Соло на двоих

               
                ПЕРЕБОР СТРУН ГИТАРЫ


Первый класс. Бантики, цветочки. Наряженные Барби, напыщенные Кены. Как же я ненавидела этот день. Отец, разбудив меня, как всегда умчался по своей работе, а мне пришлось топать до школы в одиночестве.
Помню, как наша класснуха, при виде моего прикида, недовольно кривила губы. Ещё бы, я, так разительно отличалась от других детей. Высокие кеды, в которых были заправлены потертые джинсы, кислотного цвета футболка, на которую была накинута кожаная курточка. На коротких, подстриженных практически ежиком волосах кепка в цвет футболки, одетая задом наперед.
На меня косились все будущие одноклассники и их родители, кроме тебя.
Ты стояла, схватившись за руку своей мамы, одетая в черную двойку, белую блузку с накрахмаленным воротничком, держа огромный букет цветов перед собой. На твоем бледном личике сияли изумрудами глаза, а ротик был слегка приоткрыт от волнения, вырисовывая идеально ровную букву О. Заметив, что я пристально смотрю на тебя, ты радостно мне улыбнулась. Тогда, казалось, что я возненавидела тебя с первого взгляда, на столько ты была похожа на ангела, со своими белокурыми кудряшками, доходившими до плеч.
При распределении парт, училка посчитав наверное, что ты будешь на меня положительно влиять, усадила нас вместе. Это был ещё один камень, в мою шкатулку ненависти к тебе.
Учиться было откровенно скучно. Рано начав читать и писать, ведь со мной занимались нанятые отцом гувернантки, и благодаря их стараниям я знала на зубок программу первых трех начальных классов школы, свободно могла говорить по английски и французски, с любыми заданиями, которые нам задавали учителя в школе, справлялась быстро, четко и лаконично, по существу, отвечая на поставленные вопросы и задачи.
Ты же была совсем другая. Старательная, досконально выполняющая каждое тупое требование педагогов, да ещё и получающая от этого удовольствие. Они тебя любили. Меня же просто ненавидели за острый язык и наплевательское ко всему отношение.
Но занижать оценки перестали, после того, как отец, посмотрев мой дневник, приехал в школу и поговорил с директором и классснухой. Теперь к ненависти прибавился ещё и страх.
Довольно быстро для себя я обзавелась приятелями. Откровенными разгильдяями и пофигистами, в основном из неблагополучных семей, с моего и параллельных классов. В нашей компании были даже парочка старшеклассников.
Организовав нечто вроде банды, мы принялись терроризировать учителей и учеников, которые ходили у тех в любимчиках. Тебя я им запретила трогать. Ты была только моя. Я постоянно дразнила, обзывала тебя, рвала тетради, пачкала учебники, подкладывала на стул кнопки и разливала клей. В общем, изгалялась по всякому. Но ты молча терпела, не жалуясь, хотя, иногда, после особо жестоких шуток, в твоих глазах я замечала слезы. Но твое молчание ещё больше раззадоривало меня, мне хотелось сломить тебя, чтобы ты умаляла прекратить издевательства. День за днём, на протяжении нескольких лет я продолжала методично портить тебе жизнь. Ты частенько пропускала занятия, и в эти дни я не находила себе места, одержимость тобой требовала своего выхода и когда, ты появлялась, такая бледная, маленькая, худенькая, смотрящая на меня безмятежным взглядом зеленых глаз, сердце было готово выскочить из груди. Я на столько привыкла к твоему молчаливому присутствию в моей жизни, что и не могла представить, как это быть без тебя.
Три года я устраивала тебе персональный ад.

После летних каникул, наступил новый учебный год. Теперь я была ученицей средней школы. За лето все одноклассники заметно подросли и я не стала исключением. Отец, покупая мне очередные обновки, в шутку ворчал, что к совершеннолетию я точно обгоню его в росте. А он был мужиком высоким - около ста девяносто сантиметров в длину. Я увлеклась роком и отец записал меня в музыкальную школу, в которой я училась играть на гитаре.
