Баллада о человеке

Тяжесть опустилась на мои глаза…Иногда и правда хочется бежать что есть мочи, по улицам, по бульварам, свернуть на мостовую, и дальше через лес, бежать, так что чтобы ветер развевал твою рубашку, и волосы прилипали к лицу, бежать, так чтобы не видеть лиц людей ни одного.
Баллада о человеке
Капелька воды скатилась по металлической палке, прямо к набалдашнику остроконечной гайки, за ней скатилась другая и слившись вместе в одно единственное целое они проплыли по краю, и не выдержав на повороте, упали, поблескивая своей  не защищенностью, прямо в эмалированный  таз с водой, волнами пробудив его,тот негодуя издал что-то типа бр-р, и снова замер.
Человек, мирно спавший за столом в маленькой комнате общежития, прямо рядом с пепельницей, полной окурков от дешевых сигарет, пустой пластиковой бутылки, граненого стакана с трещинами по краям, маленькой кофейной чашкой, с  отломанной ручкой, в которой отражались фотографии висевшие на стене, одна из которых, вся пожелтевшая, с нечеткой подписью снизу, изображала толи Хоменгуэя, толи Фиделя Кастро, другие скорее всего представляли близких людей хозяина комнаты, и вдруг они начали размываться в отражении, а потом просто скакать в разные стороны, пока совсем не исчезли, чашка сорвалась со своего места и покатилась по окружной, в радиус которой и входила голова человека, ликование всех предметов, находящихся на столе, до этого постукивших смирно, приблизилось к своему апогею, чашка триумфально столкнулась с ней и замерла, будто кошка, которая собирается начать атаку, вместе с  ней  остановились и все предметы, но в этот момент трамвай, проезжающий под окнами дома, скрылся, и все действие прекратилось.
Глаза человека начали медленно шевелиться, руки пришли в движение и одна из них повернулась, так что из неё, будто того и дожидаясь, звонко посыпались монеты. Это окончательно разбудило, до того все еще дремавшие восприятие, глаза, подчиняясь ему, открылись и увидели свет заливший всю комнату.
Он перевел взгляд и внимательно изучил стол, и его содержимое, но ничего не найдя достойного внимания, поправив упавшею чашку, и собрав мелочь,  при этом пытаясь понять в следствии чего она оказалась в его руке, но не став об этом долго задумываться, он пересчитал её  и для сохранности положил в портмоне. Затем направился к прикрученной под самым потолком, старой советской полке, и пошарив там вытащил карманное зеркало, он осмотрел сначала свое лицо: небритое, помятое ото сна лицо, и явно отражающие несколько последних дней, он отдалил зеркало от себя  и явно увидел уже образовавшиеся морщины прямо на узком лбе, движением руки он поправил свои волосы седеющие к концам, похлопал себя по щекам, размял тонкие губы, сам себе улыбнулся, наверно заметив в себе какое-то сходство с каким-то старым актером, и тяжеловесной походкой, которая бывает только у тех, кто пил последние несколько дней, направился к умывальнику.
Теплая струйка потекла по его рукам и он изобильно  пытался смыть, последние несколько дней со своего лица, поняв что-то привел себя более или менее потребительский вид, вытерся белым полотенцем, висевшем на верхней грани дверки шкафа, затем порылся в кармане олимпийки, висевшей там же, не чего не найдя стал искать внутри, но и там ничего не найдя направился к столу, но не доверяя, ни своей памяти, не тем более свои рукам, опять вернулся к олимпийке и проверил еще раз карманы. Убедившись, что они пусты,  он взял со стола пепельницу и стал искать более или менее подходящий для повторного курения окурок, вытащив немного помятый, но еще пригодный для употребления, он закурил.
