Визер

Мальчика звали Юра Визер.

Он был темненький, с карими глазами и обаятельной улыбкой.
Мы учились вместе с первого класса. Я его не очень-то помню ни в первом классе, ни во втором, но зато в третьем...


Я, как и большинство моих одноклассников, ходила на продленку. Она длилась где-то до пяти вечера - cначала нас вели обедать в школьную столовку, а потом в классе делали уроки под присмотром дежурной учительницы. Кто-то из нас честно делал домашние задания на завтра, кто болтал втихаря, а некоторые мальчишки, которые и в школьное-то время не учились, просто бесились, как хотели.


Домой мы обычно шли нашей компанией - Таня Ляшенко, моя лучшая подруга, отличница и конкурент в учебе, Оля Гусева, детсадовский друг Юра Конак и мой сосед Виталик Фрэнк.
Нам всем было по дороге, первой к своему дому шла Танька, потом Олька с Юркой, а дальше всех жили мы с Виталькой, с которым мы жили в одном подъезде, я на втором, он на четвертом этажах. Мы обычно забегали друг к другу каждые полчаса, меня любила его мама, часто нас кормила обедом.


Так вот, в этот день на улице уже было темно, была зима. Мы, как всегда болтая, шли, вернее, тащились домой с тяжелыми ранцами, по заваленному снегом пустырю. Когда наконец-то дошли до нашего подъезда, он заговорщически оглянулся, пошарил в портфеле и ткнул мне что-то в руку - "На, это тебе просил Визер передать". На мои недоуменные расспросы он только рукой махнул - "Не знаю", и убежал к себе наверх.


Я пришла домой и при свете настольной лампы хорошо разглядела - это был кинжал из толстой ивовой ветки. На ручке был узор, вырезанный из зеленой коры, а к концу ручки была прикреплена какая-то металлическая бляшка на цепочке. В общем, выглядело это здорово, но я тогда, понятно, ножами особенно не интересовалась, поэтому положила его в ящик секретера к другим своим сокровищам. Я помню, там бык кусок темно-красного стекла и брошечка в виде черепашки, моя любимая - ее панцырь был сделан из голубого прозрачого камня.


С этого дня я стала больше обращать на Визера внимания. И обнаружила, что учится он плохо, что в моих глазах было, несомненно, недостатком. Потом я начал получать другие подарки. В основном картинки и рисунки. А также прозрачые пластины с рисунками волка и зайца из "Ну-Погоди". Но в основном рисунки индейцев.


По-видимому, начитавшись книг, и насмотревшись фильмов о Чингачгуке, Визер не мог думать ни о чем другом, и рисовал, рисовал...В основном битвы индейцев с ковбоями. Я помню одну из таких баталий, нарисована она была на четырех склеенных листах бумаги из альбома по рисованию простой синей шариковой ручкой. В центре полотна был кораль, окруженный частоколом, с лошадьми и палатками подлых бледнолицых. Но все уже горело и везде валялись окровавленные трупы людей и лошадей. За пределами кораля шла война - благородные индейцы втыкали на лету томагавки в корчащихся ковбоев, лошади перелетали черз ограду, вся картина была испещрена летящими оперенными стрелами, а где-то они уже были воткнуты в тела бледнолицых. Было видно, что бумага подклеивалась по мере роста фантазии художника.
Таких картин у меня скоро образовался целый ящик. Визер рисовал на уроках, и на продленке, и дома. Рисовал он очень красиво. Я, не зная тогда понятия "муза", тем не менее чувствовала свой особый статус, и втайне очень гордилась этим, и рисунки бережно хранила. Рисунки попадали ко мне черз Витальку, либо передавались во время урока через надежных друзей.


Один раз на уроке украинского языка передачу перехватил подлый двоечик Крупник, тупица и хулиган. Он схватил письмо, раскрыл его и заржал на весь класс - "А это Визер Городецкой по любви послал!" Я вскочила и выхватила рисунок, красная, как свекла. С этого дня в классе Визер читался моим официальным ухажером.


Я никогда с ним не разговаривала. Иногда я видела его под окнами нашей квартиры - он околачивался после школы у моего дома. Увидев меня в окне или на балконе, тут же исчезал.
Но однажды мы с ним разговорились в школе. Он рассказал, что его сестра Тамарка - художница, и работает на Киевский студии мульфильмов. Она уже взрослая, замужем и у нее маленький сын, которого Визер очень любит и часто гуляет с ним на улице. Так вот откуда эти прозрачные пленки с картинками из "Ну-Погоди"! И еще он любит читать про индейцев, а сейчас читает Томека. "Знаешь Томека?" - я растерялась, считая себя вполне начитанной особой. К 11 годам в моем списке уже был Жюль Верн, я глотала книги из папиной и районной библиотек десятками, а вот про Томека я ничего не знала. Он гордо сказал - "У меня есть три книги, я тебе дам почитать". Книги он принес на следующий день. Так началсь Томеко-мания в нашем классе.


