из под трейлера. Какое-то время они летели впереди в желтом пятне света, словно рыбы-лоцманы около акулы-няньки, а потом так же неожиданно упорхнули в сторону. В двух километрах от пересечённой границы слева по борту забелела плантация-солончак. Она выглядела, как высохшее соленое озеро, окружённое мрачными кривыми кактусами. Здесь, в трещинах, каждую ночь зарождалась новая габи-жизнь.

Город они увидели задолго до прибытия. Миллионы и миллионы огней на горизонте выступали из густой пелены болотных испарений. Эти огоньки, как стало вскоре заметно, беспрерывно передвигались. Словно рой высокоорганизованных светлячков, габилеты в несметном количестве летали между парящими в воздухе многоэтажными конструкциями, которые сверху до низу светились в цветных неоновых огнях.
У самых окраин Габи-сити, на границе пустыни и болота, на головокружительной высоте, парили полосатые черно-белые габилеты. Издалека их можно было заметить не сразу. Капитан Харт объяснил, что это патрули вугов. Но следят они не за нежданными гостями, а за теми, кто покидает город. Покидать город вугов разрешалось только патрульным.
Подлетая к городу, капитан Харт сказал:
– А теперь вам лучше пройти назад, в салон.
Доктор Янг, сохраняя бесстрастное лицо, вцепился мертвецу в плечо.
- Смотри, без шуток – прошипел он в ухо капитана. Затем схватил Натана за шиворот и вместе с ним покинул кабину.
На крыше трейлера капитана Харта красовалась кричаще оранжевая буква «Н», означавшая, что сей транспорт есть законная собственность деловых партнеров из нижнего мира. Патрульные вуги заметили букву «Н» задолго до её приближения. Вынырнув из самой глубины ночи, она парила почти над самой землей. Полеты капитана Харта в Габи-сити и обратно были обычным явлением для глаз патрульных вугов. И в любое другое время не вызвали бы столь повышенного внимания. Но ситуация изменилась. В модификации патрульных трейлеров большая часть фургона была прозрачной для расширения круга обзора.
С километровой высоты патрульный вуг Зигус увидел сквозь прозрачный пол, как капитан Харт пролетел прямо под ним. Зигус был несколько взволнован, поскольку пару часов назад патрульные получили команду докладывать о всех габилетах, летящих в город, и особенно этот приказ касался чужаков - таких, как капитан Харт. Патрульный габилет, словно голова без туловища, медленно развернулся, наблюдая в какой район полетела буква «Н». Пару секунд, и она затерялась в многоуровневом потоке городского движения. Патрульный Зигус, не медля больше ни секунды, связался с главой Габи-сити.

Просторный офис-трейлер Мортенсона занимал одну из ячеек на самом верхнем уровне здания департамента безопасности Габи-сити.  Последние несколько часов вокруг здания происходила непривычная суета. Патрульные габилеты то и дело отстыковывались от департамента, получая срочные задания от шефа.
 Попытка развернуть доктора Янга назад оказалась неудачной, поэтому сразу по возвращению в Габи-сити Мортенсон отдал распоряжение распечатать фотопортреты двух интервентов. Под каждой фотографией, так же по указанию Мортенсона, напечатали грозное предупреждение:

«Монстры могут находиться среди нас. При обнаружении немедленно сообщить в департамент безопасности».