На день рождение, которое, уже привычно отпраздновали вдвоем с отцом, он подарил мне первую электронную гитару.
Тогда, мне почему-то захотелось сыграть для тебя, чтобы ты услышала и оценила написанную музыку.
Первые две недели школьной жизни пролетели быстро. Новые учителя, предметы, ощущение себя старшеклассницей, но одно напрягало - тебя не было в школе. Мне уже не хотелось шутить над тобой, но видеть тебя стало навязчивой идеей.
Пересилив себя, я подошла к классному руководителю и поинтересовалась, что с тобой. На, что, та, что-то пробурчав на счет болезни, вернулась к проверке тетрадей. Ещё неделя без тебя прошла, как в тумане. Наконец, не выдержав, я заглянув в классный журнал и узнав твой адрес, поехала по нему.
Район в котором ты жила не был престижным, в нем стояли обычные типовые хрущевки, даже странно, как с таким достатком, твоя семья решилась отдать тебя в элитную частную школу.
Когда я нашла твою квартиру, то, ещё минут пятнадцать маялась под дверью, не решаясь нажать на звонок. Но твоя мать избавила меня от необходимости выбора, просто открыв дверь, видимо она собиралась куда-то уходить. Увидев меня на пороге, она удивилась, но пригласила войти.
За чашечкой чая, в ходе беседы я и узнала о твоей болезни. Мама ничего не стала скрывать от меня. Видать, ей, так долго державшую все в себе, нужен был человек, чтобы выговориться. Даже, если этим человеком и был ребенок.
От её монолога, дрожали мои руки, дрожала я вся. Такой гадиной себя чувствовала.
Ты, зная, что жить осталось не так уж и долго, пыталась радоваться каждому прожитому дню, прощая мне все выходки. Рак крови, белокровие, лейкемия - страшные слова - твой диагноз. Мне было плохо. Физически, морально, духовно. Болела душа, сердце.
Я, слушая, как твоя мать говорит о тебе, вспоминала рассказы отца о моей маме. Она зная, что больное сердце может не выдержать, все же решилась забеременеть и подарить любимому мужчине долгожданного ребенка, меня. Она умерла сразу после родов, как говорит папа, до последнего улыбаясь.
Так и ты одаривала меня своими печальными улыбками, не завидуя, не злясь, осознавая, что даже не успеешь стать взрослой.
Ты в больнице, проходишь свою первую химиотерапию...
Не помню, как я добралась тогда до дома, слезы лились из глаз не переставая, отец, видя мое состояние, не поехал после обеда на работу, он сидел на диване и держал меня на руках, крепко прижимая к себе, а я задыхаясь, размазывая по его рубашке слезы и слюни, сбивчиво рассказывала о тебе, обо мне, о школе, о нас.
Потом я уснула, а на утро, мы с отцом поехали к тебе домой. Оставив меня в машине, отец зашел в подъезд, и через минут двадцать вышел вместе с твоей мамой. Мы все вместе поехали в онкологический центр, в котором ты проходила лечение.
Оставив меня возле палаты, в которой лежала ты, взрослые скрылись в недрах ординаторской. С минуту поколебавшись, я открыла дверь.
Вспоминаю, какой я тогда тебя увидела и не могу сдержать слез. Бледная, практически прозрачная кожа, на которой отчетливым рисунком проступают вены, огромные темные круги под глазами. На голове золотистый ежик коротких волос.
Маленькая, худенькая, эфемерная.
И лишь взгляд зеленых, такой яркий, горящий, с радостью смотрящий в мои глаза.
Мое имя слетевшее с твоих бледных губ - Каринка.
С той минуты, я поклялась оберегать тебя и всегда быть рядом.
Ты приняла мои извинения, слабо улыбаясь - "Дурочка ты, Кара. Я благодаря тебе, твоим сумасшедшим выходкам, жизнь чувствовала, знаешь, ты не носилась со мной, не жалела меня, ты была собой и за это я тебя очень люблю".

С этого дня никто и ничто не будет в силах разлучить нас, даже смерть. Я искренне в это верила.
