Маргарита Матюшина. О прозе Николая Наседкина

Не умаляя достоинств художественной прозы писателя Николая Наседкина, все же решусь на утверждение, что его фундаментальный литературоведческий труд «Достоевский. Энциклопедия» на сегодня в творчестве писателя-исследователя — наивысшая планка. Данная энциклопедия, бесспорно, явление в российской литературе. Впрочем, переведенная и изданная уже и в других странах, книга, таким образом, стала достоянием мировой литературы.
Она имела немалый резонанс в литературных кругах. Автор получил достаточно много откликов на свою работу, как от критиков, так и от простых, но увлеченных творчеством гениального писателя читателей. Недаром свой труд Николай Наседкин посвятил «всем ''людям Достоевского''». И он нашел свою аудиторию. В прошлом году энциклопедия была удостоена внимания уже крупнейшего и весьма престижного московского издательства «Эксмо». Книга вышла в серии «Энциклопедии великих людей».
Взяв этот увесистый том в руки, поначалу можно подумать, что это, бесспорно, значительный, но наверняка слишком научный и «сухой» труд. Какими, кстати, нередко и бывают энциклопедии. Но работа Никола Наседкина на поверку оказывается необычайно увлекательной. Почти полторы тысячи статей энциклопедии изложены прекрасным языком, объективны и выдержанны. Автор, не полемизируя ни с какими точками зрения, больше опирается на высказывания, письма и работы самого Федора Михайловича и воспоминания людей, окружавших Достоевского. Все это придает повествованию документальный, но в то же время и доверительный характер.
Энциклопедия представлена как «путеводитель по необъятному миру Достоевского». И это действительно так. Ибо книга, которую составляют три раздела, охватывает и произведения писателя, его героев и то окружение, которое сопровождало Достоевского по жизни. Краткий биографический очерк изложен Николаем Наседкиным с предельной точностью, но достаточно занимательно, так что читается на одном дыхании. Автор энциклопедии не подходит формально и не излагает только краткое содержание сочинений писателя. Он старается раскрыть замысел, описать историю возникновения и основу сюжета, предлагает читателю различные мнения современников о произведении. В этом же разделе представлены все жанры, в которых работал Федор Михайлович.
Крайне интересен взгляд автора и на героев Достоевского. О некоторых персонажах писателя Наседкин дает достаточно пространные статьи, где можно проследить не только их путь и развитие внутри произведения, но и понять сущность, уяснить истоки и предтечи возникновения того или иного образа. Самый обширный, третий раздел энциклопедии — это, естественно, те личности, которые влияли на творчество и развитие писателя, окружали его при жизни. Читая эти статьи, зачастую являющиеся небольшими яркими рассказами-биографиями, понимаешь, какую скрупулезную и огромную предварительную работу провел Наседкин. Весь собранный, несомненно, обширнейший материал автор «просеял» сквозь личное редакторское сито. Оттого оставшиеся и весьма важные факты столь ярко характеризуют описываемого автором человека.
Надо отдать должное, выводить емкие, но весьма выразительные образы на страницы своих произведений Николаю Наседкину удавались уже с первых серьезных шагов в литературе. Его сочинения малой формы появлялись в коллективных сборниках и журналах «Наш современник», «Урал», «Подъем» и других. Первый же авторский сборник Наседкина «Осада» увидел свет в столичном издательстве «Голос» шестнадцать лет назад. Затем там же вышел сборник повестей «Криминал-шоу». Большой успех имел сборник рассказов «Наша прекрасная страшная жизнь» пятилетней давности, вышедший в Тамбове. Он выдержан в лучших традициях Эдгара По и О’Генри.
«Если попытаться определить своеобразие рассказов Николая Наседкина, то можно сказать, что он пишет в русле ''жесткой позы'' и зачастую, в ''фантастическо-реалистическом'' жанре, — считает прозаик Петр Алешкин. — Все рассказы сборника, как правило, с криминальным напряженным сюжетом, составляют как бы единый цикл, и в них действительно показаны и ''прекрасные'', и ''страшные'' стороны нашей сегодняшней жизни. Причем, события зачастую происходят не где-нибудь в Италии или Америке, — все это случилось и случается рядом с нами, в Москве или черноземном городе Баранове, так похожем на Тамбов».