Сигареты часто напоминают, о давно забытом, вот и сейчас он вспомнил, что с утра совсем ничего не пил. Он налил в чашку  воды из умывальника и быстрыми глотками осушил его. И эта вода наполнила радостью его тело, и еще раз сам себе улыбнувшись, поправив свои штаны, и надев чистую футболку, вышел из комнаты. Через темные коридоры он пошел прямо к лестнице, бережно стуча по своему портмоне. Он поднялся на этаж выше и точно направился в комнату 38. Приготовив свой голос к пытке, откашлялся, и с уверенностью постучал, два раза, зная точно, что имена эта комбинация является шифром к его нормальному существованию. Находясь прямо перед самой дверью он был в нетерпении, и пытаясь это скрыть от создавал ритмические рисунки своими ногами. За дверью послышался женский, но грубой голос, который выдавал профессиональные пристрастия и рабочие прошлое своего хозяина:  кто? Ответа не последовала, и тогда щелочка приоткрылась, и вместе с нею пытливый мутный, серо-коричневый глаз: Это ты Миша, заходи. Но при этих словах она сама встала и загородила проход в комнату. Но Миша и сам не старался зайти, наученный  опытом общее со старыми женщинами. Она как бы совершенно случайно повернулась к нему своим задом, и стала что доставать из нижнего ящика -- да ты присаживайся -- не разгибаясь, сказала она. Михаил, держал строгий вид, и чтобы окончательно отвлечься достал свой портмоне и начал пересчитывать деньги. Женщина, понимая что ни на того напала, хотя и знала его давно, достала пол-литра, какой-то мутной жидкости в бутылке из под «клинского» светлого, с укоризной произнесла : Что же ты присаживайся? Миша посмотрел на эту светловолосую старушку с наспех накрашенными глазами и губами, в длинном ярком сарафане в горошек, подпоясанным красным поясам, с туфлями на ногах, и даже не зная что ей ответить, от полной робости и жуткого похмелья сказал почти детским голосом: Я спешу. Она пристально вгляделась в него, да так что у того чуть не подкосились ноги, и протянула ему бутыль, почти на автомате он схватил её руку вложил в неё сорок пять рублей, и забрав бутылку даже не попрощавшись выбежал из комнаты. Спустившись на этаж ниже, он залпам, только по глубочайшим порывам души, выпил все содержимое, только немного поморщившись от последнего глотка, затем немного напрягаясь, чтобы жидкость усвоилась организмом, радостно выдохнул. Он спустился на вахту, оставил там ключик, немного позаигравав с уже немолодой вахтершей. Немного, потому что могла учуять, выбежал на улицу.
Небо было холодным, но приятным на запах. Ветра почти не было солнца тоже, но была красочность, и облака, которые к тому времени затянули все небо, были наполненными летом.
Он еще раз потрогал свое портмоне и почти полетел, но не быстро, а медленно прощупывая каждый шаг, касаясь  в своих кроссовках, до теплой земли, прямо в «кулинарию», чтобы прибавить к своему настроению порцию горячих хлебобулочных изделий.
Миша подлетел к остановке, на которая оная и располагалась, и в этот самый момент получил лихой удар в спину, тяжелом берцовым сапогом, от чего его ребра несколько расширились и во внутрь вошел тяжкий аромат запаха булочек и крови, из него вышел вздох, приближавшийся по децибелам к крику. Сзади кричали : Бей черномазого. И к нему вплотную пришелся удар в лицо, он попытался  увернуться, но боль сковывала. Затем двое ударили его сапогом под дых, третий , точнее третья, придерживала его голову он упал. В это время кто с улице, или из магазина, или кричали одновременно: Убивают. Двое не  слыша этого, добавили еще  один. Тот, что выглядел самым крепким, подвалил к его голове, и резким движением, да так что с его головы  чуть не упал, голубой берет, свернул ему шею. Миша не мог сопротивляться, но рукой делал движение  и пытался ползти. Тот, что самый мощной, с дикими звериными глазами, поволок свою жертву на дорогу, где его остановил второй, тоже в берете: Пошли! Первый явно не хотел на этом останавливаться, но ,тот который был по слабее, схватил его, и прежде чем увести своего товарища, обыскал  тело, и найдя жалкую двадцатку, поманил за собой девушку. Она со смехом поспешила за ними. Они медленно удалялись…
Миша,  лежа с открытыми глазами, вспоминал свое детство, а затем как растил свою младшенькую. Он вспомнил как учил её танцам: раз-два-три… Следи за моей стопой.
Люди все больше сходилась, женщина из магазина вызывала милицию, какой-то парень, прощупывал пульс, потом начал надавливать на сердце. Кто-то сказал: Зеркало. Толпа вырастала все больше. А в утихающей голове Миши звучало: Раз-Два-Три, Раз-Два-Три…

3 августа 2011