Уильям Каттон - Гл 15. Непроходимость будущего

(Глава 15 "Непроходимость будущего" из книги Уильяма Каттона, мл. "Непроходимость: эволюционный тупик человечества" (Bottleneck, 2009))



Благодаря изобретению  земледелия, человечеству удалось повысить несущую способность планеты для своего вида. Далее, путем эксплуатации (и разрушения) существующего изобилия  – ископаемого топлива, залежей минералов, плодородных земель,  обширных источников пресной воды, накопленных  на протяжении сотен тысяч лет, и биоразнообразия -  человечество увеличилось в размерах, выходящих за  рамки устойчивости.  Это значит, что темпы смертности неизбежно должны возрасти...
                - Пол Р. Эрлих, Машинерия Природы

«Посмотрите, как мы живем... мы живем так, потому что, вы живете, как хотите.»
 - Алехо Суарес, эквадорец, проживающий на разоренной земле.  Цитируется по Bergman & Fontana, OpEd: Oil’s Human cost

 Наш биологический вид заключен в неизбежно конечную по своим возможностям среду обитания, ресурсов которой не хватит для удовлетворения бесконечно растущих желаний. Поэтому революция ожиданий должна будет уступить революции отчаяния.  У растущего чувства «угнетения» - экологические корни;  они, возможно, менее заметны,  но более безжалостны, чем  идеологически навязанная тирания правящих классов или  управленческий зуд дотошной бюрократии. По мере того, как люди неохотно начинают сознавать, что «невозможная мечта» всеобщей модернизации  по-видимому невозможна, это чувство приводит к эпидемии  роста насилия – как средства, противостоящего нежелательной правде.
 
   В 20-м веке число людей на земле увеличилось катастрофически; в то же время развитие технологии и методов организации позволило нам занять новые обширные ниши.  Это был период, когда значительная часть Homo sapiens начала жить как Homo colossus, и миллионы остальных людей во многих странах последовали за ними семимильными шагами.  Мы запрудили все эфемерные ниши, созданные для Homo colossus. Почти никто не задумывался о том, что эти гигантские шаги приведут к чудовищному дефициту несущей способности,  к невосстанавливаемым нишам, после хищнического использования невозобновляемых ресурсов  и ничем не сдерживаемой человеческой активности.

  Биологи могут описать  много случаев в прошлом, когда какой-нибудь биологический вид расширялся в появившуюся нишу, превосходил  ее постоянную несущую способность, проходил через этап «сужения» своих жизненных возможностей, и далее, через этап «вымирания»,  уменьшал популяцию до размера, соизмеримого  с уменьшенной несущей способностью окружающей среды. [320] 
 
 Огромные технологические достижения человечества в 20-м веке превратили многих из нас в хищников Homo colossus, и поэтому 21-й век обещает быть «Веком  непроходимости» для человечества.

Земля не может продолжать поставлять ресурсы для прожорливого  Homo colossus.  Точно также, она не может поглощать (и перерабатывать) несметные количества ядовитых, токсичных, разрушающих ландшафт и атмосферу отходов, вбрасываемых в глобальную окружающую среду нашим соматическим и в особенности экзосоматическим метаболизмом.  Соответственно, число живущих сегодня людей, хотя и растущее пока я это пишу, весьма вероятно  значительно уменьшится к 2100 году. Далее людям надо будет адаптироваться к тому, что экономический рост (близоруко названный «прогрессом») неизбежно сократится и  «уровень жизни» в условиях нехватки ресурсов будет сильно отличаться от современного.

Но вот началось новое столетие,  и очень немногие призадумались насчет будущей «непроходимости» их жизни;  еще меньше людей понимают, насколько тяжелым будет  этот этап.  Вожделенная «земля больших возможностей» превратится в  землю  истощенных и ограниченных возможностей.  Войны будут вестись  за доступ к убывающим ресурсам.  Будет продолжаться поиск «козлов отпущения» - чтобы «объяснить» несчастья, вызванные чрезмерной эксплуатацией земли. Найденные сравнительно невинные «козлы отпущения»  станут мишенями  для злобных и разрушительных нападок. [321] Войны массового недоразумения  уже начались. Всевозможные провокации  затянутся на долгое время. Будут запущены различные идеологические «объяснения» и  «оправдания» злостных нападок одних групп населения на другие.


