12. Второй курс обучения в ВАУЛ ДА

На втором курсе нам предстояло изучить конструкцию самолета  Ил-4 — его двигатель, аэродинамику и другие дисциплины, необходимые для полетов на нем. После выполнения полетов на боевое применение на этом грозном в те времена самолете, который бомбил Берлин уже в 1941 году, нам должны были присвоить воинское звание лейтенант и направить в ГВФ для приобретения больших навыков и налета, а затем распределить по полкам, вооруженным «летающей крепостью» Ту-4.

В Уманском училище по ускоренной программе обучались курсанты, окончившие до поступления в училище аэроклуб, и когда мы еще летали на Як-18, они летали на Ил-4. Машины Ил-4 в основном были старые, на полетах ежедневно случались аварийные ситуации, всякие неожиданности, пожары и отказы двигателей.
Один раз курсант при отказе двух моторов садился на вынужденную посадку, при этом он сам покалечился, а штурман офицер погиб.

Подобные отказы на авиационной технике военных времен решили нашу дальнейшую судьбу. Ил-4 списали на слом, а вместо них наше училище получило транспортные самолеты Ли-2. Поэтому мы начали второй курс с изучения самолета Ли-2.

Вторая зима в Умани выдалась дождливой, и нам приходилось месить черноземную грязь и заниматься благоустройством дорог.
Изучение теоретических дисциплин проходило планомерно, и я продолжал учебу на «отлично», за что имел много поощрений. Весной сдали экзамены. В течение зимы нам сшили офицерскую форму.

На лето мы выехали в лагеря близ местечка Жашков Черниговской области. И как только мы прибыли в лагеря, успели кое-как установить палатки, стемнело. Мы улеглись на отдых. Ночью поднялся сильный ветер, буря с грозой и дождем. Сорвало наши палатки, мы вцепились за их углы, но ветер вырывал их из рук. Полностью вымокшие мы дождались утра.

Местные жители объяснили это событие по-своему, что, мол, Бог не хотел принимать военных на эту землю. Этот полевой аэродром пустовал со времен окончания войны, на аэродроме постоянно пасся скот, и тут явились военные и гулом моторов нарушили покой.

Ураган был своего рода экзаменом для нас — научил, как надо крепить палатки. Поэтому мы, помня бурную ночь, укрепили свои палатки по всем правилам.
Работать в лагерях пришлось много. Все легло на курсантские плечи — оборудование лагеря, столовой, стоянок и др.

После прохождения наземной подготовки началась вывозная программа на самолете Ли-2. На этом самолете летать было труднее, приходилось прилагать большие физические усилия, особенно при полете на одном двигателе. Сложно было сажать его на три точки. Мы находили выход в том, что при подходе самолета к земле один курсант бежал в хвост и этим самым облегчал посадку на три точки.

С инструктором нашей группе на этот раз не повезло. Попали мы в группу капитана Панарина. Этот человек на 180 градусов отличался от нашего любимца «яковского» Васи Королева.
Капитан Панарин по характеру был большим ворчуном, требовал выполнение элементов полета до педантизма. Если были малейшие отклонения, он беспрерывно монотонно ворчал и начинал сам управлять самолетом. Обучаться у него было трудно, так как он мешал все понять самому и сковывал инициативу.

Каждый из нас не раз вступал с ним в словесную перебранку, высказывая при этом, что он больше мешает, чем помогает. Он в таких случаях еще больше ныл, ворчал и требовал выдерживания элементов полета на сверхотлично, что очень сложно было сделать, особенно при болтанке.

Все же мы повылетали самостоятельно, и ненужной опеки стало меньше. Один курсант пилотировал самолет с левого сидения, второй (очередной) размещался на правом, потом менялись местами. С этой системой в воздухе приходилось бывать 6 и более часов.