Именно город Баранов (то есть Тамбов) стал в прозе Наседкина ареной действий его крупных произведений — романов «Алкаш», «Меня любит Джулия Робертс», «Люпофь». Как признают многие критики, Николай Наседкин стал даже первопроходцем, выведя на литературную арену новые жанры прозы: виртуальный роман и email-роман, а также вынеся в название слово «алкаш». Шуму все эти новшества наделали много. Но не только. И само содержание произведений вызвало полемику среди и писателей, и читателей страны, так как книги вышли в московских изданиях. Столь бурный резонанс явно говорит о большом таланте писателя, сумевшего-таки зацепить за живое читающую братию.
Пишут сейчас немало, но задеть могут лишь единичные произведения. В романе «Алкаш», как пишет журналист Виталий Гармаш, «читателю, конечно, ясно, что повествование в форме исповеди Неустроева, которую он передал автору для опубликования, — лишь художественный прием, взятый в основу создания романа. И один из главных мотивов использования такого приема — желание автора предельно откровенно и раскованно изложить свои взгляды, принципы видения жизни. Особенно убеждает в этом еще один — прямо скажу, интересный и любопытный прием, придуманный им.
Это ''Послесловие и комментарий'', занимающий шестую часть книги, то есть без малого сто страниц.
Роман в определенной мере автобиографичен. Мироощущение, миропонимание Неустроева не безразличны автору. Естественно, параллели сугубо условны, чисто художественны. И тем не менее… Здесь я подхожу к самой болевой точке произведения. Хотя в ремарке ''От автора'' и сказано, что все написанное — плод авторского воображения, а ''любые совпадения с действительностью — событий, дат, имен, фамилий и пр. — чистая случайность'', однако же, чрезмерная прозрачность многих фамилий, должностей, профессий и так далее говорит как раз об обратном…Уже название города, с которым связала его судьба — Баранов, о чем-то говорит. И настораживает.
Описание его внешнего вида, улиц, ритма жизни, характеристики обитателей, житейско-бытовые картинки нравов не оставляют сомнения в том, как относится Неустроев к городу и горожанам, которых с наслаждением именует он барановцами или барановичами, а сам город характеризует как ''странный, вздорный, дремучий, злобный, грязный''. Отношение это высокомерно-презрительное, барское этакое, покровительственно-пренебрежительное… Сразу скажу, что есть оценки и характеристики, бьющие, что называется, не в бровь, а в глаз: метко-злые, убийственные, раскрывающие сущность человека. В тонкой наблюдательности, умении одним или несколькими штрихами создать точный портрет автору не откажешь».
Если Гармаша равнодушным не оставили, а в чем-то и оттолкнули страницы связанные с легко узнаваемым тамбовским антуражем, то коловращение столичных событий, захлестнувших героя, оказались до боли знакомы московскому писателю, ныне живущему в Германии, Валерию Куклину и он пристально рассмотрел их в своем отклике на произведение. «Название романа Н. Наседкина, — пишет он, — и строй сюжета книги о таланте, отданном на откуп водке и проституткам от искусства, требует именно этого взгляда на ситуацию, которая обрисована в ''Алкаше'' с предельной честностью и отчетливостью. Ибо талант все-таки, если подходить к нему по большому счету, — это долг его носителя перед обществом, в котором он живет, а не способ добычи привилегий и денег».
Тема, поднятая в романе «Алкаш», до чрезвычайности остра. Но не меньшую боль общества — гибельную зависимость сильной половины человечества от сети Интернета — рассматривает Наседкин в двух других произведениях «Меня любит Джулия Робертс» и «Люпофь». Главные герои этих романов, по мнению прозаика и журналиста Н. Веселовской: «И любовь предпочитают ирреальную, поскольку, кроме обожания физиологических восторгов, ничего не могут дать любимой женщине. Фактически это чувство нужно им, чтобы уйти в некий иной мир. Любовь, как наркотик, любовь, как побег. Все равно куда, хоть в виртуальное измерение». Но, «если любовь стала самоцелью, самоутешением и вектор приложения духовных сил направлен не на объект, а опять же на себя, любимого, то она обречена».
Затронутая автором проблема столь современна и животрепещуща, что даже еще и не полностью осознается при первом прочтении, к примеру, романа «Люпофь». Потому что, как это ни парадоксально прозвучит, поначалу «мешает» то, что увлекаешься интригой сюжета, разворачивающимися событиями, и как-то тут не до философских осмыслений. Они приходят потом. Вдруг понимаешь: да-да, это как раз-то и не любовь, а шлепок об асфальт да со всего размаха. Недаром-то заменены буквы в этом слове и таким оно выведено в название романа. Крючок, зацепленный романом за сердце, еще даст о себе знать