Отец оплатил твое лечение за границей. Туда мы поехали вместе. Я всюду следовала за тобой, ни на минуту не решаясь покинуть тебя.
Через полгода мы стали сестрами. Наши родители поженились. А ещё через девять месяцев на свет появился наш общий брат и твой спаситель - Данила. Его косный мозг не был отвергнут твоей иммунной системой.
Спустя год ты начала нормально ходить. Вы вернулись к занятиям, но уже в другой школе. Папа купил большой дом и мы всей семьей переехали туда. Через два года родилась сестренка - Виктория. Счастливый детский смех наполнял каждый уголок двухэтажного коттеджа.
Когда нам исполнилось по пятнадцать лет,я четко осознала, что мальчики не привлекают меня в сексуальном плане, да и девочки тоже. Моим желанием. страстью и единственной любовью была ты. Повзрослевшая, с длинными белокурыми локонами, опускавшимися ниже плеч, невысокая, хрупкая, нежная. Моя полная противоположность. Я достигла критической ростовой точки - 175 см, была по мальчишески худощава, с маленькой грудью и хорошо прокаченым прессом, мышцами рук и ног, благодаря ежедневным тренировкам по рукопашному бою с личным тренером.
Я не изменила своих предпочтений в одежде, предпочитая полуспортивный и разгильдяйский стиль, единственным компромиссом, благодаря твоей просьбе, стала - рваная стрижка черных волос, подстриженных по плечи.
Я не могла сказать о своей не сестринской любви, боясь быть не понятой и отвергнутой. Ведь ты искренне считала меня своей сестрой. Мы даже до этого часто вместе спали и мылись вместе.
И, тогда, пытаясь утихомирить боль, я пустилась во все тяжкие.
До восемнадцати лет, я меняла девочек, как перчатки. Родители хватались за голову, но ничего поделать не могли. Ты, видя мои похождения, хмурилась и злилась, резко выговаривая мне свое недовольство. Я огрызалась, хамила. Наши отношения с каждым днем становились все холоднее. Я делала все это специально, намеренно отдаляясь, вызывая в тебе злость и презрение.
Окончив школу, я ушла из дома и наплевав на уговоры отца, продолжить образование в Гарварде, куда поступила ты, уехала в Питер, где поступила в Архитектурный университет.
Через пять лет, окончив его с красным дипломом, я по предложению от работодателя, перебралась во Францию. Ты, вернувшись из Гарварда, стала помогать отцу в семейном бизнесе. Папа, махнув рукой на меня, всю свою надежду вложил в тебя и подрастающего Данила.
И лишь самая младшая сестра Виктория, наплевав на семейный бойкот, продолжала постоянно звонить мне, рассказывавшая о вас и интересуясь моей жизнью. Она была очень похожа характером на меня в детстве - такой же неугомонный чертенок.
С тобой мы изредка переписывались в интернете официально-прохладными сообщениями. С момента нашей последней встречи на тот момент прошло уже больше трех лет.
Через два Тори, позвонила мне и сказала, что ты выходишь замуж и переезжаешь с супругом в Сочи. Было больно до одурения. Я написала тебе поздравления. Твое "Спасибо" - ножом полоснуло по сердцу.
Я сходила с ума представляя себе, как какой-то мужик сует в тебя член, лапает за грудь, обнимает, хотелось выть от осознания, что ему ты готовишь по утрам завтрак, называешь любимым, смеешься над его шуточками, и радостный свет зеленых теперь принадлежит не мне.

С момента твоей свадьбы и до гибели родителей я больше не общалась с тобой. Боялась сорваться.
Изредка за эти семь лет прилетали родители с младшими, но ты никогда. О тебе я боялась расспрашивать, наслаждаясь общением с братом и сестрой.
Даня стал копией отца, такой же красивый и уверенный в себе мужчина. От матери ему достался лишь золотистый цвет волос. Будучи парнем спокойным и рассудительным, он, уже ко второму курсу, обзавелся милой шатенкой, доброй и мягкой, на которой и собирался жениться ближе к выпуску.