Счастливая жизнь перед эпохой «непроходимости»

Отдельные главы этой книги были написаны на лэптопе, который я захватил с собой, когда вместе с женой отправился в Новую Зеландию, чтобы познакомиться с моим первым правнуком от нашей  киви-внучки и ее австралийского мужа.  Переносной компьютер, Боинг, в котором мы летели,  организационные  структуры на нескольких аэропортах, все они еще раз напомнили о нашей зависимости от сегодняшних специализированных профессий, которые так незаметны (но очень помогают).

  Это была поездка, которая предоставила нам дополнительное подтверждение, что мы живем на почти сферической планете, т.е. мы поднялись в воздух в первый день весны, а приземлились в первый день осени – проведя в воздухе около 12 часов (а не 6 месяцев, "как положено").  Полет на самолете из северного полушария в южное сблизило два времени года настолько, что их разделяла одна ночь. Приятный перелет из западного побережья Северной Америки на остров Новой Зеландии  продемонстрировал нам еще раз, насколько фантастичны достижения цивилизации, полученные с помощью разделения труда.

Я увидел своего правнука, он уже осторожно слезал с кровати, сначала проверяя одной ногой, можно ли слезть на пол. Потом опускался на пол и быстро полз на четвереньках до ближайшего стула.  После чего вставал. Еще две, три недели и он будет ходить.

Он был очарован кнопками (наблюдая за пальцами своих родителей, дедушек, прадедушек, печатающих что-то на клавиатурах). Эти наблюдения привели его к открытию своего большого пальца, и его отличию от других пальцев. Где бы он ни видел кнопку,  он старался поскорее добраться до нее и нажать.. Обычно за этим ничего не следовало (например, после нажатия пуговицы на одежде). Но когда он нажимал на кнопки моего цифрового будильника, электронный голос сообщал время, и это приводило его в восторг.

Несмотря на кратковременность моего прибывания, я замечал, как его простые восторженные звуки «ааааа» и «ууууу» (первобытное пение?) уже превращались в лепет, имитирующий разговоры взрослых.

  Пройдет много дней, месяцев, лет. И возможно уже его правнук, которого он захочет посетить,  и который переживет «непроходимость» эпохи,  достигнет того уровня разума, который  Линней имел в виду, назвав наш биологический вид Homo sapiens.


Знаки будущего

Каковы шансы того, что Homo colossus  удастся сократить до первоначального вида Homo sapiens?  И какие шансы у Homo sapiens, что он сможет  (добровольно и быстро!) ограничить свою репродуктивность, чтобы восстановить несущую способность Земли?  Или же необходимы несчастья, которые научат нас самоограничению ?  Ответы на эти вопросы, конечно,  могут быть довольно грустными.

   Перед тем как мы перешли к  разделению труда в индустриальном масштабе, вид Homo sapiens  был уже поделен географически на несколько различимых рас и множество культур. Люди привержены различным религиям (каждая религия рассматривает себя как единственно «верная»,  и часто  полагает, что призвана обратить других в свою веру, а иногда и уничтожить своих соперников).  Это первичное разделение никак не способствуют глобальному сотрудничеству, которое нам сейчас так необходимо.

  В сентябре 2001 г., в южной Франции, туристический автобус, заполненный американцами, включая меня и мою жену, сломался по дороге в Ниццу и встал на обочине. Водитель позвонил в компанию и попросил прислать другой автобус за нами. Тем временем он достал чемоданчик с инструментами, открыл капот и попытался починить неисправность. Туристы  нетерпеливо ждали на местах.  Наконец  всем стало жарко  и мы решили выйти, чтобы подышать воздухом. Тут подъехала полицейская машина, из которой вышли два офицера.  После того, как они уяснили от водителя, в чем проблема, и поняли, что мы ждем другого автобуса, они успокоились и попытались побеседовать с нами, практически не зная английского.  Мы же со своей стороны, не понимали французскую речь. Полицейские хотели рассказать нам об ужасной атаке на Нью-Йорк и Вашингтон, произошедшей в тот день, известной теперь как «9/11».