Пограничный отряд хомосов сообщил, что старику удалось уйти от преследования на нейтральной территории, в угодьях мертвеца Харта.
 И теперь Мортенсон нервничал. Он, то вставал из-за стола и подходил к широкому окну с видом на запруженную улицу между парящими колыбельными, то снова возвращался за стол. Он никак не мог предположить, что в дело вмешается сборщик эмбрионов. Что Мортенсону делать в этой ситуации? Капитан Харт имел полное право находиться в городе, ведь его трейлер был неприкосновенной собственностью нижних. Если интервенты сидят внутри, то как Мортенсон сможет сбить их с пути?
Бессвязные мысли вуга прервал стук в дверь. Он отвернулся от окна и увидел в дверях своего первого помощника, тридцатилетнего вуга по имени Клаус. На мгновение за спиной помощника мелькнула зеленая стена внутреннего коридора, где вуги в штатском носились с отпечатанными стопками фотопортретами доктора Янга. Подчиненный вошел, закрыв за собой дверь.
- Что у тебя, Клаус?
Клаус вытянулся перед столом начальника, как оловянный солдатик, и отчеканил металлическим голосом:
- Шеф, восточный патруль сообщает о прибытии Харта. Вы велели доложить немедленно.
- Где? – спросил Мортенсон пересохшими губами.
- Промышленный квартал 12-13. Минуту назад пересек восточную границу – чуть замешкав, Клаус добавил -  Он двинулся по шестой улице в направлении северо-запада. Смею заметить, он сильно отклонился от своего обычного маршрута.
- Дьявол! – прошептал Мортенсон и ударил кулаком по столу.

Оживлённая улица с двусторонним потоком движения быстро поглотила трейлер капитана Харта. Воздушные городские пути пролегали на разных, но определенных высотах. Габилеты летели друг за другом с одинаковой скоростью, словно их поставили на невидимый воздушный конвейер. Никто и не думал лететь быстрее остальных. Желтый семейный габилет, за которым пристроился капитан Харт, неожиданно привлек его внимание. По обе стороны от задней двери на нем висели листовки с крупными цветными фотографиями: слева висел портрет доктора Янга, справа Натана.
- Раздерите меня на молекулы… –  капитан Харт стал оглядываться по сторонам и вскоре понял, что повсюду видит те же самые портреты. Они  висели на каждом габилете, который проносился им навстречу. Они были на каждом трейлере колыбельной, от первого до последнего этажа – Ваши лица! Они повсюду!
- Чёртов полицейский – прошипел старик, выглядывая из-за отодвинутой жалюзи в салоне.
Он заглянул в кабину и вдруг, прямо перед его глазами вспыхнула яркая оранжевая вспышка. Старик громко выругался и ослепленный, начал моргать. Натан высунулся в кабину узнать в чем дело и тут впереди снова полыхнуло оранжевым. Натан прикрыл глаза рукой. Однако Капитан Харт не моргал. Эти яркие оранжевые шары, которые придавали Габи-сити особую люминесценцию, вуги называли габимурами. Они висели прямо в воздухе, без определенного порядка, в самых разных местах. Капитан Харт в своих мемуарах как-то сравнил габимуры со случайными семенами, оставленными пролетавшей мимо звездой. Когда габимур вставал на пути трейлера, то при касании он разлетался во все стороны оранжевым всполохом, а после снова возвращался на свое место. За долгие годы службы глаза капитана Харта успели привыкнуть к этим бесконечным вспышкам на дороге, а вот его пассажиром приходилось не очень комфортно.
- Не обращайте внимания – добродушно усмехнулся капитан Харт – Вы скоро привыкните. Вернемся к нашим баранам. Что вы там такое сказали о полицейском?
- Как же его звали? – старик помнил бирку, но имя забыл.
- Мортенсон – подсказал Натан. – Да, я точно помню. Мортенсон.
- Мортенсон? – воскликнул капитан Харт - Вы ничего не говорили про Мортенсона!
- А вы ничего спрашивали! – огрызнулся старик.
- А кто этот Мортенсон? – поинтересовался Натан.
- Тот, кто открыл на вас охоту! – выпалил капитан Харт - Вот кто такой Мортенсон! А теперь вам лучше спрятаться. Идите назад и опустите на окна жалюзи. И не высовывайтесь!
До места адресата капитан Харт долетел относительно быстро, поскольку колыбель №. 17  располагалась в одном из промышленных кварталов у восточных границ Габи-сити.  Номера колыбельных парили неоновыми цифрами прямо над крышами, что было очень удобно.
Трейлер капитана Харта выбрался из потока движения и медленно поднялся вверх, на самую крышу колыбельной. От парящего небоскреба то и дело отцеплялись громоздкие металлические фургоны бледно-желтого цвета. Другие же подлетали к свободным ячейкам и с продолжительным металлическим звуком закрывали брешь в стене. Вокруг стоял шум, какой бывает в портовых доках при разгрузке тяжелых контейнеров.
Вход в колыбельную для гостей находился на просторной прорезиненной крыше, куда капитан Харт приземлился после продолжительного подъёма, миновав девяносто восемь этажей. Буква «Н» на трейлере капитана Харта была своеобразным клеймом, она издалека  выделяла его среди других габилетов. За глаза вуги  называли капитана Харта «отродьем дьявола», поэтому его появление здесь никого не обрадовало. Харту было на это совершенно плевать. Он сам при любом удобном случае одаривал вугов крепким словцом.
На крыше они оказались в полном одиночестве, если не считать нескольких габимуров, размером с теннисный мячик, висевших недалеко от лестничной будки.
- Похоже, приехали – доложил Натан, выглядывая сквозь щель жалюзи.
Вокруг было необычайно тихо. Доктор Янг прошёлся к другому окну над диваном, отодвинул стволом револьвера край жалюзи, и проверил, нет ли поблизости врагов. Снаружи сияли лишь звезды на чёрном небосводе.
Капитан Харт вошёл в салон,  включил боковые лампы. Упоминание о Мортенсоне, вкупе с увиденными листовками по всему городу, вселило в него тревожное чувство.
- Вы уверены, что это то самое место? – спросил старик, не поворачивая головы. Он все еще искал опасность за окном.
- Мы на месте, доктор Янг – заверил его капитан Харта и недоверчиво взглянул на револьвер в руках старика.
Затем он молча открыл один из узких шкафчиков у кабинной перегородки,  и достал оттуда титановый габилов. На какую долю секунды Натану показалось, что капитан собирается их прикончить. Эта же мысль посетила и старика. Поэтому, обернувшись, он тут же прижался к окну и направил револьвер на мертвеца.
- Ваша штука не годится – капитан Харт кивнул на револьвер.  – Вот то, что вам нужно.
Капитан демонстративно протянул габилов перед собой.
Старик опустил револьвер.
- Что это?
- Думаю, теперь это наше оружие – ответил капитан.
Несмотря на то, что это хитрое приспособление предназначалось исключительно для промышленных целей, капитан Харт знал ему и другое применение. Он взял габилов так, что верхняя сфера упёрлась ему в плечо, и нацелился в заднюю часть трейлера.
- Целитесь, - пояснил Харт -  жмёте кнопку, и вугу конец.
Доктор Янг неуверенно убрал револьвер в карман, затем поставил свинцовый бочонок на стол и взял габилов из протянутых рук капитана.
- Вот здесь – Харт показал  на кнопку на стержне под верхним сосудом – спуск давления.
- И эта штука должна их остановить? – старик вертел габилов в руках, как ребенок вертит незнакомую ему игрушку.
- Эта штука изготовлена в Аду, доктор Янг - почти с гордостью ответил капитан Харт – Даю голову, она не подведёт.
Затем он достал еще два габилова. Один для Натана, другой для себя. Теперь, когда вопрос с оружием был улажен, капитан Харт сказал:
- Ладно, я иду за вашим Винсентом, а вы ждите меня здесь.

