Не так

Не так
I
В эту ночь собака стала бродячей. Все возможно, было бы не так, если бы у хозяйки не умер вдруг муж, а она вместо тихой печали и громких слов не озлобилась бы на весь белый свет. Ее муж был неудачником. Молчаливый и тихий человек, он никак не мог научиться расталкивать локтями других, чтобы пробиться самому. Да и, по правде говоря, не понимал, зачем это нужно, безропотно принимая все удары и толчки судьбы. Его жена имела другое мнение на этот счет. Она пилила мужа постоянно за его глупость и непрактичность… а потом махнула рукой.


Дом, стоявший на краю поселка, покосился. Крышу хозяин, когда был жив, кое-где и кое-как залатал кусками толи. Полусгнившие бревна доживали свой век вместе с хозяевами. Пятачок хилой зелени с цветущими георгинами скрашивал их немудреное хозяйство. Старая яблоня плодов не давала.


Муж хозяйки работал слесарем в железнодорожном депо. С женой он не ругался, больше любил оставаться один и о чем-то говорить с самим собой. Водку пил по воскресеньям и праздникам, пищу любил простую и сытную. Возвращаясь с работы, часто сидел у насыпи на сто седьмом километре, выкуривал папироску и долго смотрел на лес, словно хотел разгадать тайну его покоя и безучастности.

II

Собака вся сжалась. Ее маленькая лисья морда заострилась, небольшое поджарое туловище дрожало от голода. Хозяйка прогоняла ее три раза. И только тогда, когда камень попал ей в бок, (а она стояла не шевелясь, вытянув морду, и как бы ждала своей участи), собака, тихо заскулив и поджав хвост, ушла со двора.
Дня три она скиталась по поселку. Потом стала пробираться туда, где не раз бывала с хозяином, и куда он ходил каждый день. Пахло там очень странно и несъедобно. Последний раз она видела хозяина в то утро, когда ей удалось выкопать сырые потроха на помойке. Он шел как обычно в своей куртке, пропитанной не съестным и противным жиром. Собака фыркнула.


III


На следующий день стрелочник, делая обход, нашел хозяина собаки мертвым на сто седьмом километре. Он лежал на боку, свернувшись в калачик, словно пристроился отдохнуть, и во сне ему стало холодно. На лице его застыло удивление.
При вскрытии, когда установили диагноз: кровоизлияние в мозг от образовавшегося тромба, случайно задели какой-то сосуд, и появилась кровь. Она окрасила его сухое пожелтевшее тело и цинковый стол... и на мгновение показалось, что где-то в глубине его еще теплится кровь.
Домой его так и не повезли, и гроб поставили в красном уголке депо. Потом была гражданская панихида, кто-то, как и полагается в таких случаях, сказал о нем хорошее. Фальшиво заиграл духовой оркестр пенсионеров местного клуба "Локомотив".
Октябрьское солнце светило холодно и равнодушно. Блестели начищенные медные трубы. По дороге на кладбище попался пьяный. Он остановился. мутными глазами проводил процессию, и вдруг бросился бежать, оглядываясь и спотыкаясь, словно хотел спрятаться... Вдова совсем не плакала. Она молча и тупо смотрела, как забрасывают могилу землей, отметив про себя, что земля суглинистая, а место сырое... значит покойник долго не сохранится. Потом все пошли на поминки, а он остался в своем новом и вечном доме.


IV

Всего этого собака не знала. Октябрь был холодным, и ночью подмораживало. Она уже давно уже ничего не ела. Небольшую кость из выгребной ямы нашла в поселке и, поглодав, зарыла ее под дерево про запас. Теперь собака жалела, что кость пришлось бросить. Выбрав лощинку немного в стороне от железнодорожной насыпи под елью, она положила свою аккуратную лисью морду на лапы и, дрожа всем телом, забылась чутким нервным сном.

V

Раньше хозяин собаки жил совсем по-другому. В большом шумном городе у него был свой дом, вернее, две комнаты в коммунальной квартире. Были и свои родители. он учился в мореходном училище и мечтал о дальних плаваньях, о щегольской морской форме, красивых странах и экзотических женщинах, живущих там.
Есть ведь какая-то из них далеко-далеко... - думал он - возможно на другом континенте, которая ждет только его, и как знать, может, она и есть судьба? И он найдет свое счастье. Чего не бывает в жизни?"


Ему исполнилось девятнадцать, когда он впервые узнал близость женщины. Она работала подавальщицей в их курсантской столовой.
В маленькой комнате, за дощатой перегородкой стояла никелированная кровать с подзорами, вышитыми крестом, и горой подушек. Массивный дубовый комод занимал одну треть пространства. Еще он запомнил этажерку с зеркалом, банками пудры и флаконами духов "Красная Москва".
Женщина спокойно и деловито сняла платье и стала расстегивать лифчик. Он увидел полные большие груди, слегка обвисшие, когда их освободили,и, покраснев, отвернулся.


Женщина засмеялась тихо и протяжно. Потом она взяла его руку и поцеловала его в губы. Его поразила неестественная белизна обнаженного тела, большой выпуклый живот и растекшиеся, как молочное желе, бедра. За дощатой перегородкой раздавался храп. По низкому облупившемуся потолку ползла муха. В комнате стоял запах пота и помады для волос.