За этим последовал весьма интересный урок квази-обособленности.  Мы англо-говорящие иностранцы и два французских офицера принадлежали к одному биологическому виду Homo sapiens, но языковый барьер был настолько большим, что не позволил нам обмениваться информацией на приемлемом уровне. С помощью жестов и нескольких узнаваемых слов, общих для обеих языков,  мы сконструировали  нечто из того, что нам сообщили офицеры полиции, а именно: 1) самолет разбился о высокое здание в Нью-Йорке, (2) что-то важное случилось в Пентагоне,  и (3) где-то захватили самолет. Мы не знали, связаны ли эти три новости между собой или просто представляют обычную разрозненную картину новостей.  Через языковый барьер просачивалась искаженная и неполная история, которая вскоре будет главной историей, «изменившей все».

Позже, в отеле, мы  попытались связать все три новости воедино, но никому в голову не приходила идея, что человек, угнавший самолет, намеренно врежется в здание.  Мало кто тогда из нас предполагал, что эти события приведут к войне, которая отнимет намного больше американских жизней, чем  упавшие здания Всемирного торгового центра (и приведет к еще большему количеству смертей не-американцев).

Это не был первый случай захвата коммерческого самолета отчаявшимися людьми, впоследствии названных «террористами». В марте 1977 г. на Канарских островах,  KLM 747 и Pan American 747  вынуждены были приземлиться в Тенерифе. Два аэробуса должны были сесть на незапланированный аэродром, поскольку их аэродром был занят разборкой с террористами, захватившими другой самолет. В Тенерифе, после дозаправки,  оба самолета должны были продолжить трансатлантический маршрут, но из-за тумана, столкнулись на взлетной полосе. 581 пассажир сгорел в чудовищной топке.

На тот момент это была самая большая катастрофа в коммерческой авиации.
Похожая по масштабу катастрофа могла произойти в итальянском небе  несколькими годами раньше, когда отчаявшиеся люди решили заявить о себе. Но катастрофы не произошло, поскольку в последний момент в римском аэропорту у палестинских террористов была конфискована противовоздушная ракета [322].  Но катастрофы с этим не закончились – потому что в нашем перенаселенном мире отчаявшиеся  человеческие особи получили инструменты, способные  вызывать значительные разрушения  и тем самым заявлять о себе: «Мы есть и мы что-то значим».


Искушения технологий  21-го века

Современный терроризм возник и направляется современными обстоятельствами.  Захват самолетов, ставший тактикой международного терроризма, был очевидно невозможен до появления коммерческой авиации. Как только были изобретены самолеты, они должны были совершенствоваться  в отношении дальности полета, скорости и размеров.  Занятые усовершенствованиями инженеры не могли даже предвидеть, какие возможности  и искушения они предоставляют отчаявшимся людям.  Угон не был распространен до тех пор, пока самолеты не стали летать  на огромные расстояния. Только после впечатляющего технологического прогресса стало возможным увести самолет в практически любом направлении, которое пожелает террорист.

Какими бы «бесчеловечными» ни казались нам действия террористов, это все же люди.  Человеческий организм  остается  организмом,  но с приходом века реактивных самолетов,  угонщик концентрируется на достижении политических  целей, забывая о еде или сне.  Только с приходом больших  самолетов, рассчитанных на сотни пассажиров,  у террористов появилась возможность  выполнить задуманное, и забыть об инстинкте самосохранения.  И конечно, внушительное число заложников, позволяло значительно повысить ставки политического шантажа.