Тори, же, хоть и была первоначально блондинкой, после школы переехав ко мне в Париж, перекрасила волосы в ярко-красный цвет, выставляя на всеобщее обозрение свое бунтарское начало. Она решила помогать мне в развитии небольшой фирмы, которую я открыла, уйдя с прежней работы. Сестренка, прекрасно разбиралась со всеми экономическими вопросами, умудряясь ещё и учится на дизайнера.
Я же на пятый год после твоей свадьбы познакомившись с Жаклин, решила остепениться и попробовать начать семейную жизнь. Она была очень похожа на тебя восемнадцатилетнюю. Светловолосая, зеленоглазая, с милой улыбкой. Наверное это меня в ней и привлекло - я пыталась заполнить пустоту отсутствия оригинала копией.
Как,я уже и говорили, мы встретились с тобой на похоронах. Наши родители, возвращаясь с путешествия по Индии, попали в авиакатастрофу и погибли.
Тогда мы перекинулись лишь парой слов, потрясенные их смертью.
Я смотрела на тебя, такую повзрослевшую, строгую... на твоих руках был черноволосый мальчик пяти лет от роду, рассматривая окружающих недоуменным взглядом зеленых глаз. Сердце екнуло. Он был словно нашим общим сыном. С моими волосами и твоими глазами.
Подойдя к тебе я тихо поинтересовалась о супруге, почему он не с тобой.
Ты, посмотрев на меня, нарочито холодно и безразлично ответила - "Мы в разводе. Разве тебя это должно касаться, Кара? После стольких лет молчания". В твоих глазах были боль и одиночество.
Тогда я ничего не ответив, уехала обратно во Францию, отказавшись от части наследства отца в пользу племянника.
Месяц я металась, словно пойманный в клетку зверь, осмысливая твои слова. Только я, сама, была во всем виновата. Забыть клятву, пойти на поводу собственного эгоизма. Более пятнадцати лет отрекаться от той, которую люблю больше жизни. Я разорвала отношения с Жаклин.
Через пару дней, предупредив Тори, о том, что уезжаю на неопределенное время, я села в самолет летящий до Москвы. Прилетев, я примчалась в квартиру Данила, и буквально взяв его за грудки, выбила твой адрес.
Он, понимающе хмыкнув, кинул ключи от машины, прошептав - Она тебя давно ждет.
Сутки пути и я в Краснодарском крае. Поплутав по улицам, останавливаюсь возле твоего дома и подхожу к воротам.
На дворе ночь. Ты уже, наверное, спишь. Нерешительно смотрю на звонок... но, ты, как в прошлом наша мама,решаешь мои сомнения, открывая калитку.
Наши глаза встречаются.
Зеленые смотрят вопрошающе, серые отвечают с уверенностью.
Ты, робко улыбаясь, подходишь ко мне и дрожащей рукой касаясь моей щеки, спрашиваешь - Ты пришла, чтобы остаться?
Я улыбаясь, привлекаю тебя к себе и дарю, то, что должна была подарить, только тебе одной,ещё давно - поцелуй и слова - я люблю тебя, Аришка.

                ТИХАЯ МЕЛОДИЯ ФЛЕЙТЫ

До пяти лет моя жизнь была безмятежной и полной простых детских радостей. Мама и папа были рядом, я посещала садик, брала уроки игры на флейте в музыкальной школе.
Но осенью, после трех месяцев с дня рождения жизнь сильно изменилась. Я стала постоянно болеть, стремительно теряла вес, мама, забросив работу, моталась со мной по больницам, пытаясь выяснить, чем было вызвано такое резкое ухудшение здоровья. Наконец был поставлен диагноз - .лейкемия.
Папа и мама, поседев за один день, с ужасом выслушали бесстрастную речь лечащего врача. Он объяснил им, что пока болезнь имеет лишь начальную стадию, и ещё есть шанс излечить её. Но на это понадобиться много денег. Продав квартиру, в одном из престижных районов города, родители отдали доктору требуемую сумму, на которую тот должен был заказать заграничные лекарства, способные убить раковые клетки.
На оставшиеся деньги, они купили маленькую двушку в одной из старых хрущевок, отложив немного на мое будущее обучение.
