старые чёрно - белые снимки

Родные люди, уходя, оставляют свет.

Они оставляют такой невесомый, тёплый и мягкий свет, который согревает, кажется, спустя миллионы световых лет.

Спустя утраты... взросление... ошибки... крики о помощи... и тишину о ней - тоже.

Спустя время... боль... затянутое тучами небо и пересохшее до сыпучего песчаного - море.

Они остаются где-то недалеко, и смотрят на нас из этого далёкого недалёка.

Живёшь как-то... куда-то идёшь... бежишь... останавливаешься... спотыкаешься... падаешь даже... встаёшь и плачешь.

Кричишь в небо о своём одиночестве. Молчишь в него... сидишь по ночам на подоконнике... перекликаешься с небом сердцем... беззвучно рассказываешь о том, что ты скучаешь... и о том, как сильно ты скучаешь - в ответ всегда одна лишь тишина.

И тогда начинаешь слушать тишину... как вслух сказанный текст... слышишь её сердцем... понимаешь - где-то там высоко и далеко есть кто-то, кто продолжает любить тебя...всегда.

Как бы ты ни изменилась внешне... они уверены в том, что внутри себя - ты всё та же маленькая девочка... и потому... любят... любят.

Сначала им бывает трудно простить то, что они вдруг стали фотографией... и ты убираешь эти фотографии с ними подальше... чтобы не ранили, не выбивали из колеи налаженной вроде бы жизни... а потом, спустя время, находишь случайно эти фотографии...а там...они...смотрят...любят.

И смотришь на себя, маленькую, на снимке, а рядом кто-то такой родной и любимый когда-то, в далёком - далёком времени, и чувствуешь, как теплеет на сердце... и прощаешь себе задним числом все ошибки... и обещаешь их больше не повторять, и знаешь, что и не повторишь.

И сквозь слёзы - детские воспоминания, обрывистые, как многоточия.

Дед называл меня Натаха - Птаха, и приносил иногда с покоса букетик земляники, перевязанный травинкой.

Перед сном он всегда хотел поцеловать меня, а я всегда вырывалась и кричала, что он колючий.

Однажды меня, трёхлетнюю, он взял на руки, а я зачем-то подтянула ноги и как следует толкнула его в грудь... от неожиданности он отпустил меня, я упала спиной на кирпичи, которыми бабушка огородила клумбы. Сильно ударилась, и ужасно долго орала... успокоилась и прошло, а дед потом ещё долго ходил сам не свой от волнения.

У него была пасека, и я часто стояла рядом с ним, наблюдая, как он крепит вощину к рамке... вот я окунаю плоский нож в кипяток и вожу им по рамке... воск приклеивается, чтобы стать позже наполненными мёдом сотами.

В жаркий солнечный день мы с дедом и бабушкой гоним мёд, я кручу ручку медогонки, янтарь стекает по стенкам, открываешь краник - в ведро тягуче и солнечно льётся поток мёда.

Вокруг меня носятся злые растревоженные пчёлы, одна запутывается в моих волосах, я бегу к бочке с водой и с разбегу втыкаюсь в неё головой.

Начитавшись про "мёд - пиво пил", я пытаюсь реально пить мёд... меня хватает на пару глотков, после чего во мне всё слипается до самых, кажется, колен, и я понимаю, что в сказках пьётся какой-то другой мёд.

Мы на рыбалке, я распутываю свою запутанную удочку, ем хлеб с копчёным салом, и засыпаю в люльке мотоцикла, а плохо спрятанное сало находит пёс Дружок, сильно радуется... я просыпаюсь, и становится понятно, что все кроме меня и Дружка остались на рыбалке без обеда.

Громко включенное радио, в полночь - Гимн Советского Союза - и можно спать, а потом снова - в шесть утра...и можно спать дальше.

Бабушка поливает картошку, я валяюсь рядом со шлангом, грязная как чушка, и ужасно счастливая... в дом потом пустили только после того, как хорошенько отмылась в бочке.

На мотоцикле в лес за грибами - я боюсь заблудиться, и всё время оглядываюсь в ту сторону, где за деревьями виднеется просвет - озеро.

Вечер, солнце село, босые ноги начинают замерзать, я встречаю и веду домой корову... вернее, она сама идёт, а я плетусь за ней.

Ягоды виктории, высыпанные в большую миску, посыпанные сахаром и залитые холодным молоком - тянешься ложкой, зачерпываешь и ешь.

Горячий свежий хлеб, ломаешь его на куски, макаешь в смородиновое варенье и ешь.

Утром на кухонном столе - солнечный свет, сковорода с омлетом и белый эмалированный кофейник с какао.

Мне всегда так радуются, когда я приезжаю из города на лето, и плачут, прощаясь, когда уезжаю в конце лета обратно.