  Технологические достижения коммерческой авиации были получены добропорядочными, законопослушными представителями человеческого рода, но эти достижения стали потенциально доступным беспрецедентным по своей разрушительной силе оружием,  с помощью которого отчаявшиеся люди могли заявить о значительности своего существования.  Более того, современные средства массовой коммуникации, также созданные добропорядочными людьми,  позволили террористам привлечь внимание миллионов – и возможно навязать всей нации свою злую волю.

   Современные средства массовой коммуникации таким образом могут использоваться способами, о которых раньше даже не могли помышлять авторы первой поправки к Конституции США, гарантирующей свободу прессы.   В связи с новыми обстоятельствами возникают новые вопросы.  Возможно ли, например, предупредить незаконное использование средств коммуникации? Возможно ли ограничить доступ к средствам коммуникации?  Как при этом изменится первая поправка?  Вопрос конституционной доступности  находится в компетенции законодателей, но вопрос предотвращения доступа сугубо технический.  В любом случае понадобится привлечь социологические знания. Для этого нам надо прежде всего  хорошо разобраться, что собой представляют человеческие  существа в целом,  чем вызвано появление социальных движений, и террористов,  в частности. Затем, принимая во внимание некоторые тенденции современного терроризма, можно перейти к анализу роли  массмедиа.


Терроризм: поверхностный взгляд

 Терроризм поднял серьезные юридические и этические вопросы, и вопросы политики. Ответы на них  будут  зависеть от того, какие факторы мы изберем для объяснения случаев терроризма. Два члена редколлегии Ридерс Дайджест написали статью, в которой  предложили некоторые ответы [323]. Они предложили различать три возможных типа террориста: 1)  «безродные мятежники», которые фанатично верят в «сказочный идеологический мир, в котором люди подразделяются на хороших и плохих», 2) безродные члены этнических меньшинств, «подстегиваемые яростным чувством несправедливости», 3) обычные преступники.  Статья заканчивалась призывом к Конгрессу санкционировать прослушивание телефонов и сбор анти-террористической «разведывательной информации». Они цитировали Александра Солженицына и его твердость в отношении того, как следует поступать с угонщиками самолетов и другими проявлениями терроризма.  Согласно авторам Ридерс Дайджест,

"В конце концов... единственно надежным противодействием является – сбор разведывательной информации (intelligence).  Это означает, что -  в Соединенных Штатах - необходимо  предоставить ФБР все юридические и научные инструменты, плюс публичную поддержку.  Это значит, нам нужны шпионы, сети платных информаторов,  подслушивающие устройства,  компьютеризированные досье – весь спектр тайного оружия, такого необходимого и такого уязвимого для гражданских  либертарных экстремистов."

 Для меня, как преподавателя с большим стажем,  в особенности грустно сознавать, что сегодня мы используем слово intelligence  (интеллект) прежде всего в смысле «информации», полученной  каким-либо шпионским образом у врага или потенциального врага.  В словаре, которым я часто пользуюсь, первые два определения слова «intelligence» следующие: 1)  Способность понимать;  способность воспринимать и оценивать смысл, и 2) хорошие умственные способности.  Эти определения хорошо подходят для  того, чтобы квалифицировать первые шаги моего праправнука, недавно появившегося представителя вида Homo sapiens.  Они также хорошо определяют моих студентов,  учить которых в моем университете было для меня большой радостью. Именно эта характеристика нашего вида стала замечательным результатом естественного отбора, который отличает нас от шимпанзе и бонобо.  Только в самом конце,  мой словарь определяет это слово как «разведывательную информацию о врагах».  Грустно, но такое толкование слова (intelligence) становится сегодня повсеместным.


Террористическое поведение как социальный феномен

 Чтобы лучше разобраться с терроризмом,  важно рассмотреть некоторые основные моменты, определяющие природу социальных движений. Даже те из социальных движений, которые  используют террористическую тактику,  берут свое начало из природы Homo sapiens.  Поэтому, если мы хотим понять терроризм, мы должны хорошо разобраться в источниках и характеристиках человеческой социальности.