Лекарство помогло, по крайне мере до моего первого класса не возникало никаких проблем со здоровьем. Правда моя жизнь, после выздоровления, благодаря излишней опеке матери, превратилась в ад. Она запретила мне буквально всё: гулять одной, заниматься музыкой, общаться с другими детьми, сидеть за компьютером и смотреть телевизор, чтобы не вызывать переутомления.

Папа много работал, пытаясь вернуть благосостояние. Он часто ездил по командировкам и с одной из них, так и не вернулся.
На тот момент я уже пошла в первый класс. Вспоминая свое самое первое сентября, не могу удержать улыбки.
Мама устроила меня в частную школу, чтобы учителя сильно не напрягали меня с учебой. Но это было не важно. Главное, что я, наконец, вырвавшись из домашнего заточения, просто могла наслаждаться. Я искренне радовалась тому, что буду учиться, видеть других детей, слушать объяснения учителей. И даже, возможно, смогу подружиться с одноклассниками.
Стоя на линейке и восхищалась происходящим, я почувствовала на себе чей-то пронзительный взгляд. Повернувшись и увидев тебя, не смогла удержаться от улыбки. Ты была таким ежиком, со своей независимостью, показным равнодушием серых, отливающих сталью глаз, яркой, вызывающей одеждой.
Мне захотелось познакомиться поближе, узнать тебя.
Как же я была счастлива, когда учительница посадила нас вместе. Но ты не разделяла моих восторгов, начав постоянно грубить и вытворять мелкие пакости.
К концу первого семестра в мою семью пришло горе. Отец в последней командировке попал в больницу с мозговым кровоизлиянием, от лопнувшей аневризмы. И вскоре умер, так и не приходя в сознание.
Это известие подкосило меня, вновь начались проблемы со здоровьем. Обследовавшись в очередной раз, я узнала, что начался рецидив лейкемии. Депрессия накрыла нас. Несмотря на уговоры мамы, я продолжила посещать школу, желая вновь и вновь видеть тебя. Я была готова выслушивать и испытывать от тебя всё, что угодно, лишь бы быть рядом. Чувствовать себя живой.
Три года обучения пролетели незаметно. Каждые каникулы мама платила огромные деньги за моё лечение. Болезнь, на время, затихая, возвращалась вновь.
На летних каникулах, перед средней школой, моё состояние резко ухудшилось, рак перешел в следующую стадию. Тогда и было принято решение подвергнуть меня курсу химиотерапии.
Школа осталась в прошлом, начиналась очередная борьба за жизнь.
Лежа под капельницами, через которые медленно, по капельке, в мой организм поступала отрава, я часто вспоминала наш класс, учителей, одноклассников. Твой образ, чаще других вставал перед глазами, придавая сил бороться дальше. Очень часто я видела один и тот же сон: ты открываешь дверь, смотришь на меня сияющей сталью и презрительно бросаешь презрительно – Слабачка! Борись!
После таких снов я пыталась заставить себя думать позитивно. Борясь с обреченностью.
На вторую неделю химиотерапии волосы стали выпадать, оставаясь на расческе, и я попросила маму обстричь их.
Проводя рукой по голове, я улыбалась, вспоминая, твой черный ежик волос.
К концу сентября стало понятно, что наша медицина бессильна, а денег, чтобы отправить меня за границу, уже не оставалось. Осунувшаяся и похудевшая мама, с каждым днём все сильнее обнимала меня, прижимая к себе, словно боясь отпустить. Я уже не боялась смерти, устав от постоянной боли, но, вот, оставлять её одну было страшно. А ещё мне очень хотелось увидеть тебя.
Однажды мама пришла немного другой, как будто успокоенная и смирившаяся с неизбежным. Она сказала, что к нам домой приходила моя одноклассница.
Я попросила ёё описать внешность девочки.
Мама, описав тебя, призналась, что всё рассказала обо мне. Мне было одновременно и приятна твоя забота, и я боялась, что ты начнешь жалеть меня. Эта ночь в палате была самой долгой за все мои десять лет жизни.