Коридор девяносто восьмого этажа был ярко освещен, но свет исходил не от ламп, а все от тех же габимуров. Они бесшумно лопались и вспыхивали,  когда капитан Харт проходил мимо. Портреты старика и его молодого компаньона висели на каждой пыльной двери. Старик на фотографии получился грозным, с какой-то кровавой жаждой мщения в глазах. Натан был менее суров, но и ему постарались придать злобное выражение лица. Капитан шел, оставляя после себя рябь оранжевых вспышек, и по обыкновению, напевал себе под нос следующие слова: «Попаду ещё я в Ад, но прикончить вуга буду рад»
Над магнитной лентой под потолком светились синие неоновые цифры, означавшие номер трейлера: 3169, 3168 , 3167….
С закинутым на плечо габиловом Харт прошелся вдоль ряда фургонных дверей с облупленной желтой краской в другой конец коридора. По цифрам он прикинул, что трейлер Винсента находится двумя этажами ниже.
На девяносто шестом уровне колыбельной ячейка для трейлера № 3147 зияла сквозной дырой, откуда открывался изумительный вид на соседний трейлерный небоскреб. Огрубевшее лицо старого моряка обдало мощным сквозняком.
Вообще говоря, капитан Харт предполагал такой исход событий. Так же он знал, что если вуга нет дома, то он, скорее всего, на работе. Оставалось выяснить, где работает вуг Винсент.
Убрав габилов за спину, Харт подошел к соседнему трейлеру под номером «3146»  и постучался в дверь. Дверь открыла пятидесятилетняя женщина-вуг в домашнем зелёном халате и бигудях. В руках у неё были вязальные спицы с наполовину связанным шерстяным носком. Её первой и несколько запоздалой реакцией был испуг. Женщина-вуг выронила из рук вязание и отпрянула назад.
- Нечисть поганая… – прошипела она.
- Мэм, - улыбаясь во весь рот, обратился капитан Харт – Не будете ли вы так любезны подсказать мне, где находится ваш сосед из тридцать один сорок семь?
Однако женщина-вуг совершенно не желала быть любезной. Судя по красноте лица, её могло разорвать от гнева.
- Засунь свою мэм в печёнку, мертвяк поганый!? Убирайся прочь или я вызываю патрульных!
Капитан опустил глаза, досадно вздохнул и вытащил из-за спины габилов. Его полый, косо срезанный, наконечник теперь был направлен на вуга.
- Гореть тебе трижды в Аду трижды синим пламенем! – зарычала соседка Винсента - Будь ты трижды проклят распроклятый дьявол!
Справедливости ради надо отметить, что большинство вугов не стали бы так поносить беднягу капитана, но, как это часто бывает в жизни, ему попался далеко не самый терпимый вуг. Несмотря на то, что палец капитана так и чесался нажать на спуск, его мертвенно-бледное лицо от души улыбалось.
- Право, мэм, мне бы очень не хотелось. Адрес. Пожалуйста.