Герой книг Томек - мальчик-поляк, путешествующий по миру с папой и дядей - настоящими охотниками и путешественниками. Я до сих пор помню некоторые названия - "Томек в стране кенгуру", "Томек на зеленом континенте", "Томек среди охотников за человеческими головами". Каждая книга описывала путешествие в новую страну -Африка, Мексика, Новая Гвинея, Австралия.


Книги передавались от меня к Таньке, от Таньки к Юрке Конаку, от Юрки к Ольке. Мы болели этими книгами, в них было столько фантазии и необыкновенных приключений, так далеких от нашего киевского пионерского детства.


Нет, не то что бы у нас было скучное детство. Было много радостей - например, зима приносила свои забавы. Помню, мы с Юркой Конаком играли в первопроходцев. Забрели на  заваленный снегом пустырь. Там когда-то планировали построить дом, такой же, как наши хрущевские пятиэтажки, но что-то поменялось в планах. Огромный пустырь летом зарастал зветами и травами, там было здорово ловить часиков, таких пчелок без жала, стрекоз и кузнечиков. А зимой он становился непроходимым из-за снега. Вот его-то мы и решили в этот зимний вечер покорить. Помню, было уже темно, горели фонари, пять других пятиэтажек, окружающих пустырь, уже весело светились окошками.


И вот мы, в шубах и валенках, в меховых шапках, пошли на сугробы. Юрка провалился в первый же сугроб по пояс. Но в этом и был весь смысл - пройти по глубокому снегу черз пустырь и проложить дорогу, утопая в снегу и борясь с трудностями.
Домой я заявилась красная, как рак, и папа начал кричать - "Роза с мороза, дайте поцеловать!", а я отбивалась и выковыривала ледышки, застрявшие между рейтузами и валенками. От меня, наверное, валил пар, такая мокрая и горячая я была! Но очень гордая - мы все-таки прошли этот пустырь, где ползком, где вырывая ногу из сугроба и тут же погружаясь снова по-пояс. Но зато когда дошли до края пустыря и оглянулись, вдруг увидели -вот она, дорога через снег, проложенная великими первопроходцами!


По-моему,  в пятом классе Визер принес в школу "Всадника без головы". И картинки стали другие - в основном лошади. Одна из них называлась "Крапчатая", на ней была изображена великолепно нарисованная карандашом на белой бумаге скачущая лошадь. Бока у нее были в серых круглых пятнышках, грива развевалась, она была прекрасна. Визер стал называть себя Морисом-мустангером и так же подписывал свои творения. Я, по мнению всего класса, была конечно, Луизой. А Светка Сиденко, которая тогда сидела с Визером, была назначена на роль той жгуче-черной испанки - не помню, Айседора? Изидора? - которая любила Мориса, а он только одну Луизу.


Это была вторая волна. Весь класс теперь играл во всадника без головы, а мы с Визером были в центре этой игры.  И снова по классу передавались сложенные вчетверо листы, оседающие в ящике моего секретера.


Надо сказать, я очень их любила и часто пересматривала, и преданно хранила даже совсем маленькие невзрачые сюжеты. Наверное, я интуитивно чувствовала прикосновение к чему-то загадочному, что носит имя "талант", и не могла не оценить его.
Надо сказать, что несмотря на наше общение, Визер страшно смущался каждый раз, когда говорил со мной. Очень редко заговаривал первый, я же всегда была очень простая в общении и не понимала его стеснительности. Но однажды в школе он подошел ко мне и сказал - "Хочешь котеночка?". "Хочу!" сказала я. На следующем уроке ко мне прилетела маленькая записочка: "В 4 часа у кинотеатра. Я принесу котенка". После уроков я помчалась домой. В этот день у нас была моя любимая бабушка Люся. Она приходила раз в неделю сварить, убрать, встретить меня из школы, покормить, и проследить, как я делаю уроки. Я быстро похлебала суп, съела квашеной капусты, схватила Тяпу на поводок и крикнула "Бабушка, я убегаю, у меня свидание!" Бабуля оторопела от неожиданности и только нашла что сказать - "Какое свидание в пятом классе?!!", как меня уже и след простыл.