Позже, его не покидало чувство стыда и удивления. Оставалось два года до окончания училища, когда умер отец. Мать работала уборщицей в порту, и жить стало не на что. Пришлось бросить мореходное училище и переехать с матерью на ее родину в Смоленскую область, и пойти работать. Так он стал учеником слесаря, а через некоторое время получил разряд. Ему не забылся этот день своей обыденностью и попойкой с мастером. Помнил он и завод, похожий на огромного железного зверя с шумным горячим дыханием, к которому он никак не мог привыкнуть. Еще много одиноких лет и скитаний прошло в его жизни, отчего он сделался замкнутым и настороженным.

 
Ему исполнилось сорок лет. Однажды в убогую его комнату (он снимал ее недалеко от завода) заглянуло настоящее счастье, и принесла его с собой женщина. Ее черные длинные волосы, глубокие зовущие глаза и мелодичный, похожий на колокольчик голос, он не забыл до самого последнего дня. Она напомнила ему мореходное училище, город у моря, ласковый плеск волны, его мечту... Она звала его на большое и необыкновенное, свойственное только молодости... Она хотела, чтобы он все бросил и уехал с ней, снова поступил учиться. Но он уже не мог. В нем давно еже что-то застыло, замерло, надорвалось. Он жил скорее механически, и боялся уехать из этой маленькой грязной комнатки. Уже не верилось, что он кому-то нужен и где-то будет лучше. Но женщина убеждала очень настойчиво и, когда в нем постепенно стало что-то оттаивать, проснулся вкус к жизни, это женщина его бросила, назвав заурядным и ничтожным человеком.


И снова шло время, унося годы и уводило все дальше... и приближало к концу. Он знал, что на земле теперь у него никого нет, и тогда переехал в деревню, где раньше жила его мать. И скорее механически, как и жил, женился на пожилой одинокой вдове. Деревня постепенно превращалась в поселок, а он в пятидесятилетнего невзрачного человека, теперь уже был настоящий конец. Он доживал свою жизнь. Правда, иногда ему приходила в голову мысль, что жил он неправильно, неинтересно, не так... Но что же можно изменить теперь?! И он смирился.

VI

Собака вздрогнула и проснулась. Рассветало. Холод и паровозный свисток разбудили ее. Поезд шел, быстро набирая скорость. Рельсы на насыпи приглушенно гудели. Собака зевнула, широко раскрыв пасть, и подумала о еде. Но пахло здесь только прелой листвой и сыростью. Тогда она нехотя затрусила по песчаной дорожке вдоль насыпи. Наконец, за поворотом показалась станция. У водокачки в облаках пара отдувался и шипел паровоз. Собака приближалась к длинному нескладному зданию, откуда шел грохот и неприятный несъестной запах. Здесь обычно она дожидалась хозяина. У забора напротив какой-то замызганный человек пил водку - от него пахло чесноком и перегаром. Человек этот бросил собаке кусок колбасы, и она проглотила его мгновенно. Потом, сев на задние лапы, стала ждать хозяина.

VII

Прошло много времени. Солнце поднималось высоко в зенит, но светило холодно по-осеннему. Был полдень. Потом солнце спряталось за тучи - заморосил мелкий противный дождь. Прошел дождь, и радуга захватила полнеба. Потом сумерки заволокли станцию. А хозяин собаки все не шел. Чувство беспокойства и страха охватило собаку. Она стала искать его, бегая по станции и вспоминая, куда он любил заходить. У чайной пахло вареным мясом, щами, едким табаком, людским потом и водкой. Но и здесь его не было. Тогда она снова вернулась на прежнее место. Человек, недавно пивший водку, спал прямо на земле у забора. Собака подошла ближе и обнюхала его: колбасы больше не было.


Собака ждала... Прошло еще какое-то время. Наступила ночь. Вдруг, через десятки других запахов неожиданно пробился запах ее хозяина. Собака бросилась вперед. В канаве, напротив водокачки, она нашла его платок, грязный, скомканный, но его. Платок повел ее к железнодорожной насыпи. Она выбралась на рельсы и бежала все быстрее. Лисья красивая морда ее вытянулась в ожидании. Она боялась потерять его запах. За дальним поворотом, там, где лес выходил к насыпи и стоял высокий столб с перекладиной, след пропал. Собака беспокойно заметалась вокруг, но бесполезно. Потом, что-то предчувствуя, замерла. Страх, тоска и одиночество охватили ее. Она забыла о еде, о хозяйке, бросившей в нее камнем, о несправедливости людей и о холоде... Было что-то сейчас важнее всего. Она сидела на насыпи и громко протяжно скулила. Она вспомнила ласку хозяина... и ждала его, и надеялась.


Сноп света выхватил одинокую черную точку на рельсах. И эта точка все увеличивалась и увеличивалась... и тогда машинист разглядел собаку с опущенной мордой и поджатым хвостом. Он дал гудок - протяжный и длинный, с ревом. Но собака не сходила с путей и не обращала, казалось, ни на что внимания. Машинист пытался спугнуть ее светом прожектора, но снова потерпел неудачу.


Последнее, что пронеслось в сознании собаки: она поняла, что хозяина больше нет, и ей стало все безразлично. Потом громадное черное чудовище сдавило ее так, что хрустнули кости, и прижало к шпалам, и обдало чем-то огненно-горячим.