Пока капитан Харт занимался перепалкой с крикливой соседкой Винсента, на крышу колыбельной № 17 прибыли гости. Два патрульных габилета медленно поднялись из глубины улиц, как бесшумные полосатые чудовища. Они появились с другого конца колыбельной и их мощные прожектора немедленно нацелились на трейлер Харта. Патрульные приземлились на противоположной стороне крыши за лестничной будкой.
Из габилетов повыпрыгивали зеленые хомосы. Их было не менее двух десятков. Затем показались патрульные вуги в бело-синей униформе, по пять из каждого габилета.
Зоркие глаза доктора Янга, смотревшие в щель опущенных жалюзи, узнали среди них полицейского с шоссе 013. Это был Мортенсон. Он вышел последним.
- Быстро же они нас нашли - прошептал Натан, вглядываясь в просвет жалюзи.
            - Не нас – сухо отозвался доктор Янг, наблюдавший за гостями с дивана у другого окна – Они нашли капитана Харта.
- О чем это вы, доктор Янг? – Натан нервно облизывал губы и чувствовал, что его пальцы трясутся – Это же тот тип. Мортенсон. Они пришли за нами.
- Насколько мы можем судить со слов мистера Харта, – старик шептал, не отводя глаз от окна – этот трейлер все еще остается территорией нижних. Не думаю, что они могут просто так войти сюда.
- Вы это серьезно?
- Нет – вздохнул старик – Не знаю. Только черти разберут, что у этих тварей на уме. Отойди к стене и держи дверь под прицелом. Откроешь огонь по моему сигналу.
Натан попятился назад, нащупал позади край стола и, уперевшись в него, направил габилов на дверь.
- И не отходи от контейнера –  назидательно добавил старик. – Даже если тебя будут грызть тысячу чертей.
Вуги и хомосы, тем временем, остановились плотной кучкой в десяти шагах от трейлера. Мортенсон вёл переговоры с тонконогим зеленоватым созданием. Вытянутая вперед морда хомоса открывала и закрывала узкий рот, производя какие-то отрывистые щёлкающие звуки.
Хомосы говорили на собственном диалекте, который понимали только вуги.
- Твари…- со злостью прошептал старик.
Тут Мортенсон, о чем-то договорившись с хомосом, что-то сказал одному из вугов и тот направился к двери.
- Приготовься – хладнокровно приказал старик.
Он слегка отстранился от окна и тут в дверь сильно, настойчиво постучали. Натан вздрогнул и еще раз нащупал кнопку спускового устройства.
- Капитан Харт! – раздался звонкий  голос с той стороны – Вы там? Откройте дверь! Мы просим диалог!
Доктор Янг не ошибся, предположив, что в трейлере Харта их охраняет закон, которому вуги подчиняются. Однако старик не знал, что Мортенсон загнан в тупик.
Помощник повернулся к шефу, ожидая команды. Мортенсон кивнул и хомосы окружили дверь тесной дугой. Тонкие руки этих странных созданий были согнуты в локтях, а пальцы растопырены, им не терпелось вцепиться в людей.
Когда дверь потянули на себя, старик заорал:
- Давай!
Патрульный вуг не успел что-либо предпринять. Удивление и ужас смешалось в нём воедино, когда перед его глазами возникла высокая фигура человека в джинсах, который молниеносно прыснул в него чем-то обжигающим. Струя попала вугу на голову, в глаза, нос и рот. Никогда прежде вуги не подвергались реальному нападению. Испустив страшный вопль, вуг стал тереть глаза, пятясь назад, и скоро упал на спину. Адская смола, обладая специфичными свойствами, проникла в его внутренности и там, за считанные секунды, пока он корчился в конвульсиях, высосала у него всю душу, заключив её в круглый твердый шар, осевший в животе трупа.
Хомосы в смятении отступили назад.
В проёме двери показался старик. Титановый наконечник убийственного оружия был направлен вниз, на группу хомосов. Но глаза его смотрели на Мортенсона, который стоял дальше остальных.
- Капитан Харт сейчас недоступен! – прокричал ему старик – Что ему передать?
- Вы много на себя берете, доктор Янг – Мортенсон с трудом сдерживал гнев. – Вы убили вуга! На нашей земле!
- Меня никто не предупреждал, что это земля ваша!
- Что ж, тогда мне придется вам объяснить, где вы находитесь. Взять его!
Четверо ближних хомосов прыгнули на старика, как двуногие кошки, но в то же мгновение под мощной желтой струей кубарем отлетели назад и задергались всеми конечностями, не в состоянии снова встать на ноги. Другие остались стоять на месте.