А на следующее утро ты пришла. Заглянув в серую сталь любимых глаз, я не увидела жалости. Они горели решимостью.
Ты извинилась за своё поведение и предложила свою дружбу, сказав, что любишь и уважаешь меня за смелость находить в себе силы улыбаться.
Каринка. Какая же ты дурочка! Моя смелость – это ты.
Через неделю я вместе с тобой и нашими родителями полетела в Германию.
Ты постоянно была рядом и держала меня за руку на протяжении всех этих месяцев лечения. Благодаря тебе, родителям, я смогла бороться дальше.
Скоро мы стали сестрами. Наши родители подарили нам семью, а вскоре и младшего братишку – Данилу, который поделившись со мной частичкой себя, стал ключиком к моему полному выздоровлению.
В период реабилитации ты была рядом, кормя меня и братишку с ложечки, переодевая, купая и развлекая нас. Ты вслух читала нам книги, придумывала интересные истории, играла на гитаре. Спали мы с тобой в одной кровати, ты бережно обнимала меня.
Свои первые новые шаги я делала, держась за твою теплую ладошку, а через несколько месяцев, мы вместе держали брата и он, весело смеясь, перебирал своими маленькими ножками по траве, смешно шепелявя, соединенные в одно, два имени – Ка-Ня.
Я полюбила твоего отца, называя его папой, братишку и младшую сестренку Викторию.
Но сердце, все без остатка, принадлежало только тебе.
Ты была моим принцем, героем, богом. Когда ты улыбалась мне, мир играл яркими красками, мне не нужно было солнечного света, чтобы чувствовать тепло. Только ты.
Но для тебя я была лишь сестрой, и любила ты меня, не так, как я любила тебя.
В пятнадцать лет, ты впервые начала встречаться с девушкой. Для меня, увидеть тебя обнимающую, какую-то смазливую блондинку было полным шоком. Ты влюбилась в девушку. Это было в несколько раз хуже, того, если бы ты начала встречаться с парнем.
Сердце разрывалось от боли.
Я ревновала тебя, мы часто ругались, спорили, могли неделями не разговаривать.
Девушки менялись постоянно.
Это продолжалось до восемнадцати лет.
Потом ты ушла из дома. Не поехала со мной в Гарвард, выбрав свою дорогу.
В душе холодным комом осела обида.
За это время мы виделись с тобой буквально пару раз – в основном за семейными праздниками.
И ты была постоянно с новой пассией.
Вернувшись из Гарварда, я с головой ушла в семейный бизнес, с тобой я предпочитала не общаться – не хотя причинять себе ещё большую боль.
В одной из зарубежных поездок, папа познакомил меня со своим партнером по бизнесу – Рустамом.
Он был старше меня на десять лет, черноволосый, синеглазый. Он стал моим первым мужчиной, но лежа под ним, я представляла тебя. Мне просто хотелось забыться, выкинуть тебя из моих мыслей. Он сделал мне предложение, и я дала свое согласие.
Через два года родился черноволосый и зеленоглазый Карим – я назвала сына в честь тебя, с Рустамом мы к тому времени, поняв, что не подходим друг другу, тихо и мирно расстались.
Через три года, Ви, которая жила у тебя во Франции, сообщила мне, что ты, решив остепениться, стала совместно проживать с молоденькой девочкой на десять лет младше тебя. Она прислала вашу совместную фотографию. Эта Жаклин была практически моей копией. Тогда я, вспомнив всех твоих пассий, и проанализировав все, не смогла сдержать горького смеха. Я все поняла. Боже, какие же мы обе дуры. Обе боялись одного и того же – быть не понятыми.
Когда Кариму исполнилось пять лет – погибли наши родители. Для всех нас, это было большим шоком и трагедией. Вся семья, вновь, собралась вместе, после стольких лет… на похоронах.
Ты была не одна, под руку тебя держала твоя постоянная пассия – Жаклин. Но, твой взгляд, я ощущала кожей, искоса разглядывая тебя.