   Чтобы выжить человеческие существа  должны быть социальными существами.  Как биологический вид, мы беспомощны в младенчестве;  у нас есть лишь небольшое количество врожденных навыков, позволяющих жить в одиночестве. В результате мириада  взаимодействий с другими людьми, в особенности в процессе взросления, мы развили в себе навыки, делающие нас людьми. Прежде всего мы стали коммуникаторами: мы выучили язык. Коммуникация проявляется в жизни людей сильнее, чем у других видов, даже у наиболее социальных – насекомых, птиц и приматов.

   Поэтому террористы выглядят «бесчеловечными» в глазах тех, кто относит себя к законопослушным.  Однако некоторые акты терроризма надо рассматривать  как (отчаянные, неуклюжие, жалкие) попытки коммуникации. В определенном смысле террористы – это люди, для которых принятые средства коммуникации представляются недоступными или неэффективными.  В некоторых случаях традиционные средства представляются недоступными, потому что они действительно недоступны.  Но иногда эти представления обманчивы.

   После приобретения привычек и навыков участия в группах,  дальнейшее участие в социальных группах становится для нас главным занятием. Следствием развития  своей личности в группе становится лояльность к группе и идентификация  с ней.  Более или менее  беспрекословное принятие ментальности группы и ее поведенческих манер, и неприятие  ментальности и поведения других также можно считать нормальным.   В мире, где постоянно  встречаются разные группы, между ними, конечно же, на этой почве возникают серьезные разногласия. Генетически мы так построены, что вынуждены усваивать большое не-генетическое наследство (т.е. культуру). В этом смысле мы естественно и почти неизбежно этноцентричны.   В некоторых случаях террористическую идеологию и поведение следует понимать как (извращенное) проявление в общем-то нормальной лояльности к своей группе и этноцентризм.

  Для большинства такое стремление (к коммуникации, к идентифицированию со своей группой,  к отрицанию чуждых групп) возникает и выражается  в контексте той группы, которую мы называем семьей; но по мере взросления мы начинаем интересоваться другими группами.  Наш этноцентризм может  ослабляться за счет увлечения «экзотикой других». Один из признаков взросления человека -  формирование добровольных ассоциаций, или  групп, в которых интересы других разделяются в большей степени, чем сохраняются единоличные интересы.

Здесь следует провести различие между двумя широкими категориями.  Некоторые добровольные ассоциации занимаются, главным образом, потребительской деятельностью -  т.е. связанной с удовлетворением интересов своих членов.  Их поведение служит этому интересу,  а не является средством достижения какой-либо цели (группа библиофилов, клуб фотографов,  группа знатоков вин и т.п. могут служить примерами такой добровольной потребительской ассоциации ).  В других ассоциациях главные мотивы объединения – инструментальные, т.е. поведение их членов преследует достижение некой цели, отличной от прямого личного удовольствия. Удовлетворение может быть, но оно вторично. Рабочие союзы, политические партии,  и профессиональные объединения – примеры инструментальных объединений.

 Для некоторых членов даже профессиональных объединений организационная деятельность может служить личным интересам. Таким образом граница между потребительской и инструментальной деятельностью может размываться.  Понимание этого факта может помочь понять мотивацию террористов.  Для некоторых людей, само участие в объединении может быть целью.

Иногда ассоциация, которая возникла из потребительских интересов, принимает инструментальный характер (например, когда защищает своих членов, или становится средством влияния на публичную политику). Важно заметить, что сдвиг может быть и в другую сторону, от инструментального к потребительскому.  Мы должны иметь это в виду, чтобы не заблуждаться относительно целей террористов. Насилие не всегда может преследовать какую-либо цель.

 Добровольная ассоциация, чья цель -  решить  социальную проблему  путем изменения ситуации во всем обществе,  называется социальным движением [324].  Цель некоторых социальных движений может заключаться в изменении публичного мнения. Другие движения пытаются изменить поведение общества  или социальные отношения. До тех пор, пока действия группы направлены на достижение целей, движение инструментально-ориентировано,  но действия организации с фальшиво инструментальным характером может фактически быть потребительским. Например, когда какая-нибудь  группа продолжает сомнительную в отношении закона деятельность, она служит интересам только членам группы. Ее нарочито инструментальное поведение весьма «экспрессивно».  Тем самым она выдает свое стремление  к «самоуважению».  Во многих случаях, именно  желание  самоуважения лежит в основе актов насилия со стороны террористических движений.