И тут на крыше показался капитан Харт. Спиной к нему стояла чертова куча вугов и хомосов. Несколько из них без признаков жизни лежали у трейлера. Чтобы заявить о своем появлении Харт громко кашлянул в кулак.
Мортенсон обернулся и увидел , что прямо ему в грудь упирается трубка габилова.
- Вы нарушили соглашение! – в бешенстве заорал Мортенсон, не обращая внимание на оружие Харта– Вы привели к нам чужаков!
- Это довольно спорное обвинение – парировал капитан – Я им сказал, чтобы они не выходили наружу. А раз они не выходили, то и нарушения не было.
- Вас отправит обратно в пекло, капитан Харт.
- В таком случае, я вышлю вам открытку.
С этими словами капитан обошел Мортенсона и сквозь группу габи прошёл к  трейлеру. Хомосы бессильно расступались в стороны, уступая ему дорогу. Харт находился под протекцией нижних. Габи не могли нарушить закон без воли высшего чина. Ну а Мортенсон молчал. Но сдерживал его в ту минуту не столько закон, сколько оружие, которые было впервые применено против габи.
Прежде чем забраться в габилет, Харт остановился у тела мертвого вуга и заглянул в его остекленевшие глаза.
- Мистер Мортенсон! – задорно прокричал Харт – Кажется, теперь и у вас есть свой мертвец! Примите мои горячие поздравления!
С этими словами Харт запрыгнул на подножку. Затем трейлер с огромной буквой «Н» на крыше поднялся в воздух и, развернувшись, взял направление на высокое остеклённое здание, парившее в полукилометре от колыбельной № 17.

Глава 32.  В Доме Коры.

2 сентября 2010 года, до казни остается четыре часа
...........





2009-2010 г.