Ты стала такой взрослой, уверенной в себе. Черный костюм выгодно подчеркивал спортивную фигуру, отросшие черные волосы забраны в простой хвост, прикушенная нижняя губа, знакомым с детства жестом, выдавала сильное волнение.
Оставив свою девушку, ты, подойдя ко мне, поинтересовалась о бывшем муже.
Я, смотря в такие родные серые глаза, что-то ответила, даже не понимая что.
Теперь я явственно видела все твои чувства – боль и одиночество.
Мы так похожи с тобой.
Ты улетела, что бы вскоре вернуться.
Даня, позвонив мне, предупредил, ждать гостей.
И вот я стою под воротами, ожидая машины.
Звук мотора, хлопнувшая дверь, шелест шагов.
Ты стоишь рядом, по ту, сторону.
Нерешительная, милая, родная.
Мне слышно твое взволнованное дыхание.
На этот раз я не отпущу тебя.
Открываю калитку – заглядываю в горячую сталь любимых глаз.
Губы шепчут….
и ты, обнимая мне, говоришь свой ответ, поцелуем
Долгожданным…
Желанным…
всем сердцем и душой.
Любимая моя Кара.

                СИМФОНИЯ ЧУВСТВ

Пожилой мужчина, черные волосы, которого уже были изрядно разбавлены белыми прядками, отложив второе письмо и сняв очки, потер зеленые глаза ладонью.
- Дедушка - с дивана, вскочила высокая, с такими же, как и у него черными волосами, девушка и протянула мужчине стакан воды.
- спасибо Кара - он тепло улыбнулся внучке.
- Дедушка - мягко позвал его второй по девичьи нежный голос и на плечо легла хрупкая ладошка.
- Да, милая? - он, вновь улыбнулся светловолосой и зеленоглазой невысокой девушке.
- Почему, ты прочитал нам эти письма?
Обе девушки выжидающе посмотрели на мужчину.
- Из-за вас, дурочки - хмыкнул он, обнимая обеих - вы же любите друг друга, да?
- Но, мы ведь сестры - возразила черноволосая, сверкнув сталью глаз, но поймав полный боли взгляд зеленоглазой, опустив голову, замолчала.
- Не родные, не двоюродные и даже не троюродные - покачал головой Карим - ты, Кара - моя родная внучка, а Арина, правнучка Виктории.
- Значит, это нормально, любить вот так? - светловолосая пронзительно посмотрела в глаза Карины, адресуя вопрос мужчине.
- Да, девочки, ваши прабабушки, пронесли свою любовь до конца жизни. Я искренни считал обеих своими матерями. А мои дети, дети тети Тори и дяди Дани - уважали и восхищались ими и после их смерти.
- Скажи, а как они умерли? - Карина, подойдя, к не сводящей с неё глаз Рине, обняла её за талию, прижимая к себе.
- Как в сказке. Прожив долгую и счастливую жизнь, они умерли в один день, держась за руки, за двенадцать лет до вашего рождения.
- Нас назвали в их честь - прошептала Арина - дедушка, покажи нам ещё раз их фото.
Карим, дрожащей рукой, достал фотографию, на которой были запечатлены две пятнадцатилетние девушки, улыбаясь и обнимая друг друга. В их взглядах легко можно было прочитать любовь.
- Мы очень похожи на них - завороженно прошептала Кара, по новому оценивая старое фото.
- Надеюсь, их письма адресованные друг другу, которые я нашел, разбирая старые вещи, послужат вам уроком - усмехнулся дед - а теперь идите, бегите на волю, к солнцу, мои любимые.
Девушки, поцеловав старика в щеки, взявшись за руки, выбежали из кабинета.
Старик, с трудом, встав с кресла, подошел к окну и распахнул створки, впуская свежий ветер новой весны.
Через несколько минут до него донеслись звуки флейты и аккомпанирующей ей гитары.

- Летите девочки, любите друг друга. Пусть ваша музыка и любовь согревает сердца всех тех, кто услышит их и коснется.

На столе, среди бумаг, лежали два пожелтевших от времени письма, между который примостилась фотография.
Прошлое улыбалось, смотря на настоящий мир, который не ведал сомнений.