   Джеймс К. Уилсон предположил,  что для многих,  кто  принимал участие в расовых волнениях в Америке 60-х,  эти волнения были экспрессивными актами,  положительными в том смысле, что выражали собой состояние ума [325].  Далее он предположил, что в то время, как предыдущее поколение было поглощено размышлениями о том, есть ли экзистенциальные основания для покушения на тирана,  следующая за ним молодежь  с радостью приняла аргумент о том, что  насилие со стороны униженных и угнетенных ценно само по себе, т.к. представляет собой  самоутверждение. 

  То, что Уилсон говорил о расовом насилии в прошедшие десятилетия, вероятно применимо и к нынешнему терроризму.   Террористическая акция может приносить удовлетворение ее исполнителям, потому как является самоутверждающим  актом. В самоутверждении нуждается даже притесняемая сегодня молодежь среднего класса, чувствующая, что  ее «лишили значимости».  В городе с несколькими миллионами жителей, или в других местах на планете, страдающих от махинаций Homo colossus,  почти каждый может крикнуть: «Ну а я как человек, разве ничего не значу?»

  Джон В. Олдридж пишет о насилии в 1960-х со стороны студентов, главным образом, выходцев из среднего класса [326],

"Они опоздали на 20 лет, чтобы участвовать  в благородном  походе против тирании во время Второй мировой войны, о которой их отцы теперь говорят с такой сентиментальностью..."

Активизм, возможно даже терроризм,  представляет собой подмену утерянной возможности. Он позволяет другим людям и в другое время  сражаться в своей «морально приемлемой войне», участвовать в своем благородном «крестоносном походе» (или в случае исламистов «контр-крестоносном" походе) против тирании – так, как ее понимает каждая группа.


Возможности и побудительные мотивы

«Почему сейчас?» Что такое происходит с миром сегодня, что заставляет (и провоцирует) человеческие существа терроризировать другие человеческие существа?   Отвечающие на этот вопрос должны будут принимать во внимание изменившиеся возможности и побудительные мотивы для террористических акций. До тех пор, пока не будут рассмотрены изменившиеся возможности и мотивы, здравый смысл или предположения Ридерс дайджест  будут приводить к весьма неэффективным решениям.  Т.н. «война   с террором» должна быть переведена из инструментальной в разряд экспрессивной.   Противники террористов могут оказаться в ловушке своей собственной сказки, у которой один рецепт – война «хороших парней против плохих», иногда скрытная (с использованием шпионов,  платных информаторов, подслушивающих устройств), или,  если позволяют обстоятельства, открытая (отправка военных бригад  и морских кораблей за границу, призыв резервистов, и пропаганда – напр, «Мы поддерживаем нашу армию» и т.п.).

   Ясно, что терроризм не возникает просто из-за экономических трудностей или политических репрессий, подавляющих личности тех, кто участвует в нем. Многие воинствующие лидеры (и даже удивительно большое число самоубийц после 9/11) это выходцы из среднего и даже высшего класса, и их мотивацией не является материальное положение. В особенности это касается терроризма - он возникает из-за более тонких  форм депривации  - депривации, связанной с тем, что человек родился слишком поздно.

   Значительная часть культуры, которую большинство впитало в себя,  формировалась в мире, весьма отличном от того, который мы знаем сегодня. Смена обстоятельств, различие  между тем, что было и что есть,  в значительной степени определяет социальные движения нашего времени. Темнеющее на горизонте  будущее  может вызвать появление движений менее инструментальных, и более экспрессивных. Это предположение может оказаться решающим для понимания причин, по крайней мере некоторых  террористических актов, представляющих собой сложную моральную и правовую дилемму.