Обычно на прогулке Тяпа тянула меня за собой, но в этот день я тянула Тяпу, не давая сделать ее собачие дела, или даже просто снега понюхать. Обойдя два круга вокруг кинотеатра Отрадный, оказалось что Визера нигде не было.
Только когда я уходила домой, мелькнула за углом знакомая синяя куртка и серая кроличья шапка. Говорю же я, смущался он очень, видно, не решился подойти...
А потом наступила весна, и я уехала на месяц  в республиканский пионерский лагерь, в Одессу. Это была моя самая первая разлука с семьей, особенно я скучала за мамой. Кровать моя была возле окна, я каждое утро просыпалась до подъема, смотрела на море, корабли, чужой город Одессу, и, глотая слезы, шептала - "Мама, мамочка моя..." Потом попривыкла, в меня влюбился мальчик из Винницы Саша Карякин, он приглашал меня каждый вечер на танцах и писал записки, вообще страдал страшно. А я тогда вообще еще никого не любила, мальчишки были просто моими друзьями.


Вернулась я в середине мая. И сразу позвонила своей новой подружке Ире Трилисер, однокласснице, позвала пойти погулять. Не успела я выйти за угол, как знакомая челка мелькнула и сразу скрылась за домом. Опять убежал. Но оказывается он ждал меня, наверное, ходил вокруг дома. Я оценила верность, была польщена, делилась с этим с Иркой. Даже маме рассказала, на что мама мне сказала, что надо всегда быть благодарным тем, кто нас любит. Я это запомнила на всю жизнь, и старалась никогда не обижать и не мучить мужчин, которые меня любили.


В шестом классе мы попали с Визером в одно звено - были у пионеров тогда такие развлечения, разбиться на звенья, выбрать звеньевых, оформить альбом звена и соревноваться с другими звеньями в учебе и спорте.
Нашей звеньевой выбрали мою подругу Иру, а когда пришло время оформлять альбом, выбор пал на меня ("пишет хорошо") и на Визера ("рисует красиво"). "А собираться будем после школы у меня" - предложила Ирка, -"У меня своя комната есть". Это была роскошь в наши дни - я, например, делила комнату со старшей сестрой, а у Визера в квартире вообще жила старшая сестра с семьей.


Наш первый вечер у Иры был очень непродуктивный. Визер так меня стеснялся, что почти ничего не говорил, а только рисовал и вздыхал. Когда закончили, он пошел меня провожать. Дошли до моего парадного. Я говорю - "Подожди, давай я Тяпу возьму, заодно с ней погуляю". Я быстро взбежала наверх, и наспех надев на нее поводок, спустилась вниз. Визер наклонился к ней, присел, погладил, и говорит - "Ну вот, Тяпа, мы и познакомились поближе".  Трепал ее по длинным ушам, говорил с ней о чем-то, а потом мне сказал - "Ты знаешь, я часто к тебе во двор прихожу. Начинаю свистеть, твоя Тяпа выбегает на балкон с лаем, а за ней всегда ты выскакиваешь, чтоб ее успокоить. Так я могу тебя увидеть". Я смутилась и убежала домой. На меня тогда чемьто так пахнуло - любовью, наверное. Я почувствовал его любовь.


Теперь раз в неделю мы собирались у Иры оформлять альбом. Визер стал посмелее, интересно, что с Ирой он вообще не смущался, и вел себя очень раскованно, а со мной говорил, не глядя мне в глаза.


И, как всегда, он провожал меня до дома, я выводила Тяпу, и мы стояли на улице еще немножко. В один из таких вечеров он вдруг сказал - "Поцелуй Тяпу!" Я наклонилась и поцеловала ее прямо в мокрый холодный нос. Тут Визер тоже наклонился и поцеловал Тяпу. Потом посмотрел на меня многозначительно и сказал - "Ты поняла, что сейчас произошло?" И я поняла - это был наш первый поцелуй. Через собаку. Я покраснела и убежала домой.
В один из дней Ирка мне рассказала, что к ней в школе подошел Визер, и спрашивал, как будет по-английски "я тебя люблю". Ну, она ему и написала на бумажке - "I love you".
А вечером, провожая меня домой, после ритуала с Тяпой, он вдруг выпалил - "АЙ ЛАВ ЛЮ!", покраснел, как рак, и скрылся в темноте.


Все это было в шестом классе. Нам было по двенадцать лет. А летом его родители получили квартиру в новом районе, и он перешел в другую школу. И я его больше никогда не видела.
Рисунки долго лежали у меня в ящике. Я любила их вынимать и рассматривать. Мне тогда казалось что я в Визера не была влюблена. Но почему-то помню его до сих пор.