Я попросилась с тётей на работу, там быстро заскучала и решила вернуться домой... пыльная дорога... мягкая - мягкая пыль, можно набрать её полные руки, и с криком "салют!!" подбросить над головой. Я смирно иду по этой пыльной дороге и понимаю, что не очень хорошо помню, куда идти на развилке - влево или вправо... страх потихоньку крадётся по шее и вниз... между лопаток... совершенно случайно проезжающий мимо дед на мотоцикле спасает меня. Я никому не рассказываю о том, что не знала, как вернуться домой.

Лет в девять я решила посмотреть, как горит капроновая лента, ушла в баню и подожгла ленту, держа её перед собой. Она быстро расплавилась, горячая капля шлёпнулась на коленку и зашипела, сжигая мою кожу... я тоже зашипела, бросила ленту и содрала злой горячий кругляшок с ноги. Никому не сказала... а на моём колене навсегда остался ровный круглый шрамик - размером с советскую двухкопеечную монету.

Ещё раньше, лет в пять, я решила прогнать курицу с цыплятами. Я тогда ещё не знала, что курица - мать может быть очень злой, защищая своих детей.Она захлопала крыльями и погналась за мной, догнала и клюнула пониже спины... кровь - тонким ручейком, слёзы - в три ручья, в голове - вселенская обида, изумление и планы жестокой расправы. Спустя некоторое время цыплята у курицы выросли, она стала самой обыкновенной смирной пеструшкой, но я всё равно обходила её стороной.

Однажды я чуть не утонула в озере, а позже наелась немытой ягоды прямо с грядки, и  угодила в больницу в таком ужасном состоянии, что мне не разрешали даже спать - боялись, что не проснусь. Я помню эту тошнотную сонную одурь, когда бабушка везла меня на руках в автобусе в райцентр - в больницу, и слова врача - "...ещё час, и мы бы ничего сделать не смогли..." Мне почему-то совсем не было страшно, может, на страх просто не было сил... но всё обошлось, и я выросла уже такая большая.

Помню коричневый портфель с зелёными цифрами, купленный бабушкой в книжном магазине... заколдованный запах новых, нечитанных книг, приятная полутёмная прохлада магазина.

Безумный дождь, обрушившийся на землю, и сразу после него я, в дедовых болотных сапогах, не поднимая ног, чтобы сапоги не свалились с меня, в бабушкиной длинной кофте... шаркая в сторону ручья, забираюсь на мостик, скрепленный скобкой из двух тополиных стволов. Кое-как передвигаю ноги по мостику, подо мной шумит бурный ручей - дождь стекает в овраг, а из него - в озеро. Внутри меня вперемешку - ужас от бурлящей высоко у ног воды, и такая невозможная свобода от того, что я одна гуляю под уходящим дождём, когда все попрятались по домам, и ждут тишины и солнца.

Красные почти, глиняные стены оврага, сплошь пробитые дырками - внутри гнёзда то ли ласточек, то ли - стрижей.

Слепленное ласточками гнездо в пригоне для коровы, птицы жили там много лет, прилетая каждую весну.

Пахнущий свежей краской бабушкин классный кабинет - она работала учительницей начальных классов, летом как и остальные учителя, сама приводила его в порядок.

На спор с братом - велосипедная прогулка вокруг озера - вечером, мимо леса и кладбища... когда я проезжала мимо, моё сердце выпрыгивало из затылка, было невозможно страшно, но ничего, всё обошлось, никто с кладбища за мной не погнался, я влетела на велосипеде в деревню на дикой скорости, трясущаяся от адреналина в моей крови, и загнанная, как лошадь.

Рассказы деревенских детей о гробах, плавающих "прямо по озеру"... после такого даже моргать страшно - вдруг нападёт кто-нибудь именно в тот момент, когда я моргну... так я и не увидела ни разу ничего такого.

Гуси, которые нападали на меня, и я их ужасно боялась, а потом подружка научила меня делать пальцы "вилкой", проходя мимо, и наставлять её на гусей, демонстрируя уверенность, которой я вовсе не испытывала.

Шум высоких тополей над домом в тёплый летний солнечный день... бабушкины блины на уличной печке... буйные одичавшие мальвы на ограде - высокие, почти как тополя... засыпания прежде, чем, кажется, голова коснётся подушки... поздние пробуждения, когда на кухне уже ждёт завтрак, а бабушка с дедом уехали на покос... сирень у калитки... набеги на книжный шкаф - казахские сказки, запомнившиеся на всю жизнь... многочисленные кошки вокруг... согретая солнцем земля под моими босыми ногами... много - много минут и мелких событий, которые откликаются сейчас во мне такой глубокой и мягкой тишиной.

Целый огромный мир на старых чёрно - белых снимках.
2013.