У американцев в особенности, но также и у людей во всем мире,  за последние два-три века  выросла вера в прогресс и надежда на то, что любые затруднения в настоящем, могут быть  решены в будущем. Сегодня эта вера ослабла [327]. Для того, чтобы понять, почему она ослабла, надо вспомнить, что еще в 1890 г. Бюро переписи объявило, что в Америке  больше не осталось новых земель для поселений. Такая перемена задевает теперь не только нации, она имеет глобальный характер. [328]

 Ожидание того, что будущее будет лучше, чем настоящее или прошлое, поддерживалось  в Новом свете на протяжении четырех столетий.  Оппортунистическое  расширение населения Старого света в неожиданно открывшуюся большую новую среду обитания позволило демократизировать их политические, экономические и религиозные институты, и произвело не менее значительные перемены  в образе жизни. [329]   

Однако, сегодня люди вынуждены  отказаться от чувства безграничности,  ставшим центральным  в их жизни.  Новый свет оказался  заполнен людьми в большей степени, чем Европа во времена Колумба.  Поэтому, будущее,  будет не таким, как его ожидают  [330].

Это факт жизни и его следует признать, если  мы хотим понять отчаяние наших современников.  Вооружение некоторых агентств, таких как ФБР или ЦРУ,  «законодательными и научными инструментами» для ведения «тайной войны» против террористов вряд ли  снимет тяжелое чувство потерянной безграничности, и вряд ли предупредит  расположенность к  экспрессивному насилию.  Прослушивание  разговоров вряд ли  сделает планету менее населенной, а будущее менее  стесненным.

   Мощная технология 20-го века значительно усилила каждого из нас, сделала возможным вмешиваться в дела других (и необратимо подрывать стремление каждого к счастью).  Мы сегодня географически  намного мобильнее, чем  в прошлые века. Более того,  наши аппетиты невероятно выросли. Поэтому мы  намного  сильнее в  конкурентной борьбе за конечные мировые ресурсы, такие как ближневосточная нефть.   

Наша конкурентоспособность направляется и разделением человеческих обществ на две противоположные категории – «развитые» и «развивающиеся». Называть страны, не достигшие индустриального уровня, «развивающимися» - значит избегать прямого указания на их бедность. Такое определение должно вызвать у населения этих стран желание поскорее  стать «развитыми».  Это значит, что судьба этих стран состоит в конечном удовлетворении своих ресурсных аппетитов, таких же прожорливых, как у стран Homo colossus.

 Когда двадцатый век близился к завершению, везде отмечался всплеск террористической активности. Одно из возможных объяснений может состоять в том, что население мира приближалось к 6 млрд человек, все большее число людей (в особенности в «развивающихся» странах) стали чувствовать себя «лишними». 

   До сих пор дополнительная смертность, вызванная террористическими актами, означающими «мы тоже кое-что значим!», оставалась меньше, чем ее естественный рост (рождаемость минус обычная смертность).  Поэтому, несмотря на убийства, население мира продолжает расти – как росло в период мировых войн, и даже во время холокоста, развязанного нацистами.

  Большая часть человечества стала Homo colossus, и  стремление стать Homo colossus  распространилась на остальное человечество. Если действительно несущая способность Земли уже превзойдена человечеством, неумолимый рост дефицита несущей способности (главный фактор роста тревожности) приведет,  рано или поздно,   к катастрофическому уменьшению нагрузки. С окончанием 21-го века население Земли будет не больше, а значительно меньше нынешнего. Этот век будет веком непроходимости.


Два вида человеческих существ перед исторической непроходимостью

Боле 30 000 лет назад  человеческие существа уже сталкивались с непроходимостью.  Тогда было два вида человеческих существ – Homo Neanderthalensis и Homo sapiens , но уже через несколько поколений остался только один вид. Мы наверное никогда не узнаем, почему вымерли неандертальцы. Одержал ли Homo sapiens победу в сражении, после которого число неандертальцев сократилось до такого уровня, что выживание стало невозможным?  Или же современный вид просто победил в конкурентной борьбе за ресурсы на Ближнем востоке и в Европе ?  Так или иначе, Homo sapiens  стал единственным выжившим человеческим видом на планете, и после расселения по всем континентам и многим островам, сильно диверсифицировался – сначала в отношении культур и рас, затем,  в более поздний период,  благодаря тысячам разных профессий.  Как я пытался объяснить, такое экстенсивное разделение труда позволило некоторым из нас стать «великанами».