Как-то напросился один солдат-шофер с топливного заправщика, чтобы мы его «подкатнули». Мы его усадили в Ли-2 и улетели на два маршрута — на полет, длившийся более 3-х часов. После 30 минут полета солдата замутило, затошнило, и начались неприятности. На земле, когда мы его вынесли из фюзеляжа, он имел сильно измученный вид и только промолвил: «Я не ем по утрам масло, как курсанты, поэтому не выдержал полет». Но дело было совсем в другом — необходима была привычка к болтанке.


В этих лагерях мы дожили до снега. В палатках было холодно. Но все вынесет курсант, а тем более курсант-пилот, в ожидании полетов и окончания летной программы.
На зимние квартиры вернулись в начале ноября. Сдали государственные экзамены и ждали приказа о присвоении нам лейтенантских званий. Но случилось по-другому…


Наступил период реактивной авиации, армия быстро перевооружалась, и летчики, летающие на винтомоторной авиационной технике, стране стали не нужны. С выходом реактивной авиации авторитет нашего кумира Ту-4 рухнул.
Ту-4 мог брать 9000 тонн бомб и везти их на расстояние 18000-20000 км. Он имел 11 огневых точек с пушками 20 мм калибра, экипаж состоял из 11 человек. Настоящая летающая крепость! Но ее время прошло. Из «летающей крепости» Ту-4 превратился в летающую мишень.
И это подтвердилось полностью в войне в Корее, где участвовали американская и наша авиации. Американцы на бомбометание посылали большими группами самолеты Б-29, схожие с Ту-4. Но там наши реактивные истребители МиГ-15 так дали им, что американцы применяли потом свои Б-29 только ночью и одиночными вылетами.


Самое печальное было в том, что нам не присвоили лейтенантских званий и направили в разные училища Советского Союза для освоения реактивной техники. На этом Уманское 59 ВАУЛ ДА прекращало свое существование. Мое классное отделение было направлено в Кировабадское военное авиационное училище летчиков им.Хользунова. Это училище готовило летчиков-бомбардировщиков на Ил-28 фронтовой авиации. За нами увозили наше офицерское обмундирование.

Трудно было расставаться с замечательным, полюбившимся нам городом Уманью. В свои 24 года я впервые ощутил, что, покидая его, я оставлял там часть себя.
Все-таки мы приложили много труда по благоустройству нашего училища, хорошо его озеленили.

Отличное отношение жителей, как в самом городе, так и в местах, где были наши лагеря, располагали к себе. Помню, когда нам приходилось бывать в окружающих деревнях, и на нас было грязное после работ обмундирование, женщины предлагали нам свою помощь в стирке одежды. И нам даже было неудобно перед ними.

Находились женщины, у которых сыновья тоже служили, и они, глядя на нас, души не чаяли, мол, как там их сыны служат. А когда мы совершали парашютные прыжки, то одна женщина пришла за 20 км, чтобы посмотреть, как же прыгают, так как у нее сын служил в десантных войсках и писал ей, что прыгает с парашютом.
Можно было заходить в любой дом, тебя там накормят, и самое большое для них будет оскорбление, если начнешь предлагать за это деньги.

Правда, перед заступлением в караул нам постоянно напоминали, что в городе осталось много пронемецких элементов, а во время Великой Отечественной войны в Умани был сам Гитлер, и он ходил без охраны.
 
Дело в том, что в первую мировую войну он, ефрейтор, был ранен в районе Умани и оставался лежать на поле боя. Его привела в чувство и спасла от смерти одна женщина. И вот Гитлер, якобы, помня добродетель украинки, явился в Умань, чтобы отблагодарить ее и сделать владычицей города. Но бесноватый фюрер не отыскал этой женщины, так как она эвакуировалась в тыл, чтобы не попасть в руки «освободителей» — фашистов.

В Умани оставалось много хороших знакомых. Мой друг Зимин в конце учебы в Умани женился на симпатичной девушке Гале. Но тем не менее нам предстояло покинуть этот город.
Был предоставлен второй отпуск, отбыв который, мы должны были прибыть по своим местам назначения.
Отпуск свой я провел в Боромле скучно и однообразно. Правда, нас, пилотов, на сей раз собралось три человека, и мы вместе проводили время.