  Поэтому сегодня возникает опять конкурентное отношение между  двумя большими категориями людей. Сотни миллионов вооружены технологией, позволяющей хищнически расходовать ископаемое топливо и другие невозобновляемые ресурсы, этих людей я называю Homo colossus.  Технология изменяет наше экологическое отношение к миру, и в этом смысле мы являемся отличительным подвидом. Но мы, члены подвида «колоссы», разделяем одну планету с  другими людьми, которые остаются менее технологически  вооруженными и скромнее  расходующими ресурсы. Это подвид Homo sapiens, «не-колоссы».

  В предыдущей главе я заметил, что нашим двоюродным братьям  и сестрам шимпанзе и бонобо угрожает разрушение их среды людьми. Точно также,  подвиду Homo sapiens  угрожает поведение в глобальном масштабе подвида «колоссы».

  В 21-м веке серьезный дефицит несущей способности ставит два подвида  - «колоссов» и «не-колоссов» -  во все более конкурентную ситуацию, вынуждающую бороться за выживание. Данное столетие будет столетием непроходимости для человечества, поскольку мы вышли за пределы способности биосферы поддерживать человеческое существование. Нагрузка, которую Homo colossus  создает для биосферы,  уменьшает шансы выживания для обоих подвидов».
 
Настойчивое преследование «колоссами» современного образа жизни  будет продолжать разрушать среду обитания обоих ветвей человечества – и наших двоюродных  братьев, несмотря на их экологическую скромность.

   Чтобы понять, как будут разворачиваться события, нам надо увидеть некоторые признаки  того, через какие затруднения  проходит и будет проходить человечество:

 Главные города в Северной и Южной Америке, Азии и Австралии уже сейчас остались без воды из-за обширной засухи и тающих ледников.  Отчаявшиеся фермеры теряют скот.  Народы, проживающие в Арктике и на островах Тихого океана  планируют эвакуацию. Беспрецедентные пожары вынуждают полмиллиона людей  покидать дома  и направляться в другие страны, чем вызывают чрезвычайную ситуацию и падение правительств.  Климатические беженцы мигрируют в районы, населенные людьми с другой культурой, религией, традициями, чем создают почву для конфликтов.  Сильные бури в Тихом океане и Атлантике угрожают целым городам. Миллионы уже покинули свои места  из-за масштабных наводнений и засухи в Южной Азии, Мексике и Африке. Из-за роста экстремально высоких температур  умерли десятки тысяч людей.  Мы безрассудно сжигаем  и выкорчевываем наши леса и способствуем вымиранию видов. Сама паутина жизни, от которой мы зависим, оказалась разорванной.

 Никто не задумывал эти несчастья.  Они возникли из-за роста населения и впечатляющих достижений Homo colossus  в двадцатом веке. Эти достижения действуют сегодня на оба подвида – Homo colossus и Homo sapiens.  Они отражают урон, нанесенный глобальной окружающей среде.

  Мы вступили в столетие непроходимости с плохим пониманием реальных связей между нашими несчастьями. Правительства, политики, массмедиа, и все население слишком  заняты выискиванием и осуждением предполагаемых виновников – от злых диктаторов до спекулянтов нефтью. В этом состоит культурное запаздывание.  Непроходимые несчастья, напротив,  в большой степени вызваны тем, что я называю «антропогенной судьбой» -   по типу той, которую описал Ч.Р. Миллс.  Самые большие несчастья вызваны не дьявольскими происками злых людей, а ненамеренным, кумулятивным эффектом бессчетного числа принимаемых решений и действий, которые сделали из нас  